Лев и змея.

«Здравствуй, Чонун-а». «Я тону в тебе, Чонун-а». «Расскажешь, как у тебя дела, Чонун-а?» «Что нового, Чонун-а?» «Не уходи, Чонун-а…» Утро было слишком добрым и тёплым, чтобы вырываться из его объятий. Затягивало в сон обратно, и очень хотелось замереть где-то среди тех зелёных трав, которые платиновым следом остались где-то в соматических клетках Кюхёна. Изображение травы и ясного неба на мгновение возникло снова в тяжёлой голове макнэ, но тут же померкло, оставляя после себя приятное послевкусие. Вместе с реальностью в голову Чо ворвался и весь вчерашний вечер и огрызок ночи, который он провёл бодрствуя. Мысли спутались, как одеяло под Кю, которое он недовольно откинул на пол. Вчера они выпивали с Йесоном. Точнее, выпивал младший вокалист, а хён сидел и что-то активно набирал на мобильном. В его уши были вставлены наушники, и он, наверное, почти не слушал того, что говорил макнэ. А Кю говорил много, у него заплетался язык, высыхало горло, он вливал в себя новую порцию сладкого коктейля и говорил снова. О том, как ему тяжело, о том, что с ним творится, о том… Сейчас, бродя от стены до стены своей комнаты в совершенно новом и отдающем свежей краской и ремонтом общежитии, Кюхён совсем не мог вспомнить ни слова из своей речи. О чём он рассказывал Чонуну? И был ли именно он рядом с ним тогда?.. Захотелось вот прямо так – в растянутой футболке с пахнущим гарью прожогом от сигареты возле ворота и едва держащихся на бёдрах штанах – вломиться в комнату к нему, разбудить, стащить с кровати и спросить, какого чёрта вчера было. Почему хён его не слушал, почему не посоветовал лекарство? Почему не помог дойти до комнаты? Умывшись и переодевшись, Кюхён понял, что желание его так и не отпустило, но напяливать на себя провонявшую потом одежду совсем не хотелось. Да и логики в этих вопросах тоже не было. Он вообще не уверен, что сидел вчера в баре с ним. Возможно, это был безотказный на выпивку Рёук? Ведь действительно, зачем хёну идти выпивать с макнэ, если тот и капли в рот не может взять? Совсем нелогично. Хотелось поговорить с ним прямо сейчас, прямо с утра. Узнать, были ли они вчера вместе? Чо вышел на кухню и, увидев Йесона, который, уставившись в стену, меланхолично жевал бутерброд, резко развернулся на пятках. Вернулся в комнату. От взгляда на него в голове что-то щёлкнуло. С ним вчера был Чонун, определённо. И слушал рассказы Кюхёна о чём-то совершенно непонятном. Вот только о чём? Хотелось спросить у хёна, но… Снова выйдя в кухню, макнэ понял, что он простоял посреди своей комнаты столбом добрые минут двадцать. Запах мятного чая, которым по утрам баловался Чонун, уже выветрился, а значит сам главный вокалист ушёл. В общежитии было на удивление пусто. Весь мир сузился до него, Чо Кюхёна, и его вчерашнего спутника, Ким Чонуна. Утро было слишком добрым и тёплым, чтобы оставить всё как есть. Кюхён, надвинув на глаза кепку, влез в разношенные кожаные мокасины и спустился вниз. Зачем-то взял машину Донхэ, хотя мог дойти и пешком. Всего пара километров по полупустым улицам. В Сеуле почти невозможно остаться незамеченным, но Чо знал места, где его определённо не узнают. До Mouse & Rabbit ехал три целых композиции и ещё одну на четверть. Последней была «Gray Paper» хёна. На мгновение Кюхёну показалось, что он отключился, а машину занесло. В горле запершило и резко пересохло. Голова, которая до этого никак не реагировала на вечерние попойки, вдруг раскололась на две части. Вдох, с которым в лёгкие впитался и его голос, был решающим. Лязг тормозов и скрип шин об асфальт вернули макнэ к реальности. Вспомнилась и почти сразу забылась давняя авария. Всё-таки сила голоса хёна была невообразимой. Кюхён припарковался у обочины в сорока-пятидесяти метрах от гостевой стоянки возле кафе и протёр тыльной стороной ладони лоб, покрывшийся испариной. Макнэ очень любил голос старшего: он завораживал и затягивал в непонятную абстрактность, которая отдалённо напоминала космос. В нём не было кислорода, и дышать обычно совершенно нечем. Выдохнув, Чо вышел из машины и сощурился. Внутри к горячему львиному восхищению примешалось что-то змеино-зелёное. Оно блестело и переливалось, словно завораживало, но отторгало одновременно. Передёрнув плечами, макнэ резко распахнул глаза и, засунув руки в карманы джинсов, двинулся в сторону кафе. *** До Чонуна утром Кюхён так и не дошёл. Едва пройдя пару-тройку метров в его сторону, макнэ резко развернулся, совсем как недавно, на пятках, и сел обратно в машину. Зелёная змея, спящая до этого крепким сном, проснулась и едко прищурилась. Она высунула свой разрезанный напополам язык и тихо, шёпотом, если так можно сказать про змей, зашипела. Говорят, что львы боятся пресмыкающихся. Лев внутри Кюхёна не был исключением: он тоже испугался. Забился куда-то в угол ограниченной Вселенной и тихо, скалясь, как собака, рычал на занявшую всё пространство змею. В динамиках сбоку и сзади тихо, шурша звучал голос Йесона. Кюхён не мог сообразить, что за песня, а просто слушал срывающийся, порой неустойчивый, но такой сильный голос хёна… Младший вокалист откинул спинку водительского сиденья до предела назад и вытянулся. Длинные ноги упёрлись в педаль сцепления и, кажется, газа. У Донхэ до сих пор была механика, над чем макнэ вместе с Шивоном подтрунивали, но Ли только снисходительно фыркал: «Вам не понять!» - недовольно отвечал он и уходил от смеющихся друзей подальше. Кюхён любил Шивона, с ним было не уютно, не тепло и совсем не надёжно, но что-то определённо притягивало. Наверное, то, что Чхве всегда был большим медведем, для которого друзья – это наиболее важная вещь в жизни. Кюхёну всегда льстило внимание, и поэтому он любил Шивона. Мелодия оборвалась, и голова макнэ вмиг опустела. Сердце отчего-то заколотилось. «Ещё! Ещё!» - кричали ему изнутри. Чо вернулся из своей непонятной утопии воспоминаний и вернул сиденье в исходное положение – вокруг ходили люди, и никто, кажется, не заметил, что в обычной машине, припаркованной в 40-50 метрах от Mouse & Rabbit, слушал голос Ким Чонуна макнэ известной группы. Чо вышел из машины и зашагал куда-то пешком. В уши были вставлены маленькие наушники-капельки, а на экране плеера в строчке исполнителя высветилось заветное «Yesung». Макнэ засунул руки в карманы и только там до боли сжал их так, что на внутренней стороне ладоней остались красные следы. Змея внутри бунтовала и не давала льву развалиться на всю площадь необъятной пустыни. *** - Рёукки, - Кюхён уже вполне не в состоянии здраво мыслить, растёкся болтающей лужей на барной стойке, обнимая высокий пустой бокал. Рядом сидел ещё более трезвый вечный макнэ и пытался изобразить внимательного слушателя. - Ммм? – только и смог промычать Рёук. - За что ты любишь хёна? - Какого? - Ну тот который этот… - Кюхён замялся, пока подбирал определение Чонуну, - воет чо-то там постоянно… - Йесон-хён? – догадался Рёук. - Он самый. - За что люблю… Он красивый, - старший уже сам путался в словах, отчего «красивый» было больше похоже на «красный», но Кю додумал фразу сам. - А ещё? - Рассказывает интересные истории. - А ещё? - От него веет таинственностью… - А ещё? - М… - до этого Рё выпаливал фразы одну за другой, но тут задумался и только пожал плечами. - А как же голос? – недовольно фыркнул Кюхён, не дождавшись самого нужного, и махнул рукой бармену, прося добавки к своей свинячьей порции алкоголя. - Он красиво поёт… - Не просто красиво, - Чо оторвал щёку от стойки и сел прямо, - восхитительно. Его голос – произведение искусства. Он похож на… Высокий бокал из тончайшего, но самого крепкого стекла. На нём вырезаны удивительные фигуры и рисунки… На свету этот бокал сверкает, а в темноте – отражает тени и переливается ещё ярче, чем при солнце. Когда слушаешь Чонуна, становишься частью какого-то дикого роя, который мечется из одной стороны в другую, лишь бы слышать и слушать его… Кюхён выпалил всё на одном дыхании, и, когда отзвучало последнее слово, задохнулся. В груди бешено колотился сумасшедший кровоточащий орган, не желая оставлять своего хозяина в покое. Макнэ от собственного неспокойствия и удивлённого взгляда Рёука вскочил с места и, пошатнувшись, быстро вышел из бара. Где-то внутри лев торжествовал и победно рычал. Змея забилась в угол, шипя. Она-то знала, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд… *** Вылетев из помещения бара, Кюхён резко остановился, когда в лицо ударил холодный ночной воздух. Жар внутри мгновенно конденсировался в холодные капли воды, осевшие на стенках лёгких. Удивительно, но действие алкоголя тоже почти испарилось. Стало холодно и зябко. Макнэ уже жалел, что сорвался и высказал всё Рёуку. В голове остался голос Йесона из всё той же «Gray Paper», следами звука игравшей в баре. Чо казалось, что слышал её там только он один. - Тупой, глупый Кюхён, - парень легко стукнул себя ладонью по лбу, заботясь о коже, и остановился. Идти куда-то было невозможно – пешком не добраться ни до родителей, ни до общежития. Звонить менеджеру – не вариант: отчитает. Возвращаться в бар к Рёуку тоже не хотелось. Хоть это и звучало как отговорки, но, наверное, поэтому макнэ, запутавшись в распустившихся нитках кармана, достал мобильный и, пару раз потыкав не туда, куда надо, набрал номер хёна. - Что, Кю-а? – голос заспанный. Кюхёну плевать. - Йесон, забери меня, - почти приказ: Чо злился. То, что он злился, в первую очередь, на себя, признавать он не желал, поэтому вымещал свои эмоции на хёна. - Где ты? – обеспокоенный голос. Младший ожидал чего угодно, но не этого. Захотелось разбить мобильный об асфальт, но тот был дорогой, поэтому он просто нервно сбросил звонок и запихнул телефон на место. Пальцы сжались в кулаки от собственной беспомощности. Злиться оставалось только на себя… Ветер незаметно прокрался под одежду и остался там холодным воздухом. Улица, вопреки всем канонам и аксиомам, не была пустой, наоборот. Мимо с шумом ездили машины, где-то в ста метрах от выхода из бара, только что остановился автобус, и оттуда вывалилась шумная компания старшеклассниц. Кюхёну стало отвратительно. Он быстро, насколько это позволял сделать затуманенный мозг, достал из другого кармана наушники-капельки и вставил их в уши. Плеер сам подкинул нужную композицию. Мазохистские замашки от хозяина перешли и его технике. На экране высветилось «Yesung – The more I love». Песня-трагедия, песня-боль. Всегда была чем-то сверхчувствительным для младшего вокалиста Super Junior. Вслед за голосом Чо шёл куда-то, натыкаясь глазами на светящуюся неоном подсветку различных магазинов. В горле першило от понимания того, что Йесон-хён слишком идеален. Его голос… Его голос… Эти два слова в последнее время с отчаянной болью отзывались в груди макнэ. Голос Чонуна хотелось забрать у него, спрятать где-нибудь в глубине собственного сознания и доставать иногда, совсем редко, чтобы насладиться хриплостью и силой этих звуков. - Чёртов хён… Ноги заплетались, но песня звучала на повторе, поэтому парень не мог остановиться. Она словно ухватила его за нос и вела куда-то. Сил не было, но они были на то, чтобы куда-то плестись. Понимание ситуации подкатывало медленно: кто-то или что-то по каплям, по одной, по две, вливало леденящую жидкость в уши Кюхёна. Змея внутри торжествовала. Макнэ остановился. «Привет». «Аккуратнее». «Всё хорошо, скучаю по родителям». «Ты сам всё знаешь. Зачем спрашиваешь?» «Я тут…» Вечер в баре с Чонуном был, и в этом Чо уже давно не сомневался. И они говорили, и это тоже не вызывало сомнения. Обрывки фраз остались такими же обрывками, но сейчас макнэ, стоя посреди улицы, забитой неоном, холодным ветром и запахом алкоголя, вспомнил хотя бы это. Понимание ситуации приходило медленно… Столкновение двух реальностей – настоящей и внутренней – привело к ирреальности. Лев и змея вырвались на волю. Половина мира окрасилась в золото, другая же взяла на себя серебро. Ни то, ни другое не было слабее. Просто Кюхён в очередной раз упивался голосом хёна и мысленно сворачивал ему голову, лишь бы больше не слышать эту совершенную красоту. Слово «зависть» никогда не звучало, но оно, заволакивая глаза мутной пеленой, обвивая кисти рук и шею, стягивало все чувства к одному: Кюхён определённо завидовал своему хёну… Мелодия уже никуда не вела, и пальцы сжимались в кулаки от боли. Кюхён совершенно не знал, как справляться с этим чувством, потому что сталкивался впервые. Дыхание на секунду остановилось, а потом макнэ почувствовал, что ему зябко. Рядом, кажется, был бетон, от которого отдавало влагой и запахом отходов. Чо никогда не чувствовал запаха роднее этого. - Хён, знаешь… - шёпот в пустоту бессильно повис, и макнэ отключился. Змея скользила по асфальту, оставляя после себя едва мерцающий серебристый след. Лев, побеждённый, валялся меж мусорных баков. Над ним столпились золотистые мушки, но и те пропали, едва погасла витрина магазина напротив. *** Кюхён видел сквозь едва раскрытые веки, как над ним склонился Чонун и что-то пристально разглядывал. - Уйди, - отмахнулся младший и попытался махнуть рукой, но ничего не вышло. Рука была словно из свинца. - Кю-а такой дурак, - чуть улыбнулся хён и подхватил его одной рукой, силы в которой было больше, чем во всём Шивоне и Донхэ вместе взятых. Макнэ сначала хотел оттолкнуть того, но когда до него, сквозь тяжёлый воздух, насыщенный утренней росой и смогом, дошёл звук голоса Йесона, стало настолько на всё плевать, что он просто отдал себя ему. - Знаешь, хён, я люблю твой голос, - фраза на секунду повисла в пустоте, а потом взметнулась ввысь, оставляя после себя аромат утра. - Знаю-знаю, Кю-а, ты мне в прошлый раз все уши своей любовью прожужжал, - Чонун бережно затащил макнэ в машину, кажется, снова Донхэ и усадил на заднее сиденье. Пока старший пристёгивал ремень безопасности, чтобы Чо не влетел лбом в передние сиденья, тот наблюдал за ним. Сон и хмель смело одним движением руки. - Люблю, - почти шёпотом. Кюхён схватил пальцами ворот рубашки Чонуна и притянул того к себе максимально близко. Глаза в глаза. - Голос? - Его. Через минуту машина тронулась с места, где буквально час назад Чо упал без сознания. Здесь, среди прорвавшихся выхлопных газов осталась лёгкая недосказанность и осколки змеи. Позже он узнает, что Йесон искал его по всей округе в одиночку, совершенно забыв о том, что может попросить помощи у кого-то. Позже макнэ поймёт, что змея разбилась ровно в тот момент, как он увидел сквозь слипшиеся веки лицо хёна. И совсем уж позже Кюхён смирится с бунтующим и самым сильным львом внутри него…