Танцуй, Клоун

      - Ты совсем обезумел?! – выкрикнула настолько громко, насколько могла, клоунесса. В её голосе плескались слезы обиды. Ей не привыкать падать во время репетиций, это нормально, но не сегодня... Они исполняли свой выход, который был неизменен несколько лет. Каждое выступление они выезжали на огромном пенни-фартинге, мужчина управлял велосипедом, а девушка сидела на его плече и выкрикивала шутки, выдувала мыльные пузыри или жонглировала кеглями. Всё было настолько отточено, что доходило до автоматизма. Хотя, когда они только придумали этот незамысловатый трюк, девушка очень боялась его исполнять, уж очень высоко – этот велосипед, высокий, даже чересчур, клоун и она сама создавали внушительную башню; но мужчина всегда крепко держал подругу, подбадривая её этим действием. Но не сегодня. Сегодня он откинул её, словно мерзкую грязную тряпку, которую кто-то подложил в кровать, пока ты спал. Он смотрел на неё, будто не узнавал вовсе, сидящую на песке, размазывающую грим по мокрому от слез лицу.       - Боб! Что за хрень? Позовите кто-нибудь врача! – Конферансье опустился перед девушкой на колено и начал расспрашивать, как она себя чувствует, не болит ли что-то. Вокруг уже собралось много людей, вся семья, даже маленькая дочь клоуна прибежала, она обнимала клоунессу и гладила по волосам, успокаивая её.       - Винни, я.… – каждое слово давалось ему с трудом. Он так и не окончил, что хотел сказать, ком застрял в горле. Клоун прекрасно понимал, что не может назвать настоящую причину своего поведения. Ему ударил свет в глаза, а потом вместо своей напарницы ему привиделся труп жены, весь переломанный, покалеченный, разложившийся. Это видение было такое внезапное и реалистичное, он напугался. Он понял до конца, что произошло только, когда клоунесса начала плакать. И она права, Роберт Грей сходит с ума, потому что это ведение его посещает не впервые. Ему не нужно было говорить, когда это началось, это все этот мерзкий город. Как только они приехали сюда, все начало идти не так.       Вы, наверное, знаете как это бывает. Глубокой ночью, на заброшенном участке или на пустыре возле города, вырастает бродячий цирк. Буквально как сорняк, из земли поднимается огромное шапито, а вокруг него сотни маленьких палаток и вагончиков, и каждый из них соревнуется друг с другом в пестроте. На рассвете каждый житель городка уже знает, что к ним приехал цирк, но не из-за постеров или новых лиц, а из-за чудесного запаха, разносящегося по всей округе. Жаренный в карамели арахис, печенные яблоки, обильно посыпанные корицей, сахарная вата и горячие пончики с самыми различными начинками и глазурью любых цветов. От одного только этого запаха хотелось попасть в этот цирк!       И вот, все эти запахи наполнили маленький городок в штате Мэн, Дерри. Весьма мрачный городок, если быть честным, и цирк делает его еще более зловещим. Словно огромный цветастый мотылек, кружащий над мрачным могильником, возвышался шатер над городком. Туман окутывал жителей и ничего не сведущих гостей, которые приехали сюда просто заработать себе на кусок хлеба с маслом. Увы, но их не ждет ничего хорошего в этом городе. Он весь изглодан злом, он полностью пережеван тьмой, этот город словно оживший мертвец.       Вся труппа поняла с самого первого дня, что здесь им не рады. Нет, на их выступления, конечно, приходили, но публика была какой-то пустой, не заинтересованной. Особенно взрослые. Они приводили своих детей, но, пока те радовались клоунам, восхищались акробатами, родители читали газеты и общались между собой. Но не только люди желали скорейшего отбытия цирка. Сама атмосфера хотела выжить новых постояльцев. Особенно остро это ощущали два клоуна, наши знакомые. Пришло время их представить.       Роберт Грей был выходцем из Англии, он искал лучшей жизни в Новом Свете, и в конечном итоге, когда деньги совсем кончились, поступил на работу в цирк. Это было в далеком 1896ом. И теперь, когда он надевал свой шелковый полосатый костюм с красными пуговицами и кучей серебряных бубенцов, называл себя Пеннивайз, Танцующий Клоун. Когда он двигался колокольчики на одежде, начинали звенеть, а он двигался всегда, потому что он отыгрывал в этой паре роль неунывающего Арлекина. Его огненно-рыжий парик было видно отовсюду, а улыбка, нарисованная красной помадой на белом лице, радовала каждого. Мужчина был очень высоким, с длинными руками, которые казались еще длиннее из-за полосок на рукавах. Во время выступлений он легко поднимал напарницу одной рукой за шиворот, что было частью представления, конечно. Кроме этого, Роберт был настоящей душой компании, его любили все, особенно маленькая дочь. Марте было пять, но уже сейчас она была очень похожа на отца, что приводило его в неописуемый восторг.       Напарница Роберта тоже очень любила малышку Марту, она стала девушке младшей сестрой. Арвин (она лично это произносила как «Аруин», но кроме нее никто так не делал) была беглянкой из Уэльса, никто не знал, от чего она бежала, но были домыслы, что она бывшая воровка. Хотя ее внешность явно расходилась с этой догадкой, в многолюдной толпе и без черно-белого грима она выделялась, потому что была чуть выше среднего роста и выкрашивала хной волосы в насыщенно-алый. Девушка говорила с легким валлийским акцентом, она очень стеснялась, что абсолютно очаровало в свое время дочь Роберта. Девушка выходила на сцену в черно-красной пачке, которая полностью повторяла формой белый раф с ее шеи. Ее объявляли, как Розабетт, Печальный Клоун. Хотя она и шутила, веселилась и участвовала во всех ловкачествах, ее амплуа было неуклюжим, поэтому основой шоу была неудача ее персонажа. Она была своеобразным Пьеро для Арлекина Роберта.       С приездом несколько дней назад в этот город клоуны сильно изменились, стали неуклюжими, нервными и раздражительными. Каждый в цирке заметил, что Роберт вздрагивает от каждого шороха и говорит невпопад, его обычная внимательность исчезла, улыбка спала с лица, он мог вдруг начать нести бред, шутить, а потом резко стать серьезным. Он начал пить, каждую ночь его можно было найти в баре в компании бутылки виски. Потом от него пахло алкоголем весь день, бывали случаи, когда дети пугались его. Для всей труппы было неожиданностью, что он так себя ведет. Даже когда три года назад погибла его жена, он не вел себя подобным образом. Его поведение пугало Марту и Винни, особенно клоунессу, ведь ему она доверяла жизнь во время выступлений. Когда он появлялся в поле зрения, когда он резко двигался, когда говорил чуть громче, чем обычно, девушка пугалась и начинала заикаться. Каждое их выступление становилось напряженным, словно борьба между хищником и жертвой.       А потом пропала Изабелла. Она была младшей из семьи акробатов, девчушка лет пятнадцати, которая вместе с родителями и братьями взмывала вверх под купол цирка. После своего выступления она пошла попить, а потом не вернулась в шатер. Она не вернулась и к утру. Отец обежал весь город, расспрашивая о ней, но все ему лишь холодно отвечали, что не знают, куда могла подеваться девочка, а потом плотно закрывали двери. Труппа обыскала все окрестности, но девочки как не бывало. Родители Изабеллы отказались выступать, пока не найдут дочь.       И вот теперь один клоун покалечил другого. Нонсенс! Все вокруг начали шептаться, что пора сниматься с места и уходить и как можно скорее. Так, Роберт стоял в вагончике хозяина цирка и слушал, как тот зол. Из мистера Астли буквально валил пар.       - Мистер Грей, послушайте меня, я теряю терпение! Конечно, случай с малышкой Беллой – не ваша вина, но деньги не прибавляются из-за ваших действий! – Всех участников труппы, кто был младше тридцати он называл «малышами», потому что искренне считал, что они еще дети. Также когда-то этот тучный человек также был клоуном, но больная спина и сильно изменившийся с возрастом характер, заставили его уйти с этого поста. Сейчас от ярости и разочарования он буквально визжит. – От вас разит перегаром! Вы пугаете детей, и они ничего не покупают из ваших рук! Ха! Да вы пугаете даже малышку Винни, подумать только! Послушайте меня, мистер Грей. Я уволю вас. Уволю и не посмотрю на плачущее лицо вашей дочери. Вам ясно?       - Да, сэр, – Роберт знал, что он не сможет в полной мере исправить все, но ради дочери он постарается.       - Пеннивайз и Розабетт сегодня не выйдут на сцену. Смит мне сказал, что у малышки Винни спина – сплошной синяк, не думаю, что она сможет сегодня хоть что-то исполнять, – мужчина опустил глаза на бумаги, лежащие у него на столе. Дела явно шли плохо, потому что там были одни счета       - Что ж, я могу идти? – тихо спросил клоун.       - Да, конечно, – не отрываясь от бумаг ответил мистер Астли. Когда Роберт уже практически ушёл, он резко поднял голову и громко произнес: – Постойте! Завтра от города придёт фотограф, нужно чтобы вы и малышка Винни были одеты и раскрашены по высшему разряду. Потом можно и личных фотографий наделать, он будет весь день здесь. А теперь проваливайте.       Роберт вышел на свежий воздух. Конечно, здесь, в Дерри, его так назвать сложно, такой тяжелый, что даже дышится им с трудом. Но клоун постарался вздохнуть глубоко. Ему предстоял трудный разговор с Винни, девушка слишком хорошо его выучила, она точно поймет его ложь. Подул холодный ветер, прогоняющий мысли прочь и приносящий видения. Там, за его вагончиком, словно прячась, стояла миниатюрная фигурка. Его жена. Вся в крови, с торчащими костями. Ее шея была повернута под совершенно странным углом. Одна ее нога была вывернута внутрь, а из второй виднелся белый, острый «кол». Ребра перемолоты, Роберт точно знал, что они проткнули ее легкие и сердце. Она улыбалась своими окровавленными зубами. Женщина шла к нему. Волочилась.       Тишина.       Только оглушительный стук сердца клоуна.       - Мне холодно, любимый… – она подошла к нему вплотную и крепко обняла. Всем телом прижалась так, что даже можно было почувствовать сломанную грудную клетку.       Роберт зажмурил глаза, лишь бы не видеть ее снова. Ему стыдно признавать, что каждый день со дня ее смерти, он видит ее в кошмарах. Видит, как она падает. Слышит, как она кричит. Арвин бы сказала, что это похоже на крик банши. Крик, предвещающий смерть. Все в ужасе бегут к женщине, но она уже не дышит. Роберт помнит, как тогда подумал лишь о том, что он не сможет сказать Марте, что мамы больше нет. Весь кошмар ситуации еще не до конца сформировался в его голове, только ночью мозаика сложилась, и она пришла. На протяжении четырех лет она возвращается во снах, ждет там. Но не теперь. Теперь она реальна и от нее не скрыться за закрытыми глазами. Иногда клоуну кажется, что она зовет его к себе, чтобы они, наконец, остались навсегда вместе. Навсегда во тьме. Он не может ни оттолкнуть ее, ни прижать к себе, страх сковывает, мгла затмевает разум.       Руки обмякли и исчезли. Кто-то мягко позвал Роберта по его клоунскому имени. Он распахнул глаза и с удивлением увидел сестру Эдит. Эта женщина приходила на каждое выступление, она тихо сидела в самом углу и внимательно наблюдала. Когда клоун ее увидел на представлении, ему показалось, что горожане ее сторонятся. Рядом с ней никто никогда не садился. Словно ее опутывала всепоглощающая аура, пожирающая людские души.       - Пеннивайз, с вами все в порядке? – ее голос был очень похож на голос Марты, более глубокий и печальный, но очень похожий. Но дочь никогда его не называла этим именем, никто его так не называл в реальной жизни, даже Винни, которая любила его выводить из себя. Но эта женщина называла его именно так, словно не знала его настоящего имени. – Не хотите ли мне рассказать, что вас так взволновало?       - Нет! – резко ответил клоун. Что-то на периферии зрения его напугало в этой монахине. Что-то не человеческое. Ее бледное лицо будто бы было маской. В темных глазницах обитали пауки, а вокруг были сплетены тенета. Сестра Эдит выглядела угрожающе. Он уже бежал к своему вагончику, когда в спину ему прилетело:       - Надеюсь, что малышка Розабетт сильно пострадала! – когда мужчина повернулся на эту фразу, никого не увидел. Монахиня пропала. Его рука замерла, так и не открыв двери убежища. Это было хорошим и пугающим напоминанием, к девушке надо зайти, нужно хотя бы извиниться перед ней.       Клоун быстро зашагал в сторону небольшого шатра, он даже не заметил, как бежит, в голове стучала, в такт с сердцем, мысль, что он может опоздать. Он знал, что с ней все в порядке, но что-то кричало, что он должен спешить, что его последний и единственный друг может больше никогда ему не улыбнуться. Роберт пытался успокоить бред, который снова подступил к мозгу. Если бы не эта монашка, все бы было нормально, он бы не бежал сломя голову к палатке, в которой, скорее всего, все хорошо. Винни спит после обезболивающих или пишет очередной стишок для их выступления. Так зачем же он так спешит? Возможно, ему просто нужно увидеть союзника, который не оттолкнет его, даже если он провинился. Такой свет во тьме.       За мыслями он не заметил, как оказался рядом с совсем маленьким шатром из плотной темной ткани, украшенной звездами. Он осторожно отодвинул материю, служившую дверью, и заглянул внутрь. Марта сидела рядом с кроватью Арвин, которая дремала на своей кровати, изредка ворочаясь от боли. Девочка читала подруге книгу, как могла, по слогам, но она очень старалась, потому что знала, что это был любимый сборник хозяйки этого вагончика. Когда Марте было страшно самыми беззвездными ночами, она часто прибегала к клоунессе, потому что знала, что там точно не спят. Она забиралась на мягкую кровать и слушала, тихий голос, который виртуозно складывал все эти слова в историю. Какой-то особый дар, как у отца девочки, только он всегда танцевал. Он называл это искусством и всерьез танцевал только с одной женщиной, мамой девочки, так говорят, по крайней мере. С Винни они всегда выкатывались на сцену и устраивали абсолютно глупую буффонаду, словно один из них утрачивал любое чувство ритма и его ноги наливались свинцом, а второй становился косноязычен, выдавая то рыбу, то лягушку..       Марте становилось все сложнее читать, потому что слезы заливали глаза и все расплывалось. Доктор сказал, что девушка скоро поправится, но он так же говорил и про мать девочки, и про акробатку Лили, и про предсказательницу мадам Рэддл, и про старика Скотта. Только все они болели, а потом Марте говорили, что они все просто ушли из цирка. И больше она их никогда не видела. От этих мыслей девочке стало совсем невыносимо, и она заплакала, уткнувшись в одеяло.       - Милая, почему ты плачешь? – теплая рука легла девочке на волосы.       - Ты ведь меня не бросишь? Не уйдешь, как мама? – Марта плакала навзрыд, крупные слезы катились из ее глаз, из-за чего одеяло становилось все более мокрым. Винни прижала ее к себе и продолжила гладить девочку по волосам, успокаивая и безмолвно говоря, что она будет всегда рядом. – Ты ведь знаешь, что папа случайно?       - Да, дорогая, знаю, - девушка не совсем верила в свои же слова, но в голове упорно не укладывалось, как человек, который столько лет крепко держал ее, мог так поступить.       Девочка вздохнула удовлетворенно, она быстро залезла на кровать и начала укладываться поудобнее. Она хотела подольше остаться со своей подругой, но сон начал захватывать ее. Марта сладко зевнула и подняла голубые глазки на девушку. Клоунесса мягко улыбнулась и начала рассказывать сказку, придумывая детали на ходу. Сначала девочка что-то уточняла, спрашивала о сюжете, но потом сон начал ее захватывать, и она уже старалась не закрыть глаза, чтобы не упустить ничего. Вскоре она уснула. Ее тихое сопение заставило Арвин остановить сказку. Девушка осторожно накрыла малышку своим одеялом и крепко прижала к себе, чтобы та не замерзла.       Девочка очень похожа на своего отца, так думала Винни. Большие серые светящиеся глаза, особенно ярко они блестели в солнечную погоду, когда природа радовалась жизни. Волосы цвета со спелого каштана, это сравнение сильно бесило Роберта, он до дрожи не любил каштаны, потому что первое представление, которое они ставили вместе под куполом цирка была стрельба каштанами, кто придумал это – непонятно; это было не смешно и очень больно. У девочки также был любопытный вздернутый носик, усыпанный веснушками, которые клоунесса называла поцелуями солнца. Марта всегда находила что-то хорошее даже в том, где, казалось бы, ничего хорошего нет. Она постоянно шутила, радовалась жизни. Самый лучезарный человек в этом цирке, и сравниться с ней мог только ее отец. Тем они и были похожи. И когда отец был темнее тучи, дочь была рядом и тоже становилась мрачной.       За этими мыслями Арвин даже не заметила, что в шатер кто-то вошел. Она не услышала тихие шаги. Она не увидела длинную черную тень, которую отбрасывал вошедший. Она не почувствовала едва уловимый сладкий запах. И только когда он заговорил, она вздрогнула и подняла глаза на гостя.       - Ах, вот она где! – мужчина стоял совсем рядом с кроватью, тьма от него черной полосой легла на одеяло. Яркий свет был за его спиной, поэтому было сначала видно его лица. А после стало понятно, что он сам потемнел. Его глаза впали, под ними образовались черные круги, щеки впали, словно он похудел килограмм на двадцать. Тонкие руки потянулись к девочке, чтобы забрать ее. Клоун был растерян, он только придумал этот предлог, чтобы оправдать приход. Он аккуратно поднял ее, стараясь не разбудить. И уже развернулся, чтобы уходить, но потом остановился, опустил голову и тихо произнес всего одну фразу. – Пожалуйста, не засыпай, пока я не вернусь.       Винни сильно удивилась этой фразе, но безмолвно пообещала себе, что так и сделает. Роберт не заставил себя ждать, он очень быстро вернулся в шатер и сел на стул, стоящий рядом с кроватью. Его молчание пугало. Он просто смотрел на девушку, которая приподнялась на руках, ожидая разговора. «Даже его серые глаза потемнели», – заметила про себя клоунесса. Его рука потянулась к девичьему лицу, отчего та отшатнулась, широко распахнув глаза. Он выглядел таким страшным сейчас, словно он что-то не настоящее, что-то чужеродное. Его окутывала темнота, она обволакивала каждый его волосок, каждый изгиб тела. Ей показалось, что если ее друг дотронется до нее, его тонкие пальцы проберутся в самое сердце, схватят его и будут сжимать до тех пор, пока оно не перестанет биться. Куда делась вся радость, куда делся весь свет, которые он излучал каждый день, которые он дарил каждому, кто смотрел на него? Этот мерзкий монстр его сожрал. Этот убогий городишко прожевал его, переварил и отрыгнул то, что осталось.       - Извини меня, – прошептал клоун. Тихий, свистящий шепот наполнил воздух и начал удушающе запутываться вокруг шеи Арвин. Он снова потянулся к лицу девушки, холодная рука легла ей на щеку, большим пальцем он провел вдоль ее глаза. Девушка вздрогнула от окутывающей ее мерзлоты, словно она покрывается инеем. – Я не хотел тебя ранить. Я начал терять равновесие, если бы я не откинул тебя, то мы бы упали вместе и тогда бы ты сильнее пострадала.       Девушка скинула руку с лица, молча опустилась на кровать, накрылась одеялом и отвернулась. Он врет, но не это страшнее, страшнее, как он это делает. Абсолютно безлико, никакой интонации, как сломанная заводная кукла. Клоунесса не знала, что там за существо у нее за спиной сидит, но она боится этой штуки. Она не хочет ее видеть, хочет спрятаться от этого существа. Пусть ОНО уйдет! Но вместо этого кровать заскрипела и прогнулась под весом человека, севшего на нее. Он погладил короткие кудрявые волосы, но даже в этом действии было что-то похожее на каракулю, нарисованную совсем маленьким ребенком, непохожее на то, что делают настоящие люди. Ей было так страшно, что она была готова потакать любому его действию, лишь бы он не кинулся на нее, не сделал снова больно.       Мужчина лег рядом, он едва помещался на кровати, и со спины обнял девушку, тесно прижавшись к ней. Он пытался представить, насколько она его ненавидит сейчас, но она, на удивление, прижала его руку к себе. Большим пальцем она медленно гладила грубую кожу. Клоун заметил, что у девушки вымывается краска с волос, они больше не переливаются оттенками красного, а стали просто рыжими, но скоро и этот цвет уйдет, оставив только позолоту, которую она так не любила. Он вдохнул запах осенней листвы, которым были окутаны локоны. Роберт словно отгонял от себя ту мысль, что она дрожит. Дрожит, но не от холода. Этот город меняет его, заставляет стать его частью, слиться с ним. Не видеть ничего, не говорить ничего, не слышать всего. Но он отгонял и эти мысли от себя.       - Хозяин сказал, что нашего выступления этой ночью не будет, поэтому я могу тебя так обнимать хоть до рассвета, – девушка резко вздрогнула. Тот самый! Тот самый тихий, шутливый голос, что она слышала на протяжении долгих лет. Теплый и родной. Драгоценность, которую хочется прижать к сердцу и не отдавать. Только вот фальшивая. Пропитанная жутким смрадом, именно им пах туман в Дерри.       - Я-а-а-а бы хотела пойти и п-п-п-посмотреть, как остальные будут выступать. Как зритель, – девушка начала сильно заикаться, появился резкий валлийский акцент, так страшно ей никогда не было. Сердце сжалось и будто перестало биться.       - Конечно! Я рад, что ты это предложила! – клоун резко вскочил, он широким шагом пересек комнату и открыл рундук, стоящий на полу. Его голос был по настоящему веселым, как у ребенка, которому предложили конфету после не самого интересного занятия. Он перебирал одежду девушки, пока не нашел легкое длинное вечернее платье, под которое, по-хорошему, нужно было надевать весь комплект нижнего белья, а это значит и корсет, который причинит ей огромную боль из-за синяков. – Вот! Надень его! Ты в нем выглядишь очень красиво!       - Роб, извини, но я не могу его надеть…       - Я сам затяну тебе корсет! – перебил Роберт и блеск, отраженный, в его стальных глазах стал еще более веселым, но в тоже время острым, словно разбитое стекло. Вдруг его глаза расширились, кажется, он понял, что предложил глупость. И как показалось Винни, понял почему, она отказывается от платья. – Извини, ты, наверное, стесняешься меня! Но та женщина всегда такая элегантная, даже в монашеской робе, поэтому я подумал…       - ЧТО?! – девушка закричала так громко и зло, как только могла. Клоун должно быть шутит. Она сжала зубы до скрипа. Ее ярость не знала границ, он думал, что она не хочет надевать корсет, не потому что у нее вся спина в синяках, которые появились из-за него. Ей хотелось кинуть что-нибудь очень тяжелое в него, ударить его так сильно, как только может человек. Из глаз хлынули слезы. Кто этот незнакомец перед ней? Верните кто-нибудь ее друга!       - Та женщина. Ее зовут Эдит. Она приходит на каждое выступление. Я ее сразу заметил, она сидела в первом ряду, – звонкая пощечина заставила клоуна замолчать. Его глаза широко распахнулись от удивления. Девушка совсем босая и в одной ночной сорочке стояла прямо перед ним. Этот удар его освежил. Она оттолкнула мужчину плечом и скрылась за шторой, которая служила входной дверью. Фигура Винни быстро растворилась в вечернем сумраке и тумане.       Мужчина так и остался стоять с платьем в руках. Что за бред он нес? Конечно же, корсет бы причинил ей боль. С чего он вообще взял, что она его стесняется? Он всегда ей помогал надевать ее клоунский костюм, а когда они были на сцене случались и более смущающие вещи. А теперь он все испортил окончательно, он теперь даже не уверен, что она заговорит с ним в ближайшее время. Может, даже попросит мистера Астли еще отдохнуть.       Почему он вообще заговорил о сестре Эдит? Впервые он увидел эту женщину еще, когда цирк только приехал и вся труппа вместе, по обыкновению, возводила шапито. Она стояла поодаль и молчаливо наблюдала. Роберту показалось очень странным, что монахиня гуляет по окрестностям в такое позднее время. Но когда он хотел показать эту женщину Арвин, то она уже исчезла. Винни тогда посмеялась и попросила больше ее так не пугать или она вернет шутку с каштанами.