***
Как только дверь за бывшим мужем и дочкой захлопнулась, Нина принялась разбирать корзину в ванной. Собственные и Алёнины юбки, блузки, джинсы и платья равномерно разлетались в кучки по цветам. Сначала Нина пыталась полностью сосредоточиться на своём занятии, но помимо воли каждая новая вещь швырялась всё более агрессивно. Закинув в машинку самую большую охапку с чёрной одеждой и оставив остальное, Нина прошла в свою спальню. Встав напротив большого зеркала, сказала вслух: — Нина Викторовна! Вам скоро тридцать семь лет. Там уже и сорок не за горами! А вы всё ещё страдаете из-за какого-то болвана, в которого втюрились в институте. Нина Викторовна, вы же знаете, что ему давно по барабану ваши чувства. Плевал он на вас с высокой колокольни! Нина, в мире столько умных, красивых, обеспеченных мужчин, но нет, вам надо постоянно сравнивать их с каким-то придурком! Один не такой заботливый, другой не так целуется. Этот не знает Бродского наизусть, а тот всего лишь не хочет мыть полы. Да тебе самой не надоело… — и тут Нина не выдержала и расплакалась. К горлу подкатил ком, так что пришлось остановиться, сесть на кровать и прижать к лицу забытое махровое полотенце. Минут пять Нина не могла успокоиться, содрагаясь от рыданий в пустой квартире. Обычно она не плакала и вообще старалась быть для дочери примером этакой «железной леди», но сейчас организм дал сбой. В любом случае, слишком долго страдать Нина позволить себе не могла, поэтому пришлось оторвать полотенце от лица и вернуться в ванную — в этот раз обдать лицо ледяной водой. Теперь можно было отправиться мыть посуду. Впрочем, даже отскребание гречки от кастрюли не спасало от невесёлых размышлений. Действительно, от себя не убежишь, и мысли Нины всё крутились и крутились вокруг одного сюжета, одного человека. Когда они общались с Колей в последний раз? На встрече однокурсников полгода назад. Ну, как общались. Случайно оказались в одном углу и целовались по пьяни. Случайно оказались? Да нет, она сама к нему подошла — безвольная курица. Сама пристала. А он был бухой в стельку. На такси потом уехал. Интересно, к кому? Вряд ли к девушке, а жены у него точно нет. Хотя, какая разница. Нине всё равно ничего не светит, кроме, разве что, таких вот пьяных поцелуев. Правда, он потом звонил, звал встретиться. Оставил бы уже в покое, дурак! Хватит и того, что каждую субботу за Алёной приходит. Ну, это ещё ладно — девочке нужен какой-никакой отец, а она потерпит. Но видеться с Колькой больше пяти минут в неделю — нет, спасибо. Знаем, проходили. Все эти разговоры ни о чём, делать вид, что всё хорошо… Поток размышлений прервал писк стиральной машины. Нина выключила кран и пошла закинуть новую партию белья.***
— А почему ты не сказала, что позвала отца? — Нина в восьмой, а, может быть, уже в одиннадцатый раз поправляла пластмассовую корону на голове дочери. — Не знаю, — честно призналась Алёна, — подумала, что тебе будет всё равно. — Ну да, мне всё равно, — посмотрев в огромные голубые глаза, Нина совсем растерялась под обезоружиющим взглядом ребёнка. — Ладно, иди за кулисы. Там наверное, тебя уже ждут. Алёна чмокнула мать в щёку и убежала, а Нина, опустив руки, присела на своё место в компании других мам. Николай Сергеевич, до этого разговаривавший с классной руководительницей, тоже устроился в кресле на другом конце актового зала. Нина внутренне молилась, чтобы спектакль скорее начался и избавил её от необходимости не смотреть на бывшего мужа. Впрочем, это было не так уж и сложно, благо полная и румяная мамочка рядом старательно объясняла что-то про сбор денег на новый линолеум — оставалось только автоматически кивать ей. Но вот свет в зале погас и ведущий — высокий уверенный в себе мальчик в пиджаке — призвал всех к тишине. Поднялся занавес, и на сцену выбежали, блестя пайетками, девочки-снежинки. … Алёна была на высоте. Николай Сергеевич никогда не сомневался в артистизме дочери, но здесь она превзошла любые ожидания. Снежная Королева получилась действительно харизматичной. Всё от основного монолога до идеально сидящего костюма было достойно аплодисментов. Поэтому, когда после финального поклона все артисты побежали к своим родителям, а Алёна вдруг замешкалась перед сценой, он не сразу понял, что что-то не так. Через минуту дошло: Нина тоже в зале, и Алёнка запуталась, к кому из них лучше подойти! И тогда Николай Сергеевич принял решение, показавшееся ему наиболее верным на тот момент: сам подошёл к дочери, подхватил её на руки и под восторженными взглядами одноклассников донёс до места мамы. Нина неожиданно покраснела, но, ничего не сказав, сжав тонкие губы, вышла вместе со всеми для общей фотографии.***
После окончания вечера шли втроём по заснеженной улице. К концу декабря неожиданно потеплело, снег лежал тяжёлый и лепкий, и Алёнка на каждом шагу старалась провести по нему рукой, оставить свой отпечаток. Нина и Николай не разговаривали — молча шли рядом и только отвечали односложно на болтовню счастливой дочери. Когда остановились у подъезда, Николай Сергеевич обнял дочь, посмотрел на бывшую жену, хотел было сказать заготовленное: «Ну пока, хорошего Нового года», но вместо этого неожиданно выпалил: — Можно я с вами поднимусь? Чай попьём. Пожалуйста! Нина собиралась без колебаний отказать, выдумать какую-нибудь отговорку, вроде того, что Алёне надо отдыхать, но дочь тихонько дёрнула за рукав и как-то очень серьёзно прошептала: «Пожалуйста...». И Нина молча кивнула. …На кухне светилась разноцветными огоньками искусственная ёлка, шумно закипал чайник. Нина выкладывала в вазочку печенье. Николай расслабленно облокотился на спинку стула и, чертя пальцем по скатерти невидимые линии, объяснял Алёне закон Архимеда. Потом все вместе сидели за столом, вдыхали аромат жасминового чая и обсуждали школьный спектакль. Никто не заметил, как царившее весь вечер напряжение разом лопнуло. Николай шутил дурацкие старые шутки, Нина пересказывала услышанные краем уха от других мам новости, Алёна в очередной раз говорила про репетиции и заразительно смеялась. Время близилось к полуночи, и Нина, случайно взглянув на часы, посерьёзнела, будто что-то вспомнила. Не став ломать беседу, дождалась, когда Алёнка слегка успокоится, и отвела её в комнату. Вернувшись, тихо прикрыла дверь в кухню, села напротив Николая и спросила: — Зачем ты здесь? Тот ответил не сразу, поглядел изумлённо, изучая бесстрастное лицо бывшей жены. — Потому что ты разрешила остаться. — Нет, я не об этом. Почему ты этого захотел? Ты достаточно часто видишься с Алёной, провел с ней целый вечер. — Я хотел провести вечер с тобой. А если позволишь — ночь. Нина сглотнула и часто-часто заморгала. Допила остатки остывшего чая и наконец сказала: — Коля, это несмешно, не надо издеваться. — Нина, я люблю тебя. И ты это знаешь. А потом был разговор. Долгий ночной разговор. Без алкоголя, но с длинными монологами. С откровениями, но без слёз. Серьёзные решения были отложены до следующего вечера, но заснули они в одной кровати. Нина положила голову на плечо Николая и впервые за много месяцев была спокойна. Николай обнял Нину за талию и впервые за полгода решил что, чего-то он да стоит. ...А в соседней комнате спала Алёнка. Ей снилось, как она идёт с родителями в парк развлечений, вечером пьёт с ними чай и выкладывает из кусочков печенья слово «вечность».