За Калиновым мостом

      - Вон там Калинов Мост; взберемся до него, а оттуда и бабушкину избушку видно будет, - у Гонхи горели щеки от возбуждения, и он крепко сжимал свои пальцы на рукаве рубахи Чжухона. Он весь заулыбался, завертелся по сторонам, рассматривая давно знакомые (или давно забытые?) деревья окружающего их леса. Он был до безобразия счастлив, здесь, сейчас.       На Руси в самый цвет входило лето, по старому календарю было только 22 июня. Дурмстранг отпустил их после крещения очередными экзаменами (которые в этом году проминули для них удивительно незаметно), а Сергей, устав от их выходок выпроводил их из своего дворца куда подальше, попросив на лето затеряться где-нибудь.       На самом деле, это была шутка – Руслан был более, чем уверен, что так и было, не стали бы их прогонять с территорий, принадлежащих великому Сону, как минимум потому, что часть из них принадлежала ему, Ли – но Гриня, не будь дурак, тут же нашел предлог, чтобы отправить весточку любимой бабушке и напроситься в гости. Бабушки, как оно известно издревле, народ донельзя дружелюбный и просто так, а Гриша, помимо всех своих талантов, был не просто любимым внуком, а преемником бабулиного дела, так что звали их так настойчиво, что отказаться было невозможно.       А куда Гриша без Руслана? Никуда, верно.       Мать Сона поворчала немного, а потом и махнула рукой на них и их забавы, да пожелала только не утопиться к черту на Московских болотах, которыми была все еще полна магическая часть целой области. Шону был только рад их не видеть – он только-только планировал перевезти жениха в свой дом, а всегда приходящие не вовремя и не к месту Чжухон с Ганом только бы повредили его попыткам устроить переезд в наилучшем виде.       Ну, и, возможно, Чжухон был немного виноват в том, что сжег часть…ну положим половину…ну скажем вторая часть загорелась по инерции и все равно была бы не нужна без первой…загона для отсутствующих пока в нем магических животных…       Нет, все дело было в том, что Шону жутко хотел, чтобы им с Вонхо никто не мешал нежится на подушках, и чаевничать, без предлогов собраться и укатить куда-нибудь в волшебный район Новосибирска, погулять.       Вот потому, собрав небольшие пожитки, они легко и весело отправились в путь. Гриня задумчиво изучал местность, пытаясь припомнить, какими путями они с матерью и братом сбегали уже почти больше десятка лет назад, а Руслан привычно наслаждался близким общением и совместными приключениями рядом со своим женихом.       У него красные волосы отливали кровяными проблесками, и, казалось, отражали цвет Смородины, к которой они подошли.       - Вот и мост. Помню, в детстве я любил по нему бегать, - тяжело, чуть грустно вздыхая, отозвался Григорий, нежно пальцами касаясь горячего, нагревшегося под пока еще весенним солнцем дерева. Чжухон мягко обнял тонкую талию, не подпоясанную полагающимся поясом, и улыбнулся, поцеловав жениха в ухо, чуть выше дрожащей на ухе серьги-капельки.       - Теперь мы на все лето здесь, - отвечал он ему, из-за плеча разглядывая и деревянные половицы моста, и поляну за ним, и даже виднеющиеся вдалеке верхушки вековых елей, на поляне из которых, как рассказывал Гонхи, жила его бабушка. – Так что устанешь еще бегать тут, мочи не станет, как обратно на север захочешь.       - А вот и не захочу! – смеясь и теряя тяжелый настрой, запротестовал Гонхи, подставляясь под теплые губы, целующие его в макушку. – За одно лето я не набегаюсь на десять вперед.       Сквозила в этих словах грусть бесконечная – вспоминал Гриша о том, как ребенком босоногим они по болотам московским да по лесам бежали из родной Руси, преследуемые магами, решившими на древнюю мощь покуситься. Мать сил полагавшихся по статусу не получила, старший брат ими не обладал от рождения, а Гонхи, в котором сила бабкина проснулась вопреки всем правилам ее наследования (потому что магия была женская, не могла она юноше принадлежать), все еще в силу не вошел, слишком был мал, потому и вынуждена была мама, схватив их за шкирку, бежать куда глаза глядят.       Глаза ее глядели на Север, к Дому великих Сон, где ее и принял под опеку отец теперешнего правителя, Сергея, лучшего друга и старшего брата для Гриши и Руслана.       - Тебя впереди ждет вечность в этих лесах, - мягко заметил Ли, сажая жениха на перила легендарного моста и не чувствуя по этому поводу, видимо, никаких угрызений совести. - Так что набегаешься, верь мне. А Димитрий тоже где-то здесь обитается?       Спрашивал это Руслан скорее чтобы отвлечь любимого от грустных мыслей, пока сам занимался тем, что снимал с ног его чёботы. Гриша беспечно мотал босой пяткой, смотря, как Чжухон снимает собственную обувь;       - Брат севернее живет, пока в старом дом Мороза, но уже, кажется, под себя перестраивать собирается. Говорит, хорошо ему там, любо, - свободно запрокидывая голову и вдыхая теплый воздух, признается Гриша. – Грустно мне, что он так быстро отбыть туда решил…Теперь война разве что его из резиденции вытащит.       - Ты сам запретил убить тоску его сердца, свет мой ясный, - становясь рядом, сказал Чжухон. – Был бы мертв этот смертный, грустил бы Мино меньше.       - Это решение принимал не я, и не ты. Несмотря на то, что не совершать убийства я просил, желание это было братово; не хотел он смерти ему, сколько бы боли ему не причинил этот…человек.       Гонхи поморщился, недовольный, и снова устало вздохнул. Брат, после года, проведенного на Тремудром турнире в Хогвартсе, окончательно решил уйти в отшельники: бросил преподавание и уехал в резиденцию недавно оставившего пост Мороза, занимая, по настоянию все той же бабушки, его место.       Бабушка говорила, что лишь горячее сердце, льдом скованное, способно управлять морозами, и больше никому это не по силам. Мино нужно было время и одиночество, чтобы раны на его сердце, которые неумелая рука Судьбы вновь заставила закровоточить, успокоили свое горячее дыхание и перестали травить ему душу. А делать это надо было в одиночестве.       - Идем? А то так и солнце с землей скорее поздоровается, чем мы до дома доберемся.       Руслан магией уменьшил их обувь до размеров спичечного коробка и попрятал по карманам своих портков, а Гонхи первым заскочил на деревянные доски Калинового моста, чуть поджимая босые пальцы от жара, от них исходящего, и тут же протянул руку стоящему пока на тропинке Чжухону.       - Идем, друг сердечный,- он нежно радостно улыбался, позволяя вложить свои пальцы, могущие совершать настоящее колдовство, не чета тому, что изучают в любой из магических школ мира, в большую, слегка шершавую и очень горячую руку Руслана.       Сделав шаг на мост, Чжухон увидел, как пейзаж вдруг стремительно изменился: безлюдный лес перестал казаться таким, елки стали гораздо ближе, и магия ощущалась по всюду стремительными потоками, как подводными течениями.       - Древняя защита здесь поставлена еще моейпрапрапрапрабабкой, - задумчиво осматриваясь, сказал Гриша, - а еще тогдашним Кощеем, Горынычем…Мороз, говорят, тогда еще любил связываться с остальными и тоже руку приложил. Потому даже когда мы буквально на глазах тех магов с мамой спустились с моста, сколько бы они туда сюда не ходили, они не могли попасть в настоящее Тридесятое царство. Река Смородина не всех пропускает сюда.       Руслан не нашелся, что ответить, и только крепче сжал пальцы в своей руке, вызвав на лице жениха спокойную, умиротворенную улыбку.       - Такое ощущение, будто я и не уходил отсюда вовсе. Ничегошеньки не изменилось! – рассмеялся наконец Гонхи и зашагал дальше, чуть щурясь от ярких рыжих бликов, которые появлялись, отражаясь от карминовых волн Огненной реки.       Пройти оказалось нужно не так уж и далеко: буквально через миг они уже оказались на еловой поляне, стоя у древней на вид избушки.       Поверья, оказалось, не лгали: у избушки действительно имелись две массивные куриные ноги, но вот забора из человеческих костей с фонарями-черепами не наблюдалось.       Руслан с интересом осматривался, не выпуская руки Гриши из своей, а тот, казалось, был доволен его реакцией.       Все же не каждый день попадаешь в резиденцию Бабы Яги, которая, по волшебному стечению обстоятельств, оказывается родной бабушкой твоего жениха.       - Гриша! Гриша мой приехал! – послышалось из глубины дома, и внезапно из него выскочила…женщина.       Назвать моложавую, подтянутую даму в сорочке, с закатанными до локтей рукавами, синем сарафане и рогатой кичке на голове «старухой» язык не поворачивался. Эта женщина выглядела едва-едва старше матери Гонхи.       Дама лихо перебежала всю поляну и тут же крепко за шею обняла донельзя счастливого Гришу, заставляя Руслана отпустить его руку и отступить на шаг, позволяя родственникам порадоваться встрече друг с другом. Яга поцеловала внука в обе щеки, радостно поворковав с ним о чем-то, а после отстранилась и серьезно глянула на стоящего рядом Чжухона. Такими взглядами любила кидаться и госпожа Сон, поэтому Ли был не слишком-то впечатлен, и лишь улыбнулся уголком губ, прежде чем поклониться согласно традиции, поблагодарив за гостеприимство.       - Накорми, напои, бабуся, спать уложи, а тогда спрашивай, с чем явился я к тебе, - прозорливо ответил на привычный вопрос Чжухон, заставив Ягу радостно захлопать в ладоши.       - Хорош молодой жених, хорош, - восхищенно всплеснув руками, довольно покивала женщина. – Можешь Марьей звать меня, красный молодец, для своих негоже на Ягу откликаться.       - Руслан, - склонив голову уже в боле привычном военизированном приветствии любого ученика Дурмстранга, представился Ли. – Или Чжухон, коли по-официальному кликать захочется.       - Мне – не захочется, - тут же необычайно весело открестилась Марья, и похлопала Чжухона по руке, смотря, как внук, оставив их болтать вдвоем, убежал осматривать избу снаружи.- Вижу, волосы твои рябинные, не боишься ты брака полынного?       - Если б боялся, приехал бы, как думаете? – по-доброму улыбнувшись, отозвался Руслан, влюбленным взглядом смотря за необычайно восторженным женихом, заглядывающим во все окна, бочки и коробы, стоящие во дворе. – Мы закрепляли узы помолвки в другой стране, когда магия Гриши выходила из-под контроля. А в Англии, на самом деле, не очень-то жалуют Повелителей Тьмы, как они там их зовут. Мне было просто необходимо перекрыть его своей аурой, оставить на нем мощный отпечаток, чтобы никто не заподозрил его. К тому же, матушка его, и отец мой уже поругали нас за поспешность.       - Не лжешь, ой, вижу, не лжешь,- покачала головой Марья Яга, убирая обратно под кичку выпавшие на лоб серебристые пряди волос (эти седые волосы были единственным, что роднили ее с образом легендарной старушки). – Но родителям вы верно не сказали этого?       - Мы не сказали этого даже Грише, - строго и внимательно смотря на лицо ведьмы, отозвался Ли. – Потому что в случае проверки, Повелителем сочли бы меня, а он бы никогда не позволил кому-нибудь вступаться за него в этом вопросе. Он до сих пор считает, что ревность меня на закрепление помолвки толкнула Пускай так будет и впредь – не хочу, чтобы он чувствовал якобы неискренность. Люблю его больше жизни своей, и в тот момент готов был не то что традицию нарушить – весь мир кверху дном перевернуть. К тому же, не хотелось бы использовать методы защиты, которые бы устроили школам еще и политические коллизии.       - Это как это? – с интересом отозвалась лесная хозяйка, кидая взгляды на идущего рядом с ней Ли, восторженно хлопая руками, когда она у висков примечает переливающиеся золотом и зеленью чешуйки. – Горыныч!       - Очень-очень дальнее родство, - согласно подтвердил Чжухон, складывая руки за спиною. – От наследия Древнего осталась только анимагическая форма и возможность понимать язык змей и ящеров. Но, сами понимаете, появление дракона на территории, где его и быть бы не могло…       Так, за разговорами проходит день и даже вечер; Гонхи рассказывает о матери, школе и магии, Яга – о заговорах, волшебных соседях и предстоящем праздновании Ярилова дня. Гонхи радостно загорается желанием отпраздновать, как полагается, собирая магические травы и прыгая через костер. Руслан не против – он, на самом деле, просто не умеет отказывать Грише, никак и никаким образом. Болтают они о легендах и звездах, о ритуалах и травах, и расходятся поздно ночью, довольные друг другом. Яга оставляет их наедине в отдельной комнате, позволяя понежится вдвоем, а сама уходит отдыхать на печь, подхватив кошку Марусю с собою.                     Гонхи уснуть не мог долго; все ворочался, пытался устроится, пока Чжухон не прижал его к своей груди. После он тихо шепотом говорил, не в силах остановить себя…глупости какие-то говорил, заставляя Руслана чувствовать волнение по поводу его состояния. И с первым поцелуем он не успокоился, упоенно требуя еще и чуть царапая плечи любимого ногтями даже под рубашкой.       Поцелуи перекатились с губ на шею и ключицу, выглядывающую из широкого горла ночной сорочки. Гриша тихо постанывал, не отпуская плеч жениха, будто утонуть боялся без них под пальцами. Чжухон нежно сцеловал бисеринки пота с высокого лба, зачесывая чужую челку пальцами назад и продолжая руками нежить родное тело. Глаза Сона горели ярче кошачьих, когда он поднимал веки, чтобы взглянуть на лицо Чжухона, скидывающего куда-то на пол пуховое одеяло, на котором неудобно было раскладывать тело его прекрасного жениха.       Подняв пальцами ночную сорочку до груди, Ли целовал ребра и впалый живот, который напрягался от того, что под губами от удовольствия тело жениха изгибалось, приподнималось над постелью, ближе, к чужой коже, дольше сохранить чужое тепло.       Его было легко, приятно целовать. Еще приятнее было проводить по будто вмиг загоревшей, теплой коже языком, вслушиваясь в полузадушенные стоны очень остро – даже спустя столько времени после первой их близости в далекой Шотландии Гонхи все еще смущался от прикосновений и ласк. Чжухон любил в нем это: отзывчивость и стыд, порывистость и неопытность, ведь все это принадлежало только ему одному. Никто и никогда не мог заставить щеки Гриши гореть от того, что выцеловывал неизвестные рунологам узоры на чужих бедрах, никто не дышал горячо в его отчаянно поджатые губы, скрывающие стоны за довольным мычанием он наслаждения.       Никто не проникал в горячее, податливое тело, не давал ему расцарапывать свои плечи так сильно, что даже на рубашку просачивались красные пятна из царапин.       Это все принадлежало только Руслану. Искусанные губы, изгибающееся идеальной, правильной дугой под его напором тело, горящие ведьминским огнем глаза и эти стоны-всхлипы, которые высвобождались из груди Гонхи в тот момент, когда он уже совершенно не мог себя сдерживать. Никто не видел его лица на пике блаженства – потому что монополию на это зрелище имел только Чжухон, впервые увидев это в Выручай-комнате в старом как мир Хогвартсе, и не готовый с тех пор показать это кому-то еще.       Гонхи был его женихом, и Чжухон знал, что еще сама вечность у него впереди, чтобы наслаждаться каждой секундой рядом с любимым. Утоляя жажду плоти, не нуждаясь более в иной духовной близости, чем та, что была между ним и Соном.       После того как Чжухон, не пожелавший расправляться со всем магией, омыл тело жениха, и быстро обтер свое, Гонхи, наконец, нашел в ночи покой; устроившись под теплым, почти горячим боком своего единственного и любимого человека, он заснул, сжимая в пальцах его сорочку у левой стороны груди.       Наутро рядом его не оказалось.              - Ушел травы собирать, милый, - ответила на незаданный вопрос Марья, едва он, нахмуренный и взволнованный, вышел из их комнаты.- Иди в баню, да надень новую сорочку, что я тебе приготовила. Вернется твой жених, не украдет его лес, чьим хозяином он является.       Но успокоения слова ее не принесли. Чжухон искупался, как и положено, надел праздничную, шелковую сорочку-косоворотку, брюки и чёботы; позавтракал с донельзя радостной Марьей, и выпил чаю, заедая его вишней: Яга ела ягоды жадно, облизывая пальцы и причмокивая.       - До Ярилиного дня нельзя мне было вишен есть, - пояснила она свое странное поведение, отодвигая от себя блюдечко с чаем.- А чего же ты не весел?       - Никогда бы Гриша не ушел, не предупредив меня –мы договаривались с ним об этом, - еще сильней нахмурившись, отозвался Чжухон. – Да и какие травы мы б не смогли собрать вместе?       - Травы к свадебному костру, милый, - отозвалась, насмешливо покривившись, Яга. – негоже жениху невестины обряды нарушать, слышал?       - Слышал – понурившись, отозвался Руслан, но после решительно поставил кружку обратно на деревянный стол. – Простите, Марья, меня, но сердце не на месте. Пойду в лес, поищу его.       И, не дав ничего сказать ведьмы, выскочил из избы, позабыв про чёботы и все остальное на свете.       - Ежели поймаешь папоротника цветок, так и вернется к тебе невеста, жених красный! – крикнула вслед Яга, - а коли потеряешься да ошибешься в выборе – быть тебе Кощеем!       Чжухон заклинание, наверняка, услышал, да оборачиваться не стал – знал, что в случае таком нечисть украдет у него возможность поймать цветок папоротника.       - И зачем это нужно, бабушка - выйдя из комнаты, грустно спросил у нее Гриша, падая на пол у ее колен и укладывая на них голову.       - Нужно, дитя мое, - поглаживая отросшие волосы, мягко говорила Марья, видя грусть в глазах внука-преемника. – Яга – существо в большинстве своем одинокое. Мы обречены быть в одиночестве в своем правлением над Лесом Госпожи, пойми, сокровище мое. Не возвращаются с поиска папоротника женихи наши, становятся Кощеями, оставляя нас в одиночестве.       - Я не хочу быть один! Не хочу Руслана Кощеем!       - Он сам выбрал путь испытания, свет мой, ты же видел. Думаю, для тебя он найдет и звезду, упавшую с неба, а не только папоротник. Все хорошо будет. Не зря ведь магия отдала тебе то, что должно было принадлежать твоей матери? Веками не было такого, чтобы у Яги дочери не родилось, а у той – еще дочерей. Так разве может Магия оставить тебя в одиночестве, с силою, которую ты не освоил еще так. Ты ведь не дал еще ни сыновей ни дочерей, Гришенька.       Гонхи беззвучно и тихо плакал на чужих коленях. Чжухон слишком сильно нуждался в нем, чтобы просто дождаться его до вечера. Они бы тогда пошли прыгать через костер и ловить его искры на ладони. Теперь его ждало тяжелое испытание всеми лесными тварями, чтобы найти цветок магический и вернуть его.       Оттого так тяжело не давался сон Грише вчера: он знал, что Руслан выберет испытание магией, а не ожиданием. Он верил в него, но боялся до ужаса того, что случится с его возлюбленным и с ним самим, не вернись он с папоротником.                     Ночь подбиралась к середине. Гонхи уже несколько часов сидел на крыльце избушки, смотрящий в лесное нутро, и скручивающий в руках венок из трав диких и полевых. Терпкий травяной сок тек по пальцам и рукам, пачкая простую сорочку, а босые ноги лежали на дороге, запачканные в пыли и мокрой грязи – за цветами Гриша забирался аж в саму Смородину.       Ему нужно было дотерпеть до тех пор, когда Чжухон, свет и радость его, доберется домой. Больше, чем Руслана, он не верил ни в кого и ни во что, но ожидание все равно было мучительным и терпким, отдавало полынной печалью. Этот венок он наденет на себя, а после пойдет пускать его в Смородину, чтобы вернуть жениха домой, если к рассвету его не будет видно. Если же вернется он раньше – наденет он его на голову жениху, объявляя его навеки своим.       Тяжелым было ожидание – Гонхи ведь не привык сидеть в стороне, пока его пара занята чем-то. Они бок о бок защищали Дурмстранг от Северных оборотней, доводили до истерики жителей Британских островов – все! А теперь вот он вынужден сидеть он у порога и ждать. Руки трясло от напряжения, а самого Гришу от волнения за дорогого человека. Ночью, особенно в эту самую, перед Яриловым днем, вся нечисть в лесу становилась особенно проказливой и злой, и в этот день была готова ухватить любого смертного за пятки, утаскивая за собою.       Чжухон был сильным – об этом Гонхи прекрасно помнил.       Но ожидание тем легче не становилось.       Венок мягко толкнулся концом о конец, и Григорий нежно объединил его, завершая круг. Положив его у ног, маг вперил долгий взгляд в темноту лесную, ожидая от нее ответа, да и сам не заметил, как заснул.                     - Свет мой ясный, негоже спать тебе на пороге, - рассмеялся кто-то на ухо, и Гриша тут же распахнул глаза, замечая напротив все такие же родные, карминно-карие глаза…       - Руслан! – всхлипнув, он прижался к груди жениха, обнимая его за талию. Они сидели в пыли тропинки, обнимаясь, но это так мало волновало Сона сейчас.       Он почувствовал как Чжухон кладет ему что-то на волосы вплетая это в слабую косу, которую собрала ему Яга. Удивленно отстранившись, Сон мягко коснулся пальцами…цветка. Горящего, как уголек, чуть щиплящего пальцы…       - Я нашел для тебя цветок папоротника, и он привел меня домой. Теперь я уже никогда тебя не оставлю.       - Никогда, - шепотом согласился с ним Гонхи, позволяя чужим рукам обнять его лицо и втянуть в сладкий, долгий поцелуй.