Зеркала

      Думаю, всем известно чувство, когда ты падаешь в непроглядную бездну во сне, чувство тревоги овладевает тобой, сковывая тело цепями холодного страха. Пульс бьет, ускоряясь с каждой секундой, шум, окружающий тебя повсеместно, оглушает. Момент пробуждения. Многозначительный выдох. Спокойствие, которое нарушает легкая одышка. И вот она, заточенная между материальным и духовным, склонившая голову, сидит в одиночестве. Только звуки капающей воды наполняют эту бесцветную, наполненную мертвой тишиной комнату. Судорожные всхлипы, которые умирают в области грудной клетки, продолжаются нервной дрожью по всему телу. Со стороны может показаться, что это неизвестная бьется в истерических конвульсиях над куском жалкой ткани, побагровевшей по неизвестным причинам. Только представьте, как красное, полусладкое вино течет по паркету, отдавая ему свой терпкий запах, так и локоны темно-вишневых волос, скользя причудливыми волнами, обнимают бледную, почти просвечивающуюся кожу обнаженных лодыжек.       Стоит поднять глаза, как в тебя пронзаются миллионы одинаковых игл, заставляющие замереть тебя в одном положении. Страх пошевелиться. Страх вздохнуть. Потому что еще сотня таких же, как у тебя глаз, устремлены в тебя, видят тебя насквозь, следят за малейшим твоим движением. Все просто: комната, увешанная зеркалами. Именно в подобных «сооружениях» перестаешь ощущать одиночество. Именно в этот момент девушкой была потеряна грань осознания себя, своей личности, своего прошлого. Вдох. Выдох. Веки опускаются. Но ты продолжаешь каждой клеткой своего тела ощущать жгущий взгляд. Полнейшую тишину нарушает только стук капель. Нет смысла описывать человека, который не помнит собственного лица. Но абстрактных оборотов вполне достаточно, поэтому для того, чтобы детали стали частью полноценной картины, я предлагаю тебе представить бокал с вином. Даже если не представляется прикоснуться к нему губами, всегда приковывает взгляд наполнение, будто там не напиток, в основе которого виноград, а что-то теплое, иное и неизвестное. В лучах оно медленно меняется, приводя бокал в движение, жидкость омывает его стенки, оставляя багровые разводы, сильнее чувствуется сладко-горький запах. Как и это вино, девушка в белых одеяниях, с полупрозрачной, мраморной кожей, которая отказывается принимать свою же кровь, очнулась, будто от неожиданного падения. Минуты безумия захватили полный контроль над сознанием юной особы. Ни души. Только этот уже нестерпимый звук капающей воды наполнял пространство внутри и снаружи. Кровь медленно растекалась под белыми одеяниями.       Время утекает сквозь пальцы, когда ты хоть на миг пытаешь зацепиться за осколок прошлого. Так и девушка с вишневыми волосами окровавленными пальцами водит по ярким рубцам, уродовавшие её запястье прерывистыми поперечными линиями. Проведя так несколько часов, в попытках хоть что-то вспомнить о себе или о месте, где она находится, девушка гладила шрамы, будто моля лампу исполнить её желания. И все это время она не замечала разящую пустоту грудной клетки, рваной линией прошедшей по ребрам.       Сознание требовало искать выход. Девушка побежала. Но её неминуемо ждало место, откуда она начала свой путь. Слабая надежда сменилась упадком и переросла в скитания вдоль зеркал, каждое прошедшее зеркало девушка отмечала кровавым отпечатком. Все было неподвижно, кроме одного зеркала, казалось, дыхание времени не коснулось его, оно продолжало отражать жизнь по ту сторону, притворяясь частью этого циркулирующего потока. Наше приведение остановилось напротив «зеркала настоящего времени».       Обычная комната. Цвета были пастельными. Ничего не бросалось в глаза, кроме белого пушистого ковра у «самых ног» зеркала. И вот алый вихрь пронесся, ввергнув в хаос стоящую тишину, все задвигалось, предметы перешли в движения. А этот «вихрь» просто опаздывал на учебу. Затишье. Призрак напряженно взглянул в глубину неизвестной комнаты, пытаясь тем самым разобраться в происходящем. Но только с проникновением лунного света движение продолжилось. Девушка по ту сторону возвратилась в свои покои. Перевернутые часы показывали девять вечера. Включив свет, девушка начала рассматривать себя в зеркале, скользя холодными пальцами, она избавлялась от одежды, казалось, что без нее она сольется с белой стеной. Расширенные зрачки, учащенное дыхание, от которого гладкая поверхность покрылась пеленой, самодовольный смешок, иногда трансформирующийся в истерический хохот, ощущение полной эйфории полностью достигли каждой клетки этой девицы. Пунцовые кровоподтеки, прикосновение к которым девушку вводило в самодовольство, не давали этому полупрозрачному тельцу исчезнуть в лунном свете. Последний этап пройден: ночное платье надето. Самолюбование не дало героини, заметить темную фигуру позади, сжимавшую в руках поблескивающую сталь топора. Поворот. И ужасное оружие уже вошло в молодое, дышащее жизнью тело. Брызнула кровь. Девушка свалилась на пол, только немой крик застыл на её багровых губах, как топор вонзилось в самое сердце. На мгновение фигура замерла в ожидании, казалось, «каратель» чувствовал через холодный металл прекращающееся биение сердца. Взмах. Звук порванной ткани пронзил тишину. Только это была кожа. Через минуту любовная страсть между орудием смерти и телом была окончена. Теплая кровь продолжала струиться по телу, медленно растворявшимся в лунном свете. Все это время глаза девушки были устремлены в зеркало. Она видела свою смерть.       Минута осознания заглушала все. Душераздирающий крик наполнил все. Стекла начали содрогаться в такт этой песни печали. Девушка смотрела в свои неподвижные глаза, пальцами впивалась в рану, нанесенной топором, и продолжала эту песнь, медленно угасающей, теперь напоминавшую завывание. Нет ничего хуже сцены собственной смерти.       И только звук, капающей крови с топора, преследовал покидающую тело душу.