Зефир и шоколадное печенье

      Что он ей тогда сказал, этот олень недоделанный? Единорог мнимый?! Чтобы она шла домой, да? Она! Та, кто смиренно молчала, с замиранием сердца слушая, что он говорит. Та, кто мягко реагировала на его самые что ни на есть тупые выходки. Жизель всегда гладила его по головке, когда он в очередной раз ударялся о камень, снова и снова ломая рога. Теперь же он прогоняет её.       — Замечательно! Ну, я пошла! — Гордо вскинув голову и махнув на прощание хвостиком заявила олениха, ведя за собой целую команду, тем самым оставляя Эллиота одного.       Эллиот не сразу понял, через минуту, наверное, дошло, что ребята отправились с ней не для того, чтобы безопасно доставить до дома, а для того, чтобы спасти Винни или, как называли его в узких кругах, Сосиску. К Жизель присоединились абсолютно все, осознавая, что она лидер лучше, чем этот глупый олень, не способный поразить её даже своими рогами в виду отсутствия оных. Да даже когда они были, — на Эллиота нельзя было взглянуть без слёз и смеха. Зато сама Жизель купалась в чужом внимании таких красавчиков как, например, Ян и, видите ли, нет! Отвергала их ради этого шута горохового! А вся его погоня за Сосиской? Просто предлог, чтобы сбежать со свадьбы, немыслимо!       Живот друга-мишки заурчал, почуяв запах еды, и, остановившись, Жизель прислушалась. Людской лагерь находился прямо за кустами и находящиеся там заметно занервничали, услышав «рык» живота медведя. «Рык» не прекращался и совсем испуганные люди с криками «чудовище» покинули лагерь прежде чем животные приняли совершенно иной образ.       — Упс, простите. — захихикал здоровяк Буг, который после превращения словно и не менялся. Он был таким же огромным и мохнатым, но тело и лапы его всё же вытягивались, напоминая человечьи. — Пахнет так, что аппетит разыгрался.       Как бы не уверял МакСквизи, ставший хорошенькой маленькой белочкой, что он не голоден, при виде сладких хлопьев и газировки он стал первым, кто на них и накинулся. Утки выпили всю газировку зелёного цвета этикеткой потому что их перья были такого же оттенка.       Проткнув сосиску веточкой, Жизель держала её над костром, с безразличием отмечая, что приходя в эту форму она готова есть любую пищу, а не только жевать траву, ягоды и изредка грибы. Безразлично наблюдая как лопается кожица, она, уже с грустью, сравнивала её со своей жизнью. Та лопалась и пригорала, как кожица сосиски. Спустя малое время огонь «раскусил» веточку, на которой была сосиска, оставив ту однорогой.       -Чудно. — Недовольно повела плечиками лань, положив палочку рядом с костром, отражающимся в её больших голубых глазах. Заметив это, Буг на миг перестал жевать, залюбовавшись представшей картинкой, а потом захрустел чипсами с новой силой, забыв про собственную сосиску, отданную огню следом за товарищем. — Мой прутик стал совсем слабеньким.       — Было похоже на Эллиота! — Неожиданно выдал Буг, сразу резко заткнув лапой рот. Ещё не хватало вспоминать оленя в такой сложный для Жизели период. Этому «единорогу» нужно почаще думать, прежде чем говорить всякие гадости. Нет бы расстались как все нормальные животные и жили бы себе дальше, так нет — сбежал со свадьбы, разорался перед всеми, разорвав отношения, ещё и прогнал, занизив умственные способности своей уже бывшей подружки. Да это же самое настоящее унижение.       — Что было утром? — Как бы между прочим спрашивает лань, на самом деле задавая вопрос прямо в лоб, когда все спят и никто не может потревожить разговор. Никто не скажет лишний раз, не подтвердит, что Эллиот просто балбес, но влюблённый балбес и, разумеется, её любит.       — О-о-о…       Буг знал, что случилось с его другом, что такое на него нашло, — он был идиотом. Каждый раз ударяясь об препятствие и теряя, в очередной раз, рога, тот словно терял умение здраво мыслить. Но не мог же мишка сказать этого прямо так, напрямик? Такое, наверное, стоило бы выразиться как-то помягче, понежнее. Буг часто смотрел телевизор, когда был ещё домашним, но это всё равно было трудно, потому что по факту всё так и выходило, что Эллиот — струсивший придурок. Огромный медведь отворачивается к палатке, бубня под нос всякую несуразицу, и, повернувшись, демонстрирует ещё две пачки вкусняшек. Зефир и шоколадный батончик, да не абы какой, а энергетический! Открыв пакеты и вдохнув восхитительные запахи, Буг подбрасывает еду и с лёгкостью ловит часть ртом (упавшие конфетки он быстро отодвигает в сторону лапой), а оставшееся складывает в форме бутерброда и протягивает Жизель.       — Зацени. Нервы укрепляет, лишнее с мозгов убирает. — Жизель недоверчиво смотрит на неудобно сложенную качающуюся сладкую башенку и тяжело вздыхает. — Как лапой! — Уверяет Буг. — Точно говорю.       — Хотелось бы верить. — Ещё раз вздыхает девушка, забирая «бутерброд» и на миг касаясь руки Буга. -Спасибо. — говорит она, поднеся сладость ко рту, но так и не откусывает её. — Знаешь, я рада, что между мной и Эллиотом всё конечно.       — Ой, да ладно. Подумаешь, поругались. — Отмахивается медведь, почёсывая мохнатую лапу в том месте, которого коснулась Жизель. Заметив взгляд лани, он смущённо прячет руку за спину. — Вы созданы друг для друга. Он от тебя без ума. Да что уж говорить, Жизель? Кто от тебя не без ума?       — Даже так? — Жизель хихикает, наконец-то улыбнувшись и одарив большого мишку игривым взглядом синих глаз. — Но разве Эллиот не говорил, что любит меня? — спрашивает она, придавая вопросу немного большее значение.       — А-а-а-а… — Буг неловко заваливается в палатку и та гнётся. — Жизель, мы говорим о мужских темах. Знаешь, там, заячий… — В последнее время, как только рога Эллиота отросли, Буг вообще только и слышал, что «рога мои, рогулечки», «эту оду я посвящаю своим рогам!» и что-то в этом духе. У них часто были сходки, можно сказать, что они расставались только на зиму, когда Буг спал, а когда Эллиот был с Жизель… Получается, что её вниманием он обделял?       — Значит, не говорил. — Падает духом девушка, обнимая себя руками и приближаясь ближе к костру. Они расстались только днём, понятно, что сразу это не пройдёт. «Но первым делом нужно прекращать спрашивать о нём.» — думает Жизель. — «Это будет хорошим первым шагом».       Буг приподнимается, понимает, что из-за живота не дотягивается до пачек с едой, поднимается на лапы и решает объяснить на зефирках.       — Так, во, придумал. — бормочет он. — Жизель, ладно, в конце концов, слова не так важны, как действия. Эллиот, конечно, любит поболтать, но…       — Вот именно. Только и делает, что болтает. О рогах, о какой-то далёкой любви, о свадьбе, а в итоге! -Жизель не плачет, потому что ей надоело страдать из-за таких глупых личностей. Никто ведь даже не видел, как Роза и Марта утирали ей слёзы после сорвавшейся свадьбы свадебным венком, и сейчас не увидят. — Знаешь, Буг, мне кажется, что только ты нас в последнее время и связываешь.       — Чего? Погоди, погоди. Я хотел показать всё на зефирках… — Большой мишка теряется, мня соединённые вкусняшки в лапах. Подобное признание его немного смущает, а следующие слова, принадлежащие ему, в такой ситуации звучат ещё страннее. — Вот, м-м-м, у нас есть зефирка. — Буг вытаскивает розовый мятый кубик из шоколадного плена. Она розовая и чистая, ещё не успевшая обмазаться в «грязи». — Хорошая, нежная, лёгкая, совсем как ты, Жизель.       — Ох, Буг. — Девушка хихикает и снова улыбается, на радость большого медведя. — Ты меня смущаешь.       Девушка поднимается и переходит поближе к нему. Она садится рядом, клоня голову к его мохнатому телу. Смущённый и вконец растерявшийся Буг продолжает говорить о том, как вкусно есть зефир с частями шоколадного батончика и как они дополняют друг-друга.       — Если я — зефир, то что ты, Буг? — тихо спрашивает Жизель.       — Я? Наверное, шоколадное печенье. «Протеин кук», я их в последний раз дома видел. М-м-м-м, — Буг довольно щурится и даже причмокивает, — почти как шоколадный батончик, только ещё и хрустят. Так вкусно! А ещё есть пирожные из той серии, м-м-м!       — Возможно, зефир с печеньем тоже хорошо сочетаются. Нужно попробовать.