Пустынный шёлк

— Тварина неблагодарная, — тихонько прошептал Дерг, вытирая с губы кровь. Эмил покивал, в общем-то, соглашаясь. Но при этом он не сводил хищного взгляда с их законной добычи. Кейл попытался сбежать рано утром, когда все спали, утомлённые тяжёлым ночным переездом. Цепь каким-то образом оказалась не пристёгнута, и пленник этим воспользовался. Сразу и без всяких сомнений. Моттс его выследил. Сейчас Джон стоял между ними на коленях и тяжело дышал, переводя взгляд с одного наёмника на другого. Одежду у него отобрали, обувь тоже, руки выкрутили за спину и сковали наручниками. Поймав его взгляд — взгляд дикого зверя, — Эмил оскалил клыки: — Кажется, кому-то трудно выполнять условия договора, да? Кто-то из нас сделал тебе плохо? Кто-то был слишком жестоким с нашей любимой Деткой? Эти слова сопроводились громовым хохотом парней. Джон явственно сжал зубы, но ничего не ответил. Эмил улыбнулся, продолжая шоу: — М-м-м, не хочешь указать на обидчика? Стал тихим и скромным? Ну, ладно. Пожалуй, за это ты заслужил маленькую награду, Детка. Сегодня всё будет под моим личным контролем. Обслужишь всех и каждого прямо здесь и сейчас. А я посмотрю и буду знать, что требуется исправить. Джон ещё сильнее склонил голову, но взглядом, который он всё же бросил на главаря, без сомнения, можно было убить. Эмил кивнул Дергу. Остальные уже начали разоблачаться: — Пожалуй, не будем тянуть. Парни, касается всех: покажите всё, что можете. Тайлер, Моттс, Вадим! Вам особое приглашение нужно? Джон вздрогнул, когда рыжий бандит снял с него наручники. Поднял голову, глядя на Эмила. — Тебе есть что сказать, солдат? Джон тряхнул головой: — Нет, сэр. Если позволите, я не буду это комментировать. Эмил только ухмыльнулся в ответ. Дерг, словно получив некий сигнал, толкнул Джона на четвереньки и, поймав смазку, с силой втиснулся в Джона. Тот сжал зубы сильнее и попытался прижаться к земле. Дерг резко хлестнул его ладонью по ягодицам: — Стой ровно, сука. Эмил смотрел. Как заворожённый, он наблюдал, как сокращаются мышцы на животе их прекрасного пленника, как подрагивает его тело, как он сгибает шею, опуская голову и пряча лицо. Церна это явно не устроило. Подобравшись поближе, он схватил Детку за волосы и принудил его взять в рот, протискиваясь сразу глубоко в глотку. Джон отчаянно замычал и захрипел, вызвав новый приступ смеха. Эмил обвёл всех взглядом. Стояло у всех. Даже у Вадима. Кому-то очень не повезло. Дерг долбил, как умалишённый, жестоко сжимая в пальцах ягодицы пленника. Но и слил быстро. Выгнувшись и вжавшись в Джона, он вышел и напоследок ещё раз от души врезал по крепким красивым ягодицам: — Следующий! В этот момент зашипел Церн и, зажав Детке нос, слил, на выходе перепачкав лицо последними каплями семени. Джон упал, тяжело, с хрипом, дыша, подрагивая и вытирая губы. Его тут же перевернули на спину. — Так, а что тут у нас за непорядок, а? — возмутился Киллик, неласково сжав в кулаке яйца Джона и заставив его отчаянно вскрикнуть. — Тайлер, для тебя есть работёнка! Кажется, их хакер был даже рад, что ему досталась именно эта роль. Усевшись на колени сбоку от Джона, он наклонился, забирая его член в рот и снова вырывая из его груди крик. Правда, Джон тут же опомнился и попытался прикусить кулак. — Не стоит. Есть более интересные способы, Детка. Мулкани уселся рядом с ним, поглаживая по голове, пропуская короткие чёрные волосы между пальцев. Глядя в глаза, гипнотизируя, будто гадюка свою жертву. Джон покорно приоткрыл рот и вновь замычал, принимая член в горло, двигая головой и одновременно приподнимая бёдра от манипуляций Тайлера. — Во, другое дело! — восхитился Киллик. Усатый наёмник не стал размениваться на ласки или подготовку, не стал даже добавлять ещё смазки. Он просто вломился в тело пленника, как в двери закрытого помещения на задании, и тут же набрал бешеный темп, крепко удерживая ноги партнёра широко разведёнными. Джон заскулил сквозь член Мулки и сглотнул, едва не подавившись его семенем. — Парни, а хотите, чтобы Детка нам спел? — поинтересовался снайпер, когда Киллик тоже спустил, вместе с Тайлером забрызгав Джону живот и грудь. Парни снова захохотали, а Джон резко дёрнулся, будто пытаясь уползи. Но наткнулся на взгляд Эмила и лёг обратно. Мулкани с улыбкой заставил его перевернуться на живот и тут же запустил язык в его тело. Джон не сумел подавить животного визга и замотал головой. — Достаточно. Моя очередь. Все расступились перед Вадимом. Джон из последних сил перевернулся на спину и посмотрел на него. Русский не дрогнул. Медленно опустив своё огромное тело, он накрыл Джона собой и взял его, аккуратно сжимая своими огромными руками. Эмил, прикусив губу, перебрался поближе. Джон почти полностью был закрыт чужим телом. Были видны только его руки, бугрящиеся мышцами, его пальцы, скрюченные судорогой и впивающиеся в спину Вадима, его ноги, широко раскинутые и загребающие подогнутыми пальцами песок. Вадим кончил молча. Джон тихо ахнул и уткнулся лбом ему в плечо, крепко обнимая за шею, будто вцепившись в спасательный круг. Но нет. Вадим встал и, подхватив одежду, удалился в свою палатку. Эмил подобрался к пленнику и провёл языком от соска по ключице, шее и щеке. Лизнул губы. — Хорошая шлюшка. Такая податливая. Джон не ответил. Только выгнулся всем телом и крупно задрожал, принимая Эмила и скрещивая лодыжки у него на талии. Эмил оскалился и болезненно выкрутил Джону соски, зло и резко вбиваясь. — Вот так. Вот твоё место в нашем отряде, Детка. Может, раньше ты нас не до конца понимал. Теперь ты уже не сможешь сказать, что мы плохо тебе объяснили, узкая дырка! Эмил дёрнулся вперёд и впился в приоткрытый рот Джона зверским поцелуем, одновременно вздрагивая и сливая внутрь. Джон жалобно замычал ему в губы, напрягая живот. Эмил щёлкнул его по яйцам ногтем. — Моттс. Он твой. Моттс искривил губы в подобии усмешки. При вечно каменном лице это смотрелось особенно жутко. Джон что-то прохрипел и попытался отползти спиной вперёд. Но Моттс настиг его. Эмил тяжело дышал, чувствуя, что у него снова встаёт колом. Прикушенные до крови губы, едва заметно вспучившаяся кожа на животе, боль и отзвуки мольбы во взгляде, намертво вцепившиеся в песок руки, тело, изогнувшееся в болезненной судороге. Моттс трахал Детку ровными, мощными ударами, заставляя широко распахивать глаза и открывать рот в безмолвном крике. Когда он кончил, Джон снова коротко взвизгнул и рванулся, пытаясь сняться с протаранившего его орудия. Эмил закрыл глаза и, не касаясь себя, спустил ему на лицо. Довольно вздохнул и размазал вязкие капли по коже. Джон медленно отползал от костра, впиваясь в песок скрюченными пальцами. Он чувствовал себя зверем, которого по какой-то прихоти судьбы не пожелали добить. Каждое движение отдавалось болью внутри и их диким, звериным гоготом в ушах. Он даже не мог встать. Джон приподнял голову, но она закружилась, желудок скрутило, и его вырвало на песок, заставив содрогаться от отвращения. Он знал, что такое война, месть за погибших друзей. Это не имело к честной победе и честному проигрышу никакого отношения. Эти твари — они не люди. Они даже хуже зверей. Джон даже ненавидеть их не мог. Как можно ненавидеть ядовитое насекомое? От воспоминаний о вкусе чужой кожи его снова вывернуло. Эмил усмехнулся. Взглядом послав остальную банду по палаткам, он снова приблизился к Джону, несильно ткнув его пальцами ноги в бедро: — Очень показательная ситуация, не правда ли? Надеюсь, до тебя в полной мере дошёл смысл? Джон вытер рот рукой и посмотрел на их главаря взглядом, полным ненависти и открытого вызова. Пусть хоть всего зальют своей грязью — он будет пытаться. Снова, и снова, и снова. И когда-нибудь они потеряют бдительность. И он убежит от этих тварей и забудет это всё. Постарается забыть. — Да, сэр, благодарю за доходчивое объяснение, — процедил Джон сквозь сжатые зубы. Эмил усмехнулся: — Ничего. Ты привыкнешь. На это может потребоваться немало времени, но скоро ты уже не сможешь жить, не раздвигая перед нами ноги. А то, от чего ты сейчас блюёшь, заставит тебя захлёбываться слюной от желания. У нас достаточно времени. Я буду ждать. Мне будет приятно сломать тебя. Джон поднялся. Это стоило ему большого труда: просто встать, просто вздёрнуть подбородок. Он понимал: тупит, нарывается, когда надо сжаться в комок и скулить напоказ. Но он никогда не умел подставляться, унижаться. За что был часто бит и в нормальной-то армии. А тут его забьют до смерти. Он подошёл к Стенцу, почти ткнувшись носом в его нос, мешая своё дыхание с его дыханием. — Это ещё не сегодня будет. А время равносильно шансу, сэр. И чем больше времени, тем больше шансов. Вы знаете это лучше меня. Эмил вздохнул: — Знаю. А вот ты не знаешь всего. Но будет полезнее, если ты узнаешь это сам. Моттс! На цепь. Пусть посидит, подумает. До ужина не кормить. Спокойной ночи. Моттс приблизился к Джону осторожно. Он понимал: сегодня с этим красивым парнем они перешли черту, после которой выпросить или вытрахать прощение будет сложно. И всё равно не устоял: заломив руки Детки за спину, он нежно куснул его за плечо. — Красивый. Ты. Очень. Пойдём. — Как половая тряпка, — буркнул Джон. — Нежный шёлк. Чудный узор. Любоваться буду. Пока не сдохну. — Скорее бы, — ответил их пленник, идя к палатке и пошатываясь. Моттс весело засмеялся. Пристегнув в палатке цепь, он укрыл их добычу потеплее. Ночи в пустыне холодные. Эмил только кивнул ему, когда он прошёл мимо него к себе, и глотнул пива, глядя в огонь. Они с Джоном Кейлом измеряли время по-разному. Для Джона оно измерялось в побегах. Для Эмила — в попытках его приручить. И только оно — проклятое время — покажет, чья шкала вернее.