не вечна зима

хуа чэн рассеивается бабочками, едва почувствовав на себе горячие слезы се ляня. все закончилось. все — гора тунлу запечатана, небесный император мертв. все хорошо. вот только хуа чэн исчез. се лянь проливает слезы на свое монашеское белое одеяние, теперь как некстати кажущееся траурным. се лянь кричит до хрипоты, пока фэн синь не успокаивает его. се лянь прячется на вершине горы, ожидая прихода хуа чэна. но его все нет. «я никогда не покину тебя. я вернусь, ваше высочество, поверь мне» «я ведь твой самый преданный верующий» се лянь ждет. // сначала приходит боль. всепоглощающая боль, не залечиваемая никакими отварами или успокоительными травами. се лянь с содроганием вспоминает свое прошлое — первое изгнание с небес, предательство друга, холодную зиму, бродяжничество, а после боль от того, что он н и ч е г о не мог с этим сделать. се лянь вспоминает, как падал в могилу, и теперь он возвращается к этому чувству падения. се лянь становится верующим — он верит, что хуа чэн придет. он не может не прийти. принц строит храм в честь хуа чэна, вспоминая, что он тоже был богом. вот только подношений там никогда нет — он запрещает кому бы то ни было приближаться к храму. только медленно горят благовония, что в молитве сжигает се лянь. на вершине горы — вечные снега и насквозь пронизывающие ветра, пробирающиеся под одеяния. но се лянь не чувствует холода — его сердце обледенело в ожидании возлюбленного. иногда его сердце словно вспоминает, что оно все еще живое, и бьется как сумасшедшее, отдаваясь эхом в голове, когда се лянь, в очередном порыве гнева, разрушает половину храма. а потом плачет, прося прощения у хуа чэна. се лянь плохой верующий. к концу подходит первая зима. // вторая зима ничем не отличается, се лянь все еще сходит с ума, иногда убегая из храма вглубь леса, лишь бы не думать о том, как они вместе стояли на вершине горы, прямо перед падением в печь, и целовались. се лянь вспоминает холодные губы, и такие же холодные руки, трепетно сжимающие его лицо, и вздрагивает от призрачного холода. настоящего он не чувствует. принц думает, что хуа чэн — точно зима. безжалостная, но иногда теплая и мягкая. холодная зима, уходящая так же внезапно, как и пришла. иногда се лянь зовет хуа чэна, теряясь в снегах, среди сотни деревьев. иногда он зовет сань лана, приготовив ужин у себя в храме. а позже вздрагивает и слезы текут по его белому, как снег, лицу. // третья зима как никогда сурова — все заметает снегом, се лянь даже из храма не может выйти, слушая как беспокойно шипит мертвые колыбельные северный ветер. но зима эта до ужаса короткая, словно простой порыв злости, и снег тает, так что се лянь может выбраться на улицу, изнеможённый, и пойти искать пищу. во время четвертой зимы се лянь неожиданно начинает ощущать холод. вот только исходит он не от окон или дверей, не от снега на улице. он исходит из сердца. распространяется по венам, холодит кончики пальцев. се лянь плачет хрустальными слезами, что кристаллами льда застывают на его щеках. в пятую зиму се лянь слышит смех хуа чэна. он приходит с безжалостным, хлестким ветром, пробирается дрожью в самую душу. но это все еще смех хуа чэна — мягкий и ласковый, как умеет только он. се лянь плачет, глубоко ночью слушая задорные переливы, к которым позже добавляются слова. «я никогда не покину тебя» се лянь знает, что ветер ничего подобного не приносит, что это все выдумки, и даже голос в его ушах совсем не такой. забытый, далекий, как и сам се лянь. ему страшно, но он все еще ждет. хуа чэн придет. он верит. // сотни зим тянутся долго, мучительно. се лянь даже не знает, когда очередная зима заканчивается и наступает весна, переходящая в лето, а после и в осень. для него все сотни лет — сплошная зима. потому что хуа чэн — тоже зима. безжалостная, иногда теплая и мягкая. но все еще холодная зима. се лянь не знает, в какой момент он осознает, что не может вспомнить голоса хуа чэна. стертые завываниями ветра слова в его памяти больше не имеют голоса. се лянь даже свой громкий голос не помнит, все, что он говорит за эти сотни лет — лишь молитвы тихим шепотом, произнесенные в глубокие зимние ночи. позже, еще сотни зим спустя, се лянь все-таки улыбается. пусть он не помнит голоса, но он узнает его, стоит лишь услышать. он верит, он надеется, он знает, что все будет хорошо. хуа чэн придет. // память все еще хранит воспоминания о красных одеждах, и когда се лянь спускается с горы дальше, чем он когда-либо заходил, он видит кленовые деревья, красные, словно кровь. се лянь бродит между ними, выкрикивая хриплым от столетнего молчания голосом, заветное имя. сердце бешено стучит, красный — значит хуа чэн. однако, он никого не находит и возвращается в свой старый ветхий храм. чуть позже его разум блокирует потревоженные красным цветом воспоминания, и се лянь спит днями и ночами, постепенно забывая о красных одеяниях. лишь иногда в его памяти проносится мимолетное «хуа чэн», но сразу же забывается, так как боль вспыхивает в голове, словно ее окунают в море огня. // в девятисотую зиму се лянь вздрагивает от каждого шороха, ему больно. он забыл что-то важное, что-то настолько важное — важнее его жизни. се лянь не помнит, он пытается, но это приносит ему еще большую боль. и сказать бы, что се лянь перестал ее чувствовать после стольких лет, вот только боль — единственное, что живет вместе с ним. после этого в его жизни поселяется бесконечное чувство вины, с которым он справится не может — он просто не знает, как. тысячная зима ознаменовывается красным на белом. вот только это красная кровь пестрит, словно огонь, на чистом снегу и белых (траурных) монашеских одеждах. белое лицо почти сливается со снегом, только темные волосы выделяются ярче. кровь растекается вокруг мертвого тела, застывает красными кристаллами льда. се лянь не смог справится со всепоглощающими чувствами вины, ожидания и одиночества. се лянь убил себя. // первая в тысячелетии зима врывается красными одеяниями на белом фоне, звучит радостным «гэгэ» на всю округу. а после взрывается громким безумным криком, взметнувшейся снежной бурей. хуа чэн возвращается, он же обещал. вот только находит хуа чэн не своего бога, а лишь жалкое мертвое подобие. у се ляня впалые щеки, серая кожа и закрытые глаза. у него сквозная длинная рана в груди и животе. а еще лужа крови и прозрачное кольцо на груди, что сверкает издевательски ярко на морозном солнце. хуа чэн кричит и кажется, что гора тунлу сотрясается вместе с ним. он хватается за мертвое тело, холодное, как и он сам. он плачет, плачет, хотя никогда не думал, что может. хуа чэн рыдает навзрыд, словно раненный зверь, и ветер подхватывает его рыдания, разнося по всей округе. он сжимает в объятиях мертвое тело, гладит волосы, лицо. слезы не прекращая текут по лицу, замерзая, и льдинками опадают вниз. се лянь не дождался. хуа чэн не успел. он сжимает в руке кольцо, слышится мягкий перелив серебряных украшений, бабочки неистово беснуются вокруг них, предчувствуя страшное. спустя десятки минут хуа чэн уже не кричит, но все еще не может поверить в происходящее, он продолжает дрожащими пальцами поглаживать ледяную кожу, целовать закрытые веки и прижимать к себе близко-близко, словно стараясь согреть. в один момент вокруг них взметается алый, словно кровь и одеяния, дьявольский огонь, и две фигуры — демон и небожитель, навсегда исчезают в этом огне. к концу подходит тысячная зима.