Мы будем счастливы.

В течении уже, наверное, минут двадцати, с улицы доносится жутко раздражающий вой сигнализации. Если хозяин машины не появится и не остановит эту какофонию сейчас же, то пускай этот кусок железа уже, наконец, угонят - думает Курт. Он точно не знает, где находится. Знает только, что не разу до этого не был в этом помещении. Тут темно, окна зашторены плотной, темно-синей тканью, но откуда-то взявшийся сквозняк лижет спину, рассыпая по телу колкие мурашки. Он пытается пошевелить затёкшими руками, но веревка, стягивающая запястья, не даёт такой возможности. Он уже перешел ту стадию, когда люди довольно бессмысленно дергаются, пытаясь освободиться, и лишь изредка сжимает и разжимает кулаки, чтобы разогнать кровь и болезненный холод в пальцах. Ноги, примотанные скотчем к ножкам стула, страдают меньше, по крайней мере. Желудок уже начинает сводить от голода, когда дверь приоткрывается, и в комнату протискивается Блейн с тарелкой чего-то ароматного в руках. Он пододвигает стул и садится рядом с Куртом. Смотрит на него заворожено, не отрываясь, дольше нормального, даже для влюбленного, времени. Курта не бьют, кормят его любимой едой, хоть и так унизительно, с ложечки, раз в день водят в душ, и дают ему в общем-то всё, что он захочет, кроме свободы. - Я люблю тебя, Курт, - говорит Блейн каждый день, с сумасшедшей улыбкой, с выражением нездорового счастья на лице. - Я люблю тебя. - Мы с тобой поженимся, - водит руками по щекам и шее, мягко целует уголки губ. - Мы будем счастливы. - Тебе просто нужно понять, насколько сильно ты меня любишь, - обнимает, утыкается лицом в шею. - Просто признайся себе в этом, и всё будет хорошо. Изо дня в день Курт отвечает "нет", требует отпустить его, советует Блейну обратиться к врачу, пытается что-то объяснить, но все слова разбиваются о сочувственный, пугающе искренний, встревоженный взгляд. - Ты сам не понимаешь, о чем говоришь, Курт. Тебе нужно понять, что мы должны быть вместе, что так правильно. Обычно это продолжается два или три долгих, утомительных часа. Пугающие взгляды, из-за которые Блейн становится похож на одержимого, длинные, бессмысленные речи о счастье и любви, осторожные, словно боится спугнуть, хотя уже это сделал, прикосновения. Облегчение, когда всё заканчивается, попытки сдержать слезы, когда Блейн уходит, плотно закрыв за собой дверь. Остальное, полностью свободное от каких либо других возможностей, время, Курту остается только думать. О том, что он ведь пытался как можно мягче ответить "нет", на предложение руки и сердца, жалел и сочувствовал, объяснял, почему отказывается, говорил что они оба еще встретят правильных парней, и что они исчерпали свои отношения, хотел как лучше. Думать о том, что он хотел стать Блейну хорошим другом, а не жертвой его безумия.