Это не жалость

Сквозь затуманенный счастьем рассудок пробивался другой голос, другие слова. Вместо желанных признаний в любви в ушах звучало «Я не ненавижу тебя». Что-то ёкает там, в груди. Нечто, отзывающееся на искренность Кларка волной тепла. Оно призывает прислушаться к звучанию «р» в устах Лэндона, выискивая не свойственное ему грассирование. Заставляет вглядываться в чистый серый цвет его глаз в поисках других оттенков. Возможно даже кварцевого. Того, что в зависимости от настроения превращается то в болотную зыбь, то в не менее зыбучие пески. Неизменно лишь одно — он затягивает в свою глубину, околдовывая и маня. Принуждая не отводить взгляда, призывая к искренности. Какой бы жестокой она не была, и каким бы лжецом ни был обладатель этих глаз. На замену запаху костра, куда попали свежие луговые травы, лёгкие наполняет знакомый с раннего детства аромат. Словно лёгкий дождь прошёлся над осенним лесом, простиравшемся на мили вокруг их дома. Опавшие, но не сгнившие листья, сырая земля и кора деревьев, раскрывшие свой богатый запах грибы. Масло растений, впитавшееся в землю и память. Горько-сладкий как воспоминания. Терпкий и свежий одновременно как тот, что сопровождал по чернильной пустоте Мэливора. Глядя в любимое лицо, Хоуп понимает одну простую истину. Она тоже не ненавидит мужчину, слишком долго живущего ради одной цели. И даже не презирает, как считала долгое время. Почему же именно сейчас, находясь в объятиях любимого и романтично целуясь с ним под омелой, она вспоминает другого? Того, чья жизнь скоро прервётся. Долгая-долгая жизнь в одиночестве. Даже не жизнь — существование. И в смерти он тоже будет одинок. Хватает несколько секунд, чтобы эйфория сменилась светлой грустью, преследовавшей Майклсон после телефонного звонка. Под её влиянием трибрид отстранилась от парня и, отчего-то испытывая стыд, шепнула: — Он не заслужил такого конца. — Она решительно шагнула в сторону замершей на подъездной дорожке парочки и схватила вампира чуть выше запястья. — Срочно к яме. У тебя минута. Себастьян понятливо кивнул и, взвалив не сопротивляющуюся девушку на плечо, исчез. Оставляя Кирби в компании разгневанной ведьмы. Взгляд голубых глаз пылает адским огнём, грозя уничтожить любого на своём пути. И феникс под этим яростным взглядом радуется своему бессмертию. *** Ветер хлестет тело, и Хоуп утешается тем, что лицо спрятано за крепкой спиной. Внутренний таймер отсчитывает секунды до полуночи, но она откуда-то знает: бывший агент Триады ещё не вошёл в Мэливор. И оказывается права. Безголовое тело голема лежит рядом с тем местом, где раньше чернело «окно в бездну». Кровь — её кровь — вперемешку с грязью стекала с ровного среза. До исчезновения сосуда оставалось меньше минуты. Ворох мыслей грозил поглотить разум, но Майклсон не сдавалась. Хватило одного глубокого вдоха, чтобы вычленить из хаоса нужное заклинание. Она видела его лишь однажды в гримуаре тёти Фрейи, и для него требовался натуральный камень идеальной огранки. К счастью такой при ней имелся, хоть и нёс в себе другое заклинание. Рука нащупала в кармане кольцо и выставила вперёд, губы шептали слова древнего языка. С каждым из них рубин сиял всё сильнее, пока не озарил всё ослепляющей вспышкой. Оставшееся внутри не яркое, но ровное свечение в сердцевине означало, что всё сделано правильно. Искусственное тело на её глазах осыпалось пылью, едва часы пробили полночь. Оно больше не нужно, однако ведьма вознесла хвалу высшим силам после длинного облегчённого выдоха. Голем крепче настоящего тела и способен удерживать душу даже если нет головы. При условии, что душа всё же есть, в чём Хоуп успела усомниться на долю секунды. Кольцо, вместившее в себя бывшего хозяина, игриво мигнуло напоследок, словно подтверждало последнюю мысль. Силы в момент покинули девушку. Не удержавшись на ногах, кулем свалилась на газон. Обессиленная, она не могла до конца осознать почему сделала то, что сделала. Странное оцепенение охватило её, только в голове пульсировала мысль-воспоминание. — Петрикор. Аромат земли после лёгкого дождя называется петрикор. Люди придумали название — о, они любят давать всему имена, — хоть и не могут до конца понять его прелесть. Ты чувствуешь это, милая? — старая Мэри вздохнула полной грудью. Лицо её, покрытое сетью морщин, просветлело, а глаза прояснились. — Весь букет из сотни растений и животных. Как раскрываются они от благословенной влаги. Нет? Ну, ничего, рано или поздно ты почувствуешь его и поймёшь — это аромат самой жизни. Каждая жизнь имеет начало, и имеет свой конец, никому этого не избежать. Главное чтобы пройденный путь не заставил тебя жалеть о собственных решениях, когда придёт время уходить. От Райана исходил этот запах. Запах жизни от того, кто никогда не жил по-настоящему. Именно благодаря нему между пленниками Мэливора образовалась тонкая связь, в конечном итоге позволившая им найти взаимное утешение. Он напоминал ей о настоящем мире и детстве; она не дала ему скатиться в отчаяние и сойти с ума. Понимание того, что они значили в то сложное время друг для друга, давило и вносило раздрай в душу. Часть её считала: никому не доверяй, не подпускай близко, используй по мере необходимости, не оглядывайся на других и много ещё «не». Другая же часть едко добавляла «и проживёшь как отец, к старости нажив тысячи врагов». Нередко добавляя «если она будет — старость». Эта вторая — Хоуп считала её совестью — призывала к миру или, хотя бы, к компромиссу. В случае бывшего агента Триады обе её части сходились к единому мнению. Не вмешивайся в его дела, и он станет одним из лучших собеседников и союзников, когда-либо встреченных тобой. По крайней мере, во время их заключения дела обстояли именно так. Поначалу они только и делали, что обменивались колкостями. Однако уже после первого десятка монстров оставили взаимную злость позади и смогли говорить относительно спокойно. После второго — обходиться без жалящих острот. После третьего шли плечом к плечу и научились понимать друг друга без слов. Например, когда тишина длилась слишком долго, брат Лэндона напрягался всем телом и сильнее горбился, сжимая кулаки. Костяшки пальцев белели так, что становились светлее рубашки, отчего ведьма не хотела даже задумываться, куда уходят мысли спутника. Если продолжить молчать, лицо его станет отрешённым, глаза потемнеют и приобретут зелёный оттенок. (В чём она не была уверена точно, скорее догадывалась и сравнивала с прошлым днём) Но стоило произнести хоть слово, как это состояние стекало с него подобно воде. И даже во мгле окружавшей их можно было заметить, как светлеют его глаза и становятся похожи на пески Сахары. О чём она узнала, опять же, в это внезапное Рождество. Не только трибрид проявляла внимание и сочувствие. Периодически, когда её выдержка давала сбой, а слёзы подступали к глазам, голем «оступался» и прижимался к ней всем телом. Словно прикрывал собой от пристального взора отца, даря мгновения ложной безопасности. И петрикор, возвращающий спокойствие душе. Конечно, это не длилось слишком долго, всё в рамках приличий — как будто это кого-то волнует в их ситуации. Однако эта неловкая забота приносила некоторое облегчение. Райан Кларк умён. Да, он не способен противостоять её магии, но быстро научился не злить Майклсон. Боже, даже в мыслях такая формулировка приводит в смятение. Отчего-то кажется, что он вполне способен понравиться её семье. Ну, как минимум, они найдут взаимопонимание. Мужчина внимателен настолько, что в последний день жизни с лёгкостью предугадывает её действия. Однако не сведущ в магии в той степени, чтобы воспринять собственную откровенность за действие заклинания. Которое, к слову, прекратило своё действие, едва он пересёк ворота. Хоуп Андреа Майклсон знает цену предательства — вольного или вынужденного. Но не знает, смогла бы не возненавидеть Кларка, поступи он аналогично. Могущественная ведьма дрожит от воспоминаний о Мэливоре, хоть и не была в полной изоляции, как все существа до неё. Прошло больше двух месяцев, а он продолжат сниться ей ночами, лишая сна и покоя. Вынуждает подскакивать с постели и мерить комнату шагами. На сей раз в этой тьме она одна; отчаяние на пару с безнадёжностью раз от раза сильнее. В этих снах воронка — та, самая первая — разрывает на части, выплёвывая в реальный мир её ошмётки. Отряхиваясь от кошмара девушка размышляет, насколько эти сны далеки от реальности. Она помнит этот портал, такой злой, жаждущий её плоти и крови. Один образ вызывает холодный пот, а тогда она была в дикой панике. Что-то, скорее всего чутьё потомственной ведьмы, подсказывает: Кларк, пусть и из эгоизма и нежелания остаться в этом аду одному, спас ей жизнь. Он явно не мог с самого начала знать, как именно поступит отец с незваной гостьей. Даже если догадывался, то не позволил случиться этому. Как мужчина говорил ранее, он не злодей. Поправочка. Не был им, пока Хоуп, в лучших традициях своей семьи, не кинула его. Во всяком случае, она понимала его мотивы. Понимая и признавая свою вину перед ним, не могла возненавидеть. А после последнего их разговора не могла и злиться. Что она чувствует к нему? Одно трибрид знала точно — это не жалость. Возможно сочувствие. Или что-то ещё, время разобраться ещё есть. Пока же: слишком. Всё это — слишком. И ассоциации, связывающие одного трудного парня с детством, и мысли, в которых она оправдывает его. — Это определённо плохо кончится.