Калигула бродит по коридору дворца в тунике, становится у окна и смотрит вдаль. На его лицо падают лунные лучи. Скрещивает руки. Далеко, на горизонте, появляется точка, которая стремительно растет. Калигула отходит от окна и медленно идет к выходу в сад.
Г а м л е т. (слезает с лошади, привязывает к дереву) Приветствую вас, Калигула. (помолчав) Как воздух мягок. Который час? К а л и г у л а. (помято) К чему приветствия? Зачем вопросы? (кладет одну руку на поясницу Гамлета, а другой взмахивает в сторону) Давайте прогуляемся. Г а м л е т. (идет с ним под руку) Так, значит, близок судный час? Позвольте вас расспросить обстоятельнее: чем вы провинились перед Фортуной, что она послала вам такую расправу? К а л и г у л а. (улыбаясь, смотрит в пол) Как я уже писал вам, меня мечтают заколоть. Потому что, если вы, Гамлет, позволите, это останется тайной моего царствования. (поднимает голову к небу) Все, в чем меня можно упрекнуть, — это в том, что я еще немного продвинулся на пути к могуществу и свободе. (недоверчиво) Вы знаете, от скольких войн я отказался? Г а м л е т. Нет. К а л и г у л а. От трех. А знаете, почему я отказался? Многие думают, потому что я отказываюсь от всевеличия Рима. (Гамлет качает головой в знак несогласия) Я отказался, потому что я уважаю человеческую жизнь. Или по крайней мере больше, чем лавры завоевателя. Правда, чужую жизнь я уважаю не больше, чем свою собственную. Мне легко убивать потому, что умереть нетрудно. Какая разница: раньше или позже? А вы не боитесь умереть сегодня от рук моих подданых? Г а м л е т. Зачем? Чего бояться? Мне жизнь моя дешевле, чем булавка. Нет ничего, Калигула, с чем бы я охотнее расстался. Этому есть внятное объяснение: последнее время, — а почему, я и сам не знаю, — я утратил свою веселость, забросил все привычные занятия, и, действительно, на душе у меня так тяжело, что эта прекрасная земля кажется мне пустынным мысом. А почему же вы не дорожите жизнью? Вы больны? К а л и г у л а. (глядит на него с нежной жалостью) Нет, мой принц, но вам не все известно. Вам неизвестно, что я сплю по два часа каждую ночь, а остальное время брожу по галереям дворца и не могу забыться. Я хорошо помню, какие мысли одолевают меня в томительные часы между серединой ночи и возвращением солнца. Болен? Нет, я не болен. Разве что вы найдете название и лекарство для тех язв, которыми покрыта моя душа (останавливается у пруда, выглядит грустно). Г а м л е т. Калигула— К а л и г у л а. (перебивает его) Кай. Для вас я просто Кай. Г а м л е т. Тогда я Гам... (сбит с толку) Гамлет. Так вот, мой дорогой Кай (берет руки Калигулы в свои, ловит взгляд), я не могу дать имя змею, что отравляет вашу душу, но вы знаете, я чувствую то же. Может быть я не прав, но я искренне думаю, что выход будет в других наших взаимных чувствах. (обнимает сзади Калигулу, далее шепчет) Так давайте растворимся в них, а что произойдет потом, мне неизвестно. К а л и г у л а. (едва поворачивает голову, недоумевая) Но разве Офелия — не ваша возлюбленная? Г а м л е т. Она умерла. Утопилась. Но я чувствую свою вину так, будто задушил ее голыми руками. К а л и г у л а. (с облегчением) Вот это называется скорбь! Ах, дорогой Гамлет, как я рад за вас. И знаете, немного завидую, ведь скорбь — это единственное свойство, которого у меня никогда не будет — я задушил Цезонию, но этот факт для меня не более, чем пустой звук. (помолчав) А как же Горацио — римлянин, имею честь которого назвать нитью судьбы, что связала нас вместе? Г а м л е т. Он мне не больше чем друг. (самозабвенно улыбается) Но есть одна голова, что милее мне всех других. К а л и г у л а. (замер) Кто же эта особа? Г а м л е т. (с фальшивой серьезностью, говорит во весь голос) Йорик. К а л и г у л а. (вырывается из объятий, повышает голос, яро жестикулирует) Йорик? Вы врали! Как и я! (истерично смеется) Я тоже не один, человек никогда не остается один. (угрожающе) Весь груз будущего и прошлого повсюду с нами! С нами те, кого мы убили. И это еще не самое трудное. (с горечью) С нами те, кого мы любили, кого не любили и кто любил нас, раскаянье, желания, горечь и нежность, шлюхи и вся шайка богов. (думает о Друзилле, плачет, голос срывается) Невыносимо!Гамлет прижимает Калигулу к своей груди и гладит его голову. Калигула вырывается и бежит беседку, поросшую плющом и мхом, садится, кладет руки на колени, а голову на руки. Гамлет располагается рядом с ним.
Г а м л е т. (с фальшью) Да, вы правы, поэтому без дальних слов давайте пожмем друг другу руки и пойдем: вы по своим делам и желаньям, — ведь у всех есть желанья и дела, — я же, в бедной доле, смею вас покинуть. (Гамлет встает, Калигула выпрямляется, хватает его за руки, стонет что-то неразборчивое) Так, теперь я вижу. Если меня любите — не таитесь. К а л и г у л а. (кивает, как ребенок) Люблю. Г а м л е т. Взаимно. (целует руки) Потому что, не подумайте, что я лгу, едва мой дух стал выбирать свободно и различать людей, его избранье отметило вас. (гладит волосы Калигулы, с нежностью смотрит в глаза) Вы человек, который и в страданиях не страждет и с равной благородностью примет и гнев и дары судьбы. Благословлены, не иначе. (помолчав) Кай, могу ли я прилечь к вам на колени? К а л и г у л а. Нет, мой принц. Г а м л е т. Я хочу сказать: положить голову к вам на колени? К а л и г у л а. Да, мой принц. Г а м л е т. (ложится, получает поцелуй в лоб) Вы думаете, у меня были грубые мысли? (улыбается) Хотя это приятная мысль — лежать между мальчишичьих ног. (Калигула краснеет, закрывает рот рукой, Гамлет садится) Меня не изменить, ровно как и сделать так, чтобы небо перестало быть небом, чтобы прекрасное лицо превратилось в безобразное, чтобы человеческое сердце стало бесчувственным. К а л и г у л а. (воодушевляясь лезет на Гамлета, сокращая расстояние между их телами, медленно проводит вверх по бедру Гамлета, страстно) Я хочу перемешать небо и море, красоту сплавить с безобразием, из страдания высечь брызги желания. Г а м л е т. (смотрит в глаза Калигулы, ловит его руку и направляет ее, чуть-чуть улыбается) Я понимаю о чем вы... Но как я догадался? К а л и г у л а. (соприкасается своим лбом с лбом Гамлета, рука расположена на затылке принца) Не знаю. Может быть, потому что нам до́роги одни и те же истины (томно целует Гамлета).В эту ночь охране, патрициям, служанкам во сне слышится топот лошадиных копыт, которому никто не придает значения. Утром в постели императора находят задушенную Цезонию с покоем на лице. На тумбе — табличку от Калигулы, ее злобно сжигают, не прочитав.