Психоз

Поцелуй был долгий и нежный, такое было впервые и это было ужасно странно. Но всему приходит конец, и точкой в этом предложении будет укус. Кровь потекла из губы, художник слизывает эти капли и насложнается их вкусом, кажется вдохновение опять вернулась. Если бы Чимин мог выбирать, он бы уже довно сбежал. Но здесь выбирает его сердце. – Давай, покажи мне свою растяжку. – Говорит младший переворачивая Мина на живот и надавливая на копчик, как бы заставляя сесть на шпагат. – Ты же знаешь что я уже не могу. – шепчит Пак пытаясь подняться. Внутри Чона закипает вулкан. Он грубо раздвигает ноги старшему проводя большим пальцам по колечку мышц. – Сядь на грёбанный шпагат!!! – это уже не просьба, это приказ, который обязательно надо выполнить. – Ты слышишь мать твою!? – конечно слышит и слушает. Протяжный крик и всё, шпагат есть. Всё слышно как через толщу воды, ни одно слово не разобрать. Пак только чувствует как по его спине мажет краска. Чимин уже не в силах это терпеть, это уже сверх меры, сил хватает только на громкий крик и он кричит, так что горло начинает саднить. Но нашему Гуки всё равно, он уже давно немного отдельно от этой комнаты. Он рисует прекрасную картину, где его музы истекает кровью на белых простынях, которую уже не отстирать. А у Чимина руки трясутся, кажется у него просто нервный срыв - обычное дело. Вдруг Пак понимает что он безумно устал и хочет просто прилечь. Он валится на кровать и поджимает ноги под себя, как в капсуле, так он чувствует хоть немного защиты. Это явно не устраевает нашего вдохнавленного художника, он отрывается от своей картины и направляется в сторону этого клубочка. Крепкая рука резка дергает за волосы, Чимин морщится но не хочет вставать. Поскольку Чон сильней и больше ему не составляет труда стащить Пака с кровати на пол и поставить на колени. – Соси! – опять этот жестокий тон, который просто преследует старшего в кошмарах и недаёт нормально спать. Силы уже довно покинули его слабое тело, но он берёт себя в руки. А всё потому что он любит это чудовище, которое просто издивается над ним как ему вздумается. Может он вообще решил что Пак из пластика и ему не больно, потому что с живыми людьми так не делают. Живых людей любят или хотя бы не унижают. – Не притворяйся что тебе больно, тебе нравится. Я вижу. – Пожалуйста... – тихая мольба, которую решили проигнорировать. Возможно, если бы сейчас Чонгука облили очень холодной водой и влепили сотню пощёчин он бы понял что что-то делает не так, но этого не происходит, а значит он всё делает правильно надавливая на голову и заставляя давить рвотные позывы. – Глубже! Скажи спасибо что я вообще с тобой вожусь, я мог никогда не пускать тебя в свой дом, сломоная кукла. – он не говорит а просто плюётся желчью вместо слов. Больно и обидно такое слушать, ведь ты и правда просто сломаная кукла в руках плохого мальчика, который будет тебя ломать дальше. Но опять Чимин терпит, потому что после этого всё будет лучше, всё будет хорошо. Долгожданная разрядка приходит и Пак всё глотает. Не самый приятный вкус. Скажем так, ананасовый сок Чонгук точно не пьет. – Умница, ты отлично постарался. – говорит Гук хлопая по щеке свою куклу и выходит из комнаты захлопнув за собой дверь. Пак так и остаётся на полу. Тихо плачет и пытается прийти в себя до возвращения этого терана. Вытирает слёзы с опухшего лица и медленно доползая до кровати, чтобы хоть немного поспать. Ночь будет бессоной и неврной, как и все другие впрочем. **** Туман сквозь который невидно ничего дальше метра, он окутывает и давит со всех сторон. Но Чимину не страшно, в ушах он слышит родной голос и сразу забывет что этот голос с ним делал. – Солнце, я здесь, ещё пару шагов. Это не сложно, обещаю я тебя заберу. – и Пак идёт, всего немного. Вдруг пропасть и он падает долго. Это очень страшно, он чувствует что сново плачет и начинает громно кричать. Противный и едкий смех разрывает на кусочки. Прорастает в каждой клеточки и приносит неописуемую боль. Надеждна растоптана. Чимин резко вскакивает, на его лбу холодный пот, а он сам тяжело дышит и пытается прийти в себя. Больше всего ему нужна только забота от своего лично тирана, которую он никогда не заслужит. Сильнее укутовшись одеялом и сжавшись до мельчайших размеров жертва пытается уснуть, но после таких кошмаров это сделать просто не возможно. На часак 3:46, и сегодня он больше не будет спать... *** Дверь резко открывается, в проёме появляется Чон в прекрасном чёрном костюме. – Собирайся, мы едем на аукцион моих картин. – едва заметная улыбка каснулась его лица. Но не осталась не замеченой. – Я? – Чимин выпросительно поднимает брови, доконца не веря что это не сон. Да что бы его куда то брал Гук? Сломаные игрушки стыдно показываеть. Художник бросает наряд Пака на кровать и уходит, перед этим закрыв за собой дверь, не дав и шанса на разговор. Старший аккуратно подимает вещи. Эта одежда явна новая, но как Чон угадал с размером? Ладно. Сейчас нет времени думать, он одевается не спеша, всё ещё прибывая в шоке от улышанного. – Я готов. – говорит он и нажимает на ручку, чтобы открыть дверь. Там его ждет безумно красивый Чонгук, даже как то не ловко рядом стоять. У Чона, кстати, тоже дыхание слегка перехватывает, но высокомерие не позволяет сказать комплимент. Наряд отлично сидит на его худом и чуть накаченом теле. Он жестом показывает что пора выходить и они выдвигаются во двор, где уже стоит машина. Чимину неловко вот так идти рядом, он чувствует напряжение между их телами. – Я надеюсь ты понимаешь что должен молчать, не хочу лешиться из-за тебя репутации. – Гук решил нужным напомнить место Пака в их тандеме. Они содятся в машину и Чимина пробивает странная тривога. Наверное это потому что он давно никуда с Гуком не выбирался. – Я и не собирался. – И хорошо. – тут же отвечает Чон этим ставя точку в их "долгой" беседе. Они едут невынасимо долго и медленно. Лицо Гука такое невозмутимо прекрасное и холодное, к нему хочется прикасатся. Кажется только вчера Пак его ненавидел, а сегодня уже любит до боли. Руки художника плотно сжимают руль, так что красиво вуперающие венки становится сильнее видно и это очень возбуждает. Чимин начинает слегка ерзать на седении, что конечно не остаётся не замеченым. Чон впринцепе следил за музой боковым зрением. – Что ты делаешь? – от такого неожидонного вопроса Пак пугается. Он улетел в свои мысли и совсем не заметил, что стал двигатся. ‐ Ни-ничего...– Чимин тут же ложит свои руки на колени, как бы говоря, что больше такого не повторится и это последний раз. Так он и сидит до конца поездки. Это Гука даже веселит. Ему всегда очень нравилась когда его слушают. Особенно когда это делает Пак Чимин. Что бы Чон не говорил о нём в слух, но Пак для него идеален, просто Гук очень плохо умеет любить. Припоркавав свою машину художник выходит из неё и как истиный джентельмен открывает дверь Чимину. Он слегка дергает его на себя и шепчет: – Улыбайся, мы должны быть счастливы. – и Пак мигому натягивает свою самую обворажительную улыбку. Чонгук делает точно так же. И они оба входят в красивое здание. Внутри оно выглядит очень дорогим. Обставлено оно со вскусом. Всё выполнено в бордовых тонах, если честно чем-то напоминает дорогой бордель. Они проходят дальше, там где находится мини выстовка картин художника. Сказать что Чимин был в шоке, это просто ничего не сказать. Глаза были широко распахнуты, а сердце отбивала чичетку. Перед глазами пронеслась вся совместная жизнь с Чонгуком, которая была отражена на множестве холстов. И как бы на пьедистале возвышалась его последняя картина со шпагатом. Очень сильный укол прямо в сердце. Чимин ведь так старается ему угодить, а это чудовище просто прадаёт его и его тело. Хочется громко кричать, но нельзя пока они на людях. – Тебе нравится? – спрашивает внизапно Чонгук, с таким невинным выражением лица, будто ему правда интересно. – Мне? – удивленно и робко, ведь Чимин и вправду боится художника. Очень сильно боится, почти животным страхом. – Ты здесь видешь ещё кого-нибудь?! – чуть выше чем можно было сказать в этом месте, но кажется всем всё равно на их спор. – Гхм, я имею ввиду, тебе нравится что я просто это продаю? Любой может это купить. Купить тебя... – Мне не нравится это. Это мерзко. – У Чимина просто голова плохо работает, вот он и вякнул лишнего. Ох пожелеть он успеет, но сейчас он можно сказать защищён. – У тебя есть язык? Я и не знал. Но в прочем это и не важно. Это мой основной доход, и ты на него живёшь, так что тебе это будет нравится. – вот и всё, голова заработала ясно, Пак ведь сидит на шее у Чонгука, так что это ради него же сделано. – Хорошо, это прекрасные картины. Мне очень нравится, Чонгук. Правда. – и он улыбается так широко и естественно, что не знал бы Чон этого парня, поверил бы. Но даже так Гуку немного не по себе, он не видел его улыбок с того самого случая. – Я почти тебе верю, ты отлично играешь свою роль. – шепчет мягко художник на ухо Чимину, и Пак вспоминает почему любит этого тирана. Потому, что до того случая он был совсем другим – любящим и верным. – Спасибо Гуки...– эти слова вылитают очень мягко из рта и Пак даже не успевает их распробовать. Но он доволен результам, художник просто в ступоре. Обстановка наколяется, никто не ожидал что Чимин умеет такое говорить, даже сам парень. Видно как напряжена челюсть Чонгука, Чимин уже понимает как ему будет больно "дома". – Хах, ладно, я сделаю вид что этого не было. – спокойная улыбка скрывала настоящее настроение на лицах обоих. Только вот настроение разное, совершенно. Чон поднимает свою руку, как бы показывая, что нужно за неё взятся и как только чувствует тяжесть чужого тела направляется вперёд. – Теперь пойдём в главный зал. Там самое веселье. – говорит Чон с едкой улыбкой на лице. Ступая медленными шагами и тянет за собой музу. Пак едва заметно опустил голову. Ему совсем не хочется видить этого и чувствовать позор. Они заходят в огроное помещение с очень изящным дизайном. Всё стоит на своих местах и ничего лишнего. В центре стоит аукционист и усердно стучит молотком. За ним на подставке картина, прекрасная и да ужаса страшная. На ней Пак изображён как ангел, почему-то со сломаными крыльями, но крови совсем нет, а на его лице расплывается безумная улыбка. Как будто Чимин сам сделал это с крыльями. – 125 тысяч вон раз, 125 тысяч вон два, 125 тысяч вон три. Продано мужчине в тёмно синем костюме – ведущий говорит это с огромным вообдушевлением, а когда видит Чона так начинает ещё больше стрататься. – Не то чтобы я любитель на это посмотреть, – как бы не взначай начинает Чонгук – но тебе нужно это видить, ты же почти не видел моих работ с того события. Огромное количество новых картин. – обычно художник просто сам не даёт посмотреть на них, строго следит за тем, что бы Пак не увидел лишнего. – Давай уйдём. – звучит уверенно, Чимин точно знает, что не хочет видить этого. Он не хочет лешатся последних остатков гордости и сопротивления. Эти картины правда могут его растоптать, хоть у них и нет ног. – Нет, ты отсанешься и будешь на это смотреть. Ты увидешь каждую из этих картин. – железный тон придаёт остроты ощущений. Пак облизывает свои губы больше ничего не говоря. Следующей на очереди была, та самая, недавняя картина. На ней Пак был таким уязвимым, жалким, что хотелась бливать. Слишком для одного дня. Но Чон как коршун внимательно следит за жертвой. Он аккуратно приобнимает музу за талию и сжимает сильней чем нужно. Из-за чего из Чимина вырывается тихий писк. Ситуация не из лучших. Пак на грани, мало того, что его сюда притащили поиздиваться, так и от физичиской боли никто не освободил. Иногда кажется, будто ты запутался в нитках и чем дольше ты пытаешься от них избавится, тем больше ты путаишься, становишься слабей и скованей. А ведь их история была почти безупречной. Вначале...