Автостопом по параллелям

Дерек горестно задумался о новой глобальной проблеме. И проблема эта называлась — «говорящие звери». Завтрак проходил в молчании, после того, как Женя излила свои восторги, заявился Данила, увидев которого, Север отчаянно заторопился, спеша доесть и рвануть из-за стола, чтобы посмотреть на их первого домашнего вандаренка. Наконец доел и, попросив разрешения, ускакал, за ним убежала любопытная Женя. Постепенно расползлись из столовой прочие домочадцы, пока не остались только четверо — Лери, Дерек, Гарри и Люпин, шестнадцатилетний верзила с россыпью прыщей на переносице и лбу. Он-то и задал тему для разговора, попросив ломающимся баском: — Мам, расскажи про Аннабель. Пожалуйста… Меня Север достал: почему да почему ты назвала цветок в честь лошади? Лери обвела взглядом стол и задумчиво кивнула: — Ну, обед так или иначе подошел к концу, а мы успели подкрепиться. Не застольная эта история, Люпинель… Вздохнув, Лери рассказала известную историю о том коне, которого заживо сожгли на костре инквизиции за «связь с Дьяволом». Дерек временами вставлял уточняющие реплики, в основном даты и количество сожженных котов и еретиков. Когда, наконец, разговор закончился, и Люпин, подобно каланче, вырос из-за стола и, по-журавлиному переставляя длинные ноги, удалился. Лери и Гарри принялись убирать со стола. Дерек задумчиво оглядел столовую, она, собственно, была похожа на огромную овальную беседку — невысокие стены в рост человека, дальше декоративные высокие колонны, куполом сходящиеся над головой ажурной крышей. Лери, забирая его тарелку, обеспокоенно спросила: — Что-то не так, Дерек? — Мне страшно за Филиппа. Он священник, лингвист, консультант, сотрудник Наследия и мой хороший друг. Что будет с его мировоззрением, когда он поймет, что в этом мире разговаривают животные? Нет, я уверен — он не сойдет с ума, он достаточно трезвомыслящий человек и не раз сталкивался с паранормальными явлениями, но… Говорящие звери — это всё-таки слишком сильное испытание для его повернутых на религии мозгов. — Надеюсь, он не религиозный фанатик? — с понятным опасением поинтересовалась Лери. — Нет-нет, к счастью — нет. Отец Филипп не настолько фанатичен, тем более, что он не раз загонял обратно в преисподнюю всевозможных демонов, вырвавшихся в наш мир, одним лишь словом Божьим… — успокоил Дерек встревоженную женщину. — Вот это-то меня и пугает… — буркнула Лери. — Как бы он совсем в Боге не усомнился, следуя извечному постулату — что разум имеет только человек. — Ну, эльфов он уже видел и умом вроде не тронулся, — неуклюже пошутил Дерек. — А вы сами-то как? — осторожно спросила Лери, передавая тарелку Гарри. — Я?.. — задумался Дерек. — Как ни странно, я — нормально… В конце-то концов я достаточно много странных вещей видел за всю свою жизнь, и говорящие лошади — не самая страшная из них. *** Алекс наслаждалась ЖИЗНЬЮ. Она жила, вдыхала свежий воздух, пахнущий цветами, и ощущала, по-настоящему ощущала, как живительный кислород распирает легкие, чувствовала, как поднимается и опускается диафрагма… Забытое некогда дыхание поражало её, бывшую не-мертвую, новизной ощущений, как же она раньше не замечала, как это здорово — просто дышать?! Ласковое солнышко нежно золотило и согревало её шоколадную кожу, тоже полузабытое счастье — солнечный свет, недоступный для вампира. Теперь, когда все опасности и передряги остались позади и их сняли с необитаемого острова — который на самом деле оказался не островом, подумать только! — Алекс смогла расслабиться до полного улета в нирвану. Как раз такое состояние души и тела, когда хочется лечь и растечься масляной лужицей, не обращая внимания ни на что вокруг, стать амебой и частью мирозданья, когда ты вроде бы есть и в то же время тебя нет… Завтрак она безмятежно проспала, сладенько закопавшись в пуховую перинку. Свои сонные и блестящие черные глазки она продрала только к полудню. Потом полтора часа нежилась в малахитовой купальне, умащивая свое гибкое, прекрасное и такое живое тело всевозможными маслами, кремами и скрабами, которые обнаружила здесь же, на полочке. Далее дорвавшаяся до комфорта креолочка ещё с полчаса подремала в шезлонге при купальне же. И вдруг… До её утонченного слуха донесся кошмарный голосок Кэтрин, которая искала её для каких-то своих вечных «почему». О нет! Нет-нет-нет… только не Кэт, только не несносный ребёнок с липкими руками и вопросами… — Аликс? Ты здесь? — в комнату заглянула Кэт, и Алекс обреченно подняла голову, готовая отвечать на шквал расспросов. Голубые глаза на круглом личике обежали помещение, равнодушно скользнули по ней, и Кэт, разочарованно пожав плечами, скрылась за дверью, зовя её дальше. Алекс, ничего не понимая, уставилась на дверь — она что, каким-то образом стала невидимкой? Осторожно покосившись на руку, она замерла, увидев, что рука покрылась черной шерстью… и не рука это вовсе — пришло понимание — а лапа, пушистая кошачья лапа. Алекс, приподнявшись, села и внимательно оглядела себя — точно, она стала кошкой. Ну прекрасно… то она вампир, то она зверушка. И как теперь обратно? Но не успела она задуматься, как все переменилось, зрение стало не расплывчатым, лапы стали руками, и в шезлонге снова сидит креолка. Не веря своим ощущениям, она метнулась к зеркалу и увидела свое офигевшее отражение. И что это было? Но так как с ней всё было нормально, Алекс не стала заморачиваться и легко отбросила все тревоги и заботы, тем более, что желудок вот уже какое-то время робко подавал голос, молчавший уже более года. Креолочка позабавлено фыркнула — смешно, она же не была вампиром, но память продолжает помнить о будущем, которого не было… Вернее, уже не будет. Взбив попышнее спиральки волос, Алекс вприпрыжку отправилась искать столовую — пора было перекусить. Пролетая по анфиладам-коридорам, она краем глаза уловила движение в зарослях и заинтересованно притормозила, по инерции проехавшись по полу. В розовых кустах стояла белая лошадь с каштановой гривой и голубыми глазами. Подобной красоты Алекс ещё не видела и, завороженная чудом, подошла поближе. Со стороны сада послышались голоса, и кобыла с Алекс одновременно повернули головы на звук. И обе же воздели глаза к небесам, услышав восторженный девчоночий писк: — Мамочка, смотри, лошадка! Как ты думаешь, можно мне на ней покататься? — Не знаю, милая. Вот найдем владельца и спросим, хорошо, Кэт, солнышко? — Хорошо, мамочка. А погладить можно? — Лучше не надо, Кэт, детка, она же без уздечки… Кобыла при этом заявлении неодобрительно прижала уши и смерила гипермамашу неласковым взглядом. И буркнула высоким металлическим голосом: — Говори за себя, женщина. Ой, что тут началось… Рэйчел вздрогнула и окаменела почище жены Лота, карие глаза округлились до состояния «вот-вот вылезут». Кэтрин пришла в щенячий восторг, захлопала в ладошки и запищала: — Вау, мамочка, а лошадка разговаривает! — Да, детка, я слышу… — забормотала Рэйчел, а сама Кэт за спину задвигает и по стеночке, по стеночке, шажок за шажком прочь крадется с таким видом, словно перед ними не лошадь белая стоит, а сам Дьявол во плоти как минимум… Пятясь и держа дочку за спиной, Рэйчел на кого-то наткнулась и, пронзительно взвизгнув, резко развернулась к… Нику. Тот поспешно раскинул руки и затараторил, слишком хорошо зная истеричную натуру Рэйчел: — Тихо-тихо, Рэйч, это я! Всего лишь я. Лошадь с досадой оглянулась по сторонам, явно жалея, что открыла рот — вокруг неё творился уже полный дурдом. Алекс поняла, что пора вмешаться. Скользнув с веранды, она мягко обхватила животное за гибкую шею и спокойно сказала: — Пойдем, красавица. Какая ты славная, какая красивая девочка… Пойдем… Кобыла с облегчением позволила себя увести. А Рэйчел закатила Нику истерику по поводу говорящих кляч, мол, это невозможно, такого быть не может! Ну где это видано, чтоб кони по-человечьи говорили? На это Кэт обиженно заспорила: — Как это где? Мамочка, но ты же сама читала мне сказки про мистера Гулливера и про волшебную страну Нарнию, где все-все животные разговаривали, как люди! — Это сказки, детка… — нервно отозвалась мама. — Не путай их с реальностью. Кэт надула губки и сложила руки на груди, встав в позу упрямого теленка. — Значит, это нехорошо, что мы попали в сказку, да, мама?! — Что здесь происходит? — раздался мягкий голос. Это незаметно со стороны Радужного дома подошел отец Филипп. Вернувшаяся Алекс тревожно замерла рядом с Ником — как-то святой отец отреагирует на новости о разумных животных? — Здесь твари разговаривают! — истерично взвизгнула Рэйчел. — Ну и что? — кротко улыбнулся священник. — Значит, на то была воля Господа. Повисло ошеломленное молчание, синие глаза Филиппа внимательно обвели присутствующих, и он неожиданно твердым, авторитетным тоном проговорил, четко чеканя каждое слово: — Разве вы не поняли ещё, что это магический мир с условно-сказочной реальностью? Мы все видели здесь кентавров, эльфов и драконов, всё то, о чем мы некогда читали в сказках… — Филипп посмотрел на Кэт и спросил у неё: — Какую сказку с говорящими зверями ты лучше всего помнишь? — Златовласка и три медведя! — без запинки ответила девочка. — Вот! И скажи-ка, Кэт, Златовласка очень удивилась, когда с ней заговорили медведи? — Нет, она не удивилась, ведь это было в порядке вещей! — Вот именно! — Филипп торжествующе улыбнулся. — Подумайте, друзья, когда-то в нашем мире были времена, когда говорили медведи, и это было в порядке вещей. — Но это же сказки… — жалко продолжала упрямиться Рэйчел. — Иногда я смотрел в небо и видел в ясные лунные ночи одну яркую звезду, к которой я всегда обращался с вопросом: почему ты ушел на небо, медвежий пастырь? Неужели на Земле для тебя больше не стало места? И знаете, что мне отвечал Арктур, пастух медвежий? Он отвечал: на Земле люди перестали верить в сказки… Понимаете? Они ушли из нашего мира, потому что в них перестали верить. И я рад, что они нашли место здесь, в волшебном мире Балинор. *** — Люпин, Люпин, ну почему цветок зовется Аннабель? — Потому что он пахнет дымом, Север. Посмотри, он похож на факел…