и половина из них чтит меня, как героя, другие же чтут, как отъявленного негодяя.
— Васильев? — не упуская возможности блеснуть столь тонкими познаниями в музыке, Трубецкой кивнул на ноутбук, удобно разместившийся возле газовой плиты. — почему нет? — вскинул бровки Кондратий, видимо, уловив некий упрек со стороны. — не знал, что ты любитель русского рока, — парнишка пожал плечами, наконец откусывая конфету. водка там и впрямь чувствовалась, даже слишком явно, отчего бедняга сморщился, тут же припадая к большой чашке чая (переслащенного, разумеется). — был бы там рок. так, паразит сильных стихов под неплохой аккомпанемент, — выдохнул Рылеев, поправляя рыжие (боже, какой же красивый цвет волос) кудри. — крепко? — чересчур, — буркнул Сережа, опасливо отодвигая сладость подальше от себя. — паразит, значит? — не-до-та-лант, — по слогам, медленно, — ушла эпоха таких групп и таких лирических героев. ушла, громко хлопнув дверью, еще с десяток лет назад, что жаль. Трубецкой нахмурился, переваривая не только внезапную рецензию на несчастный Сплин, но и сам факт того, что Кондратий слушает не классическую музыку пресловутого Моцарта, к примеру (а может и слушает. наедине с собой, лежа на полу в комнате, попивая красное вино). — каких таких героев? — героических альтруистов, — пояснил старший, ставя на плиту старенький чайник. — тех, у кого борьба со всем и вся: с временем, окружением, самим собой, наконец. — и жаль тебе отпускать это? Рылеев прикрыл глаза, подбирая слова: — да отпустили уже все. все кто по натуре схож, отпустили. ответ был не столько честным, сколько размытым и осторожным, будто подобная тема никогда и не должна была подниматься. — под такую музыку надо или пить-курить-колоться, или на площади выходить буянить, чтоб тоска безумства и безумная тоска в душе, во взгляде, в мыслях, — продолжил Кондратий под нарастающий свист чайника. — на площадях буянят лишь сумасшедшие. — о сумасшедших героях и пели Васильев, Чиграков и Шахрин. — а что же сейчас? — Трубецкой вновь схватил надкусанную конфету, будто примеряя на себя образ безумца (конфеты с сорокоградусным алкоголем, когда дома матушка любимая ждет — безумец!). Кондратий печально улыбнулся, делая музыку чуть громче: — а сейчас все иначе. сейчас таких даже на столбах не вешают, нет. они сами стреляются, делая глоток шампанского. герои все-таки. — ну и дураки, — сделал вывод Сережа, доедая конфету. повел плечиками, опустошая кружку. — пойду я, господин Рылеев, мне еще алгебру делать. — да, конечно, — кивнул Кондратий, наливая себе чай (пусть каждому станет известно, что кружка с чаем недопитым будет стоять рядом с пустым бокалом вина и слушать "Свадьбу Фигаро").и мне не дожить до грозы, так не лучше ль нож в сердце и грудью на ствол? я знаю, что это единственный способ взобраться на дыбу, минуя престол.