***
Зальцман не помнила, как дошла до чёрной деревянной двери с номером 18. Не помнила, как открыла ее, с радостью обнаружив, что ее видимо забыли запереть. Как легла на светлую двуспальную кровать, в очередной раз усмехнувшись. Пенелопа и правда была королевой этой школы. Из всех нескольких сотен учеников только она удостоилась чести иметь собственную комнату, да еще вдобавок новую двухместную кровать черно-бежевого цвета. Прошло немало времени прежде чем кареглазая заставила себя кое как разлепить глаза и осмотреться. Казалось, ничего не изменилось с ее последнего визита. Темный деревянный шкаф стоял там же, и Джози невольно захотелось заглянуть в него, обнаружить вещи разных цветов и посмеяться вместе над этой глупой шуткой об отъезде. Зальцман встала и, пошатываясь, подошла к роскошной мебели. Пройдя подушечками пальцев по благородному дереву, девушка дернула за серебряные ручки, распахивая дверцы шкафа. Там было пусто. Осмотрев все полки и не найдя ничего, темноволосая судорожно захлопнула их, быстро отвернувшись. Это было странно. Да, не плохо, грустно или печально. Странно. Неестественно. Она приходила день за днем в эту комнату раньше и каждый раз, распахивая дверцы, показывались аккуратно сложенные кофты, футболки, брюки, несколько пиджаков, стройно весящих на чёрных вешалках. Джози закрыла шкаф, не отпуская ручек. Простояв какие-то время дверцы опять дернулись, впуская девушку в свой опустевший мир. Ничего не поменялось. Плотно зажмурившись, Джо стояла, оперевшись на злосчастный шкаф. Слезы опять заструились по щекам, то ли от осознания, притаившегося на задворках, то ли уже по привычке. Хотелось выбежать и сжечь эту чертову комнату воспоминаний до тла, но что-то теплое и глубокое не давало возможности сделать это. Это что-то заставляло кареглазую так и стоять, глядя в пустой шкаф, не смея пошевелиться. Джози уже не могла уловить собственные мысли, лишь продолжая гипнотизировать место, где теперь царствовала пустота. Мелодия раздавалась из середины комнаты, отталкиваясь от стен. Прошло уже где-то пол куплета какой-то дико знакомой песни, когда Джози поняла, что это ей кто-то звонит. Распахнув глаза, она подбежала к кровати. На экране было четко написано короткое "Лиззи". Сестра видимо и впрямь волновалась, раз так настойчиво старалась дозвониться. Хотя может она вовсе волновалась не о близняшке, может ей просто было что-то нужно? В любом случае кареглазая не намерена была сейчас разговаривать с кем либо. И сестра уж точно не была исключением. Девушка плюхнулась на кровать, попутно отключая телефон. — Черт, — тишина ей не ответила. Джози закрыла глаза, позволяя телу оккупировать максимум места на кровати. Она просто нуждалась в перерыве. В отпуске от всех. Нужно время, чтобы просто найти себя, которую она потеряла уже довольно давно, заботясь о всех в этой школе, кроме себя. Ей нужно просто выдохнуть от натиска сестры, монстров, постоянных проблемах. Можно поставить мир на паузу? Хотя бы на пару дней. Пожалуйста.***
Утро наступило мгновенно. Зальцман потребовалось несколько секунд, прежде чем мозг смог точно осознать, что она находится не у себя. Глаза, будто живя своей жизнью, отказывались открываться. А еще через короткий промежуток времени воспоминания вчерашнего дня заполонили сознание. Лиззи. Хоуп. Бал. События вспышками появлялись в голове и снова исчезали. Пенелопа. Я ждала, что ты мне дашь хоть одну причину остаться, вместо этого ты мне тысячу причин уйти. Вырванное сердце. Слезы. Пустая комната. Попытка понять. Провал. Это был не кошмар, это реальность. Джози застонала, закрыв лицо ладонями, пытаясь защитить саму себя от боли внутри. Приняв отчаянную попытку хоть как-то отвлечься от все также живущих своей жизнью мыслей, которые толпились в голове, как люди в час пик в автобусе, перемешиваясь с воспоминаниями, Джози включила телефон. Посмотрев на время, показывающее ужасные 13.37, Зальцман выругалась. Девушка была не из тех, у ком думают, что он употребляет ненормативную лексику, но блять! Она почти проспала обед. Последний раз она просыпалась в такое время несколько лет назад, и то потому что тогда Лиззи снились всю ночь кошмары, и верная близняшка потратила свое время сна на тёплые объятья, какао и успокаивающие слова. Им было 10, и Кэролайн, увидев усталость дочерей, оставила их отсыпаться, освободив от нудных уроков. А сейчас что? Зальцман разблокировала телефон, стараясь игнорировать все 20 пропущенных звонков и примерно столько же сообщений от разных людей, которые видимо постеснялись вчера спросить в коридоре что с девушкой происходит. Зальцман была из тех людей, которые ответят каждому на его вопрос или просьбу, совесть кареглазой не могла пройти даже мимо одного непрочитанного сообщения, а сейчас... сейчас она надеялась, что все исчезнут. Ей было глубоко плевать на сообщения, чужие переживания или чувства. Жестоко наверное. Но сил не было и на свою жизнь, что уж говорить о чужих. Внутренний голос умолял спасти себя, хоть раз. Пролежав еще неподвижно несколько секунд, смотря в давно погасший экран телефона, девушка наконец решила взять себя в руки. Кэролайн им всегда говорила, что они сильные, поэтому собрав все свои последние силы, которые ни капли не возросли после продолжительного сна, Зальцман поднялась. Ей стоило кучу усилий просто выйти из драгоценной комнаты, не забрав ни одной вещи по типу подушки, от которой все еще пахло дорогим шампунем Пенелопы Парк. — Джо, ну что это за хрень такая? — простонала черноволосая, рассматривая тюбики в ванной. — Это шампунь, — наивно проговорила девушка, явно не понимая претензии своей подруги. — Я восхищаюсь твоими волосам, они потрясающие, — на щеках Джозетт появляется румянец, а глаза судорожно ищут на чем бы остановить свое внимание, избегая силуэт девушки напротив, — но нельзя же так! Ты моешь их черт знает чем! — Пенелопа явно было жаль длинные локоны Зальцман. — Ну... просто мой закончился, а купить новый забываю, да и времени особо нет выбирать.... Я в них не разбираюсь, какая разница. Я нашла какой-то старый... — начинает оправдываться девушка, атмосфера становится максимально неловкой. Да, она так закрутилась, помогая отцу, что не нашла времени на покупку обыкновенного шампуня и, найдя какой-то залежавшийся, сроки годности у которого давно вышли за рамки приемлемых, и пообещав себе купить попозже обязательно нормальный, решила пока оставить какой есть. Лучше, чем ничего, да? Обычно в такие моменты она брала вещи Лиззи под её ворчание, но близняшка уехала к матери, забрав её как раз таки припасенный шампунь, о чем Джози тактично решила умолчать при Пенелопе. Парк закатывает глаза, выдыхает и, обходя кареглазую, покидает её комнату. Зальцман хочется плакать. Пенелопа Парк давно ей нравится, и Джози надеялась, что совместный проект будет поводом стать хотя бы хорошими подругами, а теперь она снова выставила себя дурочкой. Она садится у входа в злосчастную ванную и, проклиная себя, бьется головой о стену. Не сильно, но достаточно, чтобы чувство вины перед собой и Пенелопой стало осязаемым. Слезы скапливаются в уголках глаз, еще пару минуты, и они потекут по щекам. Дверь комнаты открывается, Пенелопа стоит в замешательстве, видя, как Джози сидит на полу, прижимая колени к груди и запрокинув голову назад. — Джо-Джо, — непроизвольно вырывается у девушки. Та поворачивает голову, замечая в руках Парк что-то похожее на бутылку темного цвета. Она мгновенно поднимается, в очередной раз матерясь про себя. — Что случилось? — Пенелопа медленно и осторожно подходит, будто боясь напугать девушку. — Все хорошо, просто присела отдохнуть, — черт, что она только что ляпнула? Отдохнуть? На пол? Черт. Черт. Черт. Пенелопа хмурится, явно не понимая, что происходит. Несколько минут ещё взгляд бродит по телу девушки, видимо все еще надеясь найти зацепку в происходящем, но после, все же убедившись в благополучном внешнем виде девушки, отступает. — Я что хотела то... — пауза затянулась, делая ситуацию ещё более комичной, — шампунь. На, тебе, — зеленоглазая впервые замечает за собой странное ощущение некой растерянности. Прекрасно зная, что она хочет сказать, язык Парк ведёт свою игру, еле складывая буквы в слова. — Спасибо? — Джози принимает флакон, видимо все же надеясь на разъяснения, пока Пенелопа летает где то далеко в своих мыслях. Взгляд падает на руки. Хрупкие и тонкие запястья, длинные пальцы на несколько тонов светлее цвета кожи самой Пенелопы. Почему-то возникает необъяснимое желание коснуться их. Она словно в трансе смотрит за тем, как девушка напротив забирает из ее рук бутылку, прижимая к своей груди, и продолжает смотреть пристально на брюнетка с неким замешательством. — Я решила проявить благосклонность и сострадание,отдав тебе последнее, что у меня было, — театрально играя голосом и ярко жестикулируя, произносит Пенелопа, пародируя их уроки добродетеля, который ввел Аларик, по всей видимости опасаясь, что дети выйдут из под контроля. Джози смеется, видя нелепые передразнивания Амели. Эту женщину и правда считали странной с ее идеями о необходимой доброте и бескорыстности, о которых она каждому в этой школе имела честь упомянуть. Учительница в очках с леопардовой оправой больше вызывала улыбки на лицах учеников своей наивностью взглядов и манерой обучения, чем "давала поводы для размышления жизненных позиции или устоев". Тем не менее на ее уроках было тихо, лишь иногда посетители задних парт перешептывались и по-доброму (на ее уроках можно было только так!) подшучивали. Амели в ее длинных светлых юбках в горошек и блузках в цветочек просто нельзя было принимать по-другому. Она была из тех людей, кто и вправду верит в то, о чем говорит. Учительница была слишком наивной и по правде говоря доброй и снисходительной, что в какой-то момент ученики и впрямь начали ее уважать. Понимая, что даже натворив глупостей, Амели лишь с укором посмотрит на них и постарается как можно мягче об этом сообщить директору, ребята старались не подводить ее. А теми, кто был против негласного правила не обижать Добротельницу, Пенелопа занималась лично, поэтому желающие быстро поиссякли. — Ладно, у меня просто есть лишний. У нас вроде один тип волос, да? Пользуйся, дорогая, — снова будто надевая какую-то маску, говорит девушка после небольшой паузы. Джози давно заметила, что в какой-то момент слова Пенелопы обретают похуистически-нервный характер, замораживая интонацией все вокруг. Будто если признать, что она хочет кому-то помочь, случится апокалипсис. Захотелось закатить глаза. В этом была вся Пенелопа: едкие шутки, сарказм, цинизм — сделать всё, чтобы мир случайно не подумал, что она может быть не стервой, какой она была по слухам школы и мнению Лиззи. — Спасибо, — успела вымолвить Джози, прежде чем с ней попрощались, пообещав доделать проект позже. Джози перевернула флакон, рассматривая его. Лишь спустя время ей удалось увидеть на упаковке свой родной язык. — Я бы могла купить ящик шампуней, — пронеслось в голове. Пенелопа никогда не упоминала свое состояние, но все в школе были осведомлены о том, что оно немаленькое. Парк получала всегда, что захотела и могла ни в чем себе не отказывать до конца жизни. На подарки другим она тоже абсолютно точно не скупилась, если люди были важны, что было не столь частым явлением. Джози слышала пару случаев, когда Пенелопа покупала недёшевые подарки своим приближенным на дни рождения, но никогда не слышала о том, чтобы Парк делилась чем-то своим... Джози приоткрыла крышку бутылки и, будто не веря в происходящее, вздохнула запах. Да, это был именно он. Зальцман знала точно как пахло от девушки. Иногда ей казалось, что это выходит за рамки приличного и нормального, но было уже поздно. Теперь часть Пенелопы будет с ней... Джози улыбнулась, но через минуту одернула себя, коря за то, что превращается в озабоченную влюбленную идиотку. Возможно, уже превратилась. Это сейчас не важно. Важно то, что этот день навсегда сохранится в ее памяти... Джози отдала бы все, чтобы вновь вдохнуть этот запах, прижавшись губами ко лбу девушки. Она отдала бы все, чтобы почувствовать снова то забытое тепло и чувство любви и безопасности. Всё за пару минут прошлого. Но судьба была против компромиссов. Девушка встала, тут же хватаясь за голову: весёлая ночь дала о себе знать. Было ощущение, что ей не меньше 60, и она вдоволь вчера навеселилась, выпив вчера как минимум бутылку дешёвого виски. Голова раскалывалась, глаза с трудом фокусировась на одном объекте. Джози зажмурилась, мотая головой.***
В двери появилась сначала темно-русая макушка, а затем и все тело показалось в проёме. Проверив, что сестры нет в комнате, Джози облегчённо вздохнула. Сестры сегодня снова не было в плане дня. Решив сменить свое все еще вечернее платье, Джози подошла к шкафу, рассматривая содержимое. Задержавшись на несколько секунд, девушка выбрала первое, что попалось под руки, чуть поморщившись от самой себя и внутреннего голоса, твердившего, что вряд ли она будет выглядеть хорошо. Тем не менее, в джинсах и футболке дышать стало гораздо легче, тело её точно благодарило, наконец-то позволив себе чуть расслабиться. Мельком взглянув на свое отражение в зеркале, девушка застыла в тихом ужасе. Нет, она точно знала, что на красавицу сейчас не тянет, но то, что смотрела на неё с обратной стороны было на ее версию из кошмаров. Растрепанные волосы, красные глаза и болезненно бледное опухшее от слез лицо, которое вдобавок дополняли тёмные мешки под глазами. Замечательная картина. На секунду перехватило дыхание, девушка закрыла глаза, желая, чтобы это оказалось чьё-то чужое лицо. 2 стороны в душе Джози постоянно боролись за верховенство. Почему? Зальцман не знала. Кто-то говорил о характере, кто-то о травмах, были даже те, кто были уверены, что проблема в асценденте девушки - Весах. Так или иначе это было уже частью её. Будто Вселенная давала всегда ей 2 варианта, из которых не было ни одного верного или нет. Вот и сейчас внутренний голос не хотел затыкаться: В таком виде нельзя выходить не улицу, нас может кто-то увидеть.Не все ли равно, что о нас думают эти подонки?
Будет много вопросов!А не похуй?
Глубоко вздохнув, кареглазая достала светло-розовую косметичку. Лишних вопросов ей достаточно. Компромисс с внутренней частью себя был найден. Кое-как приведя себя в более менее приемлемый внешний вид, девушка последний раз посмотрела в зеркало и, удовлетворенно кивнув самой себе, убрала косметичку в ящик. Вряд ли можно было назвать это чудесным результатом, но теперь, смотря в отражение, блевать не хотелось. Хотя бы не так сильно. Мысленно поблагодарив Лиззи за уроки макияжа, Джози задумалась: оставаться в комнате она точно не планировала, но и идти куда-то уже смысла особо не видела. Время подходило к концу обеда, на который идти желания не было абсолютно. Занятия после обеденные или факультативы рвения посетить тоже не нашлось. Джо вздохнула, забирая книгу с тумбочки. Она не помнила точно названия, лишь то, что когда-то планировала её прочитать, пообещав вернуть в библиотеку в срок. Что ж, несколько попыток осилить ее не увенчались успехом. Почему бы не развлечь себя ею сейчас? Улица встретила девушку тёплыми солнечными лучами, лёгкий ветерок трепал волосы, приветствуя Джози. Вода неподалёку излучала спокойствие и умиротворенность. Озеро всегда было местом размышлений для Зальцман. Именно здесь она имела возможность проанализировать день, подумать о жизни, пожаловаться самой себе на ситуации и несправедливый мир. В этом одном из самых удаленных мест на территории школы она могла распробывать одиночество на вкус. Без слегка назойливой сестры, иногда чересчур заботливого отца и суеты становилось свободнее дышать. Будто воздух здесь был иной: чище, лучше, свежее. И сейчас Джози уповала на это место, надеясь, что оно снова даст ей шанс глубоко вдохнуть, выговорить все свои потаенные тайны и желания наружу, оставив их все теми же тайнами. Но мысли напирали, перебивая друг друга и образовывая сумасшедший комок, который превращался на выходе в пустоту. В конце концов мозг, решивший, что с него хватит, начал выдавать лишь обрывки возможных фраз, проговаривая которые они становились ещё более нелепые. Отчаявшись, Джози открыла книгу, вспомнив совет всеми любимого некровного родственничка — отвлекайся и все пройдёт, правда, есть вероятность, что мимо тебя. Да, дядя Деймон при жизни был ещё тем философом. Но на удивление, хоть и криво, его слова работали. Прочитав первые строки, Джози осознала, что явно припоминает смысл первых страниц. Видимо однажды в один из похожих злополучных дней, девушка прибегала к забвению с помощью того же способа, что и сейчас. Пробежавшись до 20 страницы и смирившись с тем, что найти место остановки получается откровенно плохо, Зальцман прибегла к более хитрому способу: беспорядочному листанию запылившихся страниц и рассматриванию картинок. Книга и правда была увлекательной. В ней были собраны тысячи личностей, жизней, событий. На минутку Джо удавалось задуматься, представляя себя на месте того или иного человека: здесь были и великие доктора, и профессора, первооткрыватели, учёные... Можно было подумать, что это обычный учебник, а Джози обычная заучка, но была одна особенность, заключающаяся в том, что жизнь всех знаменитостей, описывающихся в книге, была описана реальной. Без розовых очков и скучной биографии с датами. Там были и весёлые истории, и провалы, депрессии, разочарования, мелкие радости. Поэтому вполне было логично, как это и бывает в обществе, книга понравилась не всем, в особенности ныне живущим знаменитостям, о которых книга порой говорила уж слишком честные и правдивые вещи. Не было сюрпризом и то, что в скором времени познавательный "учебник" перестали выпускать, а после и вовсе предложили запретить. Джози точно не могла вспомнить что решили насчёт книжки в конечном счёте и можно ли было считать преступлением её чтение, но увидев интересную вещь в какой-то из библиотек магии, девушка решила, что она точно стоит её внимания. И теперь эта книга лежала у нее на коленях, позабыв давно свое коронное место дальней части библиотеки одного из городков и надеясь, что добрая старушка с сединой не вспомнит о её существовании. Увидев старичка с белой бородой и ехидной улыбкой, Джо остановилась. На секунду показалось, что она отдалённо припоминает его черты. Чуть нахмурившись, девушка начала читать текст под фото. Джози потребовалось немало времени, чтобы осознать, что она не помнит ни строчки из прочитанного текста. Ее мозг давно остановился на 8 слове 2 абзаца, а конкретнее на детали из жизни великого колдуна, который "привнёс большой вклад в лечебную магию". Стоило подумать, что Джози заинтересовала лечебная магия? Если бы. Все было примитивнее. Дело в том, что у этого прекрасного мужчины была не менее прекрасная и очень редкая фамилия. Парк. На ней Джози и остановилась, не успев вдоволь изучить заслуги. Лиам Парк и правда был предком Пенелопы. Если копнуть глубже, то наверное, Джо вспомнила бы, что Лиамом звали прадедушку девушки. Также было истиной и то, что он был не последним человеком в магии. Большинство из семьи Парком были запоминающимися личностями. Будто уникальность передавалась с генами, как и эта дурацкая ехидная улыбка. Зальцман никогда раньше не задумывалась как тяжело быть Парк. Носить эту фамилию с гордо поднятой головой. С огромной суммой на счетах казалось, жизнь должна пахнуть исключительно самыми дорогими духами Франции и свободной, но так ли это? С самого детства ребенок имел статус, который он должен быть доказывать изо дня в день. Зная, что Пенелопа была единственной наследницей корпорации семейного бизнеса, стоило предположить, что ее детство чуть отличалось, от детства сверстников. Каково интересно быть Парк? Когда-то Джози думала, что жизнь даст ей возможность самостоятельно узнать это. Когда-то Джози думала, что разгадает эту тайну и ту самую ехидную ухмылку. А если нет, то будет просто рядом. Когда-то Джози мечтала о небольшом домике, собаке и котенке. Когда-то Джози надеялась, что будет просыпаться и засыпать в обнимку с любимым человеком, разведет небольшой сад на балконе и будет готовить смузи на веранде, что возможно однажды ее дети будут бегать с этой фамилией, делая её жизнь ещё более счастливой. Но почему-то теперь, видя столь полюбившуюся фамилию, Джози вновь не могла сдержать слез. Она так и сидела, не отводя глаз от воды и ощущая, как слезы стекает по щекам. Кажется, она превращается в плаксу. Тёплая ладонь неожиданно опустилась на плечо, призывая обернуться. От резкого вторжения в личное пространство Джози вздрогула, морально готовясь защищаться. Все эти забавы с монстрами явно чуть потопили немало нервных клеток девушки. Голубоглазая девушка возвышалась над ней, приветливо улыбаясь. — Могу присесть? — спросила трибрид, на что Зальцман мгновенно кивнула головой в знак согласия. Было непривычно сидеть с кем-то в звонкой тишине. Особенно если она — твоя первая влюблённость и враг твоей близняшки. Особенно, если вы даже не друзья. Коллеги по несчастью. Отсутствие диалога не напрягало, будто они каждый день собирались молча любоваться прозрачной водой и зеленью под жаркими лучами солнца. Будто это была обыденность. Будто так и должно быть. Хоуп давала понять, что рядом. Джози не нуждалась в большем. Поставив пунктик в своей голове о том, что стоит потом поблагодарить Хоуп, Зальцман тяжело выдохнула, закрывая глаза. Чувство облегчения потихоньку растекалось от пальцев рук к остальным частям тела. Когда тёмная макушка опустилась на соседнее плечо, никто не выразил недовольства, Джози почувствовала касание щеки, Хоуп склонила голову. Знак одобрения. Нельзя было сказать наверняка сколько прошло времени, прежде чем первая заговорила. — У меня кое-что есть для тебя, — Джози приподнялась, вопросительно взглянув на девушку напротив. Хоуп потянулась к сумке, которую Джо даже не приметила раньше. Полупрозрачный предмет опустился в чужие руки. — Думаю, ты знаешь, что это, — кареглазая заторможенно кивнула. Джо ступает тихо, почти не слышно, выбираясь сначала из постели, а затем из комнаты. Сестра недавно заснула, а Джози с вечной бессонницей торопится к отцу. Не так давно Аларик прознал про проблемы дочери и попросил приходить к нему, когда девочке снова будут сниться страшные сны, после которых она не может заснуть. Не обнаружив отца в постели, малышка оглядывается. Темно, страшно. Во мраке может многое привидиться. Набравшись все же смелости, Джози бежит к кабинету Зальцмана, надеясь, что он, как нередко это бывает, засиделся за какими-то ненужными бумажками. Она застывает, слыша голоса у двери. Неужели папа не один? Джо прижимается к стене у двери, прислушиваясь. — Представляешь, они уже такие взрослые, любимая, — глаза лезут на лоб. Джози хочется выбежать и спросить отца, какого черта?! Что он скрывает? О чем молчит? Кто любимая? Вопросы стоят торчком в голове, но девочка удерживает себя на месте, решив сначала дослушать, собрав побольше информации. Мама всегда говорила, что она сообразительная. — О, Аларик, я знаю, родной. Я так скучаю по вам, дорогие мои, — Джози пытается заглянуть в щель, но видит лишь отца в рубашке, который опирается на стол. — Джозетт, я скучаю по тебе не меньше, — Зальцман отходит, наливая жидкость в стакан. Джози кажется, что она видит слезы на лице отца. — Ну ты же знаешь, я не одобряю алкоголь, — наконец-то неизвестная движется. Молясь, чтобы дверь не издала лишних звуков, девочка приоткрывает её, застывая в ужасе. Она видела эту женщину. Папа всегда восхищенно показывал её фотографии, но почти не рассказывал ничего про нее. Она воскресла? Что она тут делает? Почему отец не позвал их? Джо закрывает себе рот, чтобы не выдать себя. — Я буду меньше, обещаю, — он опускает стакан, отодвигая его на край стола. — Ты прекрасный отец, я люблю тебя. Ты справишься со всем, — женщина говорит спокойно и искренне. — И я тебя, — отец накрывает рукой какой-то прозрачный предмет рукой, голова его опускается, женщина исчезает. Картинки складываются как пазлы. Ну конечно, она читала о призме. Она еще успеет проанализировать утром все, а пока бежит обратно, не беспокоя отца. Джози обещает себе, что сохранит его секрет. — Ты можешь ей сказать все, что не успела, это поможет,— тихо продолжила Хоуп, — должно помочь, — под нос договаривает она. Джози не заметила, как девушка исчезла из поля зрения. Она удивлённо оглянулась, заметив, что похоже сидит с призмой в руках уже приличное время. Откуда она у Майколсон? Подобные вещи не раздавали всем налево и направо. Что ж, стоило было признать, что у рыжеволосой с ее наследием можно было достать и зубы единорога. Просто стоит её поблагодарить.***
Глубоко вздохнув, девушка открыла карие глаза, не веря, что решилась на это. Джози до последнего сомневалась в правильности решения. Она долго просидела в метаниях, то беря в руки призму, то откладывая. Да, она знала как ею пользоваться. Они даже на одном из многочисленных уроков пробовали это делать в рамках ознакомления. Но не разговаривая с умотавшими бывшими. С этим она явно не сталкивалась. Пенелопа сидела напротив в своем брючном костюме и лучезарно улыбалась. Будто всегда там сидела, будто и не уезжала, будто и не ссорились они. На миг закралась мысль а что если... Боже, она была все также прекрасна, что Джо неосознанно задержала дыхание. Какая красивая... — Зальцман сглотнула, пытаясь взять себя в руки. — П-привет, — план действий, который и так был склеен из соплей и палок, рухнул. Девушка не могла отвести взгляд, боясь, что фантом исчезнет, а слова застряли в горле и, кажется, там и потерялись. — Привет, — повторила девушка напротив, продолжая улыбаться. Она явно никуда не торопилась. Пауза затянулась. — Я любила тебя, — казалось, прошла вечность, прежде чем Джозетт продолжила. Глаза наконец-то нашли новую цель, всматриваясь в собственные руки и теребя браслетик. Вроде она не это хотела сказать, да? Она хотела злиться, кричать, обвинять. Но слова сами собой вылетели, искренне и не думая. — Я знаю, — опустив голову, будто сожалея, ответила Парк, не отведя взгляд. Казалось, что даже так девушка играется, не давая раскрыть полный диапазон чувств. Прям как в жизни. — За что ты так со мной? — голос начал дрожать. Лишь бы снова не заплакать. — Так будет лучше для тебя, — снова с безумным спокойствием сказала лже-Пенелопа. Снова эти чёртовы слова. Как мантра. Где блять она провинилась? — Да откуда ты знаешь, что будет лучше для меня?! — Джози вскочила. Неприятное чувство гнева заполоняло тело. В ответ Зальцман лишь получила улыбку пронизанную сожалением, будто Парк и правда осознавала всю боль, которую причиняет девушке. — Почему ты так поступила со мной? Разве я настолько ужасный человек? Я просто пыталась быть хорошей сестрой и дочерью, разве это преступление?! — слезы с очередной раз скопились в уголках глаз. Черт, бедные опухшие глаза. — Так будет лучше, — как мантру повторила Пенелопа, — однажды поймешь... — ответом послужили тихие всхлипы из угла. Тишина, смешанная с болью окутала комнату. — Джози, я всего лишь образ в твоей голове.... — фантом грустно пожал плечами. Джози глубоко вздохнула и резко выдохнула, возвращая контроль. — Мне просто больно, — наконец созналась кареглазая, меняя интонацию. За гневом и пониманием шло некое принятие смешанное с разочарованием и апатией. — Я понимаю это, надеюсь, однажды ты все же сможешь понять меня, — снова эта фраза. Образ растворился в воздухе, оставляя после себя пустоту. Напоминает что-то, верно?) Зальцман провела по месту, где только что сидела девушка, которой она восхищалась с 14 лет и которая сейчас почти наверняка занимается своими делами, не сильно заботясь о состоянии Джозетт. Или нет? Сможешь понять меня. Где-то она уже слышала подобное. Было ощущение, что она упускает что-то чрезмерно важное. Словно её тыкают носом, как провинившегося котенка, а она снова смотрит в другую сторону, игнорируя факты. Мозг судорожно начал подкидывать картинки вчерашнего вечера в голове. — Ты поймешь, — говорит девушка, передавая дневник кареглазой. — Однажды ты сможешь понять, почему я так поступила, — грустная улыбка озаряет её. В этот момент Джози готова была как угодно благодарить ее чудное сознание за прекрасную подсказку и корить себя за короткую память. Деталь, затерявшаяся в боли, вылезла на поверхность. Настолько ли она важна, как говорила Пенелопа? Может там и правда есть ответы, которые ей необходимы? Джози усмехнулась. Парк всегда была загадкой для нее. Даже в отношениях темноволосая умудрялась ее постоянно удивлять. Конечно, ни один дневник не даст ей инструкцию по Пенелопе Парк, что несомненно грустно, она бы не отказалась. Но с другой стороны, если бывший родной ваш человек оставляет вам книжечку и, уверяя, что все вопросы исчезнут в ней, вместо них исчезает из вашей жизни, отправляясь на другой конец света, стоит задуматься. Вряд ли там еще один рецепт тыквенного супа. Зайдя в комнату зеленоглазой, Джози нахмурилась, она понятия не имела куда вчера в порыве эмоций засунула его. По-видимому тогда девушка была слишком расстроенна, чтобы запомнить, куда положила нужную вещь. Быстро осознав, что дневник все же не иголка, а она не в поле, Джози решила не надеяться на свою память, а довериться рукам и глазам. За эти несколько минут она поняла, что Пенелопе стоило бы чаще протирать под кроватью и тумбочкой, что подушка все еще пахнет. Ее запах — одно из немногого, что она помнила с той ночи. Наконец, в одном из ящиков шкафа девушка нащупала что то постороннее, потихоньку начиная вспоминать, как он там оказался. Она искала её вещи. А потом клялась, что не будет брать её подачки. Джози тяжело вздохнула, закатывая глаза на свое поведение. Может, это было и к лучшему, ведь кто-то мог также зайти и найти драгоценный предмет, а в шкаф вряд ли кто-то, кроме Джо, осмелился бы заглянуть — оправдала себя Зальцман. Джози открыла дневник, готовясь увидеть там все, кроме... Мне кажется мой отец меня не любит. В прошлую пятницу он не забрал меня на выходные, сказав, что занят, но Лия сказала, что он был целыми днями дома у телевизора. Джози перелистнула страницу, хмурясь. Непохоже было на то, после передачи чего нужно было валить на другой конец континента. Я получила 4 по ботанике, но я же написала все верно! Может это из-за того, что я строила Мистеру Зальцману глазки? Ну подумаешь, он совсем давно один... Джо скривилась, быстрее переворачивая. У Лиззи платье последней коллекции! Мне срочно нужно написать отцу, чтоб купил мне всю коллекцию! Как намекнуть парню, что он меня абсолютно не удовлетворяет? Я заебалась симулировать, надеясь, что в следующий раз он не будет делать вид, что играет на гитаре. Дорогой дневник, сегодня я решила, что точно не хочу жить, но потом он мне улыбнулся... черт, ради него я потерплю еще недельку. Записей было много и абсолютно разнообразного формата и предназначения. Через какое-то время Джози заметила пометки и закладки. У Пенелопы была целая система, позволяющая в короткие сроки сориентироваться и найти нужное. Только Джо не знала, что конкретно она искала. Кто с кем спал? Компромат? Его было более чем предостаточно. Парк и правда была настоящей ведьмой. Во всех смыслах. Неудивительно, что ее уважали. Этими записями можно было не только манипулировать, но и вывернуть любого человека наизнанку. Неужели она знала и про Джози? Интересно, если здесь записи дневника, который она посвятила ей, а затем сожгла? Знала ли она, как кареглазая скучает по ней и в тайне пишет ей стихи? Ответ пришёл ей в голову мгновенно, конечно знает. Зеленоглазой не надо никогда было использовать магию, чтобы понять, что чувствует, делает и думает Зальцман. Джози снова усмехнулась. Черт.***
Зальцман сидела в злополучной комнате, неустанно глядя куда-то на стену. Я не знаю, как их спасти. В голове не укладывалось то, что их родители ничего им не сказали. Джо думала, что они уже доросли до того момента, когда делятся тем, что через пять лет одна из них умрёт, но видимо Аларик с Кэролайн имели другое мнение на этот счет. Ладно, отец всегда хранил какие-то секреты, говоря о безопасности, их детской психике и прочей ерунде. Но мама... — Почему ты не сказала? — девочка плачет, отворачиваясь. Она так надеялась, что ее мама придет на выступление. Слезы лились рекой, не слушая хозяйку. Джози знала, что сильная, что должна держаться, но она устала. Она так долго готовилась к тому, что ей придется петь перед целой толпой. А мама... — Доченька, я не знала как тебе сказать, — виновато начала оправдываться женщина, поглаживая плечо девочки. Врать, что она недавно узнала снова было бесполезно. Она просто не могла в сотый раз глядя в карие глаза говорить, что ее не будет рядом. И поэтому так... поэтому Джози сбежала, увидев в ее сумке билеты на самолет через 7 часов, поэтому сейчас плачет на скамейке. Черт, быть матерью сложно. Делать постоянно больно родным еще тяжелее. — Я не хотела тебя расстраивать, меня вызвали по работе, я знала, как это важно для тебя, но не могла отказать. — Дело даже не в том, что ты уезжаешь, я почти привыкла к тому, что тебя никогда нет, — сердце Кэролайн сжалость, — но ты не сказала, — тело Зальцман уже не вздрагило, а голос почти вернулся в норму, хоть и тонкие струйки на щеках не исчезли. — Что ты планировала сделать дальше? Просто не придти, ничего не объяснив? Сказать, что заболела? Ты хочешь сбежать от нас? — женщина обняла дочь, почти не получив сопротивления, от кареглазой веяло лишь безнадежностью. — Конечно нет, родная. Я... просто устала вас разочаровывать, — она отстранилась, чуть опустив глаза. Джози застыла на минуту, переваривая. Мама никогда так не говорила. А Джо никогда не думала каково быть ей. Кэролайн сейчас выглядела необычно. Честной, настоящей и живой. Она тоже не каменная, не идеальная и может ошибаться, уставать. Джози старается посмотреть на ситуацию под другим углом. — Прости, доченька, что я не могу быть рядом, когда ты так нуждаешься во мне. Я обещаю, что как только... моя работа закончится, я буду всегда рядом, — глаза в глаза, у обеих влага в уголках глаз, на место обиды приходит прощение и щепотка понимания. Джози не хочет сердится. Она не такая, она просто хочет чувствовать себя любимой. — Я не буду обижаться, если пообещаешь, что больше не будешь скрывать от меня ничего. Даже если это мне не понравится, ладно? — Обещаю, — женщина протягивает мизинец, который мгновенно соединяется с пальцем Джо, на лице девочки расцветает еле видная улыбка. Кэролайн тоже старается улыбнуться, понимая, что нарушит обещание уже через неделю или день, а может час? Кэролайн не любит скрывать что-то от родных. Она ненавидит нарушать обещания... Зальцман сжала зубы, размышляя, что делать с полученной информацией. К сожалению, отец писал не столь подробно, чтобы получить все ответы на вопросы. Поэтому вариант решения пришёл сам собой — для начала стоит раздобыть все возможные данные, изучив проблему досконально. Это было вполне логично и отвлекало от посторонних мыслей. Разговаривать с родными не хотелось. Какая-то часть могла понять близких, их желание скрыть, но большая часть Джози злилась. Злилась до скрежета зубов. Оберегая себя и всех прочих, девушка поспешила в библиотеку. Наверное, стоило бы поделиться с этим с кем-то. Может быть с Лиззи? Эмджи? Сама мысль разговаривать с кем либо не сулила сейчас ничего хорошего. Зальцман не была уверена, что не поступит как ее сестра, разнося все до опилок. А она лучше её, спокойнее, должна быть по крайней мере, как всегда говорил отец. Иногда от подобных заявлений хотелось блевать. Должна быть сильнее морально сестры, брать за неё ответственность. В конце концов кто из них родитель? Разве Джози? Разве она виновата в срывах сестры? Разве заслуживает быть в постоянной её тени? Девушка грустно улыбнулась. Это было ее решение. Да, давление было, но она не была слабохарактерной, хотя так и не считала. Она могла отказать Лиззи каждый чертовый раз. Но не хотела. Хотела быть в образе примерной дочери, сестры, подруги. Или боялась стать плохой? Кареглазая всегда знала, что они уникальны. Кэролайн каждый раз подчёркивала это. Они обе. Лиззи была на первый взгляд эгоистична, импульсивна и вспыльчива. Джози же наоборот росла спокойным и понимающим ребенком. Послушная девочка не вызывала ничего обычно, кроме умиления. Со стороны они были как инь янь. Противоположности, которым по счастливой случайности удосужилось дополнять друг друга всю жизнь. Но такие ли они были противоположности? А если так, то было ли все так просто, как казалось? Лиззи всю свою жизнь старалась меняться. Да, вспышки агрессии не были положительной чертой, как и показушная стервозность. Но каждый день она приходила, садилась на кровать и старалась себя успокоить, справиться, пока сестра обнимала её, засыпая иногда рядом калачиком. Лиззи пыталась стать лучше. С каждым днем, шагом, преодолением маленьких шагов, скрывая это. Джози же заботилась обо всех, будто забота о сестре постепенно распространилась на всех её близких. Джо казалась открытой и простой, храня от всех изучение тёмной магии, странные голоса и силу, которая её пугала. Иногда девушка думала, что стоило бы поделиться этим с родными, но Лиззи всегда больше нуждалась во внимании, в конце концов Джози оставила эти попытки. Лишь однажды в детстве Зальцман дала силе волю, после чего закрылась будто ещё больше ото всех, включая себя. Со временем кареглазая надеялась, что эту ситуацию забудут. Сотрут из памяти вместе с кучей других однодневный событий. — Почему я не могу поехать с тобой? — девочка стояла напротив матери, хмуря брови. — Я должна побыть с Лиззи наедине, ты же понимаешь, что твоей сестрёнке нужна помощь, — ласково проговорила женщина. — Но мы не общались с тобой почти полгода, потому что ты постоянно на своей работе, а Лиззи каждый месяц с тобой! — хотя это и было не совсем правдой, Кэролайн могла себе позволить тогда лишь забирать Лиззи на пару дней после обеспокоенных причитаний Аларика, что он не знает что делать со срывами девочки. Но Джози это не интересовало. Она устала входить в чужие положения. Ждать, что хотя бы кто-то из родителей поговорит с ней столько же, сколько с Лиззи, но не о Лиззи. Земля начинала постепенно уходить из-под ног. Джози прислонилась к дереву, забирая из него энергию. — Почему вы меня не любите? Я же столько делаю! — все происходило настолько естественно, бесконтрольно, правильно. Что-то темное наконец-то дало выход, радуясь где-то в глубине. Стена здания поблизости, которым оказалась школа, медленно рассыпалась, как песок, перемешанный с камнями. Небольшие отколотые части падали, задевая ветки и листву злополучного дерева. — Солнышко, мы любим тебя, любим, —Кэролайн начинает испуганно тараторить, мысль о сложности воспитания детей со сверхспособностями становится осязаемой, ведь приходится одновременно переживать и за них, и за всех остальных, и за себя понемногу, — остановись пожалуйста, мы сможем поговорить, — попытка оттащить дочь от места событий не увенчалась успехом. Девочка вжалась в дерево, будто не замечая, как земля трясется под ногами, ее глаза опасно блестели. Какая-то необъяснимая обида на родителей и мир в целом заполонили разум маленького расстроенного ребёнка. В голове всплывали все негативные ситуации. Вот Джози забывают в магазине, потому что Лиззи закатила скандал, а здесь Аларик заверяет их, что любит одинаково сильно, но бежит по первому зову блондинки, обещая почитать кареглазой в следующий раз. Снова. Весь гнев, копившийся несколько лет, находит выход. Какое-то незнакомое чувство теплоты растекается по телу. В какой-то момент Джози чувствует — ей не нужно дерево, мать или кто-то еще, магия и так течет по ее венам. Тогда Джо решила не пугать этим известием ещё больше родителей. На самом деле она точно не могла сказать почему промолчала. Наверное, сама не верила в возможность явления, но после девочка и не пыталась попробовать вновь, уж слишком чреваты были последствия. В тот момент придя в себя, Зальцман настолько была перепугана своими действиями, что пару дней вообще отказывалась колдовать, а пару часов точно провела в слезах и бесконечных извинения перед родными. Конечно, родители были более чем удивлены, но расспрашивать и давить на ребёнка с нескончаемым чувством вины Кэролайн не позволила. А после Джози старательно избегала всяческих вопросов, боясь сама узнать ответы. Так и остался ещё один нераскрытый секрет семьи Зальцман, канувший в лету...