Опишите лучший день своей жизни

Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Особенно, если он был лучше всех живых, понимаешь?

Секунды превратились в минуты, те — в часы, время замедлило свой ход, и мир попросту окунулся в небытиё. На долгие мгновения задержав дыхание. Представьте, что вас окунули в воду: неприятное ощущение, как холодная жидкость заполняет раковину, затем доходит до барабанных перепонок; доносится лишь долгий, бесконечный писк; перед глазами всё плывёт, толстая пелена отбирает ценный дар видеть. Воздуха начинает категорически не хватать, но вновь переступая через собственную волю, страх закрыть глаза и больше не увидеть свет, вы держитесь, панически гребя руками, безумно желая вздохнуть. Просто вздохнуть. И это состояние продолжается до определённого момента. Соединённые Штаты именно задыхались, уходя под воду один за другим, не в силах противостоять грозовому небу, бесконечному штурму, озверевшим океанам, которые омывали континент со всех сторон. Америка попалась в самую беспощадную ловушку. Но, к счастью или же сожалению, после каждого урагана, наступает покой, тяжелые облака рассеиваются, и яркое солнце ослепляет всех надеждой. Этот день не только для США, но и для всего мира стал чем-то вроде начала новой жизни. Его поймали. Неужели? Так просто после стольких лет? Америка наконец-то вынырнула. Господи, Америка попросту забыла вкус свободы, страна забыла, каково это дышать и жить. Власти с трудом размяли спину, выпрямили осанку, чувствуя, как каждый позвонок вытягивается и становится на своё место. Американцы впервые так радовались новому дню, жадно расписывали планы на ближайшие дни, понимая, что можно больше не бояться ударов грома. Главу «Райджиншу» присудили на смертную казнь. Тот, кто затопил, лишил воздуха невинный континент арестован и направлен в тюремное учреждение, откуда после полудня его заведут в ту самую комнату. Комнату, в которой есть вход, но нету выхода. «Райджиншу». Без сомнений, вы слышали это слово, хотя не имеете точного понятия, что оно могло означать. «Райджиншу» или же, как их окликали ФБР, «Громовержцы», представляло собой организацию, которая за последние семь лет раскинула сети по всей стране и терроризировала мирное население, занимаясь рэкетом, вандализмом, азартными играми, хуже того— наркобизнесом. Калифорния, крупные районы Нью Йорка, Аляска — всё затонуло и погрязло в мутной воде. И лидер группы не переставал кидать в воду дерьмо, которое глотало и которым задыхалось население. И казалось бы, на этом этапе счастье оборвалось. Но всегда из ниоткуда появляется «но». Подонка Лаксуса Дреяра внезапно поймали в личном пентхаусе, безо всякого удивления курящего дорогую сигарету, пьющего красное вино, словно так должно было быть. При виде десяток с лишним оружия и толпу вооружённых солдат, которые на этот раз пришли со штурмом к нему, он обратно перевёл взгляд на свой опустевший бокал, следом приказав подручному долить жидкости. Больше жизни мужчина ненавидел пустоту. Невзирая на большое количество готовых сражаться и строгие приказы начальства, пришедшие «герои Америки» боялись даже притронуться к Громовержцу. И в буквальном смысле слова, Дреяр, всё так же не выпуская из рук сигарету и бокал, позвав с собой статного парня опрятной наружности, что подливал без остановки вино, вышел из собственного дома и сел в машину сам без чьей-либо помощи. С самого утра после чей-то огласки, что Америка вновь учиться дышать, люди начали толпами выходить на широкие улицы, направляясь прямиком в центральный тюремный участок, куда должны были привести заключённого. Народа собралось столько, что пришлось остановить трафик на нескольких улицах, перекрыть площади и приставить по всему району сотню полицейских. Хотя бы для видимости. О судебном процессе речи и не могло быть — приговор вынесен ещё пять лет назад, после громкого убийства главы министерства здравоохранения. И на устах всех жителей Штатов играло, будто колыбель, традиционная песня на день рождение или даже часть молитвы, и то, которой люди придавали мало внимания и веры, одно-единственное слово: «виновен». И без всяких сожалений они повесили на человека клеймо, даже не подозревая колоссальную разницу проблемы с другой стороны, с противоположного ракурса. Но зачем сейчас искать отговорки, доказательства, мотивы, алиби? Нельзя ведь засунуть в жопу цветы и назвать это вазой. Оправдывать Лаксуса Дреяра смысла нет, так как всё уже предрешено. Ровно без пятнадцати два главу «Райджиншу» казнят. Перед каменным зданием, сотканным из старого, обесцветившего кирпича, остановилось три невзрачных автомобиля. Слившись со всей серой массой, которая желала хоть краем глаза посмотреть на Него, машины бесшумно подъехали чуть дальше от главного входа. Словно разукрашенные клоуны на детском представлении в цирке, из них посыпался десяток полицейских, разодетые в строгие формы, вооружённые всем, чем только можно. Это, кстати, тоже для видимости. Рабочие окружили третий Кадиллак, держа наготове пистолеты и дубинки. Горожане как-то незаметно разделились на две части, яростно крича, тыкая мерзкими пальцами. И, будто красная дорожка на Оскаре, среди густой толпы, образовался узкий тоннель, специально для Него. Какая честь. Первым вышел тот самым подручный, выделявшийся не совсем повседневным нарядом: бордовый халат с велюровыми узорами, такого же кричащего цвета длинные штаны и чёрные лакированные туфли; не менее странные волосы зеленого цвета, заплетенные в длинную косу, ну и утонченные, костлявые руки, которые аккуратно придерживали эксклюзивное вино. Его звали Фрид. Просто Фрид без фамилии, двойного имени или какой-либо приставки. Слишком просто для такой яркой личности, учитывая, что правой рукой главы являлся именно он. Множество взглядов устремились на равнодушного молодого человека. У Фрида была лишь одна проблема — как бы не разлить вино и не разбить бутылку, как ни как, за неё почти десятку тысяч евро отгрохали. Мимо ушей пролетали сотни оскорблений, проклятий, и прочих абсолютно бесполезных слов. Разве ненормативная лексика могла что-то изменить? К примеру, вернуть Америке утраченные года прогресса, процветания? Нет. Но народ упорно сквернословил, всё так же продолжая задыхаться. Но только уже не в воде, а собственной ничтожности. Задние двери безмолвно отворились. В воздухе повисло напряжение. Почему-то, присутствующие по очередности, словно развилась цепная реакция, начали умолкать, с неподдельным любопытством приподнимаясь на носочки. Из автомобиля вышел Лаксус Дреяр. Высокий, крепкий станом, одетый в самые простые чёрные брюки и вельветовую рубашку, как часто любили наряжаться букмекерские работники. Он презрительным взглядом обошёл образовавшуюся толпу и следом, неожиданно для всех, дернул рукой. Хрустальный бокал с треском разбился об асфальт, разлетевшись на десятки безобразных осколков. Это был последний выпитый бокал вина. Направляясь ко входу здания, отмеряя расстояние большими шагами, Дреяр казался для окружающих чем-то вроде непробиваемой стены. Полицеские лишь раздраженно косили глаза в его сторону, стирая зубы от злости. Они ведь не могли схватить, избить до изнеможения, выставить слабаком перед всем миром и доказать, что Лаксус Дреяр — трус. Да, здесь было, как раз таки, всё наоборот. Озверевший народ, который был готов броситься на одного человека и растерзать его как животное на охоте, сейчас походило на стадо овец. Прижавшись друг к другу, мужчины и женщины с яростью сжимали в руках приготовленные помидоры, яйца и прочие вещи для особого приветствия. Ну, Лаксус был не против, пусть хотя бы попробуют. Без психов, слез и мольб, как и подобает истинному преступнику, он уверенно переступил через порог широких дверей старого кирпичного здания. Даже не обернулся и не подумал этого сделать. Лаксус не видел сожаления в грустных глазах Фрида, что продолжал сжимать в ладонях уже ненужную бутылку, не чувствовал ликования на лицах ничтожеств, собравшихся посмотреть на шоу, не взглянул на ясное, голубое небо, облака, плывшие вверху. Дреяр не хотел всего этого. Он желал покоя, конца, которые наступали после сильного штурма и урагана. Именно цвета грозового неба были и его глаза, которые смотрели на мир обиженно и утомленно. И если Америка задыхалась во время бури, то он умирал при каждом восходе солнца. Едкий лязг металла достиг ушей, и Лаксус неприятно сморщился, чувствуя холод и тяжесть на запястьях. Наручники нашли новую жертву, и теперь мужчина считался действительно арестованным. Он глубоко вздохнул, заполнив легкие сырым воздухом, следом ощутив, как внутри всё сгорает. Перед глазами вместо довольных, хитрых лиц мелькает эдакая юность, школьные деньки и молодость, которая оборвётся сегодня, на тридцать втором году жизни. Вместо потертых стен, в некоторых местах покрытых плесенью, что с неестественной силой давили на сознание, он видел разукрашенную картину яркими красками и всеми оттенками красного цвета. Это, кажись, была первая засада, устроенная врагам деда, которых нужно было стереть с лица земли. Вместо каменных ступеней, перед ним промелькнули улыбки, застывшие на лицах товарищей, когда они отгрохали свою первую победу. Перед серыми, равнодушными глазами пролетала вся жизнь, знаете, как это бывает в фильмах и сериалах. От воспоминаний часто воротит, но упускать эти моменты неправильно. Ведь нужно вспомнить и показать, что преступник, обвинённый в сотне убийств, тоже когда-то был человеком, самым обычным. Имел друзей, семью, собаку, личные интересы и весёлые моменты в жизни. До определенного дня. Переодетый в темную футболку простого кроя, брюки, заляпанные кофе, Дреяр очнулся от эйфории лишь в тот момент, когда его посадили за холодный, металлический стол. Охранник недоброжелательно гаркнул что-то в адрес арестованного и, хлопнув высокой дверью, выбежал прочь из небольшого помещения. Это было что-то типа камеры хранения живых трупов. Лаксус усмехнулся от собственных мыслей — ровно через два часа он будет мертв. Серые омуты бесстрастно оглядывали комнатушку: не было ни окон, ни таковой мебели, лишь стол и два стула. А, подождите! На гладкой поверхности лежала толстая, судя по виду, очень старая книга. Она была небрежно открыта на каких-то первых попавшихся страницах. «Признай свои грехи да искупись…» — гласил заголовок. «Как нибудь в другой раз» — саркастично промелькнуло в голове Дреяра. Грубые ладони, закованные в крепкие металические цепи, с глухим ударом опустились на стол. Ощутив легкую прохладу, Лаксус уставился неживыми, стеклянными глазами в пространство, отчитывая в голове секунды и минуты. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Лишь тиканье настенных часов напоминало, что время идёт и никогда не стоит на месте. Никогда. Твёрдо уверенный в своём конце и последних мгновениях одиночества, Дреяр просто ждал, пока тяжёлые двери вновь не отворятся и на пороге не появится охранник. Однако не прошло и пятнадцати минут, как по ту сторону начали доносится какие-то непонятные звуки, перерастающиеся с каждой секундой в яростную ругань. Матерная речь, мольбы и крики. Голоса двух мужчин становились всё громче и понятливее. Заключённый устало закатил глаза. Даже в этот момент находятся уроды, которые всё портят. — Правоохранительные органы дали мне разрешение! Смотрите, вот печать местного шерифа, — не переставал умолкать бодрый и настойчивый голос молодого парня. — Вы хотя бы можете себе представить, какой фурор произведёт эта статья в газетах, а? Да это же будет настоящая сенсация! — Это противозаконно, понимаете? За этой дверью находиться человек, обвиняемый в двадцати четырех официально подтверждённых убийствах, сутенерстве, наркобизнесе и отмывании денег у государства. И вы намерены до сих пор взять у него интервью? — Откройте немедленно! Я, как журналист, в жизни не упущу такой возможности! Спор продолжался ещё некоторое время, пока охранник в конце-концов не сдался и, бормоча себе под нос какие-то фразы, с неохотой начал перебирать ключи. В замочной скважине раздались непонятные звуки, и вскоре по ту сторону на обозрение Дреяра предстал улыбающийся во все тридцать два зуба молодой парень, который раз за разом подтягивал ремень огромной сумки на плече. Второе, что бросалось в глаза после идиотской улыбки — ярко-розовые пряди волос, запутавшиеся после сильных порывов ветра. Блондин, оценив паренька, вновь перевёл пустые стекляшки в сторону и принял исходное положение: руки лежали на столе, взгляд устремлён в никуда, ноги раздвинуты. Незваный гость ни на секунду не замялся, встретившись с безразличностью преступника (что было весьма ожидаемо) и, легко переступив порог камеры, разместился на свободном стуле, оказавшись прямо лицом к лицу с мужчиной. Юноша не ощущал ни капли волнения, лишь азарт и искреннее любопытство, присущее всем молодым специалистам. — Добрый день, — молодой парень первым прервал угнетающую тишину, присаживаясь по-удобнее и продолжая держать на лице широкую улыбку, — Нацу Драгнил. — Он для меня совсем не добрый. Представившийся журналист на секунду застыл, не зная, как отшутить на такой комментарий. Он ожидал любых оскорблений, физического ущерба, но сарказма в его планах точно не было. А Лаксусу как раз пришлась по душе такая растерянность. Будет над кем поиздеваться. По крайней мере, это намного лучше, чем сидеть близко двух часов в гнусном одиночестве. Гость чуть замялся, наигранная дружелюбная физиономия сменилась на более смущенную. — Я пришёл взять у вас интервью, как ни-ка… — Ну попробуй, будет интересно прочитать на досуге, — Лаксус сменил положение и вытянулся на стуле. Серые глаза теперь прожигали паренька. Нацу вновь неловко улыбнулся, пытаясь разрулить давящую атмосферу и прервать угнетающее молчание. Чёртово тиканье часов сейчас неистово раздражало. — Людям интересно узнать, что же все-таки представлял из себя человек, который держал всю Америку на привязи столько лет. Поверьте, ваша слава не угаснет ещё в ближайшие лет пять. — Это не слава. Это история, которая будет жить вечно. А не каких-то пять лет. — Без сомнений, прошу прощения, у меня не было в мыслях обидеть вас. Впервые на лице Лаксуса заиграла улыбка. — Меня? Мне кажется ты зря тратишь время, пытаясь написать бессмысленную статью. Собирай свою дребедень и проваливай. Дай насладиться последними часами в одиночестве. Казалось, над Нацу нависли тяжелые, сумрачные облака, в раскалённом воздухе ощущалось неподдельное напряжение, и Драгнил не сомневался — вот-вот где-то промелькнёт зигзагообразная линия, на мгновения зажигая небо ярким светом. Густые светлые брови сместились, и на лбу отчётливо показались глубокие морщины. Усталость и раздражение — Драгнил увидел именно это в его глазах, и сомнительный страх постепенно начал переростать во врожденное любопытство. Отчего же Лаксус Дреяр так устал? У прирожденных журналистов чутьё никогда не подводило, и на этот раз мысли Нацу, хоть он и был новичком в своём деле, попали в самую точку. Драгнил замолчал, решив подождать несколько минут и полностью проанализировать ситуацию. Для того, чтобы заполучить желанное интервью или же хотя бы одну историю легендарного преступника, нужно было найти пользу сложившейся ситуации для них обоих. Парень понимал, что обычные вопросы про жизнь, детство, первое дело — бессмысленно потраченное время. А для Лаксуса Дреяра время ускользало, словно песок сквозь пальцы. — Я задам один единственный вопрос, на который вы должны сегодня ответить, представьте, что пишите заключение своей истории, — журналист поднял глаза зелёного цвета, что принадлежали чаще безумцам. — Опишите лучший день своей жизни, я уверен, такой должен быть. День, который навсегда запечатлел в вашей памяти. День, который вы часто прокручиваете в голове, возможно, желая вернуть время вспять и прожить его вновь. Блондин смягчил напряженные черты лица и ожидающе стал слушать дальше. Впервые промолчал и не ответил колкостью. — Вы считаетесь безжалостным убийцей, но многим людям интересна личность главы «Райджиншу». Знаете, есть парадокс — влечение к темному, греховному, такое часто встречается в обществе. Люди открыто осуждают гангстеров, но глубоко внутри часто проявляют к ним симпатию, конечно же, не признавая того. Вспомните, как это бывало в далёких двадцатых. — парень взял небольшую паузу и спустя несколько секунд продолжил. — Может, есть люди, которым вы хотели бы посвятить этот рассказ. Возможно, они как-то связаны с моим вопросом. Лаксус слушал внимательно, разбирая каждое сказанное слово на первый взгляд хоть и надоедливого, но крайне грамотного паренька. Бывший глава «Громовержцев» ненароком поднял серые глаза на бегущее время: осталось полтора часа. И почему-то внутри что-то заныло после вопроса Драгнила. Перед ним вновь предстал насильно забытый образ девушки, черт бы её побрал! Эта жалкая статья казалась для него единственным способом доказать, что он помнит. Помнит всё до мелочей. Блять! Его слабое место, от которого он с большим трудом избавился, задрав голову вверх от неразрушимой гордости, вновь начало маячить в памяти. Ну уж нет. Лаксус твёрдо решил — это слишком личный эпизод жизни, и выставлять его на всеобщее обозрение нельзя. Розовые сопли и отвратительная романтика никак не вписывались в его предсмертный образ. Гордыня не позволяла таких вольностей. — Поверьте, история о любви идеально подойдёт для завтрашнего выпуска. Разуму негоже утаивать вещь, о котором желает говорить сердце. Жаль руки были лишены свободы — Лаксус точно выбил бы этому своевольному идиоту передние зубы, хорошенько разукрасив морду. Нацу отскочил назад от неожиданного удара по столу. Несчастная Библия взлетела в воздух. — Я тебе такую романтику устрою, сукин ты сын, если ты своё ебало не прикроешь! Пошёл вон отсюда! Нацу на такую яростную реакцию лишь улыбнулся. Значит интуиция не подвела его. Неудивительно, что у бандитов всегда были сердечные проблемы, раны от которых часто запрятаны глубоко в сердце. Драгнил попытался копнуть глубже. — Вы не хотите, чтоб эту статью увидела она? Не думаю, что мнение общества вас беспокоит. Проблема в девушке, так ведь? — Это тебя не касается. Нацу лишь сильнее растянул усмешку. — Неужели даже за час до смерти, вы не желаете опустить гордость? Представьте её улыбку. Да, Лаксус, пытаясь перебороть желание, всё же представил, и, как по традиции, по его нутру начало разливаться тепло. Улыбка у неё всегда была красивая, легкая и искренняя — особенно, когда адресовалась ему. Лаксус часто ловил себя на мыслях, что для него она улыбалась как-то по-особенному. Чувство, что ему нравилось, начинало внезапно раздражать, ведь в жизни Дреяра не могло быть и речи об отношениях. И всё же имело это сейчас какое-то ценное значение? К концу этого дня его уже не будет, и всё произошедшее обернётся в легенду, сказку, которую будут рассказывать потомки своим детям на ночь. А эта статья станет завершающим этапом в жизни. Пусть знает, что в последние часы своей жизни он вспоминал и её на пару с детством, школой, дедушкой и всем дерьмом, что пришлось натворить за последние семь лет. Хорошо, в первый и последний раз он забудет о своей гордости, но это только ради её улыбки. Нацу, поняв намерения преступника, убрал заранее приготовленный диктофон обратно в сумку — это будет только отвлекать и настораживать Дреяра. Ему нужна искренняя и настоящая история. А осознание, что каждое твоё слово записано, не поможет полностью раскрыться. Драгнил не сомневался, что Лаксус расскажет реальную историю о своём лучшем дне. И не сомневался, что во всем этом будет замешана какая-то девушка. — Лучший день, говоришь? — Громовержец откинулся на спинку железного стула и затуманившимся взглядом посмотрел прямо в лицо собеседника, пытаясь вспомнить все детали, числа, месяца, людей и события. — 5 марта, 1972 год, то есть, примерно лет пять назад, Нью Йорк. Нацу быстренько чиркнул в своём толстом блокноте сказанные числа и следом, находясь в небольшом ступоре, поднял ошеломлённые глаза. — Это же день убийства министра здравоохранения… — парень непонимающе уставился на знакомую дату, которая полностью перевернула державный аппарат раз и навсегда. — Именно. Сирены полицейских машин заполнили все площади и улицы несчастного Нью Йорка, что за последние годы, невзирая на процветание строительства, бизнеса и всех социальных сфер, остался в полном одиночестве. И даже сейчас правоохранительные органы, включая местных шерифов, агентов ФБР и военную часть, оставили современный город тет-а-тет со своей темной стороной. Штат наполнился неконтролируемой паникой. Власти вот-вот готовы были объявить о чрезвычайной ситуации. Люди ошеломлено запирали все окна, чердаки, двери, любые створки, через которые мог пройти разыскиваемый преступник, чьё местоположение, имя и внешность оставалось для всех загадкой. Вечно людные и шумные дороги в одно мгновение стали опустошены, и лишь белые Кадиллаки да их красно-синие лампочки виднелись за окном. И только стеклянные небоскребы с некой долей интереса наблюдали за всем происходящим, с каждым этажом утопая в густых облаках. Причина хаоса была крайне запутана и непонятна. Подорваны апартаменты неприкосновенного лица — Ивана Дреяра, который, как выяснится в далеком будущем, являлся отцом собственного убийцы. Частные детективы тот же час ринулись парами на место преступления, надеясь найти желанные подсказки, которые могли объяснить совершившееся. Но нет, не было ни следов, ни зацепок, лишь жалкий пепел, что остался после рокового пожара. Даже внезапный ливень не желал потушить неуправляемый огонь, будто все высшие и низшие силы объединились против Америки в тот день. Нависшие над городом сумрачные облака, которые не пропускали ни одного луча солнца, охватили всё пространство. Напряжение в воздухе било ключом. Время от времени, заставляя вздрагивать несчастных детей в своих скрипящих кроватях, вдалеке слышались грозные раскаты грома. Пасмурность и меланхолия — вот, что объединяло природу и характер Громовержца, в чьих глазах отображался настоящий шторм, как и на площадях Нью Йорка. Чёрная Тойота слилась с другими машинами, что в длинный ряд выстроились на парковке перед госпиталем Девы Марии. Серое, устаревшее здание вмещало в себя несколько этажей и около пятисот мест для больных людей. Несмотря на людное расположение, у входа не было ни души, да и все входы и выходы, кроме центрального, не были доступны для обычных посетителей. Пронзительный взгляд Дреяра внимательно наблюдал за каждым редким прохожим, что перемещался в радиусе территории клиники. — Как думаешь, Кэп, этот подходит? — с пассажирского сиденья донёсся хриплый басистый голос. Рядом сидящий махнул головой в сторону мужчины средних лет, одетого в длинное чёрное платье, который, не подозревая о наблюдении, направлялся к своей машине. — По твоему он похож на врача? — Дреяр злобно процедил в зубы, при этом не отводя глаз от входа госпиталя. — Бикслоу, не занимайся ерундой! Священник — это не доктор! У нас мало времени, кретин! Бикслоу лишь обиженно сложил руки на груди, а затем утомленно вздохнул. После проделанной работёнки хотелось развеяться в клубе среди местных красавиц и алкоголя. Но нет, проблемы не стоят в очереди и посещают их всей толпой. Безумные зелёные глаза, отдавая каким-то неестественным неоновым цветом, вновь метнулись в сторону и продолжили наблюдение. В сторону неотложной медицинской помощи прошла пожилая дама, держа в руках какой-то ящичек и инструменты. Даже если она и была специалистом, её сердце не выдержало бы такого испытания. Бабуля умрет раньше, чем они сумеют доехать до загородного дома. Затем вновь улица заполнилась раздражающей пустотой. Почти пятнадцать минут не встретилось ни одного человека. Вскоре в поле зрения попался молодой парнишка в белой униформе, но он казался слишком юным — максимум лет восемнадцать. Тоже мимо. После обреченного вздоха, Бикслоу прошёлся громадной ладонью по своим стриженным волосам и устало спросил: — Может, лучше глянуть в другой больнице? Это безнадёжный случай! Лаксус инстинктивно дернул за рычаг, нога со всей силы надавила на педаль. Мотор внезапно прервал тишину и издал рычание. Мужчина боялся отвести взгляд и потерять её из виду; сегодня удача действительно была на его стороне. Серые омуты, наполненные интересом и ликованием, не переставали изучать взглядом высокий стан молодой девушки, что вышла из главного входа госпиталя и поспешно спускалась по широким, каменным ступеням. Небрежное чёрное платье развивалось на ветру, очерчивая длинные ноги и округлые бёдра незнакомки. Не менее небрежно распущенные волосы, кучерявые и волнистые, летали во все стороны, привлекая внимание блондина к её образу ещё сильнее. Поверх платья красовался белый врачебный халат, на шее, как по-традиции, подобно ювелирному украшению, кидался в глаза спирометр. Хрупкие руки волнительно сжимали какие-то бумаги и небольшую белую аптечку с большим красным знаком «+». Без сомнений, это та, кто им нужна. Было видно, что доктор куда-то спешила, ведь за пару секунд она спрыгнула со ступенек и широким шагом направилась к воротам. Но переступить за порог больницы ей не дала машина. Позади неё на безлюдной улице раздался сигнал, и девушка рефлекторно обернулась назад. Чёрная Тойота остановилась прямо рядом с ней, и не успела брюнетка сделать шагу назад, как передние двери с обеих сторон отворились и перед ней предстали двое рослых мужчин. Было достаточно их недоброжелательного вида, чтобы понять, что пора делать ноги. Корпус интуитивно наклонился и в попытке ринуться вперёд, доктор попыталась взять разгон. Однако не успев пробежать и метра, как крепкие руки насильно потянули её назад и мгновенно лишили возможности двигаться. Одной рукой придерживая её дёргающиеся ладони, а второй грубо сжав нижнюю часть лица, дабы не слышать женский крик, Лаксус бесцеремонно потянул её в сторону автомобиля. Пытаясь затолкать неподатливое тело на заднее сидение, Дреяр крикнул Бикслоу, чтобы тот собрал раскиданные вещи барышни и быстро садился за руль. Несчастная девушка, чувствуя глубокие удары сердца в груди, брыкалась, мычала и истерически пищала в мужскую ладонь, пытаясь хоть как-то обрести свободу. Но сила Лаксуса и её были кардинально разные. Судорожно вдыхая запах одеколона и кожи, жертва похищения, придавленная к сидениям, пыталась оставаться в сознании. Рассудок ещё был при ней, и она повторяла себе раз за разом, что нужно тихо наблюдать за дорогой, дабы в случае чего, знать куда направить полицейских. — Успокойся, доктор, если будешь хорошо себя вести, мы тебя скоро отпустим, — впервые до её ушей донесся хриплый голос, от которого по спине ощутился неприятный холодок. Лаксус отчётливо чувствовал под собой трясущееся от паники тело. Ещё никогда у него не было такого адреналина при похищении людей. Пытаясь немного сменить неудобную позу, Дреяр, которому часто была присуща жалость к женскому полу, немного расслабил ладонь на влажном от слез лице, давая жертве возможность возобновить дыхание. Но мужчина никак не ожидал, что эта стерва вцепиться в его пальцы зубами с целью прокусить фаланги. Это произошло настолько неожиданно, что в салоне Тойоты внезапно раздался рык, а следом женский визг. Невзирая на кровоточащую ладонь и неприятную боль нервных окончаний, Громовержец бестактно развернул чертовку лицом к себе и, не рассчитав силу от потери рассудка, бесчувственно сжал щеки, ощущая слабый хруст челюсти и наблюдая за её следующими мучительными гримасами. Он никогда не сможет стереть из памяти тот момент, когда впервые так близко смог рассмотреть мягкие черты лица, которые в неизвестном будущем станут для него подобно наркотику. Первое, что запечатлело в мыслях — большие, раскосые глаза, обрамлённые густым рядом длинных чёрных ресниц. Её редкие омуты загадочного лавандового цвета с испугом смотрели в его. Она начинала утопать в холоде и меланхолии. Вторая ответка так же пришла неожиданно для Лаксуса, и в этот раз намного больнее. Как бы сильно разум говорил не делать этого, колено как-то рефлекторно дернулось и пришлось по самому пикантному месту мужчины. Дреяр с трудом сдержался чтобы не одарить красивое личико хорошей пощечиной. Удар в пах всегда проходил на ура, и женщины пользовались этим в любые критические моменты. Этот так же не стал исключением. — Сучка, будь ты проклята… Бикслоу, наблюдавший за всей этой семейной мелодрамой через зеркало дальнего вида, лишь рассмеялся, отмечая про себя, что давно не видел вечно серьезного и равнодушного капитана таким разъяренным и выбитым из колеи. Сам напоролся, а он ведь предлагал взять того святошу с крестом на голове. Было бы меньше проблем. Дальше творилось что-то невообразимое: девушке удалось высвободить руки, пока её похититель был вне состоянии что-то контролировать; изо всех сил, не обращая внимания на тяжёлую ношу, брюнетка потянулась вперёд и дернула за металическую ручку. Задние двери издали щелчок — открылись. Почувствовав свист в ушах от внезапного сквозняка, доктор, понимая, что это возможность сбежать, без раздумий начала махать ногами, пытаясь как можно больнее ударить мужчину и выскользнуть из-под его тяжелого тела. Однако планам не было суждено так легко сбыться. Блондин во время опомнился и одной рукой придавил голову беглянки обратно в сидения, а второй наглухо закрыл двери. — Дура, успокойся! — раздражённый рык Дреяра разразился по салону, словно гром после невообразимого напряжения между небом и землей. Лаксус плюнул на женскую слабость и этикет и до конца поездки крепко держал чёртовку, лишив всех надежд на свободу. Они проехали немало времени. Пришлось обогнуть центральные улицы, так как весь трафик был остановлен, на каждом шагу виднелись полицейские машины. Бикслоу выехал на двухполосную трассу и более тридцати минут никуда не сворачивал. Вдали виднелись лишь горские хребты да свежие, намокшие поля. Напряженная поездка завершилась в небольшом дачном посёлке — они въехали в гараж двухэтажного, старого кирпичного дома. — Запомни, если не будешь действовать быстро и точно, придётся встретиться с моим другом, — Дреяр с угрожающим взглядом указал девушке на револьвер, что неприветливо выглядывал из-за пояса темных джинс. Брюнетка лишь сглотнула, поражаясь «гостеприимностью» похитителей и поддалась, выйдя из автомобиля без лишних движений. На этот раз блондин, что крепко держал её на протяжении всей поездки, предоставил полную свободу, лишь схватил за локоть, дабы она не отставала. Второй сопровождающий опередил их и побежал вверх по лестнице, громка крича что-то на ходу. Дом оказался просторным внутри: было много дверей и комнат, антикварной мебели и посуды. В коридоре на втором этаже горел тусклый свет. Девушка, поддавшись женскому любопытству, стала рассматривать разные портреты и пейзажи на стенах. Их было слишком много. Кажется, владелец обители был знатоком искусства. — Имя? — внезапный мужской голос вывел её из задумчивого состояния. Доктор с недоверием подняла взгляд на мужчину. Высокий, крепкий станом, даже сквозь рубашку заметна его подтянутая фигура. Светлые короткие волосы, вытянутое лицо, острые черты и загрубевший шрам вдоль левого глаза — всё гармонировало между собой и создавало некую харизму, привлекательность в его образе. Особенно глаза, такие серые и глубокие. — Я спросил твоё имя, — второй раз эта фраза прозвучала намного раздражённее. Девушка поняла, что ведущий её ненавидит, когда его игнорируют. — Кана Альберона. — Лаксус Дреяр. Тогда эта фамилия была не так известна. «Райджиншу» считалась второсортной группой, у которой было мало опыта в темных делах, что правили Нью-Йорком во время сумерок, и из лидирующих группировок про них никто не знал. Все с чего-то начинали. Дреяр дошёл до конца коридора и завернул направо. Перед ними предстала высокая, деревянная дверь. Тишина резала уши. Лаксус развернулся на сто восемьдесят градусов, лицом к доктору и смерил её суровым взглядом. — От тебя требуется сделать лишь качественную работу. Попробуешь сбежать — пристрелю, проболтаешься кому-то — пристрелю, выкинешь что-то лишнее… — Давай угадаю, — Кана резко перебила мужчину и, сумев запрятать страх глубоко внутри, насмехаясь, сощурила глаза. — Пристрелишь? Ох уж эти бесстыжие фиалковые глаза. Лаксуса удивлял и привлекал одновременно столь редкий цвет, отчего хотелось держать с ней зрительный контакт вечно. — Именно! Нервно дёрнув за ручку, мужчина направился в глубь комнаты, и Кана сразу же последовала за ним. Стоял тяжелый воздух, казалось, помещение не проветривали с самого утра. Привыкнув к уличной свежести, Альберона не могла находиться в такой смертельной духоте. Тяжелые, плотные шторы перекрыли доступ к солнечному свету, и в спальне помимо сырости царила темнота. Оказавшись внутри, Альберона остановилась посреди комнаты и удивлённо обвела взглядом всех присутствующих. К горлу поступил неприятный ком. На небольшом кожаном кресле сидел незнакомый мужчина, что отчаянным взглядом смотрел сквозь стеклянный стакан с виски. Его короткие зелёные волосы были аккуратно уложены гелем, безупречно чистое лицо выражало лишь волнение и уныние. Без сомнений, это был Фрид, тот самый подручный главы. Напротив, за дубовым рабочим столом разместился Бикслоу; не менее встревоженный, он закрыл смуглое лицо большими руками, пытаясь раствориться в пространстве и не быть свидетелем сегодняшнего дня. Они смогли отомстить обидчику. Но самое ценное звено в их семье внезапно вышло из строя. «Райджиншу» не были готовы к такой потери. Никак нет. В самом дальнем углу, в тени, возле деревянной кровати сидела женщина, которую Кана заметила лишь из-за редких всхлипов и тихого плача. Её расплывчатый силуэт, казалось, судорожно подрагивал. Хрупкие ладони прикрывали лицо, пытаясь остановить бессмысленные слёзы. — Бикслоу, Фрид, Эвергрин, — внезапный голос Лаксуса привлек внимание всех присутствующих. — вы выполнили свою работу на сегодня, можете быть свободны. Дальше я сам. Члены не желали спорить с начальником в такой ситуации, поэтому, кивнув в знак согласия, все трое безмолвно покинули обитель. Лишь женщина напоследок подняла заплаканные глаза и умоляюще взглянула на Альберону. Внутри Каны всё сжалось от непонятных ощущений. Будучи жертвой похищения, девушка должна была чувствовать страх за своё будущее и здоровье, однако, глядя на этих людей, появились странные мысли, что ей следует переживать вовсе не за свою жизнь. В действительности так и было. Стоило ей пройти вперёд, ближе к кровати, как сердце пропустило удар. — Господи… Доктор опёрлась рукой об стену, чувствуя, как ноги перестают её держать. Перед ней предстал пожилой старик, посиневший, лишившийся здравого рассудка. Маленькие глаза были полуоткрыты, сквозь толстую пелену он слабо различал чьи-то силуэты и образы. Капли пота медленно стекали по лбу, от нехватки кислорода и невыносимой боли, несчастный дедушка, беспомощный, умирающий, готовился ко встрече с концом. Его сводило от судорог, сморщенные руки дрожали от безысходности. — Его нужно срочно госпитализировать! — женский крик оглушил помещение, и доктор шокировано уставилась на Дреяра. — Ты в своём уме? Быстрее, вызывай скорую помощь! Не стой на месте. От внезапной паники девушка потеряла контроль над эмоциями. На её глазах умирал человек. Нет. Нет. Нет. В одно мгновение она оказалась перед Дреяром и, обезумев, начала кричать, пытаясь достучаться до него, как до каменной стены. Нужна скорая помощь. Хирург. Госпитализация. — Ты и есть доктор! — раздражённый голос следом разразился после девичьей истерики. — Или ты, или никто! Девушка вглядывалась в холодные и беспристрастные глаза мужчины, пытаясь понять шутит он или же воспринимает все на полном серьезе. Дреяр был непоколебим, а время шло. Секунды бежали. — Господи! Я-я-я же начинающий врач, у меня даже диплома о полном завершении образования нет… — слёзы дорожками стекали по её перепуганному лицу. Совесть не давала просто так оставить больного человека, но неуверенность и страх комом стояли в горле, не давая воспринимать всю ситуацию в спокойном состоянии. Вдруг она не справится? Послышался щелчок. Фиалковые глаза уставились в дуло пистолета. Ладонь Дреяра даже не дрожала. Видимо, он не впервые угрожал человеку. — Не стоит. Я и сама готова застрелиться, если хоть раз в жизни откажусь от пациента. — её голос всё ещё дрожал, но не от оружия, что было направлено прямо в лицо, нет. Человек умирал. Оставалось мало времени. Нервно вздохнув тяжелый воздух, Кана ощутила, как внутри неё все начало сгорать. На кону стояла человеческая жизнь. Пожилые люди достойны второго шанса, неважно, кто они и сколько зла сотворили в этом мире. Сжав ладони, Альберона, больше не в силах медлить, подбежала к кровати и осмотрела хрупкое тело старика. Ситуация оказалась намного хуже. Плечевое ранения, порваны связки, более того — потеря крови. Закусив нижнюю губу, доктор проанализировала ситуацию и требовательно обратилась к Громовержцу. — Мне понадобиться чистая вода, тряпки, пинцет, спирт, нитки и иголка. Принеси мою аптечку, там должны быть некоторые вещи. Быстро, не теряй времени. Аккуратно сняв промокшие насквозь повязки, Кана, постаралась рассмотреть рану поближе. Пришлось попросить включить свет и открыть занавесы. Но желанного солнца не было. Лишь серые облака да бесконечный ливень. Ничто не могло успокоить и согреть душу. Вскоре перед ней лежал родной ящик со всеми препаратами неотложной помощи, и доктор понемногу взяла ситуацию под контроль. С трудом, пытаясь причинить как можно меньше боли, она смыла засохшую кровь и приготовила участок кожи для небольшой операции. С помощью пинцета, Альберона достала металическую пулю, что, к счастью, не задела жизненно важные органы и принялась зашивать рану. Работа получилась криво, нелепо и нервно, ведь руки изредка дрожали, и брови время от времени взлетали вверх от безысходности. Первая зашитая рана — шов оказался неудачным, но пригодным для защиты от инфекций, заражений и кровотечения. Без сомнений, придётся посетить госпиталь, но на первое время сойдёт. Теперь осталось лишь надеяться на силу воли дедушки и дать ему полное спокойствие. Всё это время Лаксус находился в комнате и наблюдал за происходящим. Несмотря на психологически тяжелую обстановку, девушка сумела сдержать святое слово врача, и помочь больному. Такая сила воли его приятно удивила, и со временем мужчину самого охватило спокойствие. Дед был в надежных руках. Невзирая на резкость в общении, Альберона выглядела привлекательно. Зачем скрывать, будь она менее красива, он бы в жизни не решился на похищение мирного человека, тем более женщины-врача, как бы глупо и эгоистично это не звучало. Изначально была цель выбрать молодого парня или мужчину, чтобы в случае чего, воспользоваться физической силой. Как ни как, женщин бить не так приятно. Гордость не позволяет. И всё же, серые глаза вновь и вновь метались от пухлых губ до кучерявых прядей темных волос. Внутри начинало кипеть от её привычек невольно касаться лица, закусывать нижнюю губу и хмурить лоб, когда что-то шло не так. Да уж, прошло всего лишь пять-шесть часов после их знакомства, а у Лаксуса бегали мурашки по коже и ощущалось тепло в области солнечного сплетения. Ничем хорошим это не закончиться. Они оба молчали. Кана заканчивала перевязывать зашитую рану, Дреяр не переставал следить за её движениями. — На этом всё, — тихий голос внезапно прервал умиротворённую тишину. — Я сделала всё, что было в силах. Но советую проконсультироваться у опытного специалиста. Накрыв одеялом спящего дедушку, что уже не кривился от дикой боли и судорог, Альберона слабо улыбнулась от собственных мыслей. Её руки сохранили жизнь ещё одному человеку. От приятного чувства гордости, девушка ощутила, как самолюбие бьет ключом. — Благодарю за помощь, — от голоса мужчины брюнетка невольно вздрогнула и недоверчиво обернулась. Расслабившись, он вальяжно раскинулся на кресле, как-то по собственнически изучая её с ног до головы. Неловко. Господи, как же это было неловко. Несмотря на спокойствие и некую дерзость в манере поведения, Дреяр выглядел уставшим. Измотанный с самой ночи, он желал лишь тёплого душа и хорошего, спокойного сна. Без ненавистных мыслей и тревог, которые разъедали его изнутри. Но нет. Сегодняшняя работа ещё не окончена. Неохотно пытаясь достать чековую книжку из кармана кожаной куртки, дабы расплатиться с доктором, Дреяр услышал тревожный голос ответ. Её тон успокаивал, внушал доверие. — Тебе нужно обработать порез на руке. Мужчина удивлённо взглянул ниже плеча и обнаружил глубокую царапину. Боли совсем не было, но внимание Каны казалось для него бесценным. Поддавшись её чарам, он выставил руку вперёд, словно давая разрешение на исследование. Доктор подошла ближе и опустилась на соседнее кресло, мгновенно сократив дистанцию между друг другом. Подтянув рукав вверх, она сначала пощупала крепкие мышцы, проверяя не задеты ли они. А Лаксус вновь погряз в ней. Пытался следить за каждым движением её фиалковых, столь необычных очей. До сегодняшнего дня ему никогда не встречались такие кукольные глаза. На загорелом лице еле-еле виднелись веснушки — редкий подарок от солнца. Искусанные губы нервно сжимались и дрожали. Кана невольно пододвинулась ближе, и темная кучерявая прядь сползла на лицо. Ему с трудом удалось сжать вторую ладонь, чтобы не прикоснуться к ней. Чертовы мужские инстинкты. В сознание его привело неожиданное жжение — Кана прошлась зелёнкой вокруг раны. Раздраженно нахмурив густые брови, блондин уже было отдернул руку, но Альберона, словно обращаясь к маленькому ребёнку, начала дуть. — Ты прям, как школьник. Они тоже так реагируют на дезинфекцию, — на щеках выступили неглубокие ямочки, и Лаксус мысленно подумал, что желает быть похороненным именно там. Что это за женщина такая? Кивнув головой в знак благодарности, Дреяр наконец-то спохватился за чековую книжку и вывел нужные цифры на бумаге. Всучив свёрток, мужчина напомнил доктору, чтобы та держала язык за зубами и не разболтала о сегодняшнем дне ни одной живой душе. В любое случае он узнаёт обо всех утечках, и тогда это дело обернётся для всех наказанием. Девушка заметно погрустнела, совсем забыв в каких условиях её привезли сюда и, пожелав скорейшего выздоровления, без лишних вопросов села в машину к Бикслоу, который отвёз её обратно домой. Лаксус отчётливо помнил тот момент, когда шепнул водителю, чтобы тот запомнил адрес проживания доктора. Он не понимал, с какой целью говорил это, но, впервые управляемый внутренним голосом, мужчина делал то, что желал. А в тот день он желал узнать о ней всё: адрес, университет, где она учиться, предпочтения, друзей, хобби, любимый цвет, есть ли домашние питомцы, семья. Мысли о Кане Альбероне затмили весь здравый рассудок, и он совершенно забыл, что 5 марта 1972 года совершил свой самый великий грех — убил человека, к тому же, собственного отца. Но это уже совсем другая история. Поздно вечером, переступив за порог своей небольшой комнаты, что она снимала у пожилой дамы, Альберона чувствовала себя растерянно и безумно неловко. Её щеки запылали ярким цветом от смущения и стыда, которые редко проявлялись в девичьем характере. Вечно грубая и неприступная Кана ощутила разряд молний. Прокрутив свежие эпизоды насыщенного дня в своей памяти, девушка невольно потянулась за вручённым чеком. Почему-то эти деньги стояли комом в её горле. И она искренне жалела, что взяла их. «7-8723» Фиалковые глаза озадаченно уставились в записку, просматривая написанные числа вновь и вновь. — Вот козел! Ниже телефонного номера, виднелась надпись, написанная небрежным, мелким почерком: «Позвони мне». Легкость и эйфория мгновенно сменились на внезапную злость, и девушка, не выдерживая такой наглости, кинула листок в другой конец комнатушки. Чтобы она позвонила ему? Да никогда в жизни! Появилось жгучее желание вернуться к нему домой и вместо медицинской помощи, подсыпать слабительное, а то и вколоть яда. Урод! Смешанное чувство ненависти и любви к блондину не покидало сердце Альбероны, когда она раз за разом открывала дверь, на ходу цепляясь хрупкими ладонями за его широкие плечи, шею и статную грудь. Злость мгновенно проходила при каждом поцелуе, прикосновении. В раскалённом воздухе начинали метать молнии, и при каждом вздохе и выдохе от одного сердца к другому передавались особенные разряды, что разжигали искры внутри обоих. Лаксус, лишённый рассудка, крепче накручивал вьющиеся волосы. По своей структуре они часто напоминали ему виноградные лозы, что вились и вились на стенах, калитках, заборах, бесстыже захватывая каждую частичку пространства. Так же и в его душе. Не отрывал взгляда от фиалковых глаз. Пытался прочувствовать каждую эмоцию, рассмотреть проснувшихся чертей в её омутах и помахать им белым флагом. Он готов был сдаться. Но… С каждым днём фамилия Дреяр всё громче и чаще звучала в газетах, журналах, новостях по телевизорам. Убийства, рекет, ограбления — бизнес процветал, как никогда, и для «Райджиншу» семидесятые стали золотой эпохой. Однако для отношений и любви на этой ноте пришлось поставить точку. Кана его любила. Никогда не задавала бессмысленных вопросов, понимая, что ни за какие ласки не получит ответы. Принимала Дреяра и всех его чертей радушно в своей обители. Любила темную сторону так же сильно, как и светлую, хоть и из-за сильного чувства справедливости она часто начинала громкие ссоры. Лаксус клялся, что больше никогда не вернётся, но спустя несколько недель одиночества, вновь стоял в коридоре перед её дверью с букетом цветов и сладостями. Это было что-то вроде бесконечной цепочки. Кана уже не представляла своей жизни без грозового неба, дождя и серости. Почему-то со временем эти вещи стали для неё настолько родными и вдохновляющими. Когда Лаксус покидал город на долгие месяца из-за охоты властей, стоило начаться ливню, как она выбегала на улицу, садилась на летнюю террасу и просто наслаждалась сверканием молний и дальними ударами грома. И жадно вдыхая запах свежести, ей мерещилось, что рядом сидел глава «Райджиншу». Они оба знали, что эти отношения не продлятся долго. Не было никакой гарантии. Любви и привязанности оказалось недостаточно. Лаксуса приговорили к смертной казни, наградив почетным статусом самого опасного преступника в США, и Кана отступила назад. Она не смогла бы выстоять с ним до конца. Его гордость и статус оказались важнее, чем её просьбы и мольбы о переезде в другую страну, где пара могла бы начать новую, спокойную и счастливую жизнь. — Не ради какого-то там семейного счастья я воплощал свой десятилетний план в реальность, потратив столько ресурсов, нервов, здоровья и времени, — Лаксус бесстрастно пожал плечами, словно всё пережитое было просто временной игрой. — Но почему-то лучший день вашей жизни связан именно с ней, а не с выполнением плана. — Нацу, заворожённый историей, впервые вымолвил фразу с легкой улыбкой на лице. — Потому что она — это лучшее, что случалось со мной за эти тридцать два года. И я ни о чем не жалею. Просто дерьма в семейном прошлом оказалось намного больше. Лаксус грустно опустил взгляд стеклянных глаз, что отражали всё происходящее в округе. Наконец-то за стеной отдаленно хлопнула тяжелая дверь. До мужчин отчётливо доносились поспешные шаги военнослужащих. Лаксус следом взглянул на тикающие часы — без двадцати минут два часа. Улыбка с лица Нацу сползла, и он обречено встал из-за стола. Это было одно из первых интервью в его жизни: самое тяжелое и волнительное. — Кажется, я последний, кто сумел поговорить с вами. Поверьте, эта история будет жить вечно. — Драгнил повторил сказанную в начале разговора фразу Лаксуса, и приподнял дрожащую правую ладонь. Послышался звон наручников — Дреяр принял рукопожатие. — Попробуй только добавить в свою статью розовые сопли. Не забывай, что у меня друзья остались. Драгнил попытался отшутить, но почему-то на душе стало тяжко. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Раздался треск замка, щелкнула ручка и тяжелые, металические двери отворились. В проеме стояло два громадных охранника в строгой военной форме. Напряженные, холодные маски на лицах пытались скрыть ликование в перемешку с волнением. Им предстала возможность сопроводить самого главу «Райджиншу» до комнаты смерти. Лаксус долгожданно поднялся с нагретого стула, от долгого сидения на котором у него начало тянуть поясницу. До чего же бедные и убогие тюрьмы в Америке. Жаль, что ему придётся умирать в таком дешёвом месте. Блондин даже не обернулся на застывшего журналиста. Ему было всё равно на чувства окружающих, он достиг желаемого, прожил действительно интересную и бурную жизнь. Лаксус уверенно переступил за порог удушающего помещения, и последовал за первым охранником вдоль темных, узких коридоров. Плитка под ногами трескалась, от одного пинка разлеталась в разные стороны. Виднелись высокие железные камеры, за которыми происходило невообразимое. Дреяр шёл сам, без чьих-либо указаний, без помощи, в полной тишине. Он не чувствовал ничего. Мужчины достигли конца коридора, где их поджидали ещё десяток агентов и служащих. Видимо, все так и стремились улицезреть его труп. С грохотом охранник отодвинул толстую решетку и открыл доступ до злополучной комнаты. Лаксус ощутил прилив сил, стоило ему встретиться с электрическим стулом, что ожидающе поглядывал на него в ответ. Макаров. Фрид. Бикслоу. Эвергрин. Фиалковые глаза, пухлые губы и манящие волосы. Кажется, Америка ожила. Тучи рассеялись. В небе показались первые лучи солнца…