Ежедневник (расскажет о чувствах)

Дэни всегда берёт только своё, никогда — чужое. Ни разу в жизни у неё не возникло и мысли присвоить себе что-то не её. Любая банальная безделушка, любая потерянная ценность — если изначально ей не принадлежит, рука ни за что не потянется. Не запятнается. Это как правило без исключений. Это как табу из табу. Но, кажется, всю жизнь Дэни так не делала лишь ради одного момента. Одного чёртова момента, когда нет другого выхода. Когда их-то, на самом деле, два, но оба смыкаются на единственном решении — взять. Посмотреть. Сунуть нос, как бы грубо и бесцеремонно это ни было, в личное дело. Этот блокнот Феррингтон знает по гладкой чёрной обложке и ручке Паркер с ним. Она знает его по аристократическому почерку и душе, вывернутой наизнанку на его страницах. Душе, выплеснутой целиком и полностью в ровных чернильных строках. И она знает его хозяйку — холодную и прекрасную. Независимую, сильную и головокружительную. Дэни полна сомнений, полна смятений. Она борется сама с собой за право заглянуть внутрь. Ворваться в самое сердце записей, пересекая неприступную черту. Снося границы дозволенного. Она ведь помнит, что однажды этот ежедневник и его содержимое уже стали достоянием общественности. Раскрыли свои объятия, как грудную клетку, перед кучей людей. Только Дэни тогда имела совесть не вмешиваться. Имела терпение не изучать вдоль и поперёк запечатанные в файлы улики. Дэни кажется, что страницы пахнут Стеллой. Её ванильными прикосновениями, её мятным дыханием. Её сонным взглядом и резкими обломками слов. Дэни кажется, что этот ежедневник и есть сама Стелла — во плоти. Из кожи и чувств, из способности оставаться человеком и возможности плакать ночами. Он говорит. Он живой. Ежедневник крупица в крупицу отражает свою хозяйку. Деталь в деталь хочет показать её какому-нибудь очень важному человеку. Дэни — важная. Дэни верит, что она важная. Ведь, по сути, только с ней Стелла попрощалась по всем канонам. Только с ней она поговорила, обнялась. Только ей бросила последний взгляд, который обещал скорую — как бы хотелось надеяться на это! — встречу. Стелла не зашла к Рид. Не прыснула с раздражением в кулак перед лицом Бёрнса. Документы из офиса забирала, когда все разбежались. И сама она будто бы сбегала — тихо, аккуратно, стараясь не пересечься с кем бы то ни было. Но ежедневник, оставленный на краю стола, и объятия с Дэни выбивались из общей картины. Они словно были намеренными. Словно были маяками, заставляющими Феррингтон идти на их свет. Идти на свет, который разлила в их сером городе эта потрясающая женщина. Преступление ли, что Дэни ведётся? Что она принимает правила игры, что понимает все намёки? Она открывает ежедневник там, где оставлена закладка. Открывает осторожно, точно бы прикасается к произведению искусства, которое стоит заоблачную сумму, а у неё на него денег нет. Открывает, чтобы найти последнюю запись, сделанную перед самым отъездом Стеллы. Дэни, конечно, в курсе, что в последнее время та вообще плохо спала. Виной ли тому неудобная раскладушка в кабинете, чёрт-бы-его-побрал маньяк или крепкое вино — дело десятое. Главное, что в такие моменты Стелла долго смотрела в потолок, упираясь взглядом в его черноту, и думала. Думала о многом, а потом записывала, подсвечивая себе строчки светом от ночных огней города. В последнюю перед самолётом ночь Стелла спала урывками. Спала час через час, видя безумные картинки. Видя себя и видя то, что иногда боялась выпускать наружу. Выпускать из себя, из глубины своих мыслей. Дэни читает, что в ту ночь перед отъездом Стелла видела в каждом клочке сна её — Дэни. Она видела Дэни и не могла на неё насмотреться. Им обеим принадлежало всё — мир и чувства, они сами и эмоции. Они не молчали, они говорили. Они были на «ты». Они... любили? Дэни видит неуверенность в слове «любили» и видит восхищение в контуре своего имени. Видит, как Стелла с особым трепетом, будто сама Дэни вообще могла это чувствовать, выводила его. Феррингтон читает его, читает — а оно повторяется в каждой строчке, в каждом предложении. Оно уже кажется ей глупым, кажется ей неловким. Стелла же словно смакует все завитушки в нём, пробует на вкус тени и соединения букв. Дэни прикрывает глаза. Она дышит. Она всё ещё дышит. Но не тем воздухом, каким привыкла, а этим вот осознанием — Стелла о ней думала. Думала и, возможно, думает до сих пор. Возможно ещё, что за этими мыслями скрывался или скрывается непустой и непростой интерес. Скрывается попытка ответить взаимностью на все шаги Дэни. Дэни вспоминает губы Стеллы. Вспоминает её руки. Вспоминает голос, кричащий или спокойный. Вспоминает всё-всё, чтобы просто представить её себе, как наяву. Как реальную. Дэни читает ежедневник Стеллы потому, что скучает. Ей невыносимо пытаться чувствовать её на расстоянии, сквозь города. Невозможно знать, что эти самые города для них — непреодолимые препятствия. И она хочет чуть больше ясности. Хочет хотя бы пару ответов на свои дурацкие вопросы. Её с первого же дня потянуло к блондинке. С первого же дня приклеило намертво. Дэни и представить не могла, как можно вляпаться в человека с одного взгляда. Как можно подсесть на него, просто постояв рядом. И понять она не могла, почему жизнь устроена так несправедливо: когда ты влюбляешься, человек о тебе и слышать не слышал никогда. Когда ты влюбляешься, ты попадаешь в капкан и лишаешься любой надежды вырваться живой. Дэни мысленно из раза в раз желала, чтобы Стелла заметила, что Феррингтон в капкане. Чтобы Стелла решила, что должна помочь. Чтобы Стелла, постояв с ней рядом, тоже влюбилась. Теперь Дэни знает — Стелла постояла и влюбилась. Может, не сразу. Может, не так крепко, как сама Дэни. Но это случилось, если она пишет. Если она позволяет себе писать о чувствах и Дэни в одном предложении. Феррингтон прижимает ежедневник к себе, стараясь на расплакаться. Не имеет привычки. Не умеет плакать. И в этот самый момент её маленькое желание исполняется. То ли где-то падает маленькая звезда, то ли Стелла сама — та ещё звезда. То ли всем сегодня просто везёт не по-детски. Но Стелла появляется на пороге. Вполне реальная. Слегка растрёпанная, запыхавшаяся, с застывшим на лице непониманием. С привычным холодом во взгляде. Та, которая собиралась уезжать. Та, которая всю дорогу до аэропорта сжимала в руке билет до Лондона. Стелла — которую Дэни любит. Феррингтон смотрит глазами забитого зверька. Обе молчат. Немая сцена, разбитая неровным дыханием и резкими движениями ближе. Теснее. Интимнее. - Почему ты не спросила раньше? — Стелла не хочет этот смешок, но его обратно не забрать. Он ничего не портит. Он просто ей не нравится, потому что выдаёт её — она тоже может расплакаться. - Почему Вы не сказали раньше? — где-то глубоко внутри Дэни теряется это её извечное «мэм». Его она заменяет всхлипом. Получается трагически-прекрасно — и, конечно, топит сердце Стеллы окончательно. Она целует Дэни, ставя точку в мыслях, которые не успела перенести в блокнот. Она любит Дэни — вне сомнений.