Всё дело в чистоте

      — Лютик, прекрати.       Бард никак не отреагировал на слова Геральта, продолжая перебирать звонкие монеты:       — Такая сумма… Ты только представь, Геральт, только представь, что можно на них купить… Как потратить… Три сотни чеканных! Да на эти деньги можно… Можно… Я даже не знаю.       Лютик как зачарованный пересчитывал разбросанные монеты, то складывая их в одинаковые столбики, то разделяя по кучкам.       — Я бы хотел новый кафтан. Мне кажется, что фиалковый будет очень хорошо подходить под цвет моих глаз. А ещё я хочу обновить шляпу. А раз у меня будет новая шляпа и кафтан, то и штаны придётся сменить. Да. Однозначно. Ах да, ещё я чуть было не забыл о моей дорогой Игнессе, ведь я обещал ей жемчужный браслет…       Трёп Лютика, мурлыкавшего словно сытый кот, да ещё и под перезвон монет, добавляли уюта этому вечеру, поэтому Геральт и не думал его затыкать. Но когда Лютик плавно перешёл на обсуждение подарка для его очередной «навсегдашней» любви, Геральт возмутился такой бесполезной трате.       — Но-но! — Лютик поднял вверх указательный палец, чтобы придать веса своим словам: — Между прочим, часть этих «сладеньких» — моя.       Геральт проглотил остатки возмущения, ведь всё было именно так. Им повезло — заказчиком очередного объявления был не самый бедный купец в округе, отсыпавший ведьмаку сто пятьдесят золотых за плешивую виверну.       «И — как добавил он, — ещё столько же вашему замёрзшему спутнику». На самом деле, Лютик замёрз вовсе не по тому, что принимал непосредственное участие в охоте на монстра. Отнюдь.       Просто он не успел вовремя схорониться, а Геральт не сразу поймал виверну, и та умудрилась загнать барда в ледяное озеро. И когда они вдвоём стояли на пороге купца: Геральт, державший голову монстра, и Лютик, еле державший себя на ногах, мужик расщедрился.       Поэтому деньги были общие.       — И как же мы их потратим?       Золотые монеты, заманчиво блестевшие в пламени камина (они в кои-то веки смогли осилить комнату с камином!), переливались и соблазняли на какую-нибудь затратную авантюру.       Лютик тоже подливал масла в огонь, перечисляя вслух все земные наслаждения и, казалось бы, уже забыл о — как там её? — Игнессе.       — Геральт, я придумал. — Лютик аж выпрямился, собрал монеты в аккуратную кучу и лишь тогда высказал свою мысль. — Пойдём в бани.       Геральт с сомнением посмотрел сначала на него, а потом в окно. На улице уже стемнело, снег заметал дороги, но повсюду висели зажжённые к празднику фонари.       — Время позднее, — ответил он с заминкой. — Да и идти не близко.       — Да уж прям, «неблизко», — заулыбался Лютик, почуявший слабину. — Пара домов отсюда, чего уж. Раньше мы вонючими пару вёрст тащились. Не «мы», конечно, — исправился он. — А ты. Я-то во всякой слизи не вожусь.       Геральт закатил глаза, но однозначного согласия пока не дал.       — Расточительно, — привёл он ещё один аргумент, но Лютик и его обошёл:       — Да ладно тебе, скряга. Деньги как придут — так и уйдут, а чистое тело всегда приятно. Как-никак, нам в одной комнате спать.       — Можно подумать, раньше у нас хватало денег на разные, — проворчал Геральт больше для приличия, и Лютик тут же добавил последний аргумент:       — Новый год ведь.       Сегодня и в самом деле был Новый год. Правда, Геральт к людским датам да и к очередному ушедшему году относился ровно, но атмосфера праздника, царившего на улицах этого города, всё-таки ощущалась. Может поэтому он и поддался на уговоры Лютика, а может быть и сам был не прочь устроить себе — хоть и надуманный, но — повод отдохнуть.

***

      Хозяин бань, уже успевший пропустить несколько кружек крепкого в честь праздника, не очень благодушно встретил их табличкой «закрыто». Однако, услышав, как звякнули монеты в кошеле, всё-таки дверь открыл.       Бани пустовали, купели были свободны, но тепло ещё не ушло. Хозяин суетливо подкинул пару дровишек, добавляя пара. Геральт дал ему несколько монет, и тот принёс им два крепких дубовых веника. Раньше бы ведьмак не допустил такой расточительности, но сейчас кошелёк приятно грел карман, а осознание того, что монет хватит ещё на две недели безбедного житья, снимало тревогу.       — Время-то позднее, — извиняющимся тоном пояснил хозяин. — Девушек сейчас и нет вовсе. Но, если хотите, я разыщу для вас несколько. Хотя… — замешкался он, только сейчас заметив Лютика. — Вы уже со своим.       Геральт кратко рассмеялся, одной рукой удержав Лютика, который, задохнувшись от возмущения, ринулся вперёд восстанавливать свою честь.       — Спасибо, обойдёмся.       Лютик кратко, но весомо сверкнул глазами, вложив в этот взгляд всю обиду на ведьмака.       — Ну всё тогда, милсдарь, оставляю вас. До утра вряд ли кто ль сюда заявится. Так что бани в вашем распоряжении.       Откланявшись, он ушёл, оставив их одних.       — Уф, благодать какая, а? — Геральт разделся и, обернувшись полотенцем, прошёл внутрь. Лютик же остался стоять со скрещенными на груди руками.       «Обиделся что ли? Как с бабой, чесслово», — подумал про себя Геральт и вернулся за ним.       — Ну и что ты стоишь? Сам же просился сюда.       Лютик, склонив голову набок, наградил его таким взглядом, который Геральт за год совместных странствий уже успел запомнить. Запомнить-то он запомнил, а вот дать название никак не смог. Он же не рифмоплёт какой-то, чтобы всякие заковыристые названия придумывать. Поэтому считал его просто — обиженным. «Хотя, — как подозревал Геральт, — зная Лютика, одной простой эмоцией тут дело не ограничивалось».       — Идём, — с усталым вздохом попросил Геральт, стараясь чтобы его голос прозвучал как можно мягче.       Лютик ещё немного потоптался на месте, а потом принялся раздеваться. Геральт облегчённо вздохнул и прошёл в парилку.       Бани были не плохи для города этого уровня. Разумеется, если не сравнивать их с новиградскими: один большой дающий тепло камин в углу и две купели, наполненные водой.       Удовлетворённый качеством, Геральт улёгся на плитах, хотя назвать их мраморными язык не поворачивался. Камень расслаблял тело, журчание воды успокаивало и поднимающийся пар висел белёсой дымкой.       Лютик пришёл через пару минут, замотавшись в полотенце по примеру Геральта. Он забрался с ногами на каменную скамью и сейчас сидел, обхватив колени руками. Банная истома благоприятно действовала даже на барда, который некоторое время сидел в тишине. Правда, продлилось это недолго.       — Почему… — нерешительно начал он, будто бы продолжая когда-то начатый диалог. — Почему, что предыдущий мужик, что этот… Почему они все считают меня… — Лютик поджал губы и уставился в пол.       Тёплая вода лилась в тазы, а от заваривающихся веников шёл приятный запах листьев. Геральт, поднявшись, сходил в раздевалку за сумкой и вернулся с двумя крохотными мешочками в руках.       — Для запаха, — пояснил он, вытряхнув какие-то травы в таз с вениками. Запах тотчас стал ярче и приятнее.       — Геральт, — позвал Лютик с какой-то совершенно лютиковской интонацией. Ведьмак в очередной раз вздохнул: только бард умудрялся так произносить его имя.       — Почему они считают меня…       Лютик не закончил, но смысл был и так ясен.       — Просто ты очень красивый, — как нечто само собой разумеющееся ответил Геральт, вытягиваясь на лавке. — Ну-у, и глаза у тебя… Женские.       Лютик смешно фыркнул, но не обиделся: женские-не женские, но девушки в них влюблялись.       — А что ещё? Не женское, я имею в виду, а красивое. Что ещё красивое? — с интересом спросил Лютик, подложив руку под щёку с ожиданием посматривая на друга.       Геральт зевнув, посмотрел на Лютика, сидящего на соседней скамье. Посмотрел на его тонкие запястья, которые не держали ничего, тяжелее лютни. На его аккуратные ногти, всегда чистые и короткие.       — Ну-у, что…       Взгляд ведьмака рассматривал тело Лютика, как будто в первый раз. Отчасти так и было — до этого ему как-то не приходило в голову искать что-то «красивое» в друге.       Светлая кожа, жилистое тело, миловидное лицо — Лютик был похож на эльфа — о чём Геральт ему и сообщил.       — Да ну-у, — надулся Лютик. — Это я и без тебя знаю. Скажи мне то, что видишь только ты.       Геральт усмехнулся:       — Это сейчас-то, без штанов, что ли?       Друг шутки не оценил, и Геральт помрачнел — не лютик, а банный лист какой-то. Но зная, что от него так просто не отделаться, он ещё раз прошёлся взглядом по Лютику с головы до пят.       Всё-таки он зря погорячился с «женственностью». Пропорции у Лютика были вполне мужские: узкие бёдра, плечи — чуть шире. Грудь может и не колесом, но не такая уж и тщедушная. Мышц, правда, на руках недоставало, но это не страшно. Ноги — длинные, худые. Шея тоже длинная и худая. Чем-то красивый, а чем именно — понять невозможно.       Лютик тем временем от такого пристального взгляда явно ощутил себя не в своей тарелке. Алая краска смущения разлилась по щекам, перешла на шею и на грудь. «Как девица в первую ночь», — подумал он про себя.       Правда, помимо смущения, этот взгляд будил ещё одно чувство. Щёки заалели пуще прежнего, и он, стремясь скрыть последствие такого внимания, полез в купель, бормоча про себя что-то о толстокожих ведьмаках, которые никогда не потеют.       Вода в купели была прохладной, резко контрастирующей с температурой бани, но недостаточно холодной, чтобы остудить его возбуждение. Шипя как кот, он пару раз окунулся с головой. Но это не помогло, так как сердце застучало быстрее.       Геральт, смахнув рукой выступивший под волосами пот, направился к нему. Мокрый бард и впрямь выглядел как облезлый кот: волосы слиплись, завитые кудри распрямились и его длинные волосы смешно прилипли ко лбу и растрёпано облепили плечи.       — Ничего себе, — удивлённо произнёс Геральт, дотрагиваясь до его волос. — Мало того, что они такие тёмные, так они ещё и длинные.       Лютик, протерев глаза, уставился на Геральта, который натянул прядь его волос, измеряя длину.       — Дурень, — проворчал он. — Это из-за воды они тёмные. А длинные… Ну да.       — Мои не тёмные, — заспорил Геральт и тоже окунулся, намочив голову. — Такие же белые.       — Вижу, — Лютик в ответ прикоснулся к его волосам. — Бр-р! Жёсткие до ужаса. Только не говори, что и голову ты тоже мылом моешь.       Геральт сощурился: они не раз мылись вместе и бард отлично знал, что, в отличие от него, ему было всё равно, чем умываться. Не грязный — и ладно.       Испугавшись, что Лютик предложит натереть ему голову всякими своими баночками — а от него всего можно было ожидать — Геральт поспешно вышел и, закинув ещё полешко в камин, вернулся на лежанку.       — Красота-а, — благодушно протянул он и, закинув руки за голову, закрыл глаза.       Лютик, сидевший по шею в воде, стрельнул в него быстрым взглядом. Сердце никак не желало переходить на привычный ритм, несмотря на то, что краска с лица сошла. Другая часть тела угомониться никак не могла. Особенно сейчас, когда ведьмак лежал рядом, совершенно расслабленный, в одном чуть сползшем полотенце в этой большой пустой бане.       Лютик сглотнул и пожалел, что они не взяли с собой пива. В горле пересохло, а настойчивые мысли никак не желали пропадать. Он не был удивлён, ведь это случалось не в первый раз. Но на других мужчин его желание не распространялось.       Просто Геральт был тем… единственным, что ли. И Лютик, тайно лелеявший свою невозможную влюблённость, не упускал шанса снять напряжение с кем-то более возможным. Даже с той самой — как там её? — Игнессой.       — Чего затих? — подозрительно спросил ведьмак. — Иди сюда, а то в утопленника обратишься.       — Правда, что ли? — усомнился Лютик, но из купели всё же вышел. Прохладная вода сделала своё дело, и он мог без опаски покинуть убежище.       — Не правда, — легко согласился Геральт. — Лгу я. Так же, как и ты. Врёшь, будто тебя коробит, что кличут шлюшкой. Ведьмачьей подстилкой. Что тебя больше знают не как барда, а как геральтову потаскушку.       Лютик с посеревшим от ужаса лицом слушал эти ужасные слова.       — Ге-геральт, ты чего это говоришь? О чём это ты, не пойму, — обхватив дрожащими руками подрагивающие плечи, он отступал назад, а Геральт продолжал добивать словами:       — А как ты лютню используешь, тебе рассказывать не надо? Достойное применение и ей, и твоей заднице.       — Прекрати! — закричал Лютик и… проснулся.       — Эй, Лютик! — звал его Геральт. — Проснулся? Вылезай давай. Что приснилось то? Чуть не плакал. Или на тебя первоцвет так подействовал? — ведьмак принюхался. — Он же не волшебный. Так, для запаха. Да и выдохся уже весь.       Лютик провёл ладонью по лицу — действительно: в уголках глаз было влажно.       — Ну, кто тебя обидел? — как у маленького спросил Геральт. — И как, скажи на милость, мне тебя от ночных кошмаров оберегать?       Геральт благодушно улыбнулся и помог выйти из воды. Доведя его до скамьи, он усадил Лютика:       — Грейся, сейчас буду весь кошмар из тебя выпаривать.       Лютик довольно крякнул, ощутив, как добавилось пара, а температура подскочила на добрый десяток градусов. Кошмар растворился в памяти, как и положено плохим снам.       Геральт нагнав веникам побольше пару принялся хлестать его, добросовестно выполняя своё обещание. Лютик, распластавшийся на камнях, чувствовал себя на седьмом небе от счастья: какая же удача, что ему удалось убедить Геральта пойти в баню!       Жар дурманил голову, горячие камни обжигали тело, крепкий веник прохаживался от пят до шеи, а Геральт и не думал уставать.       — Хорошо? — уточнил он на всякий случай, проверяя не уснул ли друг вновь.       — Да-а, — отозвался Лютик, не скрывая довольного стона. — Очень хорошо-о.       Ему и в самом деле было чудесно. Веник с тяжелыми ударами опускался на его спину, пот заливал глаза, а за спиной он слышал частое дыхание Геральта. Если постараться, то можно было представить, что это не банные нагрузки так действовали на ведьмака. А если постараться ещё усерднее, то фантазия становилась всё детальнее и красочнее.       Лютик облизнул губы, ощутив солёный пот, градом катившийся с лица. Он склонил голову, пытаясь углядеть Геральта. Тот нависал над ним, и веник так и плясал в его руках. Пот также стекал с его висков, ресницы намокли, а лицо покраснело.        Лютик сглотнул, ощутив, как пересохло в горле: «Чёртов ведьмак, второй раз за час! Это уже становится проблемой».       Лютик мотнул головой, прося остановиться. Ему нужно было сменить позу, ведь в этой, с полу-возбуждённым членом, лежать становилось всё неудобнее.       Геральт отложил веник и облил его тёплой водой, смывая со спины прилипшие листья. Лютик довольно улыбнулся и понадеялся, что вспотевший ведьмак отойдёт и позволит ему незаметно перелечь, но Геральт вознамерился поступить по-другому.       Он, облившись холодной водой, вернулся к нему, держа в руках мягкую щётку. «Нет, только не это!» — испугался Лютик, прекрасно понимая, как на него подействует эта растирка.       — Ты слишком расщедрился сегодня, — хоть бард и старался, чтобы голос прозвучал снисходительно и насмешливо — не вышло. — Столько заботы — и всё для меня… Или ты забыл, что сказал хозяин? Ты же меня взял для других целей.       — Да забудь ты, — как-то не по-ведьмачьи пылко воспротивился Геральт. — Люди чего только не говорят.       «Ведьмачья подстилка», «Геральтова потаскушка» — всплыли в памяти оскорбления из сна, и Лютик подавил мысленный стон. Почему-то они совсем не действовали отрезвляюще, наоборот: хотелось, чтобы это было именно так. Он никак не мог взять под контроль расшалившееся воображение, которое лишь сильнее распаляло и без того крепкое возбуждение.       — Пить хочется, — просительно заныл Лютик, зная, как ведьмак не любит эту тональность. Ему жизненно необходимо было, чтобы Геральт ушёл.       Ведьмак, хвала богам, встал. Лютик скользнул по нему взглядом и отвернулся, кое-как потеревшись животом и твёрдым членом по камням. Довольный стон удалось сдержать только прикусив губы до боли. Воспользовавшись отсутствием Геральта, Лютик пересел подальше от камина и попытался кое-как прикрыть стоящий колом член. Всё равно выходило заметно.       Прислушавшись, не идёт ли ведьмак, Лютик подумал, что есть шанс расправиться с проблемой по-быстрому, ведь его фантазии о Геральте всегда были яркими, красочными и очень сочными. Пара беспорядочных рывков — но такая необходимая сейчас разрядка не шла. Наоборот — эти движения лишь распалили удушающее возбуждение и сдерживать стон казалось невозможным.       От бессилия, Лютик скинул полотенце и, схватив тонкий член, вновь прошёлся вверх-вниз. Напряжение тугим узлом давило внутри, член покраснел, но кончить никак не удавалось.       Лютик беспомощно застонал. Единственный выход — таз с холодной водой — стоял всего в двух шагах от него, но решать проблему так кардинально не хотелось.       Услышав шаги и поняв, что другого выхода нет, он рванулся к тазу, поскользнулся и со всего размаха шлёпнулся на бок, отбив себе правую почку. Резво поднявшись и проклиная всё на свете, кинулся к тазу.       — Лютик?       Бард, замерший посреди бани с тазом ледяной воды над головой, по какой-то дурацкой причине повернувшийся ко входу и наглядно демонстрирующий от и до своё тело, стушевался. Жаль, что этот конфуз никак не сказался на его возбуждении. Член всё также нахально стремился вверх, наплевав на цепкий взгляд кошачьих глаз.       Руки дрогнули, отбитый бок заболел с новой силой, и Лютик выпустил таз, уклонившись сторону. Взгляд Геральта, направленный на его «проблему», охладил не хуже ушата воды.       — Эх, Лютик. Вроде взрослый человек, а…       Геральт хотел было махнуть рукой, но потом вспомнив про пиво, удержался.       — Держи и прекрати… Скакать.       Бард дёрнулся было к протянутой кружке, потом, сообразив, что всё так же нагой, двинулся к полотенцу, но остановился на полпути.       — Геральт.       Это был не вопрос, не утверждение, не просьба, а что-то такое неуловимое, лютиковское.       Геральт подошёл к нему ближе и, глядя прямо в глаза, протянул руку, накрыв член ладонью.       — Лучше?       Лютик вздрогнул, приоткрыл губы и поддался вперёд. Его лоб блестел от пота, грудь ходила ходуном от частых вздохов, но что-то было не так.       Геральт смотрел в его глаза и, казалось, мог читать все мысли:       — Но ты ведь не этого хочешь, так?       Лютик, кляня себя на чем свет стоит, кивнул. Геральт нахмурился, но бард потянулся к нему, сложив руки в молитвенном жесте:       — Как подарок, прошу. На Новый год…       «Этот сраный Новый год, который Лютик припоминал уже дважды за этот дерьмовый день…» — Геральт чертыхнулся про себя, но отказать ни ему, ни — если быть до конца честным — самому себе — не мог.       Ведь эти разговоры о «красоте» Лютика, многозначительные усмешки в усы, насмешливые перешептывания, когда они снимали вместе комнату — всё это заставляло задуматься, предположить, представить…       А сейчас Лютик вполне недвусмысленно предлагал, нет — просил — его попробовать, понять, каково это — не представить, а вживую ощутить тонкое молодое тело.       Геральт, отставив пиво, переместил руку ему на поясницу, но вторую так и не убрал. Лютик шагнул ближе, продолжая глядеть своими невозможными серыми глазами, затянувшимися поволокой возбуждения. Геральт всё ещё сомневался, и Лютик, видя эту заминку, прижался сильнее, обхватил руками шею и поцеловал его в упрямо сжатые губы. Геральт, помедлив, ответил.       Сжал худую фигурку барда, чуть приподнял от каменного пола и отступил с ним к скамье. Лютик, не разрывая поцелуя, шарил руками по шрамированной спине, задевая пальцами выпуклости рубцов и смаргивал против воли выступившие слёзы.       Геральт отвечал на его пылкие поцелуи, ощущая, как тесно прижимается к нему бард. Чужое возбуждение непривычно задевало бедро, но — вопреки предрассудкам — отвращение не вызывало. Он, опустив Лютика на скамью, лег сверху, постаравшись не слишком навалиться.       Лютик обалдело хлопал глазами, не мог выровнять дыхание, но упрямо тянулся за новыми и новыми поцелуями. Геральт не противился, и бард безнаказанно тёрся об его полотенце. Решив помочь, ведьмак стянул ненужную ткань. Лютик, ощутив доступ к обнажённой коже, в голос застонал.       Геральт не мог не отметить, что у Лютика прекрасный голос, а стон — ещё лучше. Такой искренний, такой довольный и эротичный… Собственное возбуждение дошло до предела.       Руки перестали кружить по спине и направились в весьма конкретное место. Благо они были в банях, где проблем со средствами не было. Скляночка пахла розами, дурманила голову и отвлекала от первого чувства неудобства.       Лютик в крепких руках Геральта, старался максимально расслабиться и воском плавился под краткими поцелуями. Он даже не поморщился, когда пробные проникновения пальцев сменились кое-чем куда более широким. Лишь чуть сильнее откинул голову, ударяясь затылком об скамью.       Он сдавленно дышал, а обострившиеся до предела чувства с запозданием докладывали о происходящем. Чувство наполненности, нужности, неторопливые движения и ласка Геральта, с которым, казалось бы, ближе уже не стать — слишком много для одной ночи, пусть и Новогодней.       Лютик цеплялся пальцами за широкие плечи, обхватывал его талию ногами, прижимался ещё ближе и стонал в голос. Геральт же был скуп на звуки, но огонь в глазах говорил лучше любых слов.       Разрядка пришла быстро, чересчур быстро на взгляд Лютика, но это было последней его чёткой мыслью… Он весь обмяк, распластался на охладившийся скамье и пересохшими губами шептал имя ведьмака. Сам Геральт повалился на бок рядом с ним, а несфокусировавшийся взгляд блуждал по бане. Найдя кружку, он, довольно кряхтя, поднялся и с жадностью выпил изрядно согревшееся пиво.       Лютик, не пожелавший встать, даже если бы сюда ворвался сам Эмгыр, лениво попросил воды. Геральт протянул ему кружку и невзначай спросил:       — Ты так всё и планировал?       Лютик с видом глубочайшего возмущения (что было сложновато сделать в неглиже) воспротивился:       — Нет. Нет… Что ты… Я и планы? Просто, мечтал. Новый год ведь.       «И впрямь, Новый, сука, год» — подумал Геральт и против воли улыбнулся.