Чужих детей - не бывает!

Возмущенная медиведьма буквально ворвалась в кабинет Минервы МакГонагалл. — Минерва, ты однажды доиграешься! Мало того, что тебя абсолютно не интересует свой факультет, что ты не заботишься о детях, так еще и мне работы добавляешь! — Что ты имеешь в виду, Поппи? — Минерва была ошарашена таким заявлением. — Ты сказала мисс Грейнджер, что напишешь ее родителям? — Она участвовала в драке и должна быть наказана! — Минерва поджала губы. — Я вообще не понимаю, чем тебя заинтересовала эта… — Замолчи! — мадам Помфри стукнула ладонью по столу, чернильница перевернулась, и чернила залили бумаги. — Девочка не виновата, а ты ее довела до нервного срыва! Кто вообще придумал тебя пустить к детям? Я долго молчала, но с меня хватит! Такую мадам Помфри Минерва еще никогда не видела. Вечно спокойная, строгая медиведьма сейчас была в бешенстве. Ее волосы стояли дыбом, а воздух вокруг, казалось, искрил от напряжения. — Не может быть… — ошарашенно произнесла Минерва МакГонагалл. — Меня не интересует, что может быть, а чего не может! Мало того, что вы с Альбусом принудили меня не докладывать о ваших экспериментах и покрывать Уизли, так теперь еще и это! Не зли меня, тебе не понравится результат! И взбешенная медиведьма выскочила за дверь, хорошенько хлопнув ею напоследок. «Да, — подумала Минерва, — зелье подчинения выветрилось, теперь жди беды». Дверь хрустнула и выпала наружу вместе с косяком. *** Гермиона потерянно сидела на кровати в Больничном Крыле. Она не боялась самого наказания от родителей, она боялась их полностью в себе разочаровать. Наказание, полученное дома, для нее было скорее искуплением, потому что ее простили, но просили не разочаровывать своим поведением. И вот… Она опять заплакала. Стремительно вошедшая мадам Помфри споила Гермионе очередной флакон успокоительного и тяжело вздохнула. Она хорошо знала такое состояние, тут можно было только дать выговориться. И Гермиона выговаривалась. О том, что считала волшебный мир сказкой, а он оказался кошмаром, что она старалась вести себя максимально по-взрослому, чтобы не разочаровать родителей, что придирки профессоров заставляют опускаться руки… В больничное крыло зашли Дадли и Сьюзан, которая от него старалась далеко не отходить. — Ну, как ты тут? — спросил мальчик. — Плачет, мистер Дурсль, — ответила мадам Помфри. — Попала профессору МакГонагалл под горячую руку и плачет… Дадли переглянулся с Сьюзи, и они обняли Гермиону с двух сторон, согревая. — Ну, что ты, маленькая, — тихо заговорил Дадли. — Все будет хорошо, не надо плакать. Ее гладили по голове, и рыдания затихали. Слезы еще не высохли, а Сьюзи вытирала их своим платочком и шептала что-то ласковое на ушко. Наконец, девушка успокоилась и вышла из больничного крыла, сердечно поблагодарив мадам Помфри. Убедившись, что Гермиона успокоилась и не будет больше плакать, Дадли и Сьюзи проводили ее до факультета, а сами поспешили в совятню. Гермиона же решила, что лучший способ отвлечься — это учиться, и принялась привычно заучивать Историю Магии, но никак не могла сосредоточиться. Она всю жизнь боялась разочаровать родителей, которые всегда хотели видеть ее самой лучшей, по ее мнению. Так называемый синдром отличницы. Наконец, История Магии сделала свое дело, и девочка уснула. *** В темном переулке встречались двое. Оба тщательно проверяли, нет ли за ними слежки, медленно сходились и вели себя, как шпионы, по мнению окрестных помоечных котов. — Ну, здравствуй, Аластор! — И тебе не кашлять, Альбус. Ты знаешь, что тебя ищут и маги, и магглы? — Плохо… Мне нужна твоя помощь, Аластор. — Спрятаться? — Нет, надо найти крестражи Тома, я знаю, где они. Желающий отомстить всем Альбус Дамблдор легко мог принести в жертву кого угодно, и Грюм это знал. Другой вопрос, что Альбус мог его легко закопать, достаточно было открыть рот. И мракоборец Аластор Грюм по прозвищу «Шизоглаз» согласился. Вместе они перенеслись к пещере с инферналами, переплыли озеро на лодочке… — Пей, — сказал Дамблдор. — Это не яд. Грюм поверил старому другу и начал пить. Ему было больно, перед глазами вставали все те, кого он убил или замучил, детские крики, страшные стоны, окровавленные куски мяса… Кубок за кубком выпивал он, и ему становилось все хуже, но он не мог остановиться. Сама магия этого места не давала ему прерваться. Он выл и стонал, но послушно пил. Наконец, показалось дно, и Грюм упал, потеряв сознание. Альбус Дамблдор схватил медальон и спешно умчался прочь, оставив старого друга одного. Могут ли у таких людей, как Альбус Дамблдор, быть друзья? Ответ на этот вопрос не так-то прост… Положив в карман медальон, Альбус Дамблдор начал думать, как отобрать тетрадку у Люциуса. Тот пока не успел от тетрадки-то избавиться, Альбус это точно знал. Наконец Дамблдор назначил встречу Люциусу Малфою в банке. Так был хоть какой-то шанс, что его не выдадут властям. Люциус явился точно в назначенное время. Глядя на Дамблдора с брезгливым интересом, будто заглядывая в нужник в процессе застегивания штанов, Лорд Малфой произнес краткую речь сводящуюся к простому вопросу: «Чего надо?» — Люциус, мне нужна тетрадка, которую тебе оставил Том, — блестя половинками очков, заявил Дамблдор. — Абсолютно не понимаю, о чем вы, мистер Дамблдор. — Ты пожалеешь! — закричал Великий Светлый Волшебник. — Ведите себя прилично, мистер Дамблдор, а то не успеете оглянуться, и мракоборцы узнают о вас. Говорят, вы наложили кучу прямо во дворце королевы? — Мракоборцы могут узнать и о вас подробности, Люциус. А еще ведь и Драко может внезапно… — Ты, тварь! — не выдержал Люциус. — Только тронь сына, и Азкабан тебе раем покажется! — Ты все-таки подумай, Люциус… Подумай… И сообщи мне. Ты знаешь как, — проговорил Дамблдор и вышел из переговорного зала. Врагов у Дамблдора всегда было достаточно, сотней больше, сотней меньше… Какая разница? *** Очередное чаепитие с четой Грейнджер проходило достаточно спокойно, пока в окно не влетела сова Дадли. Вернон отлично различал сов детей: у Гарри сова была с белым треугольником на шее, а у Дадли — с черным. Петунья удивленно вскинула брови, пока Вернон вчитывался. — А вот это вас касается, — произнес он и зачитал: »…А еще есть такая Гермиона Грейнджер, так вот, вчера мы ее встретили в коридоре, у нее была истерика. Пришлось отвести к мадам Помфри. Оказалось, что Маккошка ее поймала рядом с дракой, отчитала, как будто она зачинщица, и обещала написать родителям. Можно как-нибудь ее родителей известить, чтобы не ругали?..» — Ой, — прижала ладонь к губам миссис Грейнджер. — Вот и я о том же, — сказал Вернон. — Если хотите, напишите ей письмо — сова доставит. На следующий день Дадли нашел Гермиону и протянул ей письмо: — Это тебе. — Э… А, да, спасибо, Дадличек, — пролепетала Гермиона и унеслась вдаль. Гермиона была счастлива — родители, как всегда, все знали и на нее совершенно не сердились. Она улыбалась, и весь мир перед ней представал в самых волшебных и солнечных тонах. *** Люциус Малфой не мог бы исполнить просьбу директора, даже если у него было такое желание. Дело в том, что тетрадку Лорда унес в школу Драко, чтобы спрятать. После зажигательной дискотеки Дамблдора у резиденции королевы опять начались обыски. Видимо, мракоборцы считали, что Дамблдор спрятался у Малфоев в подземельях. Хотя с британскими мракоборцами было достаточно сложно — коррупция, она такая. Почувствовав частичку себя в школе, огрызок Темного Лорда уговорил василиска помочь. И вот уже по коридорам замка скользит тысячелетний василиск в поисках своей частички. Некоторые парочки его не замечают, некоторые — падают в обморок, а пожелавший дойти до кухни Драко Малфой понуро висит на мантии. Деканов очень заинтересовали крики и рассказы об огромной змее, детей сразу же проверили на наркотики. Когда оказалось, что школьники чисты, было уже поздно — змей слопал тетрадку, а окаменевший Драко стоял у входа в подземелья в позе писающего мальчика. Убивать мальчика не стали, видимо, из благодарности, поэтому он должен был ожить сам через месяц. Том благодарно присоединил к себе еще одну часть, которая содержала очень многое от него настоящего. Змей улыбался про себя — оставалось еще два куска, и недолорда можно будет отправить на перерождение, пока он полз в Запретный лес. Добрый Хагрид развел там гигантских пауков, которые так вкусно хрустели на зубах. Змею, помнящему еще Салазара Слизерина, очень нравилась такая забота о себе, и поэтому он оставил свой выползок прямо у домика этого милого полувеликана. *** Школа опять была полна мракоборцами и озверевшим Люциусом, которого было даже больше, чем мракоборцев. Он бегал по этажам и искал Дамблдора. А еще Люциус кричал что-то вроде: «Дамблдор, выходи, я тебе бороду в анус запихну», чем неимоверно веселил мракоборцев. Альбус Дамблдор все не выходил, Люциус бесился все сильнее. Мракоборцы вызывали колдомедиков. Люциуса увели. А Дамблдор в это время вскрывал медальон. И пошипел на него, и лизнул, и понюхал — все было без толку. Тогда обиженный чародей сжег медальон Адским Пламенем. Крестраж был уничтожен. Дамблдор выдохнул и вдруг заплакал — он же хотел оживить Тома, а не убивать окончательно. Пора было делать то, чего Альбус Дамблдор искренне не хотел — грабить банк. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор проник в банк, настороженно оглядываясь и вздрагивая, через центральный вход. Крадущемуся чародею открыли двери охранники банка. Проникнув таким образом в банк, Дамблдор захотел попасть в свой сейф, куда его готовились отвезти на тележке. Наложив на сопровождающего заклинание подвластья, Дамблдор приказал везти к сейфу Лестрейнджей, но не двинулся с места, так как номер сейфа был неизвестен. Обиженно сопя, волшебник ворвался в холл и пригрозил взорвать все и всех, если не получит немедленно чашу из сейфа Лестрейнджей. Гоблины юмор не оценили и попытались задавить его массой. Масса была большая, доспехов много, они плавились и текли ручейками. Наконец, Дамблдор выдохся и устало присел на скамейку. В это же мгновение иллюзия всеобщей разрухи и тысяч тел исчезла, явив собой абсолютно не пострадавший операционный зал. К нему подошел незнакомый гоблин, протягивая пергамент. — Что это? — ошарашено спросил Альбус. — Счет за симуляцию нападения на банк. С вас ровно пять тысяч галлеонов. — А за чашу из сейфа Лестрейнджей? — Пятьдесят, но только тс-с-с. Факт наличия коррупции у гоблинов поразил Дамблдора в самое сердце. Его картина мира нарушилась, но он без слов заплатил и получил вожделенную чашу. Теперь можно было возрождать Тома. Ритуал был очень хорошо известен Альбусу, но он слегка видоизменил ритуал — добавил подчинение себе, великому. С плотью слуги было тоже не очень просто, но Дамблдор призвал домовика, которого мелко покрошил в чан. Ритуал набирал обороты, когда на кладбище внезапно появились мракоборцы и принялись играть в полюбившуюся им игру. Альбусу Дамблдору пришлось спешно уходить. А мракоборцы, не в силах остановить ритуал, решили все-таки досмотреть его до конца. И их ожидания были вознаграждены. Огромный столб огня ударил в небо. Когда он опал, в круге, созданном расплавленным котлом, стоял маленький домашний эльф, который прокричал: «Хогвартс мой!» и немедленно исчез.