«Подходила ли хоть одна женщина к мужчине без привкуса о любви? Часто, сидя первый раз с человеком, безумная мысль: «А что если поцелую?» Эротическое помешательство? Нет. Стена, о которую билась! Чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли или лежали рядом…» Марина Ивановна Цветаева
***
Она появилась внезапно, разразилась в его жизни подобно очередному теплу нового знакомства. Беатриса де Вермандуа, хотя по хитрым смешинкам, плескавшимся в голубых глазах, было видно, что представилась не до конца, представляла собой смесь чопорной аристократки, подрастающего гения и просто очаровательной испанки. Ее представили ему как потенциальную партию на замужество. Тсунаеши смущался, делал робкие попытки отказов, но наполнялся скрытым чувством невиданной радости и любопытства от осознавания того факта, что столь чудесная девушка может быть связана с ним в романтических отношениях. Как же он был тогда наивен. В конце концов он не мог ничего с этим поделать. В его возрасте вполне обыкновенно завороженно следить за светлыми кудрями, приятно отражающихся лучами солнца, опускать взгляд на по-детски невинные, пухлые губы и совершенно неожиданно натыкаться на не присущие подобной внешности глаза, обрамленные такими же светлыми пушистыми ресницами. По правде говоря Тсунаеши долго не мог понять Беатрису. Наследницу главной мафиозной семьи с испанскими корнями, контролирующей всю Европу, отец которой помнится грозился начать междоусобицу, если с нее спустится хоть один волосок, чему во всяком случае не суждено было произойти, ведь с такими связями не умирают. Попросту не позволят. Занзас Скайрини был первым, кто реагировал на любую опасность словно бомба замедленного действия, готовая взорваться от мимолетного слова с ее стороны, в последствии оказавшийся перед ней в необъятном долгу за спасение от нищеты и грязных трущоб. Она даровала шанс не столько ему, сколько его матери, зажившей спокойной, мирской жизнью, вдали от работ проституции. Это немного внушало опасения. Слишком большая власть для шестнадцатилетнего подростка, хотя порой у него возникало ощущение, что ей гораздо больше. Потому что спокойно смотреть в глаза дону Девятого Вонголы и говорить о собственной злости за заточение ее любимого друга в колыбель, мог лишь камикадзе. Или же человек, знающий что он из себя представляет и как этим воспользоваться. Впрочем это был лишь один из многочисленных случаев. По существу от нее зависела вся Вария, тот самый отряд профессиональных убийц, от которого у него бежали мурашки и дрожал голос. Савада был в шаге от того, чтобы лишиться собственных волос, когда она погладила Бельфегора по голове прямо во время битвы. Никто не пытался каким-либо образом остановить ее и вопреки всем доводам, тот рассмеялся шипящим смехом и чуть поддавшись вперед, позволил себе расслабиться. Данная картина нестерпимо напоминала довольно урчащего кота под ласковыми пальцами хозяйки. Как оказалось, Беатриса знала их всех с раннего детства, следуя упрямым хвостиком и капризными требованиями потренироваться вместе. И если по началу многие старались выпроводить ее из особняка, то с течением времени смирились. Вермандуа рассказывала ему об этом, насмешливо прищуривая глаза и едва не срываясь на довольный смех. Перед его глазами проносился безумный смех женщины, повидавшей бездну и страдающей хронической жаждой внимания. Эти образы были неправильными, поэтому он всегда исправно избавлялся от них, сетуя на свое воображение. Это определенно не могло быть связано с ней. Девушкой, что имела забавный акцент, вынудивший не раз довести Мукуро до истеричного хохота, готовила вкусные бутерброды, которые магическим образом не поддавались отравлению Бьянки, и самоотверженно защищала его от врагов, справиться с которыми ему было не по силам. Тсунаеши не слушал взволнованные причитания интуиции, вместо этого предпочитая проводить все свободное время рядом с этим «сокровищем». Абсолютно незаметно, ей удалось вытеснить все мысли о Киоко и любых других людях. Беатриса была… идеальной. По таким описывают легенды о прекрасных нимфах, великодушных королевах и спустившимся с небес богинь. Она читала бесчисленное количество книг, чтобы приспособиться к новой среде и быть еще лучше, не уставала улыбаться мягкой улыбкой, делясь частичкой собственного небесного пламени и завораживала. Притягивала словно магнит любого, кто встречался с ней взглядом, слушал мелодичный, приятный голосок и узнавал все ближе, становясь окончательно привязанным пленником чужого лица. Неудивительно, что ей удалось так далеко подняться. Он не акцентировал на этом внимание, но ее пламя действительно было сильным. Гибридным, если говорить откровенно. То, что могло создавать узы как с хранителями небесного атрибута, так и с остальными. Вермандуа желала вызнать все о своих способностях и всю имеющуюся информацию ей преподнесли на блюдце, ради одного одобрения. Кажется развить дальнейшую деятельность помог Верде, что был всего лишь заинтересован в новом исследовании, но в процессе обратил внимание на самого подопытного эксперимента. Через некоторое время она образовала связь со всеми Аркобалено и разорвала порочный круг боссов Джиглио-Неро, присвоив оранжевую пустышку себе. Это вызвало волну беспокойства. Возможность потерять ее казалась хуже любой пытки для каждого. У Тсунаеши дрожали пальцы рук, пока он крепко сжимал их в кулак, сорвался голос от частых криков и топило разочарование, ведь Беатриса совершенно не волновалась, глядя сокрушительно бесстыжим взором: — Ты понимаешь, что это ужасно? По отношению ко всем нам? Я не хочу отпускать тебя, никто этого не хочет. Это ведь не шутки, Риса. С этим невозможно смириться, потому что ты значишь слишком много для нашего мира. — Мы ответственны за тех кого приучили, да? — глаза у нее были затянуты каким-то дымом, а губы неестественно дрожали, будто бы сдерживаясь от того, чтобы не сорваться на громкий смех. — Три-ни-сетте подчинилось мне. Я смогла, слышишь? Я смогла подчинить эту реальность. У меня все-таки хватило сил. В тот момент он не осознал ее слова в полной мере. На следующий день Проклятие Аркобалено было снято. Киллеры, что привыкли к своему детскому облику и соответствующему отношению, растерялись, но придя в себя начали обхаживать за улегшуюся в лазарет спасительницу. Вермандуа с красным лицом шептала что-то о последствиях и побочных эффектах, но из всего ее словесного потока понять что-то смог лишь Верде, подолгу остающимся с ней наедине. Тсунаеши не знал о чем они говорили. Просто результат подобных бесед стал резко возросший авторитет со стороны сильнейших семей альянса к новому боссу когда-то проклятых младенцев. Беатрис разорвала помолвку, уговорила оставить нейтральный уговор и стала постоянно носить пустышку Неба. После всех этих событий он начал замечать множество изменений в ее поведении. Любое желание, любая прихоть мгновенно исполнялась словно ей удалось подчинить саму вселенную. Может быть она упивалась собственной властью, но не заигрывалась. Она делала ставки на корриде, успев посетить представление с каждым интересующимся лицом. Такеши говорил, что это зрелище завораживает, увлеченно делясь тем, что Скуало обещал пойти все вместе в следующий раз на родео. Уезжала в Италию ради Реборна, которому резко понадобились пули «особого содержания», задержавшись там на две недели. И коротала время за неспешными разговорами обо всем на свете с другими. Савада чувствовал удавку на собственной шее, которая была олицетворением его любви к ней. Потому что смирился с происходящим. Им всем пришлось смириться. До чего же глупо было собрание о распределении времени для каждого из них, чтобы не было разборок и лишних ссор. Иногда они ходили на какое-то мероприятие всей большой компанией, реже вдвоем. Бьякуран говорил, что Беатриса заняла его место и подчинила каждого умелыми руками истинного кукловода. Впервые Тсунаеши сумел проникнуться его словами, но быть марионеткой не так уж и плохо. Ей ведь доставляет удовольствие круговорот помешательства на ровной почве.