Тесные пространства

— Отпусти меня, — дрогнувшим голосом произнес Стэн, упираясь руками в грудь Бауэрса, грозно нависшего над ним, и чувствуя подступающую к горлу тошноту. Их разделяла лишь узкая полоска мерцающего света, но он ясно представлял, как в этот момент Генри задыхался от злости. А сколько ярости было в его глазах, Стэн не знал, но предпологал, что смерть его уже близка настолько, что топчется на пороге и готовится звонить в дверь. Ему даже показалось, что его голос приобрел ту чудовищную звучность и силу, которые могли бы напрячь хулигана и заставить его отойти. Но потом он увидел, что Генри улыбается и качает головой. Улыбается как-то странно и неестественно мягко для себя, будто смеется над ним в душе, а затем, вместе с сотнями тысяч мурашек, пробежавшему по позвонку, Стэн вдруг почувствовал горячее дыхание на своей шее и давление чужих пальцев на бедрах. Это еще больше испугало. Происходящее не было похоже на то, что его собирались избить, скорее на какие-то странные игры, к которым, тем не менее, мальчику не хотелось иметь никакого отношения. В любое другое время — конечно, еще как, он только за! Но не когда они оба находятся в доме Урисов, да еще и на семейном ужине. Ей богу, если отец увидит их двоих, обжимающихся в шкафу в комнате Стэна, настанет конец света. — Ну пожалуйста, Генри… — Можешь попросить у меня что-нибудь еще, но не это, — протестующе заявил Бауэрс, мазнув губами по уху Стэна и мягко прикусывая хрящик, вызывая дрожь в юношеском теле и еще большую порцию томных охов-вздохов. — Серьезно, я заебался ждать подходящего момента. Твой отец, будто коршун, кружит по комнате, и я даже щипнуть тебя под столом не могу. Стэн насупился и стукнул того кулаком по плечу, затем расслабил руку и погладил его. Ему, конечно, очень льстило внимание своего парня, но уж лучше бы этот внезапный прилив сексуального возбуждения пришел к нему в какой-нибудь другой момент. — Ты мог хотя бы потерпеть до ночи, — жалостливо заявил он, прикрывая глаза и покорно подставляя шею под нежные поцелуи и почти незаметные укусы, исчезающие всего за пару минут с белоснежной мальчишеской кожи. Генри сдерживал себя той мыслью, что оставлять следов нельзя. По крайней мере, на видном месте. Его шаловливые руки уже потянулись к ремню на штанах Стэна, как вдруг тот пришел в себя, схватил его запястья и сжал. Сил, чтобы сделать это болезненно, ему не хватало, но Генри хотя бы остановился и вскинул голову, непонимающе глядя на него. — Нет, Генри. На мне глаженная рубашка и брюки. И на тебе, между прочим, тоже. Если они помнутся, родители все поймут. — Да они тупые, как пробки, — не сдержавшись, рыкнул Бауэрс, за что вновь получил, но на этот раз воспитательный подзатыльник. Насупившись, парень потер голову и попытался придумать выход из ситуации. Затем, над ним будто лампочка засияла, а лицо приняло хитрое, но довольное выражение лица. Наверное, такое же было у Эйнштейна, когда он придумал теорию относительности, или у Ньютона, когда на него свалилось яблоко. И, если честно, это Стэну совсем не понравилось. — Мы можем ее не снимать. Слушай… С этими словами он вновь наклонился, потираясь носом о мягкое местечко кожи за ухом Уриса, и тот просто обомлел. Растекся лужицей. Стал куклой в чужих руках. Сладко прижмурился, прижимаясь к телу Бауэрса в ответ, готовый на все, что только придет в его голову, разумеется, если это не касается снятия одежды, а по-другому с этим похабником и не бывает. Честно, начав встречаться с ним, Стэн не думал, что тот настолько сексуально озабочен. На вид, вроде бы, обычный хулиган, не сильно разбирающийся в точных науках, но при этом не такой уж тупой, а на деле еврея затрахали в первый же день. Нет, даже в первые секунды их импровизированных отношений. — Я ведь не просто потрахаться хочу, — мягким и совершенно нежным голосом продолжил гнуть свое Генри. Руки его вернулись на исконное место, но на этот раз уже не пытаясь пробраться под ткань чужой рубашки, а просто оглаживая кончиками пальцев и слегка сжимая упругие бедра. — Я соскучился. Я люблю тебя, шаришь? Растаяв от всего этого, на последних словах Стэн закатил глаза и фыркнул. — Допустим, шарю. И что? — он выгнул бровь, он это действие осталось незамеченным, зато с тихим: «не умничай» руки Бауэрса скользнули за спину и ощутимо сжали ягодицы парня. Стэн закусил губу и промычал. — Л-ладно, без допустим, я тебя тоже люблю. Видимо, ответ оказался даже более, чем правильным, потому как хватка ослабла и Генри стал более мягко сминать его задницу. Ч-черт, это уже издевательство какое-то… — Мы просто целуемся. Обнимаемся. Любимся, епта, — он продолжал шептать это на ухо Урису, словно змей искуситель, но жаргон любимого снова вывел Стэна из полубессознательного и очарованного состояния. Он слегка отодвинулся и глянул на парня перед собой взглядом, ясно показывающим, какого он мнения о нем и его умственных способностях. — Чего? Затем закатил глаза и мотнул головой из сторону в сторону. — Ничего, — и, закусив губу, буркнул смущенно: — Но мы пока не целовались. И Генри поспешил это исправить. Впился в чужие губы с таким воодушевлением и желанием, с которым путешественник после долгого странствия по пустыне наконец находит озеро, и ныряет в него с головой. Все мысли вылетели из головы, стоило только ощутить на своих губах мягкость и тепло стэновых. Не было никакого сладкого привкуса, разве что как-то неуловимо ощущалась еда с сегодняшнего совместного ужина. Это «было», впрочем, исчезло само по себе — пропало так же естественно, как исчезает свет в темной комнате без лампочек, окон и дверей. Губы Бауэрса немного покалывало, но они упрямо двигались навстречу чужим, изредка приоткрывались, глотали воздух, и кусались. «Неплохо, когда их хоть немного касаются другие», — подумал он, и решил, что это самое прекрасное чувство на свете. Юркий язык оцарапал его зубы и небо, он улыбнулся и ощутимо щипнул Стэна за ягодицу, который в ответ только глухо рассмеялся. Урис напоследок причмокнул его в уголок рта и оторвался, чтобы спрятать лицо в изгибе шеи Бауэрса, где с шумом втянул в себя воздух. Аромат свежевыстиранной мужской рубашки, поты и излюбленной жвачки Генри ударил в ноздри, но был до такой степени родным и привычно уютным, что не вызвал никакого отвращения. Помнится, раньше от этого кислотного запаха, у Стэна тревожно сосало под ложечкой и кружилась голова. Зато теперь, гляньте-ка, стоит со своим давним мучителем в шкафу и нюхает его, как ищейка, желая, чтобы этот запах навсегда сохранился в памяти! Странные вещи происходят в Дерри, однако. Похлеще, чем пробуждение инопланетного существа, желающего утолить голод и сожрать как можно больше детей. Стэн почувствовал неладное, когда Генри, все еще насилуя его ягодицы, — но не сказать, что это было неприятно, скорее наоборот, — прижал его ближе к себе, просунул колено меж ног и надавил им на пах, при этом сам толкнувшись бедрами вперед и потираясь им о бедро Стэна. Но тот был слишком занят вынюхиванием и собственными мыслями, чтобы заметить это и сразу возмутиться. К тому же, внизу все так сладко стянуло из-за этих действий, дыхание участилось, а с дрожащих и припухших розоватых губ сорвался тихий стон удовольствия… Он проиграл эту битву. Своими сладкими речами Генри отвлек его внимание, а теперь вершил свое грязное правосудие и в наглую тычил возбужденным членом ему в ногу, как собака, ей богу. Не то чтобы Стэн был против. Он ведь не дурак, с самого начала знал, что просто «обниматься и целоваться» они не будут. Лишь надеялся, что Бауэрсу что-нибудь ударит в башку и заниматься непотребствами они в шкафу не будут. Но, видимо, зря. Если этот хулиган чего-то хотел, то непременно шел к своей цели и получал. Иногда желаемое, а иногда и просто по башке… но на второе у Стэна больше не было ни сил, ни уж тем более желания. Если уж на то пошло, все желание скопилось внизу живота. Стало почти стыдно за то, как быстро член напрягся и окаменел, но что уж тут поделать — во всем виноваты гормоны и Генри Бауэрс. Прикусив губу, он с трудом сдержал еще один стон. Как никак, по дому ходили родители и следовало вести себя потише, особенно если в какой-то момент они заинтересуются пропажей сына и заглянут в его комнату. Тем не менее, сопротивляться он больше не стал. Лишь удобнее устроился в руках Генри, прижался теснее, проехавшись пахом по колену и задрожав от сладкой судороги по всему телу, да уложил подбородок тому на плечо; так, чтобы губы не касались уха, но томные вздохи и редкие стоны все-равно долетали до слуха Генри и лишь больше распаляли его. — Ублюдок, — заломив брови, совершенно жалко выстонал юноша, и приобнял Генри за шею. Прогнулся в спине, снова сделал движение тазом. По виску скатилась капли пота; в шкафу было жарко, темно, а ещё мало места и воздуха. Каждый раз оба парня задевали конечностями то деревянные стенки, то двери, из-за чего те грозились в любой момент распахнуться и явить их двоих, замерших в таком интересном положении, всему миру. — Говна кусок. — Если продолжишь в том же духе, я кончу раньше времени, — с сарказмом заявил Генри, чтобы заткнуть еврея и не слышать его едкие, ни капли не возбуждающие комментарии. Скорее, он только раздражался и хотел стянуть с мальчишки всю одежду, чтобы грубо вытрахать у него любое желание дерзить. Вместо этого Генри только усилил давление на его пах, усмехаясь от всхлипов и скулежа над ухом, ещё раз очертил руками упругие ягодицы, и звонко шлёпнул по ним. Ах, ну что за чудесный звук, просто музыка для ушей, а уж в купе с этими стонами... блять. Охуенно. Это все — слишком охуенно. — Ты охуенный. — Сколько раз ты мысленно сказал это слово, прежде чем произнести вслух? — тут же включил режим наглеца Стэн. Удивительно, как с таким длинным языком он вообще до сих пор был жив. По крайней мере, Генри так уж точно не знал ответа на этот вопрос. — Я же знаю тебя, Бауэрс. — Урис, — гортанно прорычал Бауэрс, хватая парня за волосы и вновь целуя, на этот раз до крови прикусывая его губу и наслаждаясь ее металлическим привкусом. От податливости чужих губ внутри все сжималось, но от того, каким непокорным на самом деле являлся Стэн, и как не забывал напоминать об этом каждые пять минут, хотелось выть. Впрочем, каждый раз, когда тело Уриса отозвалось на ласки, все недовольство вылетело у Генри из башки. Ощущая то, как оно мелко подрагивает от возбуждения, и слыша довольные вздохи, он не мог слишком долго думать о чем-то конкретном, как и сейчас позволил себе просто двигать бедрами вперед, подстраиваясь под движения Стэна. Он трахал его языком в рот и в тоже время имитировал движения настоящего секса, представляя, что сейчас на них нет никакой одежде. Руками он вел по юношескому телу, и мысленно представлял, что гладит не шёлковую рубашку, а нежную кожу, оставляет царапины и укусы, засосы и синяки. Ускорялся из-за фантазий, грозившихся вот-вот стать реальностью, если не кончит прямо сейчас. Удивительно, как сквозь мешанину всех этих эмоций, звуков и запахов, он почуял что-то неладное и замер, напряжено вглядываясь в щель от дверей шкафа. Уже готовясь кончить, но так и не получив желанной разрядки, Стэн с недовольным вздохом и обиженным выражением лица отпрянул, вгляделся в лицо своего парня, а после туда же, куда и он. — Черт. Слышались быстрые шаги, затем скрип двери, и в комнату заглянула знакомая лысеющая макушка Уриса старшего. У обоих парней сердце замерло от страха за свою жизнь, но благо все обошлось. Видимо, не найдя нужного и решив не заглядывать. каждый темный угол, тот решил поискать в другом месте. Когда мужчина вышел, в шкафу прозвучали синхронные облегченные вздохи. — Закругляемся? — Генри перевел взгляд на раскрасневшегося Стэна, чей взгляд стал более осмысленным из-за только что пережитого испуга, но все же недостаточно, чтобы вдруг прекратить все это. Стэн кивнул. Глянул вниз, потянул руки к чужому ремню и дерганными неаккуратными движениями расстегнул. Генри сделал тоже самое, позвякивая бляшкой ремня, и с каким-то странным восхищением устремил взгляд на член Уриса. Аккуратный, с розоватой обрезанной головкой и паутинками синих вен на стволе. Ему хотелось то смеяться, глядя на достоинство своего парня, то наоборот взять его в рот или хотя бы в руку, что он и поспешил сделать сейчас. Член лег в ладонь, как влитой, смазка стекала с такой периодичностью, что при каждом движении вверх-вниз в воздухе разносились пошлые мокрые звуки. Наверное, Генри мог кончить только от одного взгляда на собственные действия; во всем этом ему чудилось что-то неправильное и греховное, и понимание того факта, что он делает приятно не абы кому, а именно Стэну, просто сносило башку... когда же Бауэрс ощутил, как изящные тонкие пальцы касаются его напряжённо члена, перед глазами на мгновение все померкло, а после заиграло новыми красками. Он сорвался. На самом деле, они оба перешли ту грань, когда ещё можно было более-менее контролировать себя, и когда — нет. Генри рыкнул, свободной рукой разорвал рубашку Стэна, и та распахнулась, являя взгляду плоскую грудь с направленными сосками, и впалый живот. Он прошёлся по нему рукой, ущипнул торчащие бусинки, оттянул ворот рубашки и укусил за плечо. Жестко, едва ли не до крови, но почти сразу зализал оставшийся красный след. Повторил тоже самое несколько раз. Кисть двинулась вверх, а его зубы вновь сцепились на коже, вниз — и очередное красное пятно осталось на шее. Под этим напором и Стэн не смог больше сдерживать себя. Слепо толкаясь в руку Бауэрса и не забывая двигать собственной, он жмурился до звёздочек перед глазами и стонал уже во весь голос. Было плевать на все, хотелось лишь ощущать это всепоглощающее удовольствие и теряться в нем, тонуть в этих глазах и растворятся в прикосновениях. В момент, когда их ослепла вспышка оргазма, Стэн не удержал равновесия на дрожащих ногах, и стремительно повалился назад, втягивая за собой и Генри. Двери шкафа под тяжестью их тел распахнулись, оба они повалились на пол. — Привет, — Генри усмехнулся, глядя на Уриса сверху вниз. — Как дела? — подыграл тот, а после закатил глаза и откинулся затылком на пол, стараясь успокоиться. Какой-то пиздец. — Ты чистый? — Да вроде... — даже не рассматривая себя, пожал плечами Генри. — А я? Я чистый? — Ты еврей, это уже хуево. — Бауэрс! — насупившись, парень толкнул хулигана, чтобы тот слез с него и дал взглянуть на себя в зеркало. Генри улыбнулся, но с места не сдвинулся. Цепко оглядел красного, мокрого и потного Стэна, и выдал: — Ты прекрасен, — тем самым смущая того до глубины души. Они привели себя в относительной порядок и спустились вниз, где родители уже обыскались их. Надо же, вроде вышли в туалет, а потерялись на полчаса... удивительно, что по возвращению, никто не стал их ни о чем расспрашивать. Скорее, все старательно отводили взгляд в сторону и старались не смотреть на шею Стэна, знавшую лучшие времена, в отметинах и засосах, и белесое пятно на рубашке Генри.