intermission

Чарли сжимает крепче чемодан с оставшимся реквизитом, все не как не находя в себе силы выпустить его из рук: Уильям, точнее теперь уже Максвелл, недавно продал свою шляпу и кроликов за ненадобностью. Чарли все это, если честно, не очень нравилось в последнее время — а пляски с тенями и тем более, но сделать она мало что могла: публика была в восторге от необъяснимых фокусов, а Максвелл был в восторге от успеха и теневого искусства, которое вскружили ему голову. Первое время и сама Чарли восторженно наблюдала за всеми его трюками, но чем больше теней появлялось в их представлениях, тем больше ей было не по себе: руки дрожали от иррационального страха и странное, противное чувство зудело где-то на задворках сознания. Но она молчала, из раза в раз ломая губы в притворной улыбке. Они сидят в душной гримерке без окон, и до их выхода остается еще целых десять минут. Чарли вновь вдруг становится не по себе: свет здесь приглушенный и ей то и дело кажется, что из любого угла могут вылезли те самые черные тени, потянуть к ней свои когтистые лапы и хищно скалиться. На секунду она прикрывает глаза, пытаясь привести мысли в порядок, делает парочку глубоких вдохов и пытается расслабиться хотя бы немного. Максвелл, кажется, и вовсе не переживает и ничего подобного не замечает — он спокойно закуривает очередную сигару и этот запах, почему-то, напоминает Чарли начало их карьеры, когда они выступали в маленьких барах и у них было всего парочка впечатлительных трюков в запасе. В попытках отвлечься, Чарли наблюдает за тем, как густой дым расползается по помещению, отрешенно кусая губы — затем переводит взгляд на Максвелла. — Знаешь, мне кажется сюда бы отлично подошла бутоньерка. — задмучиво вдруг говорит Чарли, рассматривая чужой новый пиджак — она подходит ближе, легко вытаскивают аккуратно сложенный белый платок из кармашка полосатого пиджака. Максвелл не успевает остановить ее, потому что невольно засматривается на ее руки, затянутые темными перчатками. — Не вижу здесь ничего подходящего. — хмуро говорит фокусник, отдергивая пиджак. — Верни на место, скоро наш выход. — Ну почему же нет, — не обращает на его слова никакого внимания Чарли. Она быстро осматривается по сторонам: рядом на столике стоит белая ваза с искусственными цветами. Она вытаскивает красную розу, как-то слишком легко обламывает ей тонкий стебелек и вставляет в кармашек вместо платка. — Так, мне кажется, куда лучше. Она осторожно и легко руками проводит по его плечам, разглаживая ткань и стряхивая несуществующую пыль — отступает назад, широко улыбается и буквально на секунду ловит чужой взгляд. Максвелл чувствует, как невольно краснеет, но он уверен — это все потому что в гримерке слишком душно. Картер быстро отворачивается к зеркалу, делая вид что слишком увлечен своим отражением. — Не слишком ли это… вульгарно? — спрашивает Максвелл, наблюдая за Чарли через зеркало. Она все еще улыбается, но взгляд ее обращен к ободранному букету цветов: посеревшая ваза и неестественно яркие, пышные карминовые розы. — Это не вульгарно, — говорит она, поправляя цветы в вазе, а затем снова смотрит на Максвелла — встречается с ним взглядом в отражении. — Это выглядит вполне элегантно. Максвелл молча вытаскивает цветок из кармашка, придирчиво его рассматривая. Чарли едва заметно вздрагивает, когда видит его почерневшие пальцы, но ничего по этому поводу не говорит. Она берет еще один цветок, ловким движением заправляя его за ухо. — Мне вот нравится, а ты, — говорит она тепло улыбаясь. — Поступай как знаешь. Наконец объявляют их выход: Чарли первая покидает гримерку, чтобы начать представление. Максвелл еще немного крутит в руках искусственный цветок, а потом возвращает его обратно в карман пиджака.