Другой K-12

Келли ещё долго не ходила в школу, избегая её любыми способами. То голова болит, то тошнит... Когда мама перестала ей верить, девушка просто стала прогуливать занятия, по пути к автобусной остановке сворачивая в какой-нибудь магазин. Иногда она приходила в школу, но тогда все учебные дни проводились либо в туалете, либо в глубине огромного двора. У всего в этом мире есть свои плюсы и минусы, и Келли было очень больно осознавать, что в той ситуации, в какой оказалась она, минусов было гораздо больше. Сердце разрывалось на части: Плаксу максимально сильно хотелось увидеть, но до чёртиков страшно. Как она там? Помнит ли, что блондинка ей наговорила? Если да, то хочет ли продолжить общение? Скучает ли? Потому что Келли – очень, очень-очень и ещё сильнее. С каждым днём мысли нарастали, пожирая всё на своём пути. Сомнения крались в закоулках разума, крались опасения и мечты. Одним днём терпение лопнуло, и Келли наконец посмотрела в сторону Плаксы. Это было во время ланча, она и её подруги по привычке ели апельсины, обсуждая парней. А люби... девушка, на которую глазу приятно смотреть, выглядела так же, как всегда – абсолютно очаровательно: добрая улыбка озаряла её лицо, пока она болтала со своей подругой Анджелитой. Смотришь на этих двоих, и видишь: вот она – настоящая дружба. Это осознание пришло так легко и просто, что и не сразу стало понятно разуму. Келли всегда было плевать на то, что есть дружба и какая она может быть. Вечная вседозволенность развязывала руки и придавала уверенность: каждый ей должен. Общаться можно с кем угодно, и манипулировать тоже. А дружба? Пф-ф-ф, лишь один из инструментов её манипуляции. Но то, что представало взору девушки сейчас... оно давало некоторые сомнения. Да и не некоторые, а большие! Такая гармония, такая теплота!— что к Келли даже вернулась её привычная ревность. Она могла бы смотреть на этих двоих хоть целую вечность, как вдруг Анджелита резко посмотрела на неё, пусть и продолжая что-то говорить. Взгляд её был странный: настороженный и изучающий одновременно. Келли смутилась и повернулась в сторону своих подруг, да тут же почувствовала тошноту. И этих людей она называет друзьями? Чувство такое же, как если бы она сидела в змеином гнезде. Но если их компания – змеи, то она – главная кобра? Почувствовав себя плохо, Келли встала из-за стола. Заметив удивлённые взгляды, она зачем-то кивнула, и тут же пулей выбежала из кафетерия. В туалете никого не было. Девушка зашла в самую дальнюю кабинку, закрыла за собой дверцу и горько разрыдалась. Мир рушится для неё. Отслаивается слоем за слоем, распадается, как карточный домик. Что будет, когда ничего не останется? Теперь она – сука в своих глазах, так ещё и стыдно оплошавшая. Какой смысл теперь даже пытаться поговорить с Плаксой? Она не примет её. Келли продолжала плакать, не в силах совладать с эмоциями. Теперь единственной плаксой была здесь она. Девушка совсем потеряла счёт времени, как вдруг услышала дверной скрип. Пришлось задержать дыхание. — Келли, это ты? — спросил нежный женский голос. Это была Анджелита. Келли с облегчением выдохнула — была бы это Плакса, она бы померла на месте, — но на вопрос не ответила. Повисла тишина, а затем раздался тяжкий вздох. — Ясно, это ты. Был бы кто-то другой — уже бы призналась, да попросила дать поссать нормально. — Что надо? – голос дрогнул от сдерживаемых всхлипов, и она стыдливо прикусила губу. — Ничего особого. Хочу лишь сказать одну простую вещь — успокойся. Она не считает тебя за фрика и будет только рада разговору, — последовала долгая пауза. У девушки же, слыша эти слова, будто камень с души упал (правда, один из двадцати). Видимо, её мысли прекрасно поняли, потому что приободряющая речь вдруг продолжилась: — Более того, я могу сказать, что она разделяет твои чувства. Но это лишь между нами, ей я не скажу, что тебе призналась... Аривидерчи, и прекрати так грузиться, это уже слишком... даже для тебя, — послышались отдаляющиеся шаги, а затем и хлопок двери. — Даже для тебя, — передразнила Келли и всхлипнула. Потом ещё раз, и разрыдалась пуще прежнего. Врёт ли ей Анджелита? Блефует? Она не похожа человека, который будет врать ради выгоды. Хотя кто Келли такая чтобы судить? Но если её слова — правда, то шанс есть. И надежда. От одной этой надежды девушка вся растрогалась. А увидев себя в зеркале, ужаснулась. Тушь не сильно, но растеклась по щекам. Глаза были заплаканные, опухшие, как и всё лицо. А взгляд этих глаз был полон боли. Почему? У неё было предчувствие. Предчувствие чего прекрасного и ужасного. Что перевесит, выиграет? Она не знала. Единственное, что стало ясно – надо собрать сопли в кулак и начать действовать. Но для начала она умоется и смоет всю косметику. *** На остальные уроки девушка решила всё же не идти. Начинать что-либо с опухшим лицом – не самая лучшая затея, так что она дошла до своего шкафчика (во время очередного урока) и выровняла тон кожи, да подкрасила немного тушью глаза. — Так-то лучше, — прошептала Келли самой себе, а после вернулась в туалет. Скучно, но выйти в сад не получится – сегодня охрана работает в два раза усерднее, в связи с неожиданным приездом школьной комиссии. Прошло два урока, проведённых в четырёх скучных розовых стенах, как вдруг позвонила мама. — Привет, доча, — поздоровалась она привычно легкомысленным голосом. Мама всегда имела привычку так разговаривать, даже учитывая тот факт, что пашет она на двух работах. — Привет, — сухо поздоровалась «доча». Не было ни малейшего желания быть любезной с человеком, который плюёт на тебя золотой слюной с высокой колокольни. — Как дела? Как чувствуешь себя? — это тот момент, когда Келли должна ответить «Прекрасно» или «Хорошо, а у тебя?», а потом начать что-нибудь клянчить. Или подождать, пока мать сама предложит какую-нибудь новую сумочку или поход в сауну. Ну уж нет, не в этот раз! — Плохо. — Что? — недоумённо переспросила женщина. — Я чувствую себя плохо. От-вра-ти-тель-но. Настолько паршиво, как будто кашу с говном поела. Молчание. Как и ожидалось, матушка не нашла, что ответить. — Кто бы это не был, он портит тебя. Найди другого, доченька. Пока. Келли усмехнулась. Пошли гудки, и девушка, передёрнувшись, швырнула телефон в стену. Услышав треск, любой догадается — разбился. — Путаешь местоимения, мамуля. Не «он», а «она». Кровь прилила к голове. От злости вены выступили на руках. Казалось, что первого, кто к ней подойдёт, она разорвёт на куски. Но от страха дрожали коленки, а от отчаяния легкие словно сжимала невидимая рука. Келли схватилась за голову и прислонилась к холодной стене. Что же теперь будет? Ей никто не поможет. Матери всё равно на неё, а подруги... нет, эти шавки, они совсем к ней спиной повернутся. Как начинать становится смелее? Слёзы покатились по лицу уже третий раз за день. Но новой истерики не случилось. — «Если никто не поможет – помоги себе сама», — твёрдо подумала девушка. — «Мне надо прекратить ныть, хотя бы ради Плаксы». Да, мир вокруг рушится. Но может, на месте его обломков появится что-то новое?...