Шелка

Девушка потирала уже вспотевшие ладони, нервно ходит из одного угла комнаты в другую, тяжело дышит, чувствует, как внутри всё сжимается, шепчет губами строчки из Корана, прося у Аллаха покровительства и защиты, мысленно проклиная этот день. Свет еле проникает сквозь деревянную решётку окон, которая была всего лишь для красоты, но ей они казались тюремными прутьями, не выпускающими наружу. Как птичка, ударяющаяся о стены клетки, сердце стучало в груди, чуть ли не пробивая там огромную дыру. Такого волнение. Всплеснув руками и перемещая к вискам, нажимая на них пальчиками, остановилась, щёлковые юбки от резкого движения переметнулись на левую сторону, тем самым открывая вид на белоснежные и худые ножки, облачённые в мягкие босоножки, на щиколотках можно было так же заметить нарисованные хною цветочки со множеством украшений вокруг них. Гюльнихаль осматривает себя с самого подола платья до хрупких плеч, неброский наряд оливкового цвета, скрывавщий все прелести юного тела, пояс, состоящий из золотых колец разного размера, подчеркивал стройную талию, уши украшали такие же серьги, спадающие на грудь тёмные кудри, в которые было вплетено красивое укращенье, напоминающие лозу. Ты будто ангел, Гюльнихаль Вспоминает слова Нигяр Калфы, она могла лишь только скромно улыбнуться, но перед глазами всплыл образ Хюррем и фраза, которая прозвучала даже слишком дерзко, громыхнула в помещении, а лицо калфы гарема Топкапы приобрело озадаченный вид. Конечно, Гюльнихаль сейчас на нервах, просто пытается это скрыть, но не получается, слишком страшно и совестно. Сейчас хочется просто исчезнуть и плакать, да именно плакать, но запрещено, «Воспитанные девушки не плачут!» — слова Дайе Хатун останавливают, напоминая так же о лёгком макияже, но его всё равно будут подправлять перед походом в покои к Султану Сулейману и опять окрапят нежную кожу духами так, что будет кружиться голова. Карие глаза скользят по комнате, в которую отвели евнухи, ничего толком не объяснив. Не похоже, что это была опочивальня Падишаха, нет, простая комната в тёмных, спокойных тонах, неброские предметы интерьера придавали некую загадочность, но запах точно был мужским и почему-то всё это казалось знакомым… А может Ибрагим Паша призвал девушку для какого-нибудь разговора или сказать о том, что на хальвет не пойдёт, да она будет только рада. Слышит приближающиеся шаги и звук открывающихся дверей. Оборачивается и щелка снова поднимаются, беспокойство скрыть не получается, а улыбнуться тем более. Поэтому просто зажмуривается и склоняет голову в поклоне, еле сдерживая нахлынувшую волну сомнений и страха. Дрожь бегает по коже. Чувствует, что кто-то подходит всё ближе, возможно хозяин этих покоев, невозможно сосредоточиться, мысли путаются, как нитки, с которыми играет ласковая и пушистая кошечка, при этом мурлыкая и получая явное удовольствие от игры. Цоканье языком, шершавый палец, приставленный к острому подбородку, тем самым поднимающий его, слишком знакомо, неужели… Распахивает очи, им предстаёт её друг и единственный защитник в этом гареме. — Сюмбюль-ага! — значит именно он приказал другим евнухам привести девушку сюда. — А ну-ка, улыбнись, Гюльнихаль, сделай Сюмбюлю приятное. — тепло улыбается. Гюльнихаль и рада бы, но не может, поэтому просто падает на колени, а слёзы начинают появляться из красивых глаз, ресницы дрожат и сама она тоже, смотрит снизу вверх на взволнованное лицо мужчины, целует край одежды, обхватывает ноги евнуха, щепча одно слово: «Пожалуйста» А Сюмбюль действительно не понимает причину такого поведения, другие девушки обычно радуются и светятся от счастья, когда узнают о том, что их пригласили к самому Султану, а она совершенно другая, сколько раз он в этом убеждался и продолжает. — Цветочек мой… Что случилось? — мужчина тоже оседает на колени. Хатун молча прижимается к нему, не зная, что делать в такой ситуации, слегка обнимает за плечи. Всхлипывает, закрывая лицо руками, мысли роятся, как тараканы, сбежавшиеся на лакомый кусочек рахат-лукума, а солёные дорожки такие горячие, будто к щекам приложили раскалённый металл. — Я…не могу… — шепчет. — Хюррем меня убьёт, она страшна в гневе! Сюмбюль-ага, я боюсь… — Гюльнихаль неожиданно хватает евнуха за плечи. Он озадаченно смотрит в уже покрасневшие очи, с чуть растёкшимся макияжем, но девушка всё равно оставалась прекрасной, глаза сияли звёздами, пусть и грустными, личико было живым, губы цвета морских кораллов такие же манящие, а ароматные масла и духи сводили с ума, Сюмбюль даже забывает зачем пригласил её. — Гюльнихаль, ты помнишь, что я тебе говорил? — нежно проводит тыльной стороной руки по щеке, большим пальцем стирая слезинки. — Не давай волю эмоциям, даже если будет сложно… Ты почти прошла Золотой путь, а это удаётся немногим. Она помнит, но бывают моменты, когда исполнить эти слова, которые стали одним из важных столбов жизни хатун, особенно тяжело. Именно тогда, когда слёзы неконтролируемым потоком обрисовывают скулы, губы, подбородок, когда грудь часто вздымается от волнения и пытается вобрать в себя как можно больше воздуха, когда пальцы с аккуратными ноготками охватывает дрожь и они ничего не могут удержать. Но знает, перед ним можно не скрывать чувств. Наверное Гюльнихаль слишком глупо сейчас выглядит, умоляя того, кто не сможет изменить ничего, особенно если это воля Падишаха, пусть и имеет большое влияние. Что может сделать Сюмбюль? Ничего. Просто успокоит чарующим голосом, смахнёт солёные капельки, пригладит русые волосы и осторожно откинет назад кудри, чтобы не закрывали белые ключицы и идеальную грудь. Это девушка—рабыня Султана Сулеймана. — А что если… — палец, прислонённый к губам, не даёт договорить. — Гюльнихаль—единственный цветочек дворца Топкапы, я, Сюмбюль-ага—евнух этого гарема, даю слово, что буду защищать тебя и пусть Аллах будет тому свидетелем… — берёт нежные руки и сжимает в своих. Наконец она дарит столь желанную улыбку, и словно само солнце снизошло в эту угрюмую опочивальню, озарило её яркими лучами. Ангелы спустились с небес, дробью осыпая поцелуями всё вокруг, что сердцу становится тепло и оно подставляется под эту россыпь. — Вот умница! Теперь прекращай плакать. — медленно поднимает хатун. — А то Нигяр Калфа настучит мне по тюрбану и плеснёт ядом из-за того, что испортил такую красоту. Ухмыляется, чуть накрывая ладонями щёки и приподнимая голову, чтобы она смотрела в глаза. Девушка поднимает руки, пальчиками обрисовывая складки на кафтане, пока не достигает смуглых перст. Палец шутливо грозит, а потом касается маленького носика. — Сюмбюль-ага, спасибо тебе, мой хранитель. — смущённо отвела взгляд. Гюльнихаль приблизилась, ложа руки на широкие плечи, как показалось Сюмбюлю, чтобы обнять снова, но робкое касание губ рушит всё, душа падает в Джаха́ннам*, прямо к древу Заккуму, а потом поднимается в Джаннат*. Невесомое чувство… Евнух ничего не успевает сообразить, поэтому просто застыл на месте, ощущая нежный…поцелуй? Мужчина даже начинает получать удовольствие и закрывает глаза, а руки чуть касаются осиной талии и тут она отстраняется. — Ещё раз спасибо за твоё беспокойство, Сюмбюль-ага… — улыбается и смотрит в глаза. Девушка проходит к двери, прикладывая к ним ладонь, останавливается, выбирая фразу, которую скажет на прощанье. — Ты будешь со мной, перед тем как пройти в покои Султана? — неловкие слова, но так сильно действуют, что Сюмбюль поворачивается, даже не успеваю сообразить дальнейшие действия. — Я буду ждать тебя перед дверьми Падишаха, Гюльнихаль… — почему-то склоняет голову и кланяется. Стук по дверям и лёгкий шепот, просящий отвести к Нигяр Калфе, удаляющиеся шаги и нежный запах роз и фиалок, который так хочется поймать и вдохнуть, как можно больше, или поместить в особый хрустальный флакончик, чтобы потом наслаждаться видом. Он будет рядом, как и обещал, встретит у входа в опочивальню, скользя оценивающим взглядом по лицу и фигуре, лукаво и тепло улыбнётся, желая вселить хоть какую-то уверенность, а потом тяжело выдохнет, ведь так не хотелось делить этот цветочек с другими, но воля Султана Сулеймана священна… А в сундуке, который был закрыт на замок, принадлежавшему мужчине, лежали заботливо сложенные шелка оливкового цвета, отдающие жёлтым. Никто так и не узнает, что именно Сюмбюль нашёл такую красивую ткань для пошива платья его Гюльнихаль, они потом ещё долго будут храниться в этих покоях и покроются милейшим ароматом девушки.