Радиоактивная

Did they get you to trade your heroes for ghosts? Hot ashes for trees? Hot air for a cool breeze? Cold comfort for change? Did you exchange A walk-on part in the war for a lead role in a cage? Pink Floyd, «I Wish You Were Here»

Повествование от лица автора Темерия, Танедд. Аретуза, школа магии Портал был открыт в башне Чайки, что на острове Танедд. Не взирая на строгие запреты о применении магии даже поблизости, Йеннифэр и Трисс решились воспользоваться этим местом, чтобы вернуть Белого Волка в свой мир. Огромных трудов стоило выяснить его местонахождение и не меньших затрат волшебных сил — создание самого портала. Но всё же мастерства чародеек, к счастью, хватило. Как только дело было сделано — обе изнеможённо сползли по заплесневелым стенам на холодный каменный пол, пытаясь отдышаться, а Геральт безуспешно силился привести Эйлин в чувство. Её стан бездвижно лежал на его коленях. Спустя четверть часа, чародейки нашли в себе силы хотя бы подняться на ноги и приблизились, дабы рассмотреть гостью повнимательней. Внезапно тело девушки стало содрогаться в конвульсиях, от неожиданности колдуньи снова чуть не угодили на сырой пол. Звуки отрывистого дыхания Эйлин делали это заброшенное место ещё более зловещим. Холодный вечерний ветер бесконтрольно проникал в щели и разбитые окна почти полностью разрушенной башни. Все присутствующие напряглись ещё больше, так как Эйлин с каждой минутой сотрясалась всё сильнее и неестественнее. Тор Лара, своей мрачной и трагической атмосферой совсем не помогала ситуации. Наконец, Йеннифэр решительно выдохнула, обратив на себя внимание Геральта и Трисс. — Я открою портал в какую-нибудь из спален чародейской школы, это единственное, на что хватит моих сил, слава богам, что здесь совсем рядом… — рыжеволосая чародейка и ведьмак, подхвативший девушку на руки, с трудом сковывая её дёрганые движения, с готовностью встали, а через пару минут все оказались в просторной, хорошо обставленной комнате, окна которой как раз выходили на Башню Чайки и бесконечный морской простор, раскинувшийся позади оной. В состоянии эмоционального потрясения, сцены разрушения некогда красивого строения после бунта и активации портала Бенавента Цириллой тягостно поражали сознания чародеек. Боль утраты девочки, которая была для обеих словно родная дочь, беспощадно жгла изнутри. Не медля ни секунды, Геральт аккуратно опустил тело Эйлин на кровать. Он видел, как зрачки под её полупрозрачными веками бегают из стороны в сторону, но она всё никак не могла прийти в себя. Следы от горячих слёз теперь липкими пятнами застыли на бледной коже. Колдуньи с облегчением опустились в бархатные кресла сбоку от кровати. Ярко-оранжевый северный закат сегодня совершенно не радовал глаз. Ведьмак так и остался неподвижно наблюдать за трясущейся всем телом Эйлин и невольно заметил, что вены на её руках и шее сильно пульсируют. — Может скажешь хотя бы, кто это? Ну или там, «спасибо что вытащили меня из другой вселенной, что бы я без вас делал»? — Трисс вперила требовательный взгляд серо-зелёных глаз, всё ещё истощенный и мутный, в его затылок. Йеннифэр продолжала напряжённо осматривать «гостью», практически не вслушиваясь в слова подруги, при этом поправляя спутавшиеся чёрные волосы. Всё-таки ведьмак обернулся. — Спасибо вам большое, я бы и впрямь остался там, если бы не вы. Это Эйлин, ей двадцатый, кажется, год. Она из вселенной, что превосходит нашу на несколько сотен лет. — Услышав последнее, чародейки в унисон вскинули брови, немного вытянув шеи. — Да, поэтому мы так странно одеты. Она человек, в их мире нет магии, поэтому у них огромный… как его там… технологический прогресс. — А почему у неё волосы… розовые? — прищурившись, холодно спросила Йеннифэр. Ей было в тягость находиться здесь, в одной комнате с тем, кого любила долгие годы, но она уже научилась безупречно скрывать всякое проявление слабости другими своими качествами: сейчас, к примеру, любопытством и зубоскальством. — Они могут их красить хоть в синий, делают специальную краску… словом, это не с рождения, — он снова оглянулся на подёргивающуюся фигуру Эйлин. — Что с ней такое происходит? — Мне кажется, что это какая-то мутация, изменение. Я чувствую, как в ней бьётся какая-то магическая сила, только непонятно, какая именно. Это что-то незнакомое, — Трисс не могла и не хотела тратить силы на выяснение этого сегодня, хоть это и было очень интересным вопросом. Всё же такое колоссальное и рискованное применение магии высосало из неё все соки. — А может, она вовсе не та, за кого себя выдаёт, рассказала тебе сказки, а сама чёрт знает что, а не человек, — Йеннифэр продолжала сверлить взглядом светящихся фиолетовых глаз неистово дрожащую девушку. Трисс, тяжело выдохнув в ответ на сие пессимистичное предположение, неспешно поднялась на ноги. Подойдя к кровати вплотную, она начала внимательно осматривать «гостью из будущего». — Она безусловно изменяется, только вот не понимаю, почему… Ой! — как раз, когда чародейка поддела небольшую прядь волос ладонью, оная потемнела, стала русой. — Это не я! Она сама… — не успела колдунья отпрянуть, волосы девушки стали медленно темнеть, от корней и до самых кончиков. На сей раз, приблизилась и Йеннифэр. Она наклонилась совсем близко к, не перестающей трястись, голове Эйлин. Порой вены под её глазами едва заметно переливались голубыми проблесками. — Погодите-ка… смотрите! — её длинные пальцы выудили совсем светлую, чуть ли не белую прядь. — А у корня голубое… что за… — Ведьмак и Трисс только непонимающе переглянулись. Йеннифэр выпустила прядь, и та небрежно упала в копну волос. Любопытство захватило её. Она пару минут пыталась поднять веки Эйлин, но никак не получалось. Сотрясалось даже само глазное яблоко. Никто не знал, что могло происходить в этот момент в сознании лежащей, с первого взгляда казалось, будто девушка просто страдает от лихорадки и судорог. Трисс мягко отстранила подругу, взявшись за её плечо. — Думаю, нам не стоит её пока трогать. Лучше подумаем, почему она так отреагировала на перемещение… — Йеннифэр согласно и разочарованно одновременно закивала, вернувшись в кресло. Уже совсем потемнело, и ведьмак несколькими движениями грубых ладоней зажёг все имеющиеся в комнате свечи. Он уже успел соскучиться по их тёплому оранжевому свету, так как яркие лампы в современной квартире безумно раздражали его чувствительные глаза. Трисс села в ноги Эйлин, облокотившись на изножье кровати. — Геральт, ты в ней ничего странного не замечал? — Ну, у неё есть, скажем так… особенности. Но ничего сверхъестественного. — Это мало что объясняет. Точно ничего? — Ведьмак пытался не обращать внимания на чёрствый тон Йеннифэр. Грубиянкой её не назовёшь — как раз наоборот, как вести приятную беседу она знала прекрасно, только вот использовала свои умения исключительно тогда, когда ей было выгодно. А сейчас мало того, что выгоды никакой, так ещё и вместо того, чтобы проводить свой вечер на террасе с видом на какую-нибудь рощицу за бокалом вина, ей пришлось потратить невероятное количество сил чтобы достать из беды бывшего возлюбленного… и странную незнакомку. — Однажды она сжала нож в руке и не заметила, — вспомнил ведьмак; его сейчас мучала то ли вина, то ли стыд. Перед всеми, наверное. Это всё произошло из-за него, он в очередной раз не справился с поставленной задачей, и он же в очередной раз своей ошибкой заставил друзей вытаскивать себя из кучи дерьма. — А вот это уже интересно. То есть, она не чувствует боли? — Трисс с интересом вытянулась и посмотрела в глаза Геральту. От усталости её глаза заметно помутнели, но врождённой любознательности из неё, наверно, и смертью не выбьешь. — Чувствует, но мне показалось, будто это даже приносило ей какое-то… удовлетворение. Будто в том был некий смысл, который видела только она, — ведьмак нахмурился пуще прежнего, а Йеннифэр тихо посмеялась. — Не такая уж она и простая, как мне показалось сначала, — она насмешливо отвела взор в сторону, спасаясь от несколько осуждающих взглядов подруги и бывшего любовника. Вскоре оный раздражённо отвернулся, глядя в окно. Облаков почти не было, а некоторые звёзды светились настолько ярко, что почти отражались в неспокойной морской воде. Трисс вздохнула и слегка погладила пальцами пульсирующую щиколотку Эйлин. — Видимо, нам остаётся только ждать, пока она очнётся. Может она сама ответит на наши вопросы, — тихо проговорила она. А Йеннифэр внезапно поднялась со своего места и, перед тем, как уйти восвояси, бросила: — Я пойду в свою комнату, отдохну. Завтра утром принесу вам одежды, а то если кто-то увидит вас в этом, проблем не оберёшься. Лучше сожгите её. Трисс, тебе тоже надо выспаться. Спокойной ночи, — из-за мощного сквозняка дверь гулко хлопнула, пошатнув огоньки зажжённых свечей. Немного нахмурившись, Трисс заботливо поставила ладонь на колено лежащей. Несмотря на слабость, она не могла наблюдать за незнакомкой без жалости. Никто из них ведь не знал наверняка, чем ей помочь. — Бедняга, у неё жар. Я чувствую, она проснётся, но кем — сказать не могу. Ладно, я пойду, устала как собака. Мы вернёмся утром, присмотри за ней. Спокойной, — ведьмак лишь кивнул, не отворачиваясь от широкого окна. Тёмно-синее небо было устлано звёздами. От осознания их дальности хотелось поёжиться. — Ты, наверно, точно знаешь, что такое эти звёзды, Солнце, Луна. Вы там всё в своём двадцать первом веке знаете… — Геральт грустно улыбнулся, посмотрев в сторону Эйлин, которая дышала то очень громко и часто, то еле слышно. — Снова я несу бред, будто с Плотвой разговариваю… — ведьмак тряхнул головой и движением руки погасил все свечи, кроме тех, которые хоть как-то освещали девушку. Затем аккуратно укрыл её жёстким шерстяным одеялом, стоявшим ранее сложенным на одном из столиков. Ведь чем позднее, тем холоднее становилось. В нём кипело странное ощущение — будто кто-то ковырял над желудком сквозную дыру. В такие дурацкие моменты ему больше всего хотелось больно ударить людей, которые распространяли слух, мол, «ведьмаки ничего не чувствуют». Ещё как чувствуют. Думать больше не получалось, в сознании мелькали лишь обрывки мыслей, и всё же прошло ещё долгое время, прежде чем он смог уснуть в одном из кресел. Предварительно он ещё раз поправил одеяло, укрывавшее сильный, но всё так же дрожащий стан, чтобы удостовериться, что за несколько часов его сна ни одна часть её тела не откроется свирепому северному воздуху, беспощадно проникавшему даже сквозь такие крепкие стены. Геральт и забыл о всё ещё горевших свечах, и к утру они потухли самостоятельно. Утро следующего дня Погода стояла пасмурная, редкие лучи с трудом пробивались сквозь низкие плотные облака. Ведьмак открыл глаза и сразу прислушался к дыханию и пульсу лежащей: в сравнении с вчерашним, состояние улучшилось. Да и дрожь почти прошла. Облегчённо выдохнув и поджав губы, Геральт подошёл ближе, внимательно осматривая каждый сантиметр её лица. Тонкие губы были плотно сжаты, под глазами фиолетовые пятна — следствия недосыпа, но что-то неясное делало это лицо сложным и противоречивым. Некоторые капилляры так и продолжали пульсировать. Через несколько минут в комнату зашла Йеннифэр, как и обещала — в её руках была одежда. — Доброе утро, на, надевай, а это для неё. Хорошо, что у нас с ней почти одинаковые параметры, — она повесила довольно простое белое платье с длинными рукавами и чёрной накидкой на близ стоящий стул, а ведьмаку небрежно подала комплект тёмной одежды с кожаными доспехами. Недолго думая, она наколдовала две пары сапог — Геральту и Эйлин. — А ей уже легче, по-видимому, сегодня должна очнуться. — А ты как? — ведьмак немного нахмурился, а чародейка насмешливо посмотрела на него, мол «Что за глупые вопросы?» — Как всегда — восхитительно, — сказала с нарочито натянутой улыбкой Йеннифэр и наклонилась к лежащей, стала рассматривать её лицо и шею. Геральт глубоко вздохнул, собираясь начать разговор, который вовсе не хотелось начинать, но колдунья его опередила. — Прости, я уже прочитала твои мысли. Всё кончено. Нет, зла на тебя не держу. В любом случае всему приходит конец, а я тебя слишком уважаю, чтобы выдавливать из себя чувства, которых больше нет. Этот разговор окончен, больше не хочу ни слова об этом. Я подожду пока очнётся эта твоя девочка, и уеду по делам в Новиград. Мы с Трисс договорились, что она пока тебе поможет, а потом уж сами решайте. А теперь, меня ждёт завтрак, — чародейка высказала всё, словно заученную скороговорку. Затем круто развернулась в направлении к двери, не оставляя шансов себя остановить, и ушла. Геральт почувствовал, как опустошённое сердце пропустило удар. Кивая самому себе, он размашистым движением схватил, принесённые ему, вещи. За деревянной ширмой ведьмак переоделся. Он не без приятного чувства ощутил на плечах тяжесть доспехов. А через некоторое время вошла Трисс, она принесла небольшой поднос с закусками и водой и, хрипло промямлив «доброе утро», поставила оный на старый дубовый стол. Затем она, бодро прокашлявшись, потёрла шею сбоку, плавно переводя взгляд с серьёзной физиономии ведьмака на подрагивающую фигуру девушки. Некоторые рыжие пряди небрежно выбились из её, сделанной на скорую руку, прически. — Так, нашей инопланетянке, я погляжу, уже получше, — она быстро подошла к кровати и приподняла верхнюю губу девушки. Геральт недоумевающе вскинул бровь, следя за её действиями. — Не смотри на меня так, просто хотела проверить, а то вдруг ещё в вампира превратится. Вроде бы всё нормально. Не знаю, может у неё просто появятся магические силы? Я, кстати, как только проснулась, проверила кое-какие секретные справочники, подобных случаев не видела. Всё-таки что-то здесь не так, надеюсь, она сама нам скажет. Мало ли, наверное, в их мире тоже есть какие-то странности, только не магические… — Мне тоже кажется, что она что-то скрывала от меня, — осадок от не шибко приятной беседы с Йеннифэр заставлял сжимать челюсти, а Трисс старалась не придавать этому значения и не лезть не в своё дело. — Ей больно? — Вряд ли, скорее просто дискомфортно. По ощущениям для неё это просто как сильные мурашки, — чародейка вернулась к столу, принимаясь за свою порцию. — Давай, садись есть. Я ж тебя знаю, как поешь — сразу подобреешь, — ведьмак хмыкнул, улыбнувшись уголком губ, и сел за стол напротив старой подруги. Она всегда видела его насквозь. Около тридцати минут Трисс силилась отвлечь Геральта от мрачных предположений лёгкой беседой, но результатом были только сухие ответы и тревожные взгляды в сторону кровати. — Почему ты так беспокоишься? Насколько я понимаю, ты провёл там каких-то несколько дней. Как ты с ней связался? — чародейка выжидающе подняла подбородок. — Я оказался в её доме. Не беспокоюсь, просто она, вместо того, чтобы гнать меня в шею или сдать страже, помогла и оставила у себя. Не хочу, чтобы с ней произошло что-то… — Понимаю. А чем она вообще занимается? Ещё и живёт сама, судя по всему? — Она танцовщица, но не в том смысле. Не такая, какие у нас. У них это настоящее искусство, а не развлечение. Ты бы видела, как она это делает, сила притяжения иногда будто… будто не действует на неё. — Надеюсь, она как-нибудь покажет мне. Предлагаю уехать отсюда побыстрее, как только она очнётся. Например, в Оксенфурт. Отсюда недалеко, сам знаешь. Там же как раз неплохой дом у Лютика, так что можно провести некоторое время, а потом решим по ситуации. В Аретузе оставаться с ней опасно и неудобно, больно много лишнего внимания, ещё слухи пойдут. Согласен? — Ведьмак закивал, сверля стеклянным взглядом свою, уже пустую, тарелку. Трисс грустно выдохнула — он не станет ей говорить, в чём дело. Впрочем, нетрудно было догадаться… причин для смятения было немало. Вдруг тишину комнаты пронзил громкий вдох, будто утопающего вытащили на берег, и он рефлекторно схватил ртом настолько много воздуха, насколько мог. Ведьмак и чародейка мгновенно вскочили с своих мест и устремили взор на проснувшуюся. Трисс ахнула, закрыла рот рукой, и, невольно попятившись, больно ударилась об угол стола бедром. Геральт же нахмурился и закачал головой, не веря своим глазам: — Невозможно…