***
Маркус помнит тот день в точности, до самых мелочей, и каждый раз, думая об этом, не может не обращать внимания: Саймона нет рядом. Он не знает, как всего за несколько дней кто-то смог так плотно засесть в его голове, как совершенно незаметно отпечатался взгляд его бледно-голубых глаз в сознании. И как естественно было осознавать это, словно так и должно было случиться. Неизбежно.***
Лидер иногда смотрит на встречающихся ему PL600. Непозволительно долго, задумчиво и немного печально. Он сожалеет и вновь, раз за разом по-новой, прокручивает в голове воспоминания с того дня. Корит себя за неверное решение, за то, что ничего не смог сделать. Знает, понимает, что ничего уже не вернуть, не исправить. Но продолжает. И с болью в груди понимает — это ведь так по-человечески.***
Он ловит на себе обеспокоенные взгляд Норт и Джоша все чаще. Каждый раз, когда они остаются втроем — Маркус уверен, — они переговариваются неслышными ему голосами, спорят снова. Но с недавних пор слишком тщательно это скрывают. Но Маркус знает. Знает их слишком хорошо. А 2038 год плавно подходит к концу.***
По улицам бегают вернувшиеся в Детройт люди и, почти на равных с ними, суетятся андроиды. Обеспокоенный чем-то PL600 проносится рядом, кажется, догоняя кого-то. И Маркус видит улыбку на его лице. Он никогда не видел, как Саймон улыбается по-настоящему. Эта мысль миллиардом мелких иголок впивается в то, что можно назвать душой, пронзает ее насквозь. Снова и снова. А в голове только одна мысль: Саймон улыбался бы совсем по-другому. По-своему.***
Коннор приносит время от времени доклады о преступлениях, в которых замешаны андроиды — даже став девиантом, RK800 не покинул участок. А на все вопросы он каждый раз продолжал отвечать, что поступил так только из-за интереса к собственной работе, из-за того, что только это действительно подходит ему. А Маркус кивал, улыбаясь. Он знал, что именно подходит Коннору там. Кто. — Маркус, знаешь, недавно я получил собственный ключ от архива, — начинает в один из таких визитов Коннор. А лидер только немного непонимающе вскидывает брови. Но гость медлит, мнется слегка, подбирая слова. И говорит немного даже виновато, но уверено. — Я был создан для охоты на девиантов. И расследовал дело… тогда, на башне Стрэтфорд. Вы ушли не все. И Маркус чувствует, как что-то снова сжимается в груди. Сжимается от призрачной надежды, ведь любой нормальный человек первым делом увидит в таком разговоре именно ее. — Тогда я не был девиантом, Маркус, — слова врезаются ножом, и RK200 невольно поджимает губы, ловя каждое слово. — Он застрелился, когда я соединился с ним. Я видел часть его памяти. Поэтому говорю тебе это сейчас. Поэтому хочу вернуть тебе… его. Все еще оставшийся на виске детектива диод на секунду окрашивается из тревожно-желтого в красный. Этот разговор был нелегким для обоих. И Маркус, почему-то, сочувствует и завидует Коннору одновременно.***
Все происходящее кажется сном. Пусть Маркус и не знает, что такое настоящий сон - он может представить себе это. Слишком чистое помещение архива кажется чем-то действительно нереальным. Место, где он не мог оказаться. Где он не хотел бы видеть то, что предстоит. Коннор говорит что-то, кажется, предупреждает, не торопясь открывать взору то, что собирался... нет, что просто обязан был сделать. Лидер ждет, но не выдерживает, отводит взгляд от прячущей все стены. И в эту секунду что-то щелкает. А уже в следующее мгновение Маркус не может понять - был этот звук его собственной поломкой, или чем-то совершенно к нему не причастным. Он видит форму, заляпанную голубой кровью, и не сразу решается поднять взгляд на лицо. Слишком спокойное, не подходяще этой картине. RK200 касается осторожно, с опаской сканирует, ищет неисправность. Хочет услышать голос, но понимает - не здесь. Не это должен увидеть этот девиант, не тут должен узнать, что теперь все точно будет хорошо. Не тут... Маркус должен узнать, жив ли тот, кого он так бережно сейчас выносил из противно-чистого архива, злясь, и одновременно благодаря Коннора. Девиант открывает глаза, моргает часто, смахивая с ресниц снежинки, и снова смотрит, почему-то улыбаясь. Такая улыбка не рождалась в один день, она росла неделями, набирая силу, теплея и плавя этим теплом все ледники, обращая в горящую лаву камни. Маркус откидывается назад, упираясь руками в холодную поверхность позади себя, подставляет льдинкам лицо. И они тают, едва опускаясь на него, стекают по щекам водой. Под веками как на яву снова мелькают встреченные на улицах андроиды с его внешностью. Такие живые, такие разные, такие не похожие. Потому что Маркус в деталях помнит немного печальный взгляд, помнит чуть наклоненные плечи, руки, явно не находящие себе места, помнит голос, такой спокойный, приятный, не выдающий, кажется, никаких эмоций. Тихий, но такой громкий. RK200 оборачивается на тихий хруст свежего снега. Он точно знает, как улыбается Саймон. Мягко, тепло и так спокойно. Так по-настоящему.