Русалочьи страсти

Солнце играло бликами на рассыпанных по песку золотых монетах. Лавиной драгоценный груз выливался из пробитого бока лёгшего на вечный отдых судна. Впрочем, не эти сокровища интересовали Хаунда, совсем не эти. Чуть колыхая узорчатыми плавниками для полного слияния с водорослями, мех завороженно наблюдал за тем, кто нежился в лучах света, будто бы случайно примеряя на себя потерянные народом поверхности украшения. Хаунд мог наблюдать за ним часами, днями. Хаунд был, пожалуй, самым привлекательным мерформером своего вида. Ну ладно, может, не самым в принципе, но на этой территории точно самым. Он был мощной рыбиной с толстым сильным хвостом, с большим спинным гребнем, с роскошными веерами боковых плавников, а чего только стоил его камуфляж! Редкое дело - идеально симметричный, затейливый настолько, что повторить его не хватило бы терпения и самому повёрнутому на гиперреализме художнику, с идеально гармонировавшими цветами, этот камуфляж был одним из многочисленных поводов для гордости. Впрочем, Хаунд берёг красоту чью угодно, но не свою. Между лучами плавников перепонки были порваны в паре-тройке мест, и там, где трещина ползла вверх, резину сцепляли от окончательного разрыва грубо вогнанные скобы. Броня его видала пемзу и масло лишь по большим праздникам, на которые явиться в неподобающем виде было позором на все моря и океаны. Причиной последнему была далеко не его неряшливость: вовсе нет, Хаунд был весьма чистоплотен, но справедливо считал, что лишняя блескучесть охотнику ни к чему. Вот и тогда потрёпанность брони была ему лишь на руку: он примерялся. Он затаился в водорослях, в своём любимом укромном месте около большого камня, где его корпус вполне мог сойти за ещё пару камней, а плавники великолепно сливались с водорослями. Кто-то бы сказал, что Хаунд помешался, и на то были причины: он приплывал туда каждый день в течение уже нескольких месяцев, наскоро ловя по пути из логова какую-нибудь незадачливую рыбину и съедая на ходу, чтобы затем, наслаждаясь и смакуя, пожирать взглядом свою самую желанную добычу. Вообще Хаунд ценил красивые вещи, завораживающие виды и прекрасных созданий. Поэтому он ощущал то, что мы с вами называем оргазмом глаз, когда приплывал туда. Фантазия народа поверхности была богата на украшения: простые и замысловатые, бесполезные и детали брони, самых разных размеров и металлов были оставлены здесь, в обломках судна. Густые водоросли, кораллы и прочая биотехнологичная живность обволакивали смертоносные для кораблей скалы, заодно забирая принесённую им в дар жертву. Жертва мертвенно белела нержавейкой, отблёскивая изгибами мятого бока. Кощунственно высыпанные на песок золотые и серебряные побрякушки сияли на солнце, штуки из менее благородных металлов лишь чуть поблёскивали, успевшие покрыться ржавчиной. Но главное сокровище, главное украшение картины расположилось в этом сверкавшем ложе, контрастируя роскошно-синим пятном со светло-блеклым фоном. Мерформер-осьминог беспечно любовался собой: то подбирал изящные ручные зеркала, то просто надевал браслеты на щупальца и с нежностью рассматривал, грациозно изгибая щупальца. Щупальца с наружной стороны были покрыты плотной резиной, не бликовавшей на солнце, но сохранявшей этот потрясающий королевский синий цвет. Но особенно красив он был, когда выплывал из сумерек багажного отсека с какой-нибудь уцелевшей инфорамкой, ложился на бок и, подсвечивая свою полуразряженную находку с помощью зеркальца, принимался читать. И, беззаботный до этого, его взгляд обретал осмысленность, когда непонятные для Хаунда наборы чёрточек и точек складывались в символы, обретая значение. Нет, в эти моменты вожделенный мех был слишком красив, чтобы вот так варварски отвлекать его. И, терпеливо дождавшись, когда тот отложит инфорамку, Хаунд решился. Осторожно и медленно, чтобы менее всего это действо было похоже на прыжок охотника, Хаунд выплыл из зарослей на открытое пространство, обеими руками держа увесистую рыбину. Осьминога будто отбросило: его корпус переметнулся через край разлома, и только напуганная голубая оптика посматривала из темноты трюма на другого хищника. И грозный охотник подплыл ближе, склонив голову, смиренно положил рыбу на золото, после чего отдалился на безопасное расстояние. Взгляды их снова пересеклись, и Хаунд как можно ласковее улыбнулся. Осьминог, настороженно наблюдая за незнакомцем, плавно перетёк на своё ложе и принял подношение. Подцепив коготками рыбью броню, он вскрыл несчастный корпус и принялся за трапезу. Хаунд не шелохнулся, и, лишь когда немного испачкавшийся в технических жидкостях мех поднял на него взгляд, он одним мощным движением огромных плавников переместился ближе. Осьминог рефлекторно дёрнулся в сторону провала, но всё же остался. Заинтересованно осматривая незнакомца, он позволил подобраться к себе вплотную. – Понравилось? – вполголоса спросил Хаунд, осторожно стирая пальцами тёмный след с чужой щеки. – Да, спасибо, – осьминог благосклонно улыбнулся, и, о боги, его голос оказался красивее, чем всё, что можно было себе представить: в меру высокий, но певучий и текучий, как журчание ручья. – Как тебя зовут? – скрывая благоговейный трепет, спросил охотник. – Мираж. – Красивое имя… – А как мне называть тебя? – Хаунд. Оба замолчали, изучая друг друга. Затем Мираж снова устроился на своём излюбленном месте и взял инфорамку. Хаунд скользнул ему за спину, прикрыв его бедро плавником. Мираж вздрогнул, обернулся, но Хаунд всматривался в символы на экране. – Ты ведь умеешь читать это, да? – тихо поинтересовался охотник. – Да. А ты разве нет? – искренне удивился осьминог. – Нет, старшие нас этому не учили. Но ты… ты можешь научить? – и Хаунд посмотрел на него с такой молящей надеждой, что Искра Миража растаяла окончательно. – Хорошо, давай попробуем. Только это будет долго… – У меня много свободного времени. Так и началось его обучение. Мираж объяснял ему звучание каждого символа, вместе они складывали их в слова, переводили, читали предложения. Так они просидели до сумерек, когда надписи на тусклой инфорамке стало не разобрать. Мираж занёс инфорамку в багажный отсек. Хаунд не уходил. Не сговариваясь, они вместе отправились прогуляться по окрестностям. Осьминог спокойно позволил взять себя под манипулятор, но по прикрывшему было его бёдра плавнику протестующе хлопнул. Что ж, Хаунд был мехом приличным, так что прибрал все конечности, сделав вид, что ничего и не было. Поплавав над рифами, они поднялись на поверхность. Лёжа на спинах, они покачивались на волнах и смотрели в звёздное небо. Хаунд сжимал в руке изящную ладонь Миража, блаженно улыбаясь. Затем они разошлись по логовам. Мираж ночевал где-то в отсеках затонувшего корабля, Хаунд – в одном из гротов каменного лабиринта. На следующие утра Хаунд снова приплывал к Миражу, уже, правда, с двумя рыбинами. Вместе они трапезничали, упражнялись в чтении, в перерывах играли совсем по-детски: навешивали друг на друга украшения, гонялись друг за другом и шутливо дрались, а по вечерам снова выплывали на поверхность и любовались небом. Библиотека облюбованного Миражом судна быстро кончилась, и осьминог бы искренне расстроился, но Хаунд, только услышав об этом, повёл его к другим обломкам. Вообще Хаунд, как выяснилось, излазил все окрестности, так что, давая Миражу изучать новую локацию, он читал, периодически подзывая осьминога к себе, чтобы перевести незнакомое слово. Со временем подзывал он Миража всё реже и реже. Если какого-то слова не знал и он, то они оплывали все окрестности, как маленькие, спрашивая у всех встречаемых старших перевод. Обоим явно нравился процесс. Несмотря на то, что теперь читать он мог вполне самостоятельно, Хаунд показывал Миражу и другие суда. Мираж с восторгом открывал новые сокровища, а Хаунд, сидя где-нибудь поблизости с очередной инфорамкой, посматривал на него и с нежностью наблюдал за самовлюблённым осьминогом, не устававшим красоваться перед зеркалами. Охотник отложил инфорамку, подплыл было поближе, но замер в нерешительности. Его сокровище примерило на себя полный комплект украшений и сейчас занималось поправлением цепочек, сверкавших на плечах. Он отвёл взгляд. – Что-то не так? – поинтересовался Мираж, с недоумением глядя на Хаунда. Охотник снова посмотрел на осьминога. Тот замер, глядя в оптику спутника. Корпус Хаунда застыл в тени, взгляд был сосредоточенный и холодный. Мираж чуть двинулся назад, к центру светлого пятна под проломом верхней палубы. Натянуто улыбнувшись, отвёл взгляд, желая снова переключиться. Очередной браслет на его щупальце сиял алым камнем в золотой оправе, змейкой опоясывал конечность. Второй на другом щупальце был лаконичен и светлел широкой полосой металла. Третий изящным плетением Миража вышибли из пятна света, прижимая к полу всем мощным корпусом. Осьминог инстинктивно брыкнулся, но его сгребли за талию, затем перехватили запястья. Охотник накрыл добычу плавниками, зажав её, ткнувшись ей лицом в шею и ощущая, как под резиной магистралей пульсирует энергон. – Хаунд…? Хаунд, что ты делаешь? – удивлённо подал голос Мираж. Он не ответил. Вместо этого он заблокировал ладонью оба тонких запястья, прижал к полу, чувственно сомкнул челюсти на чужой шейке, а освободившейся рукой с силой перехватил добычу под живот. Осьминог протестующе ударил щупальцем по полу, тут же цыкнул от боли: удар пришёлся по браслету, и его камень больно врезался в резину. – Ты в порядке!? Хаунд замер. Мираж повернул голову и увидел его обеспокоенно-напуганный фейсплейт. На контрасте с предыдущими действиями это выглядело особенно забавно, и Мираж тихо рассмеялся. – Да, всё хорошо. – Я… кхм… – Хаунд пристыжено опустил взгляд, пряча фейсплейт в чужое плечо, – я просто очень хочу тебя. – Меня? – искренне удивился Мираж. – Но я же осьминог! – А что такого? – А ты же… ну… рыбина же… – обескураженно пробормотал он. Охотник прильнул к его губам. Добыча затихла, давая лизаться с собой. Осьминога внаглую лапали, пошло прижимая к себе, продолжая стальной хваткой удерживать на месте. Хаунд целовал его, пока у обоих не заныли челюсти, и только тогда он отстранился. – Ты меня не боишься? – тихо спросил он. – Я тебе доверяю, – Мираж легко улыбнулся. – Ты не против? Хаунд ослабил хватку, уже готовый с сожалением отпустить задумчиво притихшего осьминога, но тот совершенно внезапно выдернул руки из хватки и перевернулся на спину, оплетая чужой корпус щупальцами. Воодушевлённый, охотник с силой вжал добычу в пол, накрывая плавниками снова. Миража стиснули в объятиях, не давая ему даже дёрнуться. Хаунд прижался паховым щитком между щупалец, к аккуратно закреплённой эластичной мембранке. Оттащив осьминога к стене, мех понадёжнее обхватил изящный корпус одним манипулятором, а другим уверенно полез под мембрану, поддев между щупальцами. Мираж зажмурился и застонал, вцепился в плечи Хаунда, а тот пропихнул руку по запястье, с интересом изучая чужие приёмные системы. Байки он слышал про осьминогов всякие, но сам с ними никогда не трахался. Стоило быть осторожным? Да, наверно, но этот порт ощущался таким податливым, таким глубоким, что, с собственническим рычанием прессуя собой добычу, охотник затолкал внутрь неё руку по локоть. Мираж завизжал, беспомощно забил по чужому корпусу щупальцами. – Больно! – Пройдёт? – Да... – Извини. Хаунд нежно зацеловал изящную шею, ласково покусывая магистрали. Мираж прерывисто стонал, плотно обхватив приёмными системами манипулятор и слабо скребя чужую броню коготками. Охотник не давал даже отстраниться, вырываться было бы бессмысленно, даже если бы добыче этого хотелось. Дав попривыкнуть, Хаунд зашарился по чужим портам. А приёмные системы у осьминога оказались глубокие, так он до дна не доставал. Стенки, правда, сжимали руку на каждое движение. Нарочито раздражённо расфырчавшись, Хаунд подогрел системки электричеством, спровоцировав Миража на новый беспомощный визг. – Больно? – Х-хорошо… – он стыдливо улыбнулся, и тогда Хаунд прильнул к его прекрасным губам. Заткнув добычу поцелуем, охотник продолжил баловаться электричеством. Осьминог бился в его мощной хватке, стонал и вскрикивал в его рот. Боги, это было прекраснее, чем в самых смелых мечтах Хаунда. Он наугад ткнул когтями в какие-то разъёмы, осторожно погрузил понадёжнее, заставляя гибкий корпус дрожать. А потом шибанул током. Миража подбросило, его корпус взвился в сладкой агонии и обмяк. Хаунд отстранился, обеспокоенно вглядываясь в бесчувственный фейсплейт с приоткрытыми после поцелуя губами, затем глянул вниз. Из-под мембраны расползалось розоватое облачко жидкости. Хаунд поднял взгляд на чужое смущённое лицо и мерцавшую оптику. – Это чё? Это ты кончил так? – Ага, – стеснительно отозвался Мираж. В следующий момент он снова заорал, забился, пронизываемый электричеством. Прижимая к себе своё сокровище, Хаунд заставлял его перезагружаться снова и снова, с жадностью ловя пульсировавший в эм-полях обжигавший кайф. Мираж горел в его руках, низ корпусов оплёл туман смазки. Охотник остановился лишь в момент, когда его добыча перестала дёргаться. Лишь тогда он вытащил из-под мембраны перепачканную руку и, ослабив хватку, начал поглаживать уставшего осьминожку. Тот отходил долго, с трудом налаживая работу систем после таких игрищ. Когда что-то сбоило, Мираж вздрагивал и тихо хныкал, а Хаунд спешил его загладить. – Тшш… – в очередной раз успокаивали его, – …слушай, а не хочешь попробовать синхронизировать свои системы с моими? – Давай… Приподнявшись, Хаунд расщёлкнул паховые щитки и выпустил моментально сформировавшуюся скрутку. Придавая ей форму, из пазов выползли несколько пластинок брони и заняли свои места, покрывая скрутку от навершия до основания. Мираж с сомнением глянул на чужой агрегат. – Это… это у вас передающие системы такие? – Ну да. У вас другие? Мираж молча убрал паховый щиток, и из-под него показался ворох проводов. Провода скручивались, подобно канату, и основания их скрывались в глубинах корпуса. Скрутка вилась и вилась, доставая уже Миражу до грудных пластин, и Хаунд понял, что длина этих проводов близка к бесконечной. Осторожно взяв её конец, Хаунд на пробу потянул на себя, а потом принялся наматывать на кулак. Мираж вздрогнул, застонал, а партнёр ввёл скрутку под его мембрану, распустил, подключаясь. Дав принять запрос на подключение, охотник улёгся сверху. Добыча притушила оптику, настраивая системы по образцу партнёра, а тот тем временем продолжал наматывать чужие провода, уже с применением силы вытягивая их из чужого корпуса. – Я закончил, – Мираж пободрее мигнул оптикой, смущённо глядя в лицо Хаунду. – Чудесно, – охотник улыбнулся. – Ты не против, если я ещё немного… поиграю с тобой? – Ладно… – добыча снова чуть напряглась, – только теперь ты остановишься, как только я попрошу, хорошо? – Как скажешь. Хаунд сжал в кулаке намотанные провода и стравил на них ток. Мираж мощно вздрогнул, застонав со странным нечитаемым выражением фейсплейта. Наслаждаясь доступным корпусом под собой, Хаунд снова сформировал скрутку и задвигался в снова сжавшихся приёмных системах, продолжая стимулировать передающие. Долго это не продлилось: охотник довёл себя и добычу до перезагрузки, после чего отстранился, освобождаясь и пряча скрутку. Осьминог чуть отполз, шумно гоняя воду по вент.системам и с трудом собирая своё хозяйство. – Б-боже, Хаунд… ты… – Я? – …свёл меня с ума. – Кто кого ещё, – хохотнул Хаунд. Плыть куда-то Мираж явно не собирался, а снаружи уже темнело. Хаунд пронёс своё сокровище по коридору одной из когда-то жилых палуб, и, замерев перед одной из дверей, после нескольких попыток взломал чудом работавший замок. Дверь автоматически закрылась за ними, и, сгрузив осьминога на стул, Хаунд очистил платформу. Они легли вместе. Мираж охватил чужой хвост щупальцами, Хаунд обнял его плечи и прикрыл бёдра плавником. Было слышно, как снаружи шумели мощные хвосты ночных созданий, выплывавших на охоту. Мираж встревоженно вздрогнул, но Хаунд глянул на опущенные жалюзи и, прижав того к себе посильнее, сплёл пальцы свободных рук. Они соприкоснулись лобными пластинками и потушили окуляры.