Princess

      — Интересно, а у Джеффа есть девушка? — задумчиво поинтересовалась Кэролайн. Кэролайн в участок взяли недавно, дабы разгребла всю эту бумажную хрень, но Кэролайн была занята другим — она строила глазки мужской части коллектива. Особенно она старалась ради капитана, но, что крайне поражало Кэролайн, мужчина совершенно на нее не реагировал. — Потому что на гея он не похож. — Единственная причина, по которой ей могли отказать. — Разве что садомазохистка, извращенка какая-нибудь, которая любит, чтобы ей помыкали… Он слишком злыдня!       — То есть, ты думаешь, что у него не может быть девушки? — поинтересовалась Алиса. На самом деле, он мог бы уже миллион раз раскрыть свое присутствие, но обе девушки его не видели, да и… интересно, в конце концов. — Потому что он помыкающий всеми злыдня?       — Бинго, подруга! — радостно воскликнула Кэролайн. Джефф готов был поставить табельный пистолет на то, что Лиса кого угодно считает подругой, но только не новенькую. — Мне кажется, ни одна адекватная девушка не смогла бы его терпеть дольше пяти минут. Или, максимум, одного секса. И то, насчет последнего я не уверена. — Честное слово, не играл бы в шпиона — поржал бы, но поржать над Кэролайн он еще успеет, а вот услышать ответ мелкой — вряд ли, потому что с ним она в любом случае другая. Принцесса, что с нее взять.       — Ты очень поверхностно судишь о людях, Кэролайн, это во-первых, — сообщила Алиса пугающе задумчиво. Кое-кто раздраконился… — Во-вторых, как ты думаешь, вот я, насколько я адекватная?       — Ну, если рассматривать именно в плане смогла бы ты вытерпеть Джеффа, я думаю, ты слишком адекватна для такого, — уверенно отозвалась Кэролайн. Подозрительно, но ее маленький мозг достаточно быстро уловил подвох. Кэролайн новенькая, поэтому всех тонкостей взаимоотношений на участке еще не знает, и истории того, как мелкая появилась здесь, тоже. Алиса под покровом темноты стабильно ворует его кофты и рубашки, чтобы закрывать руки. — А почему ты спрашиваешь? Мне не нравится твой тон.       — А потому что я — бывшая наркоманка, Кэр. Меня вытащили с такого дна, где я бы сдохла, и знаешь, кто вытащил? Именно он, помыкающий всеми злыдня, — фыркнула Алиса, и вены показала. А на запястье еще остался шрам, когда пыталась откинуться раньше времени. Это был третий из критических моментов реабилитации. Первый — когда отказалась пить таблетки, второй — когда грозилась выпрыгнуть из окна, и третий — вот этот вот. Джефф тогда сорвался в больницу. Ей как раз ставили капельницу с какой-то медицинской бурдой, и хватило всего лишь прошептать одними губами короткое, но ясное: «Убью». А когда вдвоем остались в палате, держалась сначала, а потом всхлипнула — маленькая и совершенно беззащитная: «Я жить хочу, правда хочу, только… только я слабачка!». Эта слабачка пережила три нападения маньяков, обошла все наркоманские тусовки и поучаствовала в раскрытии семи особо крупных дел. — И я, знаешь ли, терпеть не могу, когда всякие шлюшки строят глазки моему, — ох, какой тон, — капитану.       Кэролайн вспыхнула. Хотела чего-то повозмущаться, но потом подорвалась с места и нос к носу столкнулась с невозмутимо улыбающимся Джеффом. Искра, буря, безумие — нервную истеричку точно слышал весь участок. Действительно раздраконенная Алиса наконец понимает, что все это время они были не одни, тоже встает, подходит и обнимает, пряча лицо у него на груди. Потому что бесится каждый раз, когда вспоминает. К сожалению, как бы не хотел, забрать у нее воспоминания о прошлом Джефф не мог.       — Давай отправим Кэр наживкой к какому-нибудь маньяку и случайно не успеем ее спасти? — чуть ли не с надеждой интересуется Алиса.       — Разрешаю только расстрелять манекен с ее лицом, — отозвался Джефф. Лиса вздыхает со всей трагичностью, на которую только была способна — как бы капитан не старался научить ее нормально стрелять, все было безнадежно. Шугалась каждый раз, когда гремел выстрел. — Пошли домой, принцесса. Иначе уже я захочу убивать. Пара-тройка кандидатов есть.       Алиса ворвалась в его жизнь внезапно. В первый раз на нее без слез не взглянешь. Взгляд — пустой, руки — в синяках от неудачно сделанных уколов, худая настолько, что ребра можно пересчитать, и, что самое страшное… потухшая. Когда взвинченный капитан грозился ей, что в тюрьме такие долго не живут, она, казалось, была совсем не против такого поворота событий. Ее звали Алиса Вудс, ей недавно исполнилось семнадцать, и она ухитрилась очаровать весь участок, не прилагая к этому никаких усилий. Шуточки про смерть, кстати, все еще актуальны. В понедельник, в восемь утра, когда до четырех разгребала бумаги.       — И куда ей теперь, шеф? В детский дом? Ей семнадцать, — напомнила тогда Джина как бы между делом. — И она там загнется. — Ну конечно, загнется. Очевидно, что на наркотики она подсела не по собственной воле. Экспериментировали на ней, наверное. И очевидно, что без надлежащего лечения девчонка сдохнет, как и ее так называемые «друзья» — один уже отбросил коньки, даже не дождавшись суда. Он тогда, кстати, отмахивается — ну черт, какое ему вообще дело до семнадцатилетней наркоманки, правда? Допросил и забыл. Но потом к нему с похожими сообщениями заходит почти весь участок…       … и суровый капитан полиции Джефф пришел в себя только тогда, когда оформлял малявке все необходимые документы на реабилитацию. Не сказать, что он особенно обрадовался. Весь участок восторженно шепчется и делает ставки на то, что вдруг заставило капитана изменить привычкам. Потому что, более того, он даже трезвонит потом в эту гребанную больницу. Ну так, просто… поинтересоваться. Кто же этого не сделал бы, да? Конечно, не все бы сорвались посреди рабочего дня, узнав, что девчонка совсем плоха… В участке продолжают шептаться о том, что капитан, кажется, влюбился. Предположение кажется всем максимально сумасшедшим, но факта того, что девчонка запала ему в душу, никто не отрицал.       — А в тюрьму посадите?       — Если не сдохнешь — могу на работу взять. Мне нужна наживка для всяких маньяков. Хочешь?       Девчонка тогда вцепилась в него так, как будто бы от Джеффа зависела вся ее жизнь.       — Я иногда думаю, — задумчиво начала Алиса в машине — на него не смотрит, значит опять загоняется. — Я иногда думаю… вот что ты во мне нашел тогда? Просто… — И сама же осекается. Объективно да — в их первую встречу у нее на руках нельзя было найти живого места от уколов, бледная, как смерть, да и истощение дало о себе знать. — Я иногда не понимаю, правда.       — Потому что терпела меня. И терпишь.       Один из ярчайших случаев был, когда они упустили возможность поймать режиссера Энтони Вуда с поличным — тот даже особо и не скрывал, что промышляет «веселящим соком», но доказательств не было. Джефф рвал и метал, ребята с участка попрятались кто куда, а она осталась. И сначала он и на нее сорвался, припомнив все, даже самые мелкие косяки — потому что тогда из-за нее задание провалили. А она тогда вот так же подошла, обняла — и как-то всю охоту бесноваться сразу отбило, потому что, блять, она же такая хрупкая, такая маленькая… Естественно, ни о каких извинениях тогда и речи не было, но лед тронулся еще тогда, на первом допросе. После того случая он и вовсе начал таять.       Джефф был классическим таким холериком — взрывался из-за любой мелочи и в гневе был страшен. Мужики, копы со стажем лет в тридцать, шифровались по углам, а она, семнадцатилетняя малявка, всегда была рядом. То вот обнимет, то просто рядом сидит, то трещать начнет, просто ни о чем — и убивать не хочется. Недели через две Алиса выдает, что она его не боится, что не в ее правилах бояться людей, которые просто одиноки. Работа в полиции не предполагает ни друзей, ни какой-то нормальной личной жизни, потому что какой-нибудь наркобарон может в любой момент пристрелить всех твоих близких, но тогда Джефф, не думая ни о чем, интересуется, не хочет ли она побыть одинокими вместе. Ее как раз тогда выгоняли из съемной квартиры — Лиса даже не удивляется.       А квартира Джеффа с ней оживает. То есть, это, конечно, бедлам — особенно когда малявка притащила какую-то блохастую псину и усиленно требовала ее оставить, Джефф до сих пор с подозрением косился на ковер, при каждом удобном случае припоминая ей это. Но… до этого он готов был сдохнуть на работе, чтобы только не возвращаться домой — потому что ну какой в этом смысл? Но когда есть, к кому возвращаться, сразу… хочется. Притащишься домой, заебанный до мозга и костей, периодически бьющий себя по рукам, чтобы не застрелиться, а она выходит с кухни, в его футболке, потому что, ну, на ней они определенно смотрятся лучше, и, чего-то мешая в сковороде, радостно верещит, что, кажется, она научилась готовить. На самом деле, нихрена не научилась, но Джефф ей ни за что об этом не скажет, потому что… да просто потому что.       Хотя иногда хуйню творил он, это да. Как-то на одном из заданий капитана подстрелили, погеройствовать приспичило. Несерьезно, но ощутимо, а подстава заключалась в том, что они, на секундочку, шифровались сейчас в подставной квартире от гребанных наркобаронов, которые осматривали сейчас весь дом, подкрепление — слишком долго, а рядом с ним была только Алиса. В принципе, Джефф мог бы отстреливаться и так, потому что почему бы и нет, но мелкая, сбиваясь с мысли, говорит, что «вотпрямща» она вернется, и куда-то линяет. Как потом выяснилось, она спиздила аптечку из соседней квартиры… Джефф как-то так и не поинтересовался, где она научилась так виртуозно вскрывать замки.       — Да не гони, принцесса, — рычит Джефф сквозь зубы, потому что шевелиться было больнее, чем он предполагал, но малявка стрелять не умеет, а подыхать он не планировал… ну еще лет пять, наверное. И не с таким справлялись. Двигаться бы куда, в идеале, да только куда, бля? Проще уже встретить их здесь с распростертыми объятьями. — Ты ж не умеешь.       — Вынуждаешь, придурок, — рычит она в ответ, больно опытно обрабатывая иглу. — Там походу хирург живет. Либо твой астральный брат-долбоеб, потому что у меня нет иных объяснений такой аптечке! — Это он, кстати, ее закрыл. Себя не жалко, а вот малявку — даже самому себе признаться страшно — очень. — Да и, я слышала, они на третьем, до нас еще четыре этажа, ты если подорвешься, кровь ливанет, а кровь, чтоб ты знал, очень важная жидкость для человеческого тела, а так я заштопаю, не факт, что не разойдется, но…       Когда зашивают на живую, это… ну такое себе. Тем не менее, тогда Джефф держал максимальную невозмутимость, потому что видел же, что она уже в шаге от истерики. Но зашила. Руки у нее в его крови, и едва только Джефф успевает пообещать, что все будет хорошо, дверь сносят к чертям. И один из ублюдков успевает схватить малявку за руку, используя ее как живой щит. Вот тогда было охуеть как страшно, потому что он бы себе ни за что не простил, если бы с ней что-то случилось, но подкрепление подоспело вовремя. Лиса дотягивает до дома. Будничным тоном сообщает, что сейчас доползет до душа и спать… и оседает в коридоре. Истерика у нее беззвучная, а Джефф, унося ее на руках на кровать, нес сомнительный бред про то, что со временем к тому, что тебя хотят убить, привыкаешь. Ну да. В отношениях с девушками он был немного профаном, потому что-то, что он никому больше не даст ее обидеть, Джефф добавляет намного позже.       — Джефф?       — М?       — Поцелуй меня?..       — Блин, а если бы я тогда не полезла, что бы было? — интересуется Лиса уже в реальности, и Джефф ржет — ну серьезно, мысли читает что ли? — Да ну чего ржешь, дурак? Я серьезно спрашиваю!       — Ну, я стал бы первым копом, который посадил бы себя за то, что запал на несовершеннолетнюю, — невозмутимо откликнулся Джефф. — Я бы посадил себя хотя бы лет на пять, а потом… короче, никуда бы ты не делась в любом случае.       Ответ принят, загоны временно отступили. Сидит себе, такая… боевая подруга. Тонкий шрам на шее — как раз с того дня, когда спасали друг другу шеи. Если поцеловать, забывшись — трясется как осиновый лист. Сбитые костяшки — на подкорке бьется мысль, что он не всегда будет рядом, поэтому он учит ее драться, и сам себя проклинает за это, целуя ей руки. А еще есть шрам на плече — вспомнила, прикрывать его кинулась, мозгов-то в такие моменты нифига, зато смелости на десятерых хватит. А еще принцесса до истерики боится ходить по темноте одна. В темноте ее и похитил гребанный маньяк, а Джефф тогда бесновался в участке — если они немедленно не выяснят, где в последний раз был зафиксирован телефон его девочки, он прострелит чью-то башку.       И хорошо, и хуево. Потому что потерять ее страшнее всего на свете теперь.       — А все-таки, — полуночничать — это святое дело, но Лиса всегда сливается первой, — Кэр я прибью. Нечего при мне на тебя наезжать, — воистину философски сообщила она, уткнувшись носом ему в шею.       — Обеспечу тебе алиби, принцесса.       — Вот за это я тебя и люблю, — уже сонно пробормотала малявка как будто бы в никуда.       А так… да. И алиби обеспечит. И весь мир к ее ногам положит, если попросит. Потому что… принцесса же. Его.