Мечты, мечты...

      Грошулар застыл у окна. Бледный, словно выцветший, высокий и совершенно не гибкий. Во всех смыслах. Лилиум до сих пор не может понять, что конкретно чувствует к нему. Слишком уж они разные, полные противоположности. И хорошо бы им не пересекаться, но Грошулар ему нужен. Нужна его прямолинейность, его непримиримость, его категоричность, его репутация. Для дела.       Грошулар наконец отмирает и идет к Лилиуму, величественно восседающему в кресле. Ну, почему и нет? Надо привыкать к своему будущему положению, да и не мешает постепенно, исподволь, приручать Грошулара и к себе, и к новому статусу их обоих. Все-таки этот человек из тех, кого надо держать к себе как можно ближе. Да и заманчиво получить всю эту воплощенную преданность себе лично. Например, вот так, принимая Грошулара у себя, а не «случайно» пересекаясь в очередном неприметном местечке.       А тот идет к креслу своей привычной походкой, присущей только ему. Удивительный сплав чеканного шага и стелющегося, почти кошачьего перетекания из одного положения в другое.       Лилиум закрывает глаза. Как хотелось бы увидеть этого бледного, выбеленного верзилу стоящего перед ним на коленях, а лучше со смуглым членом глубоко в горле. И чтобы он вот так же смотрел бесцветными глазами без проблеска чувств, только не сверху вниз, как обычно, а снизу вверх. Ему бы пошло. Лилиум с удовольствием отдал бы семье всю страну без остатка в обмен на этого человека.       Мечты, мечты… когда-нибудь они сбудутся. А сейчас Лилиум наливает шампанское в подставленный бокал Грошулара и приказывает заставить молчать директора Мов. Когда Грошулар не дает однозначного ответа, Лилиум теряет над собой контроль и стискивает в кулаке длинные белые волосы, заставляя склониться над собой. На лице Грошулара не трепещет ни единый мускул. Даже когда Лилиум разжимает пальцы и ласково гладит едва не вырванную прядь, он всё так же невозмутим, как и обычно. Чёртов роккосиец! Но всему свое время, однажды Лилиум приручит эту независимую тварь.       И это будет великолепно. Грошулара даже не понадобится связывать. Достаточно будет просто приказать, и он не станет больше возвышаться и смотреть сверху вниз. Он будет стоять на коленях, опустив голову и завесив белыми волосами свое проклятое невозмутимое лицо, а на его блеклой коже будут вспухать красным следы от ротанговой розги. Это будет очень красиво. Неподвижный и покорный, он будет молчать и лишь мелко вздрагивать после каждого удара.       Возможно Лилиум его все же свяжет. На людях вроде Грошулара – больших изнутри, чем снаружи – веревки обычно смотрятся великолепно. Можно будет даже приказать ему весь день ходить в обвязке под формой. Интересно, тогда он сможет ходить, словно проглотил кол, или его выверенная походка собьется?       Впрочем, подойдет что угодно, чтобы подчеркнуть право собственности Лилиума. Татуировка на груди, например. А лучше клеймо. Самое настоящее, каленым железом по этой бледной плоти. Чтобы потом пахло палёным мясом, чтобы он не сдержал стона, а потом мелко выдыхал, когда Лилиум проведет пальцами по вспухшей, покрасневшей коже.       Тогда уже можно будет не сдерживаться. Когда Дова будет принадлежать семье, а Грошулар – ему лично. Это ведь очень выгодная сделка. Ради такого приза Лилиум откажется от власти, предоставив братьям решать и управлять. Ему вполне хватит этого мужчины, который носит в себе всю АККА.       Возможно, он даже не станет его насиловать. Если Грошулар сам признает себя собственностью, то и так отдастся полностью. Он просто не умеет по-другому. И это будет восхитительно! Стоит только представить это, и внутри поднимается огромный горячий ком, от которого перехватывает дыхание и темнеет в глазах. Зато на внутренней стороне век отпечатываются картины одна слаще другой.       Например, как по приказу Грошулар вгоняет кинжал себе в сердце. Как стекленеют его невыразительные глаза, а изо рта тонкой струйкой начинает сочиться такая яркая на фоне блеклой кожи кровь.       Или широко раскрывает рот, впуская смуглый член Лилиума по самое основание. Так, чтобы поперхнулся, упираясь носом в живот, чтобы слезились глаза и мелко вздрагивали иссеченные плечи. И чтобы не двигался, пока в лёгких не закончится кислород. Интересно, он задохнется или все же попытается отстраниться?       Лилиум, со стоном откидывается на спинку кресла и сжимает рукой член сквозь одежду. О да! Это было бы великолепно, чтобы Грошулар умер у него на руках от своей гребанной преданности и невыразимой покорности. Чтобы стал весь его, до самого донышка, до последней клетки тела и самого потаенного уголка души.       Осталось немного. Совсем чуть-чуть. Как только эта белобрысое недоразумение королевских кровей станет марионеткой семьи, Лилиум заберет себе Грошулара. И будет держать в руках его сердце, сдерживаясь, чтобы не сомкнуть пальцы слишком сильно. Ведь если так сделать, то сердце в его ладони сомнется, брызнет кровью между сжавшихся пальцев, и игра закончится.       А Лилиум планирует играть очень долго.