salted wound

Сказать, что Полнарефф ненавидел себя за то, что находилось в его небольшом, бесчисленное количество раз перештопанном бежевом мешке — ничего не сказать. Сказать, что Полнарефф ненавидел Какёина, который с каким-то извращённым восторгом рассказывал о своём маленьком «секрете», хранящемся в нижнем ящике комода, профессионально играясь языком со спелой вишней и игриво поблёскивая сиреневыми глазами — ничего не сказать. — Я никому не скажу! — Нориаки широко улыбался, изящно подпирая острый подбородок кулаком, и заговорщически щурился. Несмотря на своё игривое настроение лицо его в тот момент оставалось мужественным и решительным. Жан, напротив, дал слабину, совершенно не свойственную его уверенному характеру. Он дрожал всем телом, смущался, пряча горящие щёки под холодными ладонями, как и сейчас, стоя в тёмной комнате своего номера в очередном отеле очередного города, в котором их компания остановилась по пути в Египет. Со стороны Полнарефф, немо орущий на небольшую коробочку, лежащую на кровати, выглядел довольно комично, и Игги, наблюдающий эту картину, стоя в дверном проёме, не смог сдержать ехидного короткого смешка. — Ты, вонючая шавка… А ну кыш отсюда! — Жан как припадочный замахал руками в сторону собаки, скрежеща зубами от злости, но это только распалило пса, и Игги назло Полнареффу в несколько прыжков оказался на кровати, принюхиваясь к незнакомой вещи. — Видел бы меня сейчас Абдул… Точно бы сказал, что я двинулся головой… — мужчина устало вытер пот со лба, глубоко выдохнул, сглатывая скопившуюся слюну во рту. Ресницы трепетали от волнения, руки нервно дёргались, цеплялись за коробку как за спасательный круг. Но Полнарефф понимал, что это скорее его прямая дорога в им же созданный ад. Собравшись с мыслями, он всё-таки решил открыть эту злосчастную коробку и, как только луна осветила её содержимое, какая-то неведомая сила отбросила Жана к стене и голова начала гудеть от сильного удара о полку. — Твою мать… Ты ведёшь себя как придурок, Полнарефф! Ты мужчина или кто? Соберись, тряпка! — Жан схватился за затылок и снова подошёл к коробке, проклиная себя за то, что увидел перед собой… Женское. Белое. Кружевное. Бельё. Наотмашь он ударил кулаком в стену и комната разразилась громким лаем испуганной собаки. Игги оскалился, рявкнул на Полнареффа и клыками вцепился в его ногу, оттягивая за штанину от стены. — Ай, вот гадина! Убить меня хочешь? Мне и так плохо, не лезь! — мужчина быстро затряс ногой, стряхивая с себя Игги, который всё-таки не удержался когтями и отлетел в стену с оторванной от штанов тканью в зубах. Собака, кое-как встав на лапы, огрызнулась на Жана, прожигая его взглядом, выплюнула пресную ткань изо рта и демонстративно удалилась из номера, перед этим испортив в ней воздух. — Игги! Попадись мне ещё раз и я убью тебя, вонючий пёс! — хоть Жан и злился на собаку, но в глубине души понимал, что совершенно не хотел её пинать. — Придётся извиниться… — Полнарефф задумчиво почесал затылок и уже собирался выходить из номера на поиски Игги, как в дверном проёме его остановил… — Абдул? Чёрт, что ты здесь делаешь? На время смотришь вообще? Твою мать. Твою мать! Ты вообще здесь не вовремя. Я хотя бы закрыл короб… Боже мой, коробка! Меньше всего на свете Полнарефф хотел, чтобы от него отвернулся его единственный близкий друг. — Я услышал лай Игги. Подумал, что на вас напал очередной станд Дио. Но видимо всё в порядке. Просто не спится? — полюбопытствовал Мохаммед, выйдя из темноты на лунный свет. Его волосы уже были распущены, он явно готовился ко сну. Слегка завитые, они змеями струились по широким плечам, красиво обрамляя мужественное лицо, и даже шрамы на нём, пересекающиеся от глаз вниз, совершенно не портили его, но Жану каждый раз становилось отчего-то очень больно в груди, когда его взгляд падал на эти глубокие, страшные раны. — Всё в порядке… Абдул… Доброй ночи… Полнарефф ненавидел оставаться наедине с Абдулом. Он страшно нервничал перед ним, боялся показать себя идиотом или как-то опозориться. Другое дело, когда мистер Джостар, Джотаро и Какёин были с ними рядом и могли по-доброму посмеяться над иногда детским поведением Полнареффа, но он ни в коем случае не хотел потерять уважение своего чуть ли не единственного за всю жизнь лучшего друга. — Полнарефф, я же чувствую, тебя что-то беспокоит… Может ты хочешь поговорить? Ты знаешь, что я всегда буду на твоей стороне! — Абдул, будучи младше Полнареффа, как-то совершенно по-отцовски положил руку ему на плечо и тепло улыбнулся, отведя взгляд к окну, задумавшись о чём-то своём. Мохаммед не мог долго смотреть кому-то в глаза, зрительный контакт был сродни пытке. И именно из-за этой своей слабости он и заметил занятную вещицу, опрометчиво не спрятанную Жаном куда подальше. — Эй, нет! Нет, нет, нет! Ни в коем случае не смотри туда… — растерявшийся от прикосновения Мохаммеда Жан потянул его назад, схватил за запястья, увитые металлическими браслетами. Было странно, что Мохаммед ещё не снял их, как и ожерелье на шее, но сейчас Жана это совершенно не волновало. — Хватит глазеть! Мой Silver Chariot от твоих глаз кровавое месиво оставит, если ты не прекратишь! — Полнареффа не на шутку разозлило поведение Абдула. От напряжения несколько прядей выбились из его почти всегда идеальной укладки, а удар кулака пришёлся прямо в спину мужчины. — Не стоит так волноваться! Насколько помнишь, я вообще стальные трусы ношу… Было очень непривычно видеть Мохаммеда таким остряком, но из-за его доброго расположения духа и шуток стало легче дышать. На смену охлаждающей голову злобе пришло обжигающее щёки смущение. — Эй, Абдул… Эм… Ну… Слушай, всё не так, как ты думаешь. Это вообще подарок моей новой девушке… Нелепая ложь. Получше ничего не придумаешь? Буквально за ужином говорил, что сейчас у тебя ничего не получается с девушками… — Всё в порядке, Жан. Я никому не скажу. Вкрадчивый голос Абдула вызывал мурашки по коже. Полнарефф, немного успокоившись, громко завизжал и тут же прикрыл рот руками, когда мужчина вдруг решил опустить руки прямо в коробку с пикантным содержимым. — Абдул, эй! Ты, кажется, пьян! Ай-яй-яй! Я был другого мнения о тебе! — Жан оттягивал Мохаммеда от коробки за подол ночного платья, слегка прозрачного, сильно надушенного какими-то травами и цветами. От пряного аромата одежды дурманило голову, и Полнарефф от греха подальше оставил в покое несчастный кусок ткани, продолжая оттягивать Абдула словами, пока тот не вцепился в его руку мёртвой хваткой, успокаивая разбушевавшегося мужчину. — Жан, успокойся! Я не делаю ничего ненормального. Ты француз, я всё понимаю. Читал в книгах про вашу горячую натуру. Поверь, мы, мусульмане, хоть и праведные, но тоже не без греха. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он лишь улыбался чему-то своему и продолжал свой монолог. — Ты думаешь, что я буду тебя ненавидеть? Боже, Полнарефф, оставь эту детскую ерунду и делай то, что ты хотел с этим делать. Я просто посижу в вон в том кресле. Спать как-то совершенно не хочется… Жан долго думал, сошёл с ума он или Мохаммед, но, когда разложило уши и он услышал топот босых ног по паркету и скрип кожаного дивана, решил, что сошли с ума они оба. Пока Абдул, перекинув одну ногу на другую, читал какой-то журнал в кромешной тьме, и только его янтарные глаза изредка поблёскивали в свете полной луны, Полнарефф рывком стянул с себя штаны, смущённо отвернувшись от мужчины. — Ты чего в темноте читаешь? Свет бы хотя бы включил! — снова разозлившись, Жан вплотную подошёл к «зачитавшемуся» Мохаммеду, включая прикроватную лампу, которая озарила небольшой уголок однокомнатного номера тёплым светом. — Ох, да? Прости, забыл, спасибо… — мужчина кинул лишь один быстрый взгляд на вспотевшие от волнения и жаркой одежды бёдра Полнареффа и как ни в чём не бывало продолжил читать скучный гламурный журнал. Жан, поняв, что внизу на нём ничего нет, как ошпаренный убежал в самый тёмный угол комнаты, быстро стягивая с мускулистого тела чёрный топ через плечо. — Ты всегда так резко раздеваешься, Жан? — томный голос как будто сквозь вату говорил из темноты, всё так же спокойно и уверенно. Сквозь тьму можно было увидеть как теперь Мохаммед вальяжно сидел на кровати, думая о чём-то своём. — Эй, чего ты сел на кровать? Зачем? Эй, не надо сидеть на ней, ещё сломаешь… Полнарефф тараторил как ненормальный, даже сам не понимая, что именно говорил. Он зачем-то прикрывал пах руками и отказывался как-либо контактировать глазами с Абдулом. Ему казалось, что этот человек был способен убить одним взглядом. — Ты, кажется, собирался надеть это… — грациозно, почти не слышно Мохаммед подошёл к Жану, протягивая коробку с бельём так, как будто делал Полнареффу предложение. — А! Идиот! Придурок! Больной извращенец! Уйди и больше никогда ко мне не подходи! —  удары коробкой наотмашь ложились в разные части тела, но Абдул был совершенно не против. Он заливисто смеялся, шутливо уклоняясь от ударов, почему-то в основном подставляя под них своих руки. Жан впервые видел его таким, впервые слышал его громкий смех. Только сейчас он начал понимать, что друг его не ненавидит за весь этот цирк, и Полнарефф снова начал успокаиваться, переводя дыхание. — Ладно, тебе правда пора. Посмеялись и хватит… — мужчина добродушно улыбнулся, но растрепанный Абдул совершенно не собирался уходить. Вместо этого он встал на колени, зацепился пальцами за боксеры Полнареффа и начал стягивать их вниз. Тот даже не успел понять, что только что произошло. Он лишь нахмурился, когда остался полностью без своего обмундирования и внимательно смотрел сверху на макушку Абдула. — Я всего лишь помог. Дальше сам, не маленький уже, — Мохаммед поощрительно похлопал Жана по плечу и остался стоять рядом с ним, на тот случай, если мужчина всё-таки грохнется в обморок от осознания ситуации. Но горячая французская кровь забурлила в венах, и Полнарефф не стал останавливать Абдула и его уверенные движения рук. Пальцы Жана, слегка дрожа от волнения, сковавшего всё тело в один миг, быстро схватили белые стринги из коробки, и она со стуком упала на пол, а руки принялись изучать мягкую, мужчина был уверен, безумно приятную на теле ткань. Дальше всё было как в тумане. Сильные пальцы, тянущие стринги вверх. Тяжёлое дыхание. Шуршание бюстгальтера, вытаскиваемого из коробки. Бесконечно долгая возня с застёжками. Случайные (специальные) прикосновения к чужому телу. — Ох, Полнарефф, если бы ты был женщиной… — судя по скользкому взгляду Мохаммеда, ему точно было плевать, что Жан не женщина. — Разве женские шмотки не делают меня женщиной? Ты обижаешь меня… — Полнарефф надул щёки от обиды и демонстративно повернулся спиной к Абдулу. — Жан, тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь… Здесь даже не нужен был алкоголь. Воздух в небольшой комнате отеля раскалился до предела и финальной точкой кипения стало лёгкое касание губ к крепкой шее. Секса не было давно, и сейчас Жану было жизненно необходимо просто размякнуть, отдаться почти чёрным внимательным губам, щекочущим плечи смоляным прядям, крепким пальцам, сжимающим с силой бёдра, и горячему дыханию, опаляющему холодные капли пота на шее. — Мы можем остановиться, пока не поздно… — шептал Мохаммед, пальцами касаясь поясницы Жана, вызывая мурашки по телу, сбивая дыхание обоих. — Если ты сейчас остановишься, то мой Silver Chariot… Теперь поугрожать Абдулу Полнарефф не успел. *** Целовался Абдул на удивление умело. Его большие, пухлые губы как будто съедали маленькие и тонкие Полнареффа, а шаловливые руки ласкали напряжённые плечи, пальцы цеплялись за лямки бюстгальтера, оттягивали их и они, возвращаясь на место, звонко шлёпали по лопаткам. Жан вздрагивал каждый раз, пытался остановить руки Мохаммеда, который слабо поддавался на шутливые отталкивания мужчины. — Эй, если ты не прекратишь, мне придётся связать тебе руки… — мужчина ладонью толкнул податливое тело на кровать, перед тем, как лечь сверху, позаботился о темноте в комнате, выключив лампу около кресла. Теперь номер освещала лишь проказница-луна, мягкий свет которой показывал точёное тело Абдула во всей красе. С плеч, покрывшихся солёным потом, немного сползло ночное платье, плавные движения тела мерно покачивали металлическое ожерелье, браслеты на руках бились друг о друга из-за вечно выбивающихся из-за ушей прядей волос, которые нужно было поправлять каждые несколько секунд. — Мне нравятся твои волосы, Абдул. Жаль, что ты не ходишь с распущенными… — Жан всегда говорил то, о чём думал и что ему нравилось. Это было секретом, но об Абдуле он мог говорить часами. Сейчас он лежал, накручивал густые пряди на пальцы, покрывая поцелуями его лицо, тянул волосы на себя и каждые несколько секунд переставал дышать от опьяняющего коктейля в виде приятного аромата тела, волос, пахнущих шоколадом, и прозрачной ткани, которая почему-то всё ещё была на Абдуле. Если бы у Полнареффа была вечность, то всю её он точно растратил бы на разговоры об Абдуле. — Эй, какого чёрта ты ещё в одежде? А ну снимай, или мой Silver Chariot все твои шмотки к чёрту разрежет! Жан тянул ткань на себя со всей силы, она всё-таки поддалась на провокации и с хрустом порвалась на плечах, но когда Мохаммед кинул свой фирменный пронзающий взгляд на Полнареффа, лежащего под ним, тот сразу же отпустил платье и начал успокаивающе гладить Абдула по груди, чувствуя под прозрачной тканью напряжённые соски. Поглаживания Жана сопровождались укусами Мохаммеда, который иногда шипел ему в шею и прижимался к нему своим пахом. — Чёрт, Абдул, надоело! Одним движением мужчина подмял друга под себя и, торжествуя, сел на него, победно улыбаясь, сжимая ногами широкие бёдра. Хоть Жану и не терпелось перейти к более решительным действиям, соблазн поиздеваться над Мохаммедом был велик, и руки сами начали гладить мускулистое тело, играясь сквозь бюстгальтер с сосками, прижимали сочащийся смазкой стояк, прикрытый жалким куском ткани, к животу… — Боже, Абдул… Никогда бы не поверил… Что ты увидишь меня в таком виде… Полнарефф говорил это, прикрыв глаза от удовольствия, мял головку члена пальцами и тёрся ягодицами о пах Абдула, чувствуя, как напряжён и его член. Он не дал ответить мужчине, сначала жадно вцепившись зубами в чужие губы, оттягивая каждую по очереди. Мохаммед сначала сводил брови, от острой боли хватаясь за бицепсы Жана, а когда его язык начал творить невероятные пируэты во рту мужчины, дарил головокружительный французский поцелуй, первый, к слову, в жизни Абдула, то тот замычал что-то, прижимаясь телом ближе, приподнимая подол ночного платья. Полнарефф всё понял без слов. Не снимая с Мохаммеда одежды, он послушно следовал его руке, которая направляла его, поочерёдно то поглаживая волосы, то оттягивая их для коротких, сладких поцелуев, но на теле Абдула Полнарефф оставлял только следы от зубов, в отместку за то, что мужчина мучал его. — Я думал, что ты будешь нежна, моя француженка… «Француженка» лишь фыркнула, облизнув живот мужчины и прикусив кожу около паха. Мохаммед, в один миг севший на кровать, часто задышал и опустил голову Жана ещё ниже. Полнарефф был несказанно рад, когда увидел, что не нужно было снимать никакой одежды, а можно сразу приступать к действиям. Подняв полы упавшего вниз платья, Жан не сдержал восторженного вздоха от того, насколько член Мохаммеда был красив. Обвитый венами, он уже стоял, а на головке собрались несколько капель смазки. Француз слышал, что у людей из тех далёких краев большие, но чтобы… настолько. — Сегодня ты меня просто поражаешь. Полнарефф долго церемониться не стал. Расслабив горло, он обхватил горячую головку губами и закатил глаза от кайфа, когда почувствовал пятёрню в своих волосах, призывающую к более решительным действиям. Даже там Абдул пах приятно, и чёрные волосы, щекочущие нос, совсем не мешали, а наоборот, делали этот момент ещё более интимным. Язык Жана тоже не отдыхал. Он игрался с чувствительной уздечкой, выбивая из горла Мохаммеда первые глухие стоны. Одной рукой он крепко держал голову Полнареффа неподвижной, а второй дразнил пальцами свои же соски и ладонями стирал с тела льющийся градом пот, тряс головой, откидывая мешающиеся на груди и лице волосы за спину. Полнарефф, тем временем, перешёл к яйцам: тщательно вылизывал их, перекатывая в руке, царапая аккуратными ногтями и покусывая острыми зубами. Зачем-то он тёрся правой щекой о член, размазывая смазку по щеке, снова брал в рот, снова размазывал смазку, помогая рукой выдавливать её на щёку. В какой-то момент крепкие руки подняли его с колен и снова подмяли под себя. — Надеюсь, что сейчас ты будешь брыкаться меньше… Разгорячённый Абдул… Он как Париж. Увидеть и умереть. Именно об этом почему-то подумал Жан прежде, чем почувствовал смоченные в чём-то скользком пальцы около входа в собственное тело. — Масло. Я мажу им руки. Надеюсь, что ты не против… — зачем-то сказал Мохаммед, отодвинул край стринг и медленно начал вставлять палец в тугое тело. От резкой, тупой боли Полнарефф выгнулся дугой, засеменив ногами по кровати, и часто задышал, скрежеща ногтями по белому одеялу. — Как же… Противно… Чёрт… — ворчал Жан, но рук Мохаммеда не убирал. Решил, что будет терпеть, как только увидел, что вторая рука Абдула сжимала свой член и водила по нему вверх и вниз, выбивая из мужчины хриплые стоны. — Не думал, что меня будет так заводить растягивание кого-то. Чувствуешь? Уже два… Полнареффу всё ещё было больно и неприятно жутко, внутри пекло и саднило от натяжения мышц, но член всё ещё стоял как каменный и смазка собиралась на стрингах, промочив их насквозь. — Я не могу уже… Абдул… — стонет Жан, когда Мохаммед тихо шепчет: «Уже три…» и целует внутреннюю сторону бедра Полнареффа, слизывая скопившуюся на стрингах смазку. Жан прижимает руку ко рту, когда Мохаммед снова нависает над ним. Дрожь охватывает тело, волнение бьёт в висках… Мохаммед напряжён не меньше. Пару раз широко проведя рукой по члену, смазав его душистым маслом, он приставил головку ко входу и замер, когда его друг тихо ойкнул. — Всё в порядке… Жан… Не волнуйся… Я не сделаю больно… Никогда… Абдул не мог говорить много, не сейчас, не вообще когда-либо, тем более с Полнареффом. Он всегда боялся сболтнуть лишнего, того, о чём его другу не стоило вообще когда-либо узнать. Наконец мышцы хотя бы немного поддались и головка вошла в тело, выбивая из лёгких Жана воздух, а из глаз слёзы. — Больно… Как же, чёрт возьми… Больно… Полнарефф причитал ещё очень долго, пока Абдул собирался с мыслями и наконец глубоко поцеловал мужчину, успокаивая нежными касаниями пальцев по щекам, одновременно проталкивая член ещё глубже, принимая на спину град ударов и царапин. Немного подавшись назад, Мохаммед вошёл ещё глубже и остановился. Слёзы из глаз Жана хлынули с новой силой, зубы скрежетали друг о друга, а ноги била крупная дрожь. Но руки сильнее обхватили шею Абдула и это послужило для него сигналом к действию. Мужчина начал плавно двигаться, не выходя из тела, входил всё дальше, вздрагивая от каждого стона боли своего друга. Приподнявшись на руках, он неловко накинул на себя одеяло. С окна ощутимо дуло, Полнарефф и так дрожал от боли, и Абдул совершенно не хотел, чтобы он ещё и простудился, хотя самому ему было нестерпимо жарко и его смуглое тело лоснилось от пота в свете луны. Жан решил приоткрыть глаза, чтобы сморгнуть слёзы, и именно в этот момент воздух как будто перекрыли, а ноги сами обхватили бёдра Мохаммеда. Пальцы ласкали вспотевшую шею, а губы с новой силой принялись терзать чужие. — Ещё… Сделай так ещё раз… Мохаммед… Абдул улыбнулся чему-то своему в голове и с силой толкнулся, опускаясь на грудь Полнареффа, совершая глубокие, длинные толчки, завёл его руки на верх, щекоча грудь кистями, свисающими с металлического ожерелья, сцепил свои пальцы с чужими на обеих руках. Мужчина чувствовал, что его другу было ещё больно, но он подмахивал бёдрами, сам насаживался и глубокие гортанные стоны вперемешку с французскими матами всё громче наполняли номер отеля. Апельсиновые глаза внимательно всматривались в эмоции на лице, ведь только в темноте Абдул мог посмотреть на Полнареффа и не утонуть в этом голубо-сиреневом море его глаз. Было сложно что-либо разглядеть в кромешной тьме, но слабые касания пальцев на спине и плечах помогали Абдулу, успокаивали напряжённые нервы и распаляли кипящую в жилах кровь. — Pute*… Я скоро кончу… Мохаммед… Именно сейчас луна освещала лицо Полнареффа, находящегося явно не в этой вселенной. Его губы припухли от долгих поцелуев, щёки покрыл ярко-красный румянец, на лбу и висках скопилось множество маленьких капель пота, а от идеальной укладки не осталось и следа. Последние минуты он метался по кровати как сумасшедший, стонал высоко на одной ноте и ему хватило пары уверенных движений руки Абдула на члене, чтобы запачкать свой живот вязкими каплями, пара из которых попала на ночное платье Мохаммеда. — Если… Не… Отстирается… Мохаммед не смог закончить то, что хотел сказать. Оргазм накатил мгновенно, в глазах на несколько секунд потемнело, ноги свело судорогой, и он излился прямо в тело Жана. — Господи Боже, прости… — Абдул стал рассыпаться в извинениях, уже было собираясь выйти из тела, как вдруг его остановил Полнарефф, тяжело дышащий и преданно смотрящий в глаза мужчины. — Нет, прошу, давай полежим так, я без ума от этой наполненности тобой внутри… Теперь слова у Мохаммеда действительно застряли поперёк в горле, но, если честно, они и не были нужны сейчас. Всё, что сейчас было нужно — это вот так лежать на груди у Жана, чувствовать его влажные пальцы, перебирающие густые, чёрные волосы… Но вот то, что точно не нужно было сейчас, это Игги, стоящий в дверном проёме, явно пребывающий в шоке от увиденной им картины. — Ой, Игги? Извини, друг, ты не должен был этого видеть… Оба мужчины залились громким смехом.