Buon Capodanno!

It feels good God, it feels good Oh, to be alone With you Hozier

Монетка в нагрудном кармане начала вибрировать, когда Чезаре, со свойственной ему обстоятельностью, высказывал свою точку зрения на политику сенцали. Грейвс, и без того слушавший вполуха, схватил бокал, благо тот был все еще почти полон, и приложился к нему, делая по глотку на удар. Так было легче считать. Один… два… три… четыре… От толчка в плечо, он покачнулся, рука резко скользнула в сторону… - Простите, - женский голос захихикал у него над самым ухом, и влажные от вина губы опустились на его щеку. Девушка звонко чмокнула его и снова засмеялась. Грейвс непринужденно улыбнулся, оценивая последствия катастрофы. Красные пятна на рубашке, жилете и скатерти, лицо Кьяры без намека на смущение, раздувающийся от гнева Чезаре, а главное — сколько было ударов? - Кьяра! - возопил старик. - Что ты творишь?! Выпорю! Четыре или пять? Если четыре — это Андреа, из немаговского правительства. Если пять — Паоло, артефактор. А может быть даже и шесть… - Дедуля, это же ты меня учил, что карточные долги — это святое! Роберто загадал мне поцеловать самого красивого мужчину на празднике. - Думаю, Роберто подразумевал себя, - заметил Грейвс, доставая палочку, чтобы привести стол в порядок. Без сомнения, сейчас все взгляды сидящих в углу беседки девушек и парней были прикованы к их маленькой сценке. Оттуда доносился почти не скрываемый смех. - Это его проблемы, - Кьяра закатила глаза. - Давайте я вам помогу. - Спасибо, не надо, - «Не хочу пропустить еще одно послание». Кьяра еще раз предложила свою помощь, но дед решительно выгнал ее обратно к братьям, сестрам и младшим гостям, проводив неодобрительным взглядом и еще одним обещанием выпороть. - Молодежь, - пробормотал он. - Я в их годы думал о том, как заработать себе на хлеб. Грейвс ответил согласным мычанием, колдуя над скатертью. Во-первых, Чезаре к восемнадцати годам уже скоропалительно женился, чтобы его первенец не появился на свет вне брака. Во-вторых, их семья была достаточно состоятельной, чтобы не думать о хлебе насущном так уж рьяно. И в-третьих, никого он не выпорет: слишком часто Грейвс якобы случайно оказывался наедине с Кьярой. Он выждал еще пару минут, затем извинился и вышел в сад. Монетка упорно молчала, но если невидимый собеседник не получит подтверждения, то повторит послание, и лучше бы принять его в одиночестве. Грейвс сделал шаг с крыльца, и тут же музыка и свет беседки остались позади, за невидимым барьером и стенами, увитыми мелкими сиреневыми цветами. Смесь душистых ароматов сбивала с ног, и в легкой вечерней прохладе чувствовалось незримое присутствие близкого моря. Названия большей части местных растений были Грейвсу неизвестны, особенно тех, которые не имели практического смысла. Хотя он с радостью сорвал и припрятал про запас несколько листов бадьяна. Никогда не будет лишним. Прошло уже больше полугода с тех пор, как он, до глубины души оскорбленный недоверием собственной страны, собрал чемоданы, пересек Атлантику, вложился в Международный банк имени Рема и осел на Сицилии. Крошечный магический городок Альта Монтанья, затерянный между Чинизи и Палермо, почти не изменился за несколько десятков лет, как и итальянцы. Здесь было легко играть наслаждающегося жизнью богача. Это был первый, самый поверхностный слой легенды. Второй был связан с тайными консультациями итальянского Аврората. Третий — с правительством сенцали, как здесь называли немагов. Так Грейвс и жил, каждое утро облачаясь в несколько слоев лжи, как в выходной костюм. И постепенно привыкал ко всему: к шумным итальянцам, к летней жаре, к постоянному одуряющему запаху нагретого солнцем песка и камня. К парадоксальной зиме, полной цветущих садов и апельсинов в самом соку. Даже к морю — зря что ли оно било волнами у подножия скал под самым его домом? Дом этот когда-то принадлежал родителям Чезаре, стоял на его земле, и старик с удовольствием (еще бы, за такие деньги) сдал его полному загадок американцу. Хозяин был добродушным и, в конце концов, просто полезным. Всю жизнь он прожил со своей большой семьей в Альта Монтанья, вел хозяйство, был практически единственным поставщиком фруктов на местный рынок — в общем, занимался исключительно своими делами, о чем сразу же объявил гостю. Правда, он не уточнил, что оставляет за собой право иметь и высказывать мнение обо всем, что замечает, а замечал Чезаре многое. Громкие криминальные дела, или то, как поздно у Грейвса горит свет по ночам, или то, какие красивые к нему ходят женщины. Поглощенный своей увлекательной новой жизнью, Грейвс не заметил, как подкрался конец года. Рождество он встретил в благословенном одиночестве, но отвертеться от приглашения на Новый год не смог: Чезаре, человек широкой души, просто обиделся бы, а портить с ним отношения было не лучшим решением. Грейвс вяло усмехнулся, представив старика в составе их агентурной сети. И тут монета в кармане снова ожила. Он прижал руку к груди, чтобы не пропустить ни одного удара. Наверное, со стороны выглядело так, будто у него прихватило сердце. Один, два, три, четыре, пять. Пять. Паоло. Монетка использовалась только для экстренных случаев. Паоло, если бы мог, воспользовался бы другим каналом связи. Значит, не может. Например, потому что все еще находится с тем самым человеком, который к нему пришел. Назначит встречу сразу, как только сможет. Но почему сегодня? Сюрпризы, однако, еще не закончились. Сверху раздались хлопанье крыльев и сдавленное угуканье, и маленькая сердитая сова приземлилась на ближайшую ветку. Грейвс отвязал картонку от птичьей лапы, в полной уверенности, что сейчас получит ответ на все вопросы, но сразу же понял, что вместо этого получил еще одну загадку. Потому что Паоло не пишет по-английски, это не его почерк, он вообще не пользуется открытками и уж тем более от его посланий не исходит едва уловимый аромат духов. Грейвс наискосок пробежал чернильные строки. Остановился и перечитал еще раз. Что за?.. Новогодний сюрприз? Нет, такой бред ей в голову бы не пришел. Или пока он пил вино, работа нескольких месяцев пошла прахом? Быстрым, обманчиво легким шагом Грейвс вернулся в беседку и принялся рассыпаться в цветистых и косноязычных итальянских извинениях по поводу того, что ему придется покинуть столь гостеприимный дом. - Но ведь всего час до полуночи, - Чезаре поднялся из своего кресла, готовый бороться за гостя до последнего. - Мне нужно успеть встретить последний поезд. Он прибывает через пятнадцать минут. - Так приходите со своим другом. - Благодарю, может быть, завтра. Думаю, она устала с дороги. - Она… - многозначительно кивнул Чезаре. Грейвс так же многозначительно улыбнулся в ответ. Уходя из беседки, он поймал на себе обиженный взгляд Кьяры. Огромный синий паровоз остановился у перрона, с шипением извергая клубы такого же синего дыма. «Голубая стрела», соединяющая Сицилию с материком через тоннель, ходила редко, и пассажиров всегда было немного. Поездом путешествовали в основном люди с детьми, слишком маленькими для совместной аппарации, старики, для которых она была опасной, а также больные и вики(*). Блондинка в бирюзовом платье и светлом плаще не подходила ни под одну из этих категорий. Грейвс двинулся к концу поезда, все еще сомневаясь, когда ощутил дуновение невербального Ревелио и тут же немного успокоился. Девушка подняла руку, привлекая к себе внимание. Хотя единственным свидетелем их встречи мог стать лишь смотритель в своей будке, Грейвс с профессиональной обходительностью обхватил ее талию рукой и легонько поцеловал в щеку. Так здесь можно было встречать и сестру, и невесту, и просто подругу. Накрашенные губы коснулись его щеки в ответ - для этого ей пришлось встать на цыпочки. Она прижалась к нему на миг, обдав тем же ароматом, что принесла недавняя открытка, и шепнула на ухо: - Пять минут. Грейвс взял ее за руку. - Багаж? - деловито спросил он, хотя ясно было, что ни о каком багаже не может быть и речи. А вопрос он бы с удовольствием задал другой: «В Аврорат?», «В госпиталь?», «Какого хрена вообще происходит?!». Девушка помотала головой. Ее пальцы скользнули в его ладонь знакомым доверчивым жестом. При безветренной погоде море у подножия скалы не шумело, а плескалось. Раздробленная на огоньки лунная дорожка неровным треугольником уходила вдаль, и белого света было достаточно, чтобы не зажигать фонарь на веранде. Действие оборотного зелья было на излете, а после аппарации они попали в зону действия окружающего дом барьера, и принудительное обратное превращение оказалось мгновенным. Платье, пошитое на другую фигуру, стало свободнее и короче, а рукава плаща поднялись до самой середины предплечья. Шляпка съехала на потемневших волосах. Но главное — это вечно озабоченное выражение лица… Тина сняла шляпку и провела рукой по волосам. На дощатый пол со стуком упали несколько шпилек: минуту назад ее волосы были гораздо длиннее. Грейвс быстрым, оценивающим взглядом оглядывал ее лицо, руки, шею в поисках возможных повреждений. - За тобой хвост? - Нет. - Ты ранена? - Нет, - прозвучало неуверенно, и она сама это заметила, потому что добавила: - Все уже хорошо. Тина обхватила его запястья в тот момент, когда он обнимал ее лицо ладонями, и поймала его взгляд своим, все еще беспокойным и одновременно полным сдержанной радости. Нельзя так смотреть на людей… Она потянулась вперед, но Грейвс оказался быстрее: нежно, но непререкаемо отклонил голову, быстро, коротко поцеловал Тину в висок, а потом высвободил руки и отошел на несколько шагов. Сначала дело. - Давай по порядку. Ни капли разочарования. Тина не выдала себя ни жестом, ни словом, только чуть-чуть притушила взгляд, переходя на деловой тон. - Мы не зайдем в дом? Грейвс мотнул головой, опираясь спиной на деревянные перила. - Чезаре. Мне пришлось уйти внезапно. Если старик увидит, что у меня горит свет, обязательно придет спросить как дела. А то и всю семью приведет. Тина понимающе кивнула и опустилась на скамью у стены. Сцепив пальцы на коленях, она на несколько секунд задумалась и принялась рассказывать. О том, как портал, за которым они так долго следили, наконец ожил, и она скакала, пытаясь его догнать, серией коротких изматывающих перемещений. О том, как след в конце концов привел ее в маленький магазинчик в Риме. Очень коротко — о том, как уходила от погони. - Это был артефакт. Как только я оторвалась, поняла, что не могу ничего сделать. Ни одного, даже самого простого заклинания. Он просто высосал из меня всю силу, - Тина поежилась от воспоминания. - К счастью, у меня были с собой деньги. Я смогла отослать тебе сову и села на «Голубую стрелу». - А сейчас? - Сейчас все в порядке. Действие закончилось, когда я была в поезде. Но не уверена, что я смогла бы аппарировать с вокзала. Она была почти спокойна, но даже теперь, рассказывая о произошедшем, тщательно подбирала слова и постоянно искала, за что бы ухватиться — за край скамьи, на которой сидела, за шляпку, которую то и дело клала к себе на колени или откладывала подальше. Грейвс молчал, скрестив руки на груди. «А чего ты хотел? Ты сам ее во все это втянул. Сидела бы сейчас в безопасности дома, натаскивала бы будущих авроров». Правда, когда он предлагал ее кандидатуру, то представлял себе все несколько иначе… Но получился промежуточный компромиссный вариант — не туда и не сюда. Скамандер в Лондоне, она в Нью-Йорке, он в Альта Монтанья. Обрабатывает свой конец паутины в надежде однажды встретиться с другими в ее центре и застукать там паука. И бесится до дрожи в руках каждый раз, когда она влезает во что-нибудь без его ведома. - Тебе нужны люди, - серьезно сказал он. - Твои люди. Которым ты можешь доверять и которых можно послать, вместо того, чтобы рисковать своей головой. Не говоря уже о развале всей операции. Он уже не мог давать ей приказания, но пусть примет хотя бы совет. Просьбу. Правда, любой другой человек нашел бы формулировку попроще: «Я волновался». - Я знаю, что моя самонадеянность все испортила, - со сдержанным раздражением ответила Тина. - Я это учту. В следующий раз буду внимательнее. Грейвс выждал еще несколько секунд, прежде чем прервать процесс самобичевания. - Не то чтобы испортила. Тина подняла голову, разрываясь между надеждой и подозрительностью. Теперь уже он ей рассказывал. О Паоло, единственном человеке на всю Италию, способном изготовить межконтинентальный портал. О том, который сегодня вечером пять раз сжал в кулаке зачарованную монету, потому что к нему пришел кто-то странный. Кто-то неожиданный. Кто-то, определенно связанный с темными делами. Кто-то, попавший в Рим совсем недавно. До центра паутины еще далеко. Но возможно, сегодня они сделали один шаг в нужном направлении. Тина сияла: - Им понадобится новый путь. И на этот раз они проведут его так, как будет удобно нам. Она поднялась, с радостным и неверящим видом, как удивленная именинница: неужели она не разглядела сюрприз, который готовили за ее спиной. - Мне стоило сразу додуматься, уж слишком спокойный у тебя был вид. А ты мог бы и сказать. И тут прогресс налицо. В былые времена она бы, пожалуй, решила, что это Грейвс все подстроил, чтобы выманить ее сюда. - Ты же знаешь, что на изготовление портала такой мощности понадобится минимум неделя? Ее губы растянулись в довольной до наглости улыбке. - Еще никогда не была так рада своему промаху. Теперь Тина стояла напротив, тоже облокотившись на перила, зеркально отражая его позу. - А ты опять сбежала на край света даже не взяв с собой вещей. - Я надеялась, что ты посоветуешь мне хороший отель. - Нет, но я могу купить тебе пижаму. Еще один шаг. Море по-прежнему плескалось внизу, подслушивая их разговоры. Теперь уже ясно, что мир не рухнет, а значит, можно обсудить действительно важные вещи. - Ты очень красивая в этом платье. - Синьорина Пьетрадоро хотела встретить Новый год при полном параде. - Я не хотел бы встречать Новый год с какой-то малоизвестной дамой. Синьориной Пьетрадоро он однажды назвал ту личность, под видом которой Тина приезжала к нему — вернее, личности. Все скопом. Разумеется, только в шутку, потому что хуже подставного имени выдумать было невозможно.(**) Тине тогда пришлось заглянуть в словарь, чтобы выдумать ответ, который получился более чем достойным. Даже нокаутирующим. И сейчас, положив руки Грейвсу на плечи, она сощурилась: - А что по этому поводу думает синьор Томбе(***)? Грейвс болезненно сморщился. Кто бы мог подумать, что на таком певучем языке, как итальянский, его собственная фамилия будет звучать так нелепо? - Сердца у тебя нет, - объявил он, а Тина воспользовалась его беспомощностью и прижалась к его губам. Упоительную ночную тишину нарушил невнятный, нарастающий шум. - Cinque, quattro, tre, due, uno… Buon Capodanno! Звуки хлопушек, размытые расстоянием и ночью восклицания слились в счастливую праздничную сумятицу где-то за домом. И одновременно в противоположном конце бухты взвился вверх, затмевая луну и плеск волн, красно-бело-зеленый фейерверк. Разноцветные ответы плясали на лице Тины. Она рассмеялась: - Видимо… с Новым годом? Еще с четверть часа в небе беспрестанно раскрывались самые разные картины. Цветы удивительной красоты и сложности, непременные сицилийские апельсины и даже Фея Бефана, которая как-то затесалась в это все. Грейвс не особенно следил за сюжетом. Тина стояла, опираясь на перила веранды, а он обнимал ее спину. Широкий вырез платья открывал мягкий изгиб основания шеи, плавно переходящей в плечо, и Грейвс отчетливо видел и чувствовал пробегающие по обнаженной, наэлектризованной коже мурашки, когда касался ее губами. Тина нащупала его пальцы своими, сплетая их, и теперь их руки поднимались вместе, в такт ее дыханию, медленному и спокойному. Не нужно было прилагать усилий, чтобы почувствовать ее колотящееся сердце. Этот звук заглушал и фейерверки, и шепот волн. Канонада умолкла несколько минут назад, а они все продолжали стоять на том же месте. - Отсюда видно наш грот? «Наш грот». Глупое воспоминание одновременно и распалило, и рассмешило, отталкивая от точки невозврата, к которой Грейвс так стремился. Грот относился к любовным неудачам: они выбрались оттуда больше усталые, чем удовлетворенные, и к тому же, все исцарапанные мелкими камушками. Но нигде на всем острове море не было таким тихим, как там. - Ночью не видно. Ему, честно говоря, даже половину фейерверка не было видно за ее волосами. Зато ощущалось очень отчетливо, каждой клеткой тела — от кончиков пальцев до плеч, и грудью, и животом, и ниже - даже через несколько слоев одежды, какая она теплая под тонким платьем. Живая и осязаемая, здесь, а не в его воображении и не на другом конце мира. Гибкая и податливая, как воск, в постоянном движении и сладком напряжении. Как она ждет. Хватило бы одного слова, одного движения, чтобы начать воплощать все мечты, которые каждую ночь навевала томная итальянская луна. И момент был идеальный, чтобы перебраться в спальню, а то и вовсе не перебираться, а поступить как в дешевом любовном романе и разбросать одежду «там, где их настигла страсть». Всего лишь сместить руку чуть ниже, поглаживая длинную дорожку вышитых на платье цветов. Целовать и дышать, вслушиваясь в ее реакции, в бессловесный разговор тел, но… Это было бы слишком просто. Все равно что начинать ужин с десерта. Все равно что свести к простому уравнению вещь, которая была намного сложнее. Грейвс еще раз провел губами по открытой шее и мягко, медленно разомкнул объятья, пропуская ночную прохладу между теплом их тел. - Ты голодна? Разомкнул, но положил обе руки на перила. Тина повернулась к нему лицом, и на нем, под спешно спрятанным желанием, под знакомой улыбкой было то, что ему так нравилось и то, что иногда его так пугало. Чистое счастье. Чистая любовь. - Ужасно. Грейвс напоследок еще раз притянул ее к себе, обхватив ладонью затылок: «Даже не думай, что мы закончили» - и отпустил уже окончательно. - Льери! Негромкий хлопок оповестил о прибытии домовика на веранду. - Синьор, - эльф поклонился, и наволочка, намотанная на его тельце на манер римской тоги, шлейфом разостлалась на полу. - Синьорина. Тина с улыбкой наблюдала, как Грейвс отдает приказания. Она быстро училась. Делать вид, что ей всю жизнь домовые эльфы прислуживали. Принимать его ухаживания и подарки как должное. Подыгрывать. И ждать. Много ждать. - Он меня видел, - заметила Тина, когда на веранде по очереди появились покрывало и несколько подушек, и сразу же за ними — бутылка шампанского и два бокала. - Не страшно, - Грейвс жестом пригласил ее сесть. - Я потратил несколько часов, чтобы сформулировать для него свой первый приказ. Думаю, я учел все возможности, какими он мог вынести хоть крупицу информации из этого дома. К тому же, он понимает только итальянский. - Ты же не хотел заводить домовика. - Не хотел. - Но итальянцы считают эльфа обязательным атрибутом респектабельного мужчины. Следующим этапом я должен обзавестись женой и детьми, но я пока держусь. Грейвс запоздало прикусил язык. Наверное, не стоило шутить на эту тему с Тиной. Но она не отреагировала. - Кстати о свадьбах. Куини передает тебе спасибо за подарок, хотя говорит, что не стоило тратить целое состояние. Шампанское пенилось в бокалах. Они пили, ели и снова говорили. Теперь уже по очереди и обо всем на свете, только не о Гриндевальде и его подельниках, Паоло и завтрашнем дне… Узнавали друг друга заново, наверстывая все, что пропустили за те два месяца, что не виделись. Наконец, они замолчали. Грейвс сидел, опираясь рукой на скамью. Кромка сиденья больно врезалась в спину, но он мужественно терпел, потому что голова Тины покоилась на его коленях. Сквозь полуопущенные ресницы она смотрела на звездное небо, открывавшееся над перилами. - Каждый раз в Нью-Йорке я забываю, что такое бывает, - неразборчиво пробормотала она. Грейвс усмехнулся. Он тоже все время забывал, что так может быть. Его пальцы медленно и задумчиво скользили над головой Тины, то касаясь нежной кожи, то запутываясь в волнах черных волос. Мягких, ласковых волнах, не приносящих с собой страха. Синьорина Пьетрадоро могла носить любые прически, менялся ее рост, возраст, размер одежды и склад фигуры. Всех этих разных девушек он водил по ресторанам, шутил с ними, делал им подарки и приводил к себе домой. Ни у кого из них не было будущего. По крайней мере, в ближайшее время, и того будущего, которое обычно нужно женщинам — дом, дети, апельсиновый сад, в конце концов. Тина не заикалась об этом, но это не могло ее не беспокоить. Даже его беспокоило. Они не давали друг другу никаких обещаний, но Грейвс знал, что там, в Нью-Йорке, у нее никого нет и не будет. Никого, включая Куини, с тех пор как они с Якобом уехали в Европу. Это было одиночество, к которому Тина пришла сама. Как и он много лет назад. Конечно, это было правильно — позволить ей сделать выбор. Взрослеть самой, за несколько тысяч километров от него. Но ему бы хотелось… - Ты устала, - мягко заметил Грейвс, когда ее ресницы опустились и не поднимались подозрительно долго. - Да, - Тина протянула руку, случайно чуть не заехав ему в глаз. Он вовремя наклонил голову, подсказывая ее пальцам нужное направление, и тонкая ладонь скользнула по его щеке, цепляя упрямую щетину. - Но у нас слишком мало времени, чтобы тратить его на сон… - Хочешь, убьем Паоло? Тогда он не сможет изготовить артефакт и наш американский друг останется на Сицилии и ты вместе с ним. - Хочу. - Договорились. Она продолжала не открывая глаз гладить его лицо, и когда тонкие пальцы спустились к губам, Грейвс слегка прикусил кончик безымянного. Палец тут же исчез, а ладонь, спустившись ниже, погладила его шею, скользнула вбок и назад, к затылку, прошлась по коротким волосам, потом опять нырнула вниз, к расстегнутому вороту рубашки… Он мог бы сказать: «А хочешь, мы просто исчезнем с лица земли? Уедем в какую-нибудь нищую африканскую страну». Она бы ответила: «Хочу». И это было бы так же правдиво и так же вполне исполнимо, как и план по убийству Паоло. Но никогда не исполнится. Тина опустила руку. - Странный был год. Кажется, кто-то из них затерялся во времени. Ведь с тех пор, как он случайно встретил ее на месте преступления, прошло несколько столетий. Или это было всего лишь в этом марте? Деление времени на числа хорошо с точки зрения бухгалтерской отчетности и учебников истории — чтобы студентам было проще запоминать цепочки событий. Настоящей истории все равно, какая на дворе дата. Но людям свойственно так глупо надеяться, что следующие триста шестьдесят пять дней будут радикально отличаться от предыдущих. Свой прошлый Новый год Грейвс встретил в компании целителей в больничной палате. Если верить приметам, у него были веские основания считать, что следующий год пройдет лучше.