***
— Братец, может вам уже хоть чуть-чуть отдохнуть? Сколько же можно, третий месяц мимо цзинши и пройти нельзя не смущаясь, — с сомнением покосился Сичень на Ванцзи, что сидел за столом в покоях Цзе У Цзюня и делал вид, что пьёт чай, а сам откровенно клевал носом. — Нет, что ты! — встрепенулся Ванцзи. — Сегодня снова исполняю супружеский долг, да ещё мне до отбоя надо успеть в Гу Су и обратно. — Зачем? — изумился Сичень. — Вэй Ину хочется сырой рыбы. — Хм, — оторопел Сичень. — Какой странный выбор! Раньше он больше любил свиные рёбрышки. Но брат, есть сырую рыбу разве не опасно? Ванцзи потемнел лицом. — Ты бы знал, с чем он её ест, понял бы, что это гораздо опаснее. С клубникой! — Ты пугаешь меня! — Я сам, когда увидел, чуть не умер. — Может быть, всё-таки обратимся к лекарю? Госпожа Усянь явно нездорова. — Да уж, и тошнит его каждое утро. — Отравился? С желудком проблемы? — подхватился Цзе У Цзюнь, всегда готовый заварить страждущим какой-нибудь целебной бурды. — Не похоже, — с сомнением пожал плечами Ванцзи. — Даже наоборот, располнел. — Вам надо сделать перерыв, — покачал головой Сичень. — Нельзя же так! Через тебя скоро ландшафт просвечивать будет. И на ветру тебя шатает. Ванцзи поднял на брата глубоко запавшие, обведённые бессонными синяками глаза. И Сичень понял, что не хочет Ванцзи никакого отдыха. — Кроме того, — продолжил свои увещевания Сичень, — ты не забыл, на той неделе принимаем главу ордена Цинхэ Не. Совестно будет не оказать гостю подобающего приёма из-за того, что тебя ноги не держат. — Хуай Сан знает? — нахмурился Ванцзи. Сичень утвердительно хлопнул ресницами. — Я часто пишу к нему. Он же младший брат Первого брата. Чи Фэн Цзунь просил меня присматривать за ним. Ванцзи посидел молча, словно бы что-то внутри себя решая. — Ладно. Долг исполню как положено, а в Гу Су не пойду. Может быть, Вэй Ин согласится поужинать рисом со штукатуркой… — С чем? — осторожно переспросил Сичень. — Мокрой штукатуркой… Брат, молю, не спрашивай меня ни о чём. Я сам ничего не понимаю. С этими словами, Ванцзи с трудом поднялся на ноги и покинул покои брата, а Сичень ещё долго сидел в ступоре, глядя на дверь, в которую вышел Ванцзи. Спрашивать его о чём-то, что имело отношение к супружеской жизни Вансяней, Цзе У Цзюню расхотелось навсегда.***
— Нет, но этого просто не может быть! Вэй Усянь, красный и злой, стоял перед зеркалом в цзинши в одном нижнем белье, возле ног кучами громоздились платья. — Не может быть, чтобы на меня совершенно ничего не налезало! Я что, толстый?! Изрядно поднаторевший в суровых реалиях счастливой семейной жизни Лань Чжань с видом самого глубокого возмущения и негодования тут же принимался трясти головой: — Нет. — Нет, толстый! — продолжал настаивать Вэй Усянь, с пыхтением пытаясь затянуть шнуровку хоть на одном ципао. — К нам едет Хуай Сан, и в чём прикажешь мне выйти его встречать? В одеяле? — Почему же в одеяле, дорогая? — изумился Лань Чжань. — Да потому что только оно на меня и налезает! — в отчаянии Вэй Ин уже готовился всплакнуть. Вот чего-чего, а этого последнего Лань Чжань просто физически не выносил. Поэтому не успела с курносого усяньского носика скатиться и первая слезинка, как Лань Чжань понёс какую-то несусветимую чушь, лишь бы отвлечь супруга от его насущных проблем: — Понимаешь, Вэй Ин, у нас в горах живут такие гномики, которые очень любят строить пакости. Коров по ночам доят, путают гривы коням, а ещё вот эти самые гномики часто проникают в покои и ушивают молодым госпожам все их платья… В награду за все старания Лань Чжаню прилетело по голове сложенным вчетверо ципао. — В общем, — уперев руки в боки, заявил Усянь, — или я к завтрашнему утру влезаю в одно из платьев… Или… или одно из двух! Угроза эта не содержала в себе смысла ни на вот столечко, но Лань Чжаню всё равно сделалось нехорошо.***
— Вэй Ин, поешь, пожалуйста, — увещевал супруга Лань Чжань. На постную физиономию худеющей молодой госпожи он смотреть не мог без слёз. — Ага, — тянул Вэй Усянь скорбно, — это, небось, на ваших кореньях да травках я и нажрал такие телеса. Никаких заверений мужа, что такое попросту невозможно, Вэй Ин слушать не желал. — Тогда почему, скажи мне, на траве вырастают коровы, а не ягуары, а! Перед отбоем Вэй Ин высказал небывалое пожелание «пойти побегать». На вопрос мужа, куда и зачем, разразился целым потоком слёз и отправился бегать один. Естественно, Лань Чжань пошёл следом. Ещё естественней, через десять минут молодую госпожу с ушибленной лодыжкой принесли на руках назад в цзинши. На столике возле постели заботливо дожидался поздний ужин из свиных рёбрышек, риса с кисленьким ягодным соусом и жаренными на огне булочками… Вэй Усянь вздохнул, сглотнул, сел на постели, взял в руки палочки и не мучась более никакими стремлениями к идеалу, умял всю порцию. Разлёгся под прожигающим взглядом Лань Чжаня на постели и притворно вздохнул: — Ах, есть ли на свете что-либо приятней, чем такой сытный ужин? Лань Чжань, как ты думаешь? Лань Чжань думал, что есть. И супругу в этом дважды красноречиво убедил. — Ладно, надену одеяло, — пробормотал счастливый и удовлетворённый Вэй Ин, отходя ко сну. — В конце концов, не такая уж важная шишка этот Не Хуай Сан. Он меня в те ещё времена и вовсе в одном исподнем видел. Не сказать, чтоб Лань Чжань был этому известию рад, но хоть Вэй Ин выкинул из головы эту дикую идею насчёт похудения.***
Делегация ордена Цинхэ Не прибыла в Облачные Глубины в полном соответствии с утверждённым протоколом, назавтра, после полудня. Всё было как следует, торжественность момента только испортил сам Не Хуай Сан, сходу кинувшийся на шею «дядюшке» с жалобами и плачем. Как известно, Незнайка шагу не мог ступить не посоветовавшись сначала с Сиченем, потом — с юным Цзинь Линем, а потом ещё — для верности — не написав обо всех своих затруднениях Цзян Чэну, на что шиди Усяня отвечал одной только гневной бранью, но Хуай Сан и тому был рад. — Дядюшка-а… — ревел как нильский крокодил Хуай Сан. И Вэй Усянь на что хочешь поспорил бы, что и опасен был глава ордена Не ровно в той же степени. А то и во сто крат хуже. Но Сичень блаженствовал, широким жестом пригревая несчастное дитятко, голодное и холодное, всеми в мире брошенное, на широкой дядюшкиной груди. Что поделать, Сиченя было рисом не корми — дай кого-нибудь от души пожалеть. И неважно, что этому дитятке было уже тридцать три годика. — Ну-ну, глава ордена Не, — щебетал Сичень. — Из любого затруднения всегда найдётся выход. Прошу вас, Облачные Глубины готовы к приёму столь долгожданного гостя! Издав последний натужный всхлип, Не Хуай Сан наконец отлип от Лань Сиченя и обратил внимание на остальных встречающих. — Учитель Цижень, — прогнулся в поясе Хуай Сан. Цижень милостиво кивнул Незнайке. Старый хрыч был не так-то прост. Уж конечно, все фокусы Хуай Сана он помнил назубок ещё со времён обучения всей этой бражки в Облачных Глубинах. Но всё-таки Хуай Сан в глазах Циженя обладал одним неоспоримым преимуществом — он никогда и слова поперёк старшим не пикнул. В отличие от кое-кого другого. — Хань Гуан Цзюнь! — прогнулся Хуай Сан ещё ниже. Лань Ванцзи пришлось отдать поклон вежливости, хоть и без большого энтузиазма. Незнайка выпрямился и зашелестел веером у губ, пряча плутоватую улыбку. — Ах, дозволена ли мне будет честь представиться новой молодой госпоже Лань? Нечистая Юдоль бедна на предметы роскоши, но для супруги Хань Гуан Цзюня я отбирал дары лично и могу надеяться… — На что? — услышав этот голос, посерели разом все. Лань Ванцзи осторожно скосил глаза. С Усяня сталось бы и вправду выйти встречать гостя в одном нижнем белье. Но зрелище, открывшееся взорам всей высокой делегации, оказалось куда бесстыжей. Каким чудом, Лань Чжань так никогда потом постичь и не смог, но Усянь натянул-таки на себя одно из платьев. Шнуровка при каждом его движении угрожающе скрипела. Волосы молодая госпожа по привычке собрала на прежний, мужской манер, нимало не погнушавшись вдеть в них ту самую алую ленту, которую обнаружила в нычке у супруга. Вдохновенно босая, молодая супруга Ванцзи стояла чуть поодаль, на небольшом пригорке, вся купаясь в солнечных лучах и до ужаса, просто до кровавых мальчиков в глазах была копия… — Вэй Усянь??? — глаза Хуай Сана чуть не вылезли из орбит. Он даже веером прикрываться позабыл. Рука как подрезаная пала вниз, являя всем Облачным Глубинам разинутый рот господина Не. Довольная произведённым эффектом, госпожа Лань повела аппетитными бёдрами, улыбнулась и двинулась к ним навстречу. — А ты думал, Лань Чжань правда смог бы жениться на ком-либо, кроме меня? Для пущего эффекта Вэй Усянь прихватил с собой яблоко и нисколько не смущаясь торжественностью момента, с аппетитом откусывал сочные куски. — Вэй Усянь, — простонал молитвенно Хуай Сан и раскинувши руки шагнул к молодой госпоже, — дорогой ты наш… Родной ты наш… И на кого ж ты нас… Я всегда верил, Цзе У Цзюнь, учитель Цижень, я всегда знал, он вернётся! Ай, радость-то какая! Глаза Хуай Сана, что всегда были на мокром месте, снова заслезоточили. Счастливому воссоединению давних приятелей помешало крепкое плечо Хань Гуан Цзюня, что никак не мог позволить кому-либо, кроме себя, дать полапать шаловливыми ручками новые неожиданные выпуклости милой жёнушки. — Лань Чжань! Да ты что! — возмутился Вэй Усянь, когда руки супруга ненавязчиво обвились вокруг перетянутой талии. Рванулся раз и другой… Потом небо перед глазами незадачливой красотки завертелось, солнце померкло, а яблоко — сочное, хрусткое — полетело на землю…***
— Только покой… — расслышал над собой шушукающий голос лекаря Вэй Ин. — Полноценное питание, здоровый сон, прогулки на свежем воздухе. И конечно, нельзя так утягиваться. Удивительно, как молодая госпожа не скинула. — И давно? — вот этого голоса Вэй Ин услышать даже не ожидал! — Срок у молодой госпожи три месяца и насколько я могу судить, всё идёт прекрасно, старейшина Цижень. Ворчливый голос недоверчиво хмыкнул. Потом двери открылись и закрылись. Вэй Усянь почуял, что остался с мужем наедине и решился наконец приоткрыть один глаз. — Лань Чжань? — пропищал Усянь. Каменное изваяние у его ложа вздрогнуло и глаза Хань Гуан Цзюня медленно обратились на супруга. — Лань Чжань, что случилось? Что со мной? — Ты беременный… — в голосе Второго Нефрита не было эмоций вообще. Казалось, Лань Чжань с трудом понимал, что говорит. — Я беременная? — тупо переспросил Вэй Усянь. — …ный, — машинально поправил супруг. — …ная, — непослушным языком переповторил Усянь. — …ный, — заладил, как удод, Лань Чжань. — …ный, ная, ное… — Усянь наморщил лоб. — А! Понял! Ные! Мы беременные, Лань Чжань! — Мгм, — вполне согласился с такой формулировкой Второй Нефрит клана Лань. Вэй Усянь всхлипнул, положил горячую тяжёлую руку мужа к себе на живот. — Вот это да, Лань Чжань, вот это ты мастер! И что мне теперь, рожать? — Ну да, — кивнул головой Ванцзи. — Я же обещал! Обещал — сделал. Теперь только родить. — Пара пустяков! — хмыкнул Усянь. — Подумаешь! Ой, Лань Чжань, что-то мне страшновато! — Я с тобой… — тихонько отозвался супруг. И Вэй Усянь просительно подёргал его за рукав. Лань Чжань склонился к нему, прильнул к тёплым мягким губам с новой нежностью, вдыхая ещё тонкий, но уже устойчивый запах, слаще которого не было ничего на свете. Аромат беременности. Аромат их ребёнка. — М-м, — простонал Вэй Ин, — даже жаль, чего же это он так скоро-то. Мне будет не хватать наших стараний, Лань Чжань. Тишина долго молчала. А потом ответила голосом Лань Чжаня: — Нет! Каждый день, значит, каждый день!