Ненавистная зависимость

– Эрика, нам не нужно больше встречаться. Этими встречами мы разрушаем друг друга. Клеммер пытается отпихнуть ползающую в его ногах женщину, которая никак его не отпустит. По правде говоря, Клеммер и сам не может ее отпустить. Он не знает, что нашел в этом синем чулке сорока лет от роду. Талант, которым она увлекала его вначале, больше не имел на него прежнего воздействия. Чернота души и доходящая до крайней степени извращенность этой женщины убили в нем все светлые и возвышенные чувства, которые он испытывал, наблюдая за тем, как изящные руки перебирают клавиши фортепиано, рождая тонкую и чувственную мелодию. Сейчас он смотрит на нее как на жалкий отброс общества, заслуживающий лишь презрение. К своему стыду, Клеммер понимает, что чувство брезгливости, которое внушает ему Эрика, доставляет ему странное или даже больное удовольствие. Ему нравится оскорблять ее, нравится видеть, как она жалобно скулит от его побоев и как просит ударить еще. С того раза, как он силой овладел ею, он больше не совершал с ней полового акта. Максимум, что он мог позволить себе с ней, это сесть ей на лицо или трахнуть в рот. Эрика и сама не просит взять ее. Она готова на всё, чтобы он вытер об нее ноги, но, как только он пробует приласкать ее, она в тот же миг становится холодной и безразличной. – Эрика, мы не созданы друг для друга. Я не такой, как ты. Клеммер врет сам себе, в глубине души понимая, что он именно такой, как она, и что они половинки одного целого, как инь и янь. Ей нравится быть униженной, ему нравится унижать. Она любит получать пощечины, он любит бить ее по лицу. Она доходит до исступления, когда ее рвет его спермой, Клеммер же испытывает экстаз, говоря, что его от нее тошнит. – Любимый, я сделаю всё, что ты попросишь. Только не уходи. Жалкая женщина. Она не понимает, что он уже получил от нее всё, что хотел. Но почему его тянет к ней снова и снова? Почему он продолжает приходить в ее класс, и, запирая дверь на замок, совершать с ней все эти гнусности. Клеммер не одинок, у него много поклонниц, которые так же готовы пойти на многое, чтобы быть с ним. Хотя вряд ли кто-то из них будет просить запереть их связанными в шкафу или насадиться задом на их язык. Но неужели только этим влечет его Эрика? Он помнит, как в нем разгорался пожар желания, когда он целовал ее, вырывающеюся из его объятий, или когда держал за талию, задирая ей юбку. Как испытывал прилив нежности, кончая в нее, лежащую закостенелым трупом на полу. Это она больная, он же способен испытывать и любовь, и чувственность. Это она его развратила. Презренное ничтожество. Ему снова хочется ее ударить. Больно. Жестоко. Он заносит руку, но Эрика закрывается, пытаясь защитить себя. Эта женщина так противоречива. Она то хочет боли, то страшится ее, когда он готов нанести побои. – Ты виновата в том, что я стал таким. На глазах у Эрики выступают слезы. Что это? Страх или осознание вины? Вальтер надеется, что и то и другое, и даже больше. Ему хочется, чтобы Эрика страдала и ненавидела себя за свою глубокую порочность так же, как ненавидит ее он. Они были бы счастливы, если бы Эрика не была больна. Ей бы не было нужно, чтобы ее избивали и засовывали в рот гениталии, вызывая удушье, вместо этого она бы наслаждалась его нежными прикосновениями и томными поцелуями. Она бы не просила его мочиться на нее, а стонала бы и извивалась под ним от его искусных ласк. Но Эрика никогда не захочет такой близости. Болезнь уже полностью поглотила ее разум. Она никогда не получит удовольствие от обычного соития. Эрика будет до конца своих дней жаждать боли и унижения. – Если хочешь, испражнись на меня. Какая мерзость. К горлу Клеммера подступает тошнота. И эту женщину он боготворил когда-то? Он хватает ее за волосы и заталкивает в рот ее собственные трусы, чтобы она замолчала. Эрика не вытаскивает их и с набитым ртом смотрит на него подобострастным взглядом. Он плюет ей в лицо, а она лишь зажмуривается. Жидкая слюна стекает по ее щеке, но Эрика не вытирает ее. Она готова принять всё, что ему вздумается с ней сделать. – Я хочу как можно быстрее уйти отсюда, а ты перегородила мне путь, валясь у двери, как побитая собака. Ложь. Он не хочет уходить. Но задерживаться нельзя, дабы Эрика не подумала, что ему всё это нравится. Спасает внезапно раздавшийся стук в дверь. Эрика вскакивает, как подстреленная и, вынув изо рта трусы, приводит себя в порядок, чтобы затем открыть дверь. Это пришел на занятие ее студент. Клеммер, улучив момент, покидает класс и идет к выходу, желая выбраться из ставшей ненавистной ему консерватории. По дороге он ловит взгляд Анны, натужно улыбается ей и почти бегом спускается по лестнице в парадный холл. Несясь по тротуару, он клянется себе, что больше никогда не переступит порог класса Эрики. Он должен избавиться от этого наваждения. Клеммер внезапно останавливается. Его посетила гениальная мысль: он сейчас же вернется в консерваторию и признается в любви Анне. Может, она спасет его от той разрушительной силы, что несет его влечение к неизлечимо больной извращенке. Клеммер покупает в первом попавшемся киоске цветы и втрое быстрее мчится обратно. Анну он застает в том же месте, где они только что столкнулись. Она сидит на подоконнике и читает какую-то новомодную книгу в тонкой обложке. Его признание повергает ее в шок, но она, по всей видимости, счастлива. Они сбегают в парк и весь день проводят вместе. Вот только Клеммер не испытывает ничего. Перед глазами стоит образ худой, избитой женщины, которая всё никак не выходит у него из головы. Но он должен попытать счастье с Анной! Пусть пока он и не хочет дотрагиваться до нее и целовать ее. Ему просто нужно время, чтобы забыть всё то, что было у них с Эрикой. Он снова станет нормальным. А что будет с Эрикой, ему плевать. Ее уже ничто не спасет, так зачем тогда думать о ней? Клеммер обнимает прильнувшую к нему Анну, и, кажется, образ Эрики начинает потихоньку рассеиваться. Он окончательно забывает о ней, когда они с Анной улетают в Рим на летние каникулы. Там он пытается проникнуться атмосферой древнейшего города и впитать в себя силу великого искусства, которым тот славится. А в Вене он снова встречает Эрику, и уснувшие желания пробуждаются ото сна. Его неизменно тянет к ней каждый раз, когда он, казалось бы, уже разорвал их порочную связь. С Анной они больше не вместе. Встречи и расставания с Эрикой идут по замкнутому кругу. Клеммер понимает, что он болен так же, как и она, но понятия не имеет как излечиться. Кончается всё тем, что Эрика шагает однажды с балкона и разбивается насмерть. Он бы никогда не подумал, что она способна свести счеты с жизнью. Ему должно быть горестно, но Клеммер испытывает облегчение. Он знает, что не смог бы прекратить эти больные отношения, и благодарит бога за подаренную ему свободу.