Средства

…Румата завёл глаза, его подташнивало. По лицу, гадко щекоча, покатились капли пота. Не могу, подумал он. К чёртовой матери всю эту информацию… Лисица… Мартышка… Это же противоестественно, грязно… Грязь лучше крови, но это гораздо хуже грязи! — Что же вы медлите, благородный дон? — визгливым, срывающимся голосом закричала дона Окана. — Идите же сюда, я жду! Трясущимися от нетерпения пальцами она принялась расстёгивать его камзол. — Ты прекрасен… — задыхаясь, бормотала она. — Но ты робок, как новичок. Никогда бы не подумала… Это же прелестно: клянусь святой Барой!.. «Грязно, но ты же историк, разведчик, у тебя главное — цель! Но ведь нельзя целью оправдывать средства… А, к чёрту!» Румата сдёрнул с себя камзол так, что оставшиеся пуговицы разлетелись с противным треском и покатились по каменному полу, закрыл глаза и бросился на кровать — как в омут с головой. — О, как же ты всё-таки страстен, мой милый дон! — Отана кинулась на него сверху, так что Румата чуть не задохнулся. Что делать дальше, он совсем не представлял. Впрочем, дона Отана представляла достаточно хорошо и тут же полезла к нему в штаны, в буквальном смысле беря дело в свои руки. «Ну и хорошо, ну и правильно,» — решил дон Румата. Однако «известному ловеласу» следовало проявить хоть какую-то активность, и он открыл наконец глаза, принялся расстёгивать на себе рубашку, зашептав тем временем на ухо Окане: — Прекрасная дона самая нежная женщина во всём королевстве… ваши ручки, ах, ваши ручки… обещайте, что после мы с вами ещё поговорим… — После, всё после, — прорычала Окана, — а сейчас разденьте меня, помогите даме, ну же! Прикасаться к ней, к этим круглым плечам в шариках свалявшейся пудры, к этому влажном телу было откровенно неприятно. Румата не считал себя совсем уж брезгливым, но тут руки чуть было не отказались повиноваться. Не меньше мешало осознание того, что с каждым движением приближается собственно действо. Однако дон мысленно одёрнул себя и принялся еле гнущимися пальцами расстёгивать корсет. Когда с одеждой было покончено и оба они оказались на кровати голые, Румата запаниковал окончательно. Надо было что-то делать. Окана возбуждённо глядела на него большими и влажными, как у коровы, глазами. И тут пришла спасительная идея. Румата представил на месте Оканы Киру. Это помогло, и, пока эффект не прошёл, он кинулся в бой. Было мерзко именно на столько, на сколько Румата себе это представлял. Впрочем, он постарался отключиться от реальности и не замечать, как в душном воздухе шлёпают тела, как мнётся потёртое покрывало, как ещё больше разваливаются блестящие неопрятные волосы Оканы — вообще ничего не замечать и сосредоточиться на образе Киры в голове. Трудно быть богом; быть богом в постели трудно вдвойне. Через десять минут всё закончилось. Дона Окана развалилась на кровати, Румата пристроился рядом и, отдышавшись, как бы невзначай спросил: — Что же обычно говорит в таких случаях дон Рэба? — Дон Рэба в таких случаях благодарит меня! — Окана повернулась, приняв позу тициановской Венеры, но не став от этого привлекательней. Румата похолодел и тут же принялся нести какую-то чушь про потерю рассудка от способностей и красоты Оканы, пока та не заткнула его влажным приторным поцелуем. Когда она наконец отлипла от его рта, Румата как можно спокойнее заметил: — Прекрасная дона обещала мне разговор. Мне очень, очень интересно, что же рассказывает ей дон Рэба, возвращаясь с допросов? Наверняка вы знаете множество увлекательных историй! — Я и сама бываю на допросах, — визгливо заметила Окана и начала вещать. Румата стал весь внимание, то что рассказывала дона, он либо уже знал, либо информация не представляла интереса. Однако, когда Румата совсем разочаровался в предприятии и, злой на себя, хотел было начать одеваться, Окана неожиданно закончила монолог словами: —…вот для чего я вожусь с этим епископом и боевым магистром! Это было громом среди ясного неба. Румата сел на кровати. — Как вы сказали? Епископ?! — А ты не знал? Ах, ну да, он никому не сообщает об этом… Рэба — будущий наместник Святого Ордена в Арканарской области. Ну, а больше рассказать я не могу, потому что больше ничего не знаю, — Окана неприятно хохотнула. Впрочем, большего Румате было не нужно. О, не зря он пришёл сегодня к этой похотливой идиотке! Всё было не зря! Напоследок на радостях поцеловав Окану в пухлые губы, дон принялся натягивать штаны и рубашку и через пять минут, прежде чем дама успела опомниться, выскочил из будуара в коридор и быстро пошёл прочь. Не слушая её вопль, распахнул какое-то окно и спрыгнул в сад. Некоторое время Румата стоял под деревом, жадно глотая холодный воздух, а затем направился к дому, продумывая план ближайших действий.