Почему бы тебе не подумать хорошенько, постараться и вернуться назад в реальный мир Но каждый раз, когда я пытаюсь задуматься, мысль о тебе не дает мне сосредоточиться, Потому что ты заворожила меня.
Адриан обожает эту песню. Он даже загрузил ее в плеер, чтобы переслушать, пока они едут в машине. За запотевшим окном падает снег и вся романтика растворяется в парижских пробках, в душном салоне. Агрест прикрывает глаза и представляет, что его Ледибаг перестает убегать от него. Он большим пальцем поглаживает едва проступающие буквы на запястье. Буквы выведены каллиграфическим шрифтом, невидимым пером. Маринетт. – Мы не можем навязывать чувства друг другу, даже если так решила судьба. Я не смогу быть с человеком, к которому у меня нет чувств. Прости. Они оба живут в иллюзии счастья. Он верит, что однажды Ледибаг отзовется на его чувства, она, что когда-нибудь переживет свою влюбленность и начнет здраво смотреть на мир, подавив свой эгоизм. Агрест сглатывает, вспоминая наполненные слезами глаза Маринетт. Ему нужно поговорить с Леди. Они договорились встретиться у полуночи на верхушке Эйфелевой башни, поздравить друг друга с Рождеством, и он надеется вырваться из комнаты и донести свой маленький презент напарнице. Маринетт забывает о встрече с Нуаром. Она поднимается по ступенькам в свою комнату, теплый плед со спинки стула стягивает и на плечи накидывает. – Родственные души не выбирают, я понимаю, Адриан. Мне просто необходимо это принять. Принять. Она выдыхает облачко пара, застыв у перил балкончика, вглядывается в ночной Париж: бордовые огоньки – зажженные люстры в окнах, сиреневые крыши – так подсвечивается снег ночными фонарями. Мари натягивает плед на голову, спасаясь от тающих на волосах снежинках, но не уходит из своего уединенного убежища. Панорама города успокаивает ее. Одинокий силуэт Кота Нуара исчезает с башни нескоро, он соскальзывает вниз, проносится по крышам, останавливается у пекарни. У героя сжимается сердце при виде одинокой девушки. Он понимает, что тревожит хрупкую, укрытую под колючим пледом дочь пекарей. Его сердце пропускает стук, когда он краем уха улавливает тихий всхлип. Маринетт вытягивает ладонь из-под пледа, чтобы поймать снежинку, и юноша видит обнаженное запястье, подписанное его именем. Нуар делает шаг вперед, шест выбрасывая перед собой, пролетает над пустынной улицей, приземляется на склоне черепичной крыши, левой ногой упираясь в водосток. От шума девушка дергается, а плед слетает с головы. – Прости, принцесса, коты хоть и приземляются на четыре лапы, но не всегда бесшумно, – он уверенно улыбается девушке и спрыгивает уже на балкончик, тут же перехватывая ладонь Маринетт и оставляя невесомый поцелуй на костяшках. Слишком поздно понимает, что шутовской поклон, следующий за галантным приветствием, был лишним. Она растерянно глазами хлопает, сглатывает ком, не решается что-либо произнести, потому что и не знает что. Кот же улыбается, заботливо укутывает девушку в плед, щелкает по носу и предлагает увести в комнату, потому что простужаться в Рождество – не лучшая перспектива. Юноша подталкивает Мари к люку, приговаривая что-то. Уже когда они сидят в ее спальне, он просит ее рассказать о том, что случилось. Сам Адриан переводит взгляд на стены, разноцветными огоньками украшенные, замечает над столом аккуратный венок из омелы. Аккуратно и уютно. Миледи оставила его одного на Эйфелевой башне в Рождество, делится он, горечь припрятывая за зелеными радужками, плечом поводит, поворачиваясь обратно к девушке. – И без подарка, представь. Так что он оставит его той, кто согрела героя в эту ночь. – Вуаля! – коробочку маленькую из кармана вытаскивает. Нуар рассказывает историю и улыбается так натянуто, смеется, как будто ситуация совершенно банальная, но Дюпен-Чен знает Котенка, так что уверенно заявляет: – Я передам ей подарок, не волнуйся. Наверное, что-то случилось, раз она не смогла подойти, – а сама нижнюю губу прикусывает, чертыхаясь про себя. Котик не заслужил такого отношения, тем более в Рождество. Девушка наливает напарнику чашку горячего шоколада, интересуется, сколько осталось до трансформации и позже переходит к рассказу, не называя имен. У Адриана уши опускаются от стыда после рассказа Маринетт, ведь она так трепетно отзывается о нем и всю вину берет на себя. – Я понимаю тебя. Я отверг чувства девушки, которая была ко мне неравнодушна, потому что я не могу отпустить Ледибаг, – он взъерошивает волосы нервно, взгляд отводит – не в силах смотреть в лавандовый ободок радужки подруги. – Меня огорчает, что в этой вселенной мы даже не родственные души, а если бы и оказались, то не смогли бы быть вместе, потому что ее сердце занято. Круговорот разбитых сердец, про себя проговаривает Дюпен-Чен. – Чувствую себя виноватым перед той девушкой. Я тоже, хочется сказать ей, но она не произносит ничего, беря Кота Нуара за руку. Костюм обнажает светлую кожу юноши. Маринетт видит имя. Свое. У нее замирает дыхание, но виду не подает, ведь должна сохранить секрет, хочет она того или нет. Девушка забывает об эгоизме, который жесткими прутьями душил ее весь вечер. Дюпен-Чен сохранит преданность геройской личности, промолчит об увиденном, обнимет Кота покрепче, погладит по голове и пообещает себе, что обязательно встретится с ним следующей ночью, чтобы передать рождественский подарок. Волосы Нуара пахнут улицей, морозной свежестью, родным домом Ледибаг. Как часто Маринетт взъерошивала неряшливую прическу напарника и мечтала прикоснуться к идеальной укладке своего одноклассника Агреста? Теперь все сошлось. – Маринетт, ты не заслуживаешь его, – тихо выдает юноша, поглаживая ее по спине. Это я не заслужила тебя, мысленно произносит, смаргивая слезы. Напарник отстраняется, в глаза взволнованно смотрит: он не понимает, почему она всхлипывает сейчас, когда все вроде наладилось. У нее горят щеки, в горле стоит ком. Маринетт заправляет вылезший локон за ухо, считает до десяти, мысли выстраивая в стройный ход. Видеть в Нуаре Адриана становится проще, когда проводишь параллели. Но она того не хочет, ведь тогда каждая миссия бок о бок с напарником станет мучением. Ухмылка Адриана. Смех Адриана. Шутки Кота Нуара. Что теперь станет с их тайной? Что случится, если она будет подавлять в себе это знание? П-п-ривет, Адри-кот, ой, то есть Котик. А если родственные души так и не сойдутся, приведет ли это к последствиям? – Когда-нибудь она поймет, что упускает, Котик, – ломающимся голосом произносит, заикается на прозвище. – Даже если вы не родственные души, я думаю, что ты очень близок ей. Вы же не просто напарники, я вижу. Я-я знаю. Им будет проще бороться, если они будут знать. – Кот, я должна тебе кое-что рассказать, – сдается.Часть 1
4 марта 2021 г. в 16:56
Маринетт дрожит. Чашку с какао сжимает как можно крепче – боится уронить. Зефирки на поверхности плавают, запах волшебный. Девушка пытается сосредоточиться на этих впечатлениях, отвлечься, улыбку растягивает так, что губы трескаются. Если поверишь в то, что все хорошо, то так, в конце концов, и станет. Ей не хочется портить праздник всем остальным. Приходится притворяться, впитывать атмосферу праздника.
Фрэнк Синатра вслед за иглой патефона скрипит – ты у меня под кожей. Буквальный перевод слов сводит ее с ума, потому что как никогда подходит под ситуацию.
Он у меня под кожей.
Вот бы переключили на другую, о снеге. Ведь дома сейчас уютно, как в той песне, да и буран за окнами – подходит! Только семье Дюпен-Чен нравится слушать о девушке, которая заворожила главного героя, буквально забралась под кожу. На запястье снова проступают буквы, и Маринетт, шипя змеей, расчесывает надпись до крови. Содрать хочет эти завитушки, смыть. Черт бы побрал эти родственные души.
– Маринетт, я так не могу, – он мягко поглаживает ее запястье большим пальцем, подписанное чернилами судьбы. Она глаза на него не смеет поднять, боится, что сорвется и слезы уже не сможет сдержать. – Я люблю другую.
Песня Синатры прокручивается раз за разом – мама смеется, уж больно нравится мелодия. Она весело качает головой, морщит нос. Да, мам, песни прошлого столетия не теряют актуальности.
Стучат в двери. Наигранная улыбка Маринетт спадает, она переключается на входную дверь, а затем на гостей, решивших заглянуть к семье Дюпен-Чен. Затем отворачивается к окну, делая последние глотки из кружки. Удается ненадолго отвлечься от мыслей, рассматривая тающие снежинки на стекле.