Шрам

Бордово-коричневый бархат костюма, белоснежная рубашка, идеальная укладка, ухоженная бородка. Безупречен. Голубые глаза смотрят на него из большого зеркала в полный рост. Это он смотрит на себя и не узнает, не может понять, что не так, хотя все, как обычно. Бледность? На улице вообще-то зима. Да, он забыл про солярий, он слишком старомоден. В Лос-Анджелесе не бывает зимы. А он не живет в Городе ангелов. Вдох-выдох, он курит жадно, вдыхает дым полной грудью. Его, конечно, уже заметили папарацци, и скоро по всему миру разлетятся его фото с сигаретой. Плевать. Он всего лишь человек. Никотиновый флер не успокаивает, не приносит временное забытье. Он закуривает еще одну сигарету, его уже зовут. Недокуренная сигарета заканчивает свою едва начавшуюся жизнь в металлической урне. Вспышки привычно ослепляют, он улыбается идеально, как и всегда. Умело делает вид, что ему весело. Наверно, он все-таки хороший актер. Все хорошо, ему все удается, он уверен в себе и… Мир вокруг взрывается, рушится и летит в пропасть, когда у него за спиной знакомый низкий, чуть хриплый голос произносит: — Привет. Боже, как она прекрасна, что же она с ним делает, он совсем потерялся. Хватит ли у него сил сегодня не рухнуть перед ней на колени? Он улыбается ей, смеется и пытается шутить, но обнимает ее крепче позволенного. «Пожалуйста, перестань меня мучить», – болезненная мольба, крик души чудом не успевает сорваться с губ. Он знает, что она не услышит. Она никогда не слышит, не хочет слышать, много лет уже он ее личная красивая игрушка. А ее жених смотрит слишком понимающе и самоуверенно, он тоже все знает. Все знают. Холодная вода освежает лицо, растерянные голубые глаза смотрят на него из зеркала в туалете отеля. А на груди и плече все еще горят отпечатки ее ладоней, удивительно, что ткань рубашки цела — так пылает кожа под ней. Нужно возвращаться в зал. — Ты в порядке? На его сжатый кулак ложится нежная женская ладонь. Его взгляд сталкивается с парой больших глаз орехового цвета. Милая девушка с пухлыми, как у ребенка, губками, сидящая за одним с ним столиком. — Мммм? Д-да. Жарко. Он хватает салфетку и вытирает лоб так истово, словно пытается вытереть из головы выжженное в сознании наваждение. «Господи, как пережить выход на сцену с ней? Дай мне сил, умоляю». Все начинает плыть перед глазами, едва его руки касается ее ладонь. Аккуратные ноготки впиваются в рукав смокинга. Он так легко и непринужденно идет с ней под руку, не видя ничего перед собой, отчаянно пытаясь разобрать текст на суфлере. Она что-то шепчет ему, он с трудом улавливает смысл, слушая ее голос и теряя разум в который раз за вечер. Она снова так близко, что он может слышать ее дыхание, чувствовать сладкий запах ее духов. Запах, сводящий с ума каждый раз, когда она оказывается рядом. Каждый раз… И словно во сне — ее смех и шепот, и его неловкие попытки не выдать волнения, скрыть дрожь в коленях и снова, как много раз прежде — ее желания, которые он угадывает еще до того, как она сама их осознает. Поправить подол ее роскошного платья, чтобы она не запуталась в нем… И посмеяться самому над этим, чтобы не дать мучительной судороге свести скулы. Снова ледяная вода в лицо, голубые глаза в зеркале кажутся ему потемневшими и чужими. Пытка окончена или только началась? Впереди — вечеринка, и там конечно будет она. Она, не одна. Когда он смирился с тем, что превратился в декорацию ее жизни? Игрушку, украшение, верного друга, но не более? Нестерпимо хочется курить, но здесь нельзя. И скулы все-таки сводит мучительная, невыносимая как электрический разряд, судорога. Вечеринка в разгаре, она в двух шагах от него, воркует не переставая с человеком, на месте которого должен был быть он. Все как в плохом кино — ее прикосновения, ее объятия, пошло приоткрытые губы, скользящий по ним кончик языка — черт, он взрослый человек, он прекрасно понимает, что ночами они не в лото играют, но именно сейчас от этих простых и откровенных жестов все его тело скручивает в болезненный узел, тугой, словно их тела, сплетенные, сплавленные в единое целое в любовной агонии. Именно таким будет продолжение их вечера сегодня. Она, целующая другого мужчину. Дрожащая в его объятиях. Выдыхающая чужое имя в приоткрытые мягкие губы. «Шрам. Ты — шрам на моем сердце...» Нежная ладошка ложится ему на плечо, ему едва удается сдержать себя, чтобы не вздрогнуть всем телом. Нужно сделать усилие, хотя бы приличия ради, и посмотреть на стоящую чуть позади него девушку. Слишком понимающий, чуть лукавый взгляд больших влажных ореховых глаз, пухлые губки, накрашенные яркой алой помадой. Она чуть улыбается ему. Ему? Чем заслужил он внимание этой милой, мягкой, уютной девушки? Мягкой… просто сжать в объятьях ее мягкое податливое тело и забыться до рассвета. Нельзя так думать, она такого не заслуживает, но она все понимает. Их пальцы переплетаются, она мягко уводит его к выходу и он послушно уходит за ней в лиловые январские сумерки Города ангелов.