Не в стиле

      Ну, скажем так. По-честному.       Я гей.       Если точнее, то я крайне сильно закомплексованный гей. Мне стыдно за это. За то, что я стыжусь самого себя, и за то, что я вообще имею повод себя ненавидеть за любовь к мужикам. Я понимал свою проблему с самого детства, когда меня один парень во дворе ударил прямо в лоб, после протянутой моему любимому другу детства букета из полевых цветов. Чуть позже, когда я оказался снова заперт в комнате на выходные, я услышал то, как родители по телефону громко обзывали одного работника за то, что они застукали его во время… ммм-м-м, полового акта, скажем так. С неким мужчиной, очевидно.       Про детство:       Был в детском саду парень, что очень нравился мне. Пухленький, зато очень начитанный, умный. Он любил разговаривать про динозавров и космос, после заговорил про, как оказалось, физику. У него были тёмные волосы и такие красивые, голубые глаза в очках, что я подарил перед рождеством…       Ну, они по цвету почти такие же, как у снихуя подошедшего ко мне сокурсника в баре. Звать сокурсника, кстати, Дестер Терн. Он, правда, инвалид. Левый глаз в ожоге после кипятка, который случайно пролили его биологические родители. Немного несчастный, но от того и не совсем безвредный. Острый на язык, безкультурней меня, да и я слышал, у него не всё в порядке с головой.       — Тц.       Даже в баре нельзя найти покой от голубых глаз. В данном случае — голубого глаза.       — Здарова, Лиам!       — Вау, Дестер, приветствую.       Он привычно протягивает руку для приветствия, я отвечаю ему. Мигрень снова дала о себе знать, сдавливая мозг. Я думал, вино поможет, но на вкус, если честно… напиток говно. Голова так и тянется к барному столу. Дестер вальяжно уселся рядом со мной, кивнул в сторону бармена, а затем уставился на меня, завершив заказ:       — Слыш, а давай сегодня мы будем обращаться по прозвищам друг к другу, а?       Прозвища? Тот мальчик из детского сада тоже любил давать всем прозвища. Так, соберись, Лиам!..       — Почему это, Дестер?       — Айх… — он ударил себя по лицу так сильно, сильно зашипев от боли. — Ну вот ты опять, чел, за своё…       После, хмыкнув, продолжил:       — Зови меня Де-е-е-ееемастер!       Нет особых изменений в имени. Приму это на заметку.       — Тогда меня… Эм…       Тот мальчик с голубыми глазами не давал мне прозвищ, потому что ему очень нравилось моё имя. Дестеру, кажется, совсем не нравится это. Иногда из его уст слышу настоящее коверканье имени. Может, имя слишком сложное?.. а он пробовал ассоциации с лианой? Хотя точно, он пробовал, но звал как Лиана.       — Тебе сложно? — спросил Дестер, скрестив руки.       — Ну, конечно… — я вжал голову в шею.       Как стыдно. Как же, блин, стыдно.       Но я совсем не ожидал то, что Дестер, то есть… Демастер, станет говорить, кажется, некую статью из интернета.       — Так, стоп. Остановись. Я решил.       Он меня прослушал. Тогда я грозно ударил кулаком по столу. Во, наконец-то замолк. Ох… мне правда нравятся его глаз, я серьёзно. А ещё нравятся губы, что иногда говорят настоящую несуразицу… Ой, не туда думаю. Голова аж заболела.       — Демастер, дорогуша, — я невольно хмыкнул. — Зови меня просто ГолдМорфин.       Я вспомнил то, что этот мальчишка в детском саду любил мак. А из мака вроде как делают морфий. Так что… почему-бы и нет?       — Ха-ха, звучишь как гей. И ты что, наркоман? — усмехнулся Демастер, но всё же кивнул по-ребячески.       — Нет. Нет и нет. — я отпил, в горле начало першить. — Я лишь… вызываю зависимость, Демастер.       Это ложь. Это абсолютная ложь.       — Да не зависимость ты вызываешь, а негодование нафиг! Ха!       Он открыто негодовал и издевался.       — Слушай, Морфин.       — Что тебе, Д-демастер?       Я ощущаю себя небезопасно.       — Вообще. Ты случаем не гей ли, правда что? Если да, то ты хочешь встречаться?       Взрыв.       — Что…       Меня утаскивают куда-то далеко-далеко, где мне нельзя быть и нельзя познавать.       — Что?!       У меня схватило сердце. Я стал слишком часто дышать. Некая боль ударила иголками такую хрупкую мышцу, едва не парализовывая. Я никогда бы не подумал, что кто-нибудь снова будет издеваться из-за того, что я похож на гея.       — Погоди-погоди, — я вздохнул, моментально закрыв лицо руками, как боль отпустила меня. — Что, ты, сбитый перевёрнутой картой, предлагаешь?!       После я посмотрел в его лицо. Такое грубое, дерзкое, острое. Он едва держится, чтобы не засмеяться в лицо. Это достойно похвалы, Дестер правда старается.       — Встречаться. Как два любящих друг-друга человека.       Я отрицательно покачал головой. Боже, я, конечно, гей, но Дестер определённо издевается!       — Ну, а жаль, — он словно снова смеётся. — Ведь ты отказал наверняка великому человеку в истории, как мне.       Боже правый, я не хочу видеть его, и тем более слышать.       — Кхм-кхм-кхм. Ну так?..       — Да отъебись ты! — мне очень плохо. — Ужас, ты просто отвратителен. Это низко, нелогично и глупо! Фу, нет!       — Не-а, не соглашусь, ведь я логичен. — Закинул ногу на ногу, снова пьёт эту газировку. — Так да или нет, Морф? Ты выглядишь как латентный. У меня есть желание помочь справиться тебе с твоей внутренней гомофобией таким… ммм-м-м, неординарным способом.       — Нет. Ты безумец.       — Точно?       — Точно.       — А может, ты врёшь, Морфин? Просто я действительно беспокоюсь о твоей само-гомофобии.       — Да что ты знаешь об этом, Дест… Демастер?!       — Многое. Я ведь би.       — Да, абсолю… — я опешил. На секунду.       Он сверлил меня своим единственным глазом, лыбясь. Дестер бисексуал… Он, и бисексуальность… Я уже начинаю-       — Значит, мы встречаемся?       — Дарвиновы знания, нет конечно!       Руки дрожат. Я так хочу его придушить. Даже если он очень красивый, и так напоминает в мелочах друга детства. Мне стыдно, очень стыдно. Тело горит в агонии, дышать стало так трудно.       — Жаль, — он хихикал. — А ведь мы бы были идеальной парой… Парень-би и парень-гей. Как в фанфике. Или как в твоих влажных фантазиях. Признайся, что тебе нравятся парни как я.       Звучит отвратительно. Мои уши вянут от его изречений. Тут я не выдержал и заорал:       — Да, блять! Окей! Я принимаю твой вызов! Просто отъебись от меня, у меня голова болит итак!       Затем разрыдался. Как же мне больно. Я принял… предложение встречаться от такой вредной коротышки?! Думал и думал долгое время, что в нём есть что-нибудь необычное и милое, а итогом служит это всё…       — Морфин?!       Он так испугался, что кинулся обнимать, поглаживая меня по голове. Внутри отпечаталась его гримаса ужаса, которое почти нигде не увидишь, кроме фильмов.       — Лиам, тише… тише… — его голос был колыбелью ангелов, или по-крайней мере тем, чем бы говорили эти чистые существа. — Извини меня, пожалуйста… тш-тш-тшшш. Всё хорошо. Извини, что перегибал палку, я очень извиняюсь.       Забираю слова назад и обнимаю ответно Демастера, крепко. Он очень прохладный, его бледные руки никак не поддаются обогреву. Внешне окружён шипами, внутри же Дестер очень мягкий и добрый. Я это ощущаю.       — Дем, ты такой мудак… я ведь правда…       — Тшшш-ш-ш, успокойся, поговори чуть позже. Щас мы тут…       — Извиняетесь?       Я слышал грубый голос бармена краем уха. Режет слух. Я сглотнул, громко и некрасиво.       — Пожалуйста, вы пугаете моих гостей. Вежливо прошу вас уйти отсюда, и как можно скорее.       — Без проблем. — он внезапно перешёл на бостонский акцент английского, басистый и грубый. Вооо-о-оу, он правда хочет унизить бармена! — Как раз собирались уйти. Дайте хотя-бы счёт оплатить, блин.       Шея Дестера пахла уютом, чем-то домашним, нежным. Хотелось её облизать и утыкаться носом всю свою жизнь. К сожалению, покусать нельзя. Я бы съел все его костяшки…       — Морфин, ты слышал? — прошептал хриплый и весёлый голосок, словно у ребёнка. Похлопали по спине. — Пошли отсюда. Наши разговоры всё равно не для посторонних ушей.       Я кивнул, послушно встал со стула и поплёлся за ручку с этим парнем. Ну и ладно. Лучше сюда больше не заходить. Слишком неприятное место уже лично для меня.       Дестер оказался солнышком. На улице я снова разрыдался, а он лишь молча прижался рядом, успокаивая касаниями, шёпотом и объятиями.       Тогда, я подумал, смогу влюбиться в этого молодого человека, который оказался жертвой более хуёвых условий.