Бегу за тобой

Следующий день начался так, будто ничего необычного вчера не произошло. Или Джон уже простил непутёвого сына, или просто привык к такому поведению своего отпрыска. Утро и завтрак прошли спокойно, молодого студента дизайна и декоративно-прикладного искусства интересовало только вовремя явиться на учёбу, поэтому Данай сделал всё возможное, чтобы истинный не ждал его ни секунды. Быстро схватил что-то в рот, не глядя, и побежал подгонять машину к главному входу. Альфа, наученный горьким опытом вчерашнего провала, заправил машину бензином ещё по дороге в университет за Ануком. Ждал его у выхода минута в минуту, и отчаянно боялся поездки домой — что ещё новенького отчудит избалованный омега. И как в воду глядел… Анук прямо в машине, по ходу движения, начал раздеваться, дразня альфу обнаженными прелестями в зеркале заднего вида. Не просто раздевался, а устроил самый настоящий стриптиз, стонал, гладил себя, дразнил водителя снятыми кофтой и брюками, играл бровями, соблазняя. Данаю пришлось вести машину по самым пустынным боковым улочкам города, чтобы никто не узрел обнаженного омегу в дорогой машине. Посекундно отвлекаясь на своеобразное шоу, альфа плохо следил за дорогой и чуть не врезался в огромный бензовоз, что вполне могло закончится трагически для всех участников невольного «спектакля». — Ничего себе ты засмотрелся на меня, Пёсик! — восхитился сам собой омега, когда опасность была уже позади и Данай выровнял вильнувшую машину и вернулся на свою полосу движения. Бензовоз остался стоять там же на дороге, видимо, водитель никак не мог прийти в себя от близости взрыва и своей скорой смерти вместе с ним. Альфу тоже колотило не на шутку: и своя жизнь, и, главное, жизнь любимого были под угрозой. — Чего молчишь? Нечего сказать, Пёсик? — заливисто смеялся омега. — А твой хозяин знает, что ты в меня влюбился? Может, нищеброд, хочешь отбить меня у богатого женишка? Данай продолжал хранить молчание, слова омеги ранили в самое сердце. «Да, действительно, я и есть нищеброд» — думал он. «Для таких потомственных богачей, мы с о-папой никто и зовут никак!» А Анук уже успел забыть об издевательствах над водителем, спокойно красился косметикой из сумки, строя забавные мордочки в карманное зеркало. Накрасил губы фиолетовой помадой, потом перегнулся на сиденье и измазал альфе щеку тем же ярким цветом. Данай пытался вытереться, не отвлекаясь от дороги, и только измазал себя ещё больше, омега весело рассмеялся. Впервые за целый день он был всем и абсолютно доволен. За пару минут до прибытия в поместье отца, Анук резво оделся обратно и сидел со спокойным выражением лица, будто бы ничего особенного в дороге не произошло. А Даная всё ещё «колотило», нервы «закорачивало» мыслями о том, что они вполне могли не пережить эту поездку, не только сам Данай, но и Анук. Как же нужно было самого себя ненавидеть, чтобы устраивать такие спектакли? Или брак с нелюбимым «другом отца» был Ануку хуже смерти? Каждый день из раза в раз альфу ждало что-то новенькое, не менее неприятное отталкивающее и безумное: омега вредил им обоим. Ненавидел и мучил обоих в равной степени. То есть паскудничал и самому себе! Как же, наверное, ему было больно всё время. Отец-альфа издевался над его жизнью, типа факультет Анука не учёба, а только омежья болтовня и поиск женихов, бизнесу семьи дизайн помещений не интересен. О-папа молчал, интересуясь только собой, ну ещё немножко младшими сыновьями. Вечером, после ужасной поездки с обнаженным омегой на заднем сидении, Данай отчаянно рвался в ванну. А где же ещё можно спокойно подрочить, а сделать это хотелось до звёздочек в глазах, полувозбуждённый член, придавленный брюками и силой воли альфы, всё время «просился на выход». Верадин откланялся после ужина и бегом свалил в свою комнату, дверь принципиально не запер. Когда-то очень давно его друг и начальник охраны рассказал Данаю, что телохранитель всегда должен быть готов защитить своего клиента и запертая на ночь спальня с этим обязательством крайне плохо сочетается. В спальне Данай сбросил всю одежду клубком на кровать и бросился под тёплые ласковые струи душа. Член был счастлив и готов к предстоящему… Каково же было удивление альфы, когда, под собственные стоны и капли воды, он ощутил чьё-то присутствие и пристальный взгляд. — Я…ты… — голос альфы был настолько смущённым, что если бы он ещё мог краснеть, то точно бы покраснел. Данай с первого дня почти не говорил с омегой, не знал, что сказать и как выразить всю глубину своей любви и преданности. Вот и сейчас ничего не смог произнести. Юный девственный омега в его ванне, тем более поймал своего «телохранителя» за таким занятием. — Ой, Пёсик, ты чего остановился — продолжай! Это в честь меня такой огроменный стояк? — омега совершенно не стесняясь рассматривал тело, попавшее в его полное владение. Анук знал, что может крутить этим альфой как захочет, чем и наслаждался. — Я хочу его потрогать! — омега протянул руку и осторожно провел маленькими холодными пальчиками вслед за пухлой каплей, сорвавшейся с матовой головки и покатившейся по тёмному стволу, перевитому тугими венами. Этого уже Данай не смог перенести молча, он облокотился обеими руками о стену за спиной и кончил фонтаном, орошая всё вокруг, включая тёмные форменные брюки студента, белёсыми доказательствами своей страсти. — Ничего себе, как здорово! — пораженно произнёс Анук. — Никогда такого не видел! У вас так много этой спермы! И пахнет так завлекающе терпко и правильно! Прямо чувствую себя племенным омегой, приведённым к императору для случки, — после этой тирады омега весело и искренне засмеялся. Данай отвернулся к стене и попытался смыть с себя следы своего позора на рабочем месте. — Ну уж нет! — завопил Анук, как раненый детёныш динозавра. — Поворачивайся обратно, я хочу всё видеть! — и топнул ногой. — Ты уже и так всё видел и всё трогал, — покаянно произнес Данай, разворачиваясь, — может хватит мучить… — Не ты, а Вы! — строго ответил омега, не давая альфе закончить мысль. — Ты мне служишь, так что изволь говорить мне «Вы»! Данай не нашёлся, что ответить и просто молчал, вздрагивая под изучающими пальчиками своего истинного. Анук совершенно не стеснялся, гладил мокрый живот альфы, играясь с кубиками пресса, нажимал на возбужденные ягоды сосков, чередуя левый и правый ореолы. Внимательно рассматривал член, скукожившийся от такого пристального внимания к себе. Даже поиграл с яичками, взвешивая мешочек на ладони: — Я думал, что у вас, у альф, они как куриные яйца, а вот у тебя — как оливки. — Это они от страха, — сознался Данай. — Думаешь, я сделаю тебе больно? — и омега угрожающе начал сжимать ладонь. — Перестань, Пёсик, я не обижаю слабых и немощных животинок. Ладно, было здорово и интересно, спокойной ночи! — и Анук поцеловал ничего не подозревающего альфу в мокрую несчастную щеку, после чего покинул трещавшую от накала страстей комнату. Данай сполз на дно душевой и несколько минут сидел без движения, обхватив холодными руками мокрые колени и, казалось, без дыхания. Надо было прийти в себя после пережитого. Альфа не знал, где себя закопать и как похоронить. Данай чувствовал себя совершенно беззащитным перед истинным омегой. Готов был всё ему спустить и простить. А Анук был рад стараться воспользоваться альфьей слабостью. Только чего Анук не знал, так это того, что всепоглощающая безнаказанность связана с неразделённой любовью Даная, а не с трепетом перед важным работодателем. С остальными домочадцами Данай был абсолютно другим — нормальным обычным телохранителем-альфой. После того случая в душе Анук позволял себе намного больше свободы со своим личным охранником. Хотя и до — не стеснялся делать всё, что пожелает разбалованная неспокойная омежья сущность. Каждый день Даная ждали «Новые приключения капитана Врунгеля», из раза в раз всё изощрённее и щекотливее. Однажды омега после завтрака подошёл к собирающемуся ехать в университет Данаю и полез целоваться, альфа от радости потёк как мороженное в жаркий полдень. А вероломный омега просто сплюнул свою жвачку в рот телохранителю и смеясь убежал в гостиную. Влюблённый альфа за ним, думая, что вот свершилось и омега сам признал его. Но потом осознал всю глубину своей ошибки, ощутив странный чужеродный и неприятный объект во рту. Сплюнул на ковер в гостиной, только потом заметив три пары удивленных глаз Джона, его супруга и Анука. — Фу, как некрасиво, Джерген! Плеваться на дорогой персидский ковер работодателей! Батюшка только в прошлом году приобрёл его по большому блату на королевских торгах в Букингемском дворце, — сердито произнёс старший сын Селествиров. — Телохранители нынче не те! Совсем оборзели, неучи бескультурные! Данай, у которого было два высших образования, даже не нашёлся, что возразить из-за стыда перед супругами, и покорно опустил голову вниз, чтобы никто не заметил его глаз, полных невысказанной боли и страданий: «А вот и нет, Анук всё ещё меня не принял!» — Ладно, Пёсик, поехали! Хоть рядом с университетом постоишь, может чему-нибудь научишься! — скомандовал омега с сарказмом. Джон с супругом молчали, не зная, как возразить омеге, не выдавая Даная. А может быть тихо радовались, что неуёмная агрессия и хамство старшего отпрыска теперь направлены на другого несчастного, а не на них самих.