Мама, послушай, за ним всюду ходит змея, Он её из волос моих как-то вытащил, И вроде бы ясно, что она — это не я, А с другой стороны, волос-то тысячи?! Хелависа
Светлана стояла, кутаясь в лёгкое пальто, дрожа на неприятно пронизывающем осеннем ветру, и смотрела на сморщенное, усохшее лицо своей матери. Гроб был прикрыт полиэтиленом, чтобы защитить тело покойной от мелко накрапывающего дождя, в любой момент грозящего перейти в затяжной ливень, бесконечная череда которых за всю предшествующую неделю превратила дорогу к месту захоронения в непроходимое месиво. Под ногами чавкала жижа, просачиваясь сквозь всё время норовящую разойтись молнию на старых сапогах, и приходилось прибегать к простейшему бытовому заклинанию раз в десять минут, чтобы исправить ситуацию. Судя по столь непродолжительному эффекту действия, настала пора приобрести новую обувь. «Даже волшебство, к сожалению, не всесильно. И не безгранично, — болезненно обожгла мелькнувшая мысль и погасла, растворившись в потоке холодного оцепенения, сковавшего разум ледяной коркой. — С возведением чётких рамок магических возможностей первые годы в Дозоре справились безупречно, а последующие их только укрепляли. Договор — пелёнка для Иных, обматывает так, что не шевельнуться лишний раз. И края этой пеленки затягивают тебе другие. Подчинись — или заставят подчиниться. Решением Инквизиции, или тонко спланированной интригой, или и тем и другим сразу. Сумрак дарит много возможностей, но скольких он лишает?» Светлана незаметно покосилась на стоящего в отдалении мужа, вяло перекатывающего в пальцах сигарету, и отвела взгляд. Время, отведённое на прощание, истекало, и она отошла в сторону, обняла плачущую Надюшку. Дочь могла не сдерживать своё горе, а её собственные слёзы будут выплаканы потом, за плотно запертыми дверьми. Гроб закрыли, и двое нанятых мужчин принялись сноровисто опускать его в яму. Светлана сняла кожаную перчатку, наклонившись, взяла ком ледяной земли, вздрогнула — под рукав просочились ручейки грязи — и бросила вниз, на синюю крышку. Тихий стук, шаг назад, чтобы тот же ритуал могли повторить и остальные. «Вот и всё. Сегодня этот мир покинула ещё одна близкая мне душа». Светлана сполоснула руки после ухода с кладбища и раскрыла зонт — дождь усилился. Молния на сапоге снова разошлась. Найдя в толпе Антона и увидев, что он утешает Надю, Светлана тайком использовала магию. Ногам вновь стало сухо. Рассудив, что согревающие чары будут ненужной роскошью, она отправилась к своей семье. Предстояли поминки, скоро можно будет отогреться в тёплом помещении. По крайней мере, хотя бы физически. — Пойми, бабушку нельзя было вылечить, — донеслись обрывки разговора. Антон говорил тихо, успокаивающе. — Но ведь она выглядела так молодо, у неё ничего не болело, я же сама её лечила! — Сердце, наверное, — пожал плечами Антон, — это может случиться с любым человеком. — Это несправедливо, — Надюшка зарыдала ещё громче. — А ты, ты ведь тоже человек, а что, если и у тебя тоже… Светлана раздумала подходить. «Самое большее, что Сумрак может отнять — это самое себя. Мне довелось долгое время восстанавливать резерв, так что работать своими руками почти стало рутиной, но это не то же самое, что потерять силу бесповоротно раз и навсегда. Даже в худшие времена я могла рассчитывать на то, что моё сердце внезапно не остановится. И я не умру от эфемерной человеческой старости, приход которой трудно определить, когда семья Иных соревнуется на тебе в применении косметических и оздоровительных чар. А это уже немало». Дом, в котором когда-то они с Надюшкой, мамой и Антоном проводили лето, сейчас казался словно опустевшим, несмотря на то что за столом собрались почти все близкие и сочувствующие, и просто знакомые, проходившие мимо. Светлана кивала, стойко принимая соболезнования. По крайней мере, Дозорных не было, в последнее время они навещали бывших коллег лишь изредка. Но это и к лучшему. Антону такие встречи только в тягость, а она каждый раз напрягалась при виде посетителя от любой стороны, подсознательно не ожидая ничего хорошего. Светлана настолько «автоматизировалась», так отстранилась от действительности, что, когда последний из гостей, никогда не упускающий случая выпить дядя Коля, неловко похлопал её по плечу и, сделав робкую попытку обнять на прощание, нетвёрдой походкой вышел, размазывая по лицу пьяные слёзы, она ещё несколько минут неподвижно стояла у входа с дежурной улыбкой на лице. Потом, тщательно закрыв дверь на все замки, всё так же бездумно принялась убирать со стола, до блеска отмыла посуду, отполировала каждую вилку, отправила в стирку скатерть. На следующее утро отключили воду. Никогда не подводившее внутреннее чутьё подсказывало, что вернут её не раньше чем через несколько дней. Домашние ещё спали, когда, накинув пальто и забрав оставленный сушиться в прихожей зонт, Светлана вышла во двор. Отойдя от дома так, чтобы скрыться из виду, она не без наслаждения укутала себя уютным теплом согревающей магии. Ветер больше не норовил сорвать шляпку, а брызги дождя не залепляли глаза, так что небольшая незапланированная прогулка даже доставила некоторое удовольствие. Набрав помимо воды ещё продуктов на завтрак, она прошла по рынку рядом с магазином, задумчиво потопталась у дешёвой обуви: «А мама умела находить хорошие и недорогие вещи», — но купить не решилась. У изделий из дерева ручной работы Светлана задерживаться не стала, а вот на продавщицу, уткнувшуюся в журнал про сад и огород, смотрела внимательно и долго. Дело в том, что на прилавке у последней было свалено много барахла вроде амулетов, похожих на ведьминские, и прочих побрякушек. Однако сколько ни всматривалась, ни проблеска потенциала в торговке Светлана не заметила. Обычная человеческая аура. «Как у моего мужа теперь». Видимо, почувствовав столь пристальное внимание, продавщица отложила в сторону журнал и с надеждой поинтересовалась, не желает ли потенциальная покупательница что-нибудь приобрести. Отказаться теперь было как-то неловко, и Светлана, помявшись, неожиданно для себя купила колоду гадальных карт. По дороге домой, легко удерживая объёмные пакеты, облегчённые волшебством, одной рукой, Светлана скептически рассматривала упаковку Таро, чувствуя себя не Иной волшебницей без категорий, а какой-то начинающей ведьмой седьмого уровня, а то и вовсе обычной шарлатанкой. Тем не менее, пока готовился обед, она из лёгкого любопытства постелила на стол чистую скатерть, забралась с ногами на стул и принялась тасовать карты. Линии вероятности, если быть честной с самой собой, она разбирала плохо. Предчувствия, что нужно сделать так, а не иначе, были. Светлана всегда знала, сколько вещей собрать мужу в командировку, могла ощутить грядущие неприятности, но не более того. «Как Великие вроде того же Гесера при помощи этого цветастого клубка умеют предсказывать будущее на годы вперёд? Может, попробовать использовать для того же самого карты? Вдруг по картинкам будет понятнее? Интересно, в руках волшебницы, а не обычного человека, они могут сработать?» Зажмурившись и сосредоточившись, Светлана вытянула из колоды три карты и положила рубашками вверх. Отложив остальные, уже ненужные, она перевернула первую карту и принялась искать её значение в небольшой брошюрке. «Крайняя левая карта — это прошлое. Десятка кубков. Счастливая пара, обнявшись, воздела руки к радуге из золотых чаш. — Светлана грустно улыбнулась. — Хорошо, верю, счастье нашей семьи действительно теперь в прошлом. Уход Двуединого и то, чем пришлось за это заплатить, положили начало концу наших чувств». Она отмахнулась от грызущего червячка сомнений о том, что началось это всё намного раньше и с потерей Антоном сил лишь пришло к своему логическому концу. «Настоящее — двойка мечей, — Светлана, поджав губы, смотрела на одинокую фигуру с завязанными глазами, держащую два скрещенных меча. — Словно витязь на распутье, стою меж двух огней, и какую бы дорогу ни выбрала, всё равно обожгусь». Перевернув последнюю карту, она вздрогнула и принялась спешно прокручивать линии вероятностей. Чёрной кляксой на столе лежала Башня. «Разрушение. Прежний покой надо оставить позади, а к новой стабильности ещё предстоит прийти, заслужить». Линии вероятности, сплетясь в нечитаемую паутину, запутались неразрешимой загадкой, несущей затаённую угрозу. Борясь с всё нарастающей тревогой, Светлана пыталась размотать этот узел, но он только затягивался сильнее, не желая раскрывать своих секретов раньше положенного срока. — Подумываешь о смене стороны? — в дверях стоял, потягиваясь, заспанный Антон. — Воды нет, — пробормотал он, почёсывая щетину. — О, ты уже сходила. Пока муж умывался, дозывался к завтраку не желающую просыпаться Надю, а Светлана раскладывала завтрак по тарелкам, плохое предсказание как-то вылетело из головы. А потом нужно было возвращаться обратно в город, в хлопотах прошло время, и, убрав колоду в сумочку, она про неё как-то позабыла. Поездка в деревню пришлась на выходные, и теперь, вечером воскресенья, семья Городецких, надёжно увязнув в потоке машин, медленно ползла уже несколько часов в большой пробке. Избежать этого можно было, лишь свернув с основных путей и петляя извилистыми улочками среди частных домов, сверяясь с чутьём, либо просто разогнав в эти самые улочки остальные машины. И то и другое было бы откровенным проявлением магии, а Светлана старалась лишний раз не демонстрировать свои способности в присутствии Антона. Муж, уступив с потерей статуса Иного водительское кресло ей, сидел рядом в наушниках и смотрел в окно, словно всей своей позой демонстрируя, что он ничего не видит и не слышит и почему бы ей немного не поколдовать, чтобы всем им скорее оказаться уже, наконец, в квартире. Светлана со вздохом тронулась с места и, проехав не больше пары метров, снова остановилась. Раньше ей казалось, что она хоть немного понимает Антона, а теперь, по правде говоря, Светлана устала быть понимающей. Разве она не сделала всё для него? Смирилась с тем, что муж, в угоду Тёмным и своей гордости, лишил её сил. Стерпела то, что он считает их брак навязанным, родила прекрасную дочь, Абсолютную Иную, а ведь это неслыханная удача, пусть и запланированная Гесером, но разве от того Надечка стала хуже? А каково было воспитывать её, полностью самостоятельно, следить, чтобы ребёнок, наделённый такими возможностями, невинной шалостью не подорвал ни их дом, ни весь город. Пришлось бросить работу, полностью положить себя на алтарь семейного очага. Пока Антон спасал мир в разъездах и командировках, Светлана безвылазно варила борщи, строя из себя идеальную жену, да в перерывах между уборкой квартиры пресекала использование магии во вред дочерью и использование дочери во вред или во благо главами обоих Дозоров. И всё равно оказалась недостаточно хорошей. Привычная, надоевшая, неинтересная. Да, Ольга как-то нашептала ей, как Семён и ещё половина Ночного Дозора вместе с ним наперебой советовали Антону освежить отношения с женой. Изменой. И вот теперь они стояли в пробке, а Светлана могла, как по мановению волшебной палочки, перенести их домой, но не делала этого, с каким-то недостойным, мстительным порывом продолжая чего-то ждать. Разве она может быть сильнее Антона? Когда у него был третий уровень, они замалчивали эту тему. Теперь, когда у него совсем нет сил, они продолжали молчать. Надя увлечённо копалась в телефоне, с кем-то активно переписываясь, периодически с заднего сиденья доносился её тихий сдавленный смех. Муж продолжал безучастно смотреть в окно. До дома добрались лишь спустя несколько часов. «Какой меня считали? Потенциальной Светлой, без примеси тьмы, душой чистой и безгрешной, ради обращения на другую сторону которой закрутили сложную многоходовую операцию, не побоявшись разнести половину города прорывом Инферно. И вот, со слов Великих, выяснилось, что на самом деле всё было предрешено, согласовано и спланировано заранее. Но даже я вижу слишком явные ошибки, прорехи в этом полотне красиво сплетённой лжи. Пусть мне недостаёт опыта прожитых лет, но, пожалуй, к достижению долгожданной, давно планируемой цели идут другим путём, более ответственным, не срывая тщательно выстроенный план в угоду сиюминутным прихотям. Уничтожить волшебницу, способную родить Абсолютную, вместе со всей Москвой ради ничтожного шанса сделать её Тёмной? Но зачем? Ведьмы стареют быстро, а Великие ведьмы — и того быстрей. Моё тело могло бы увянуть раньше, чем я смогла бы зачать и родить дочь. Ту самую, появление которой планировали так долго. А происхождение Антона? Я вижу, сам он старательно пытается забыть ответ на так опрометчиво заданный вопрос. И всё же мне не удаётся отмахнуться от этого так просто. По правде говоря, данный факт задевает даже сильней, чем изменившийся статус силы, превращение в человека. Антон всегда был «ненастоящим» Высшим, он стал им лишь благодаря книге Фуаран. И в глубине души я не могу отделаться от мысли, что вот эта беда, которой Антон так упивается сейчас, — вполне решаема. Есть множество способов для человека стать Иным, пусть не снова Светлым магом вне категорий, но они есть. Самые очевидные: укус вампира или оборотня. Да, это низшие Тёмные, радости быть кем-то из них мало, но когда речь идёт о вечности, о стремлении всегда, до самого конца, оставаться с любимыми, с семьёй, быть им поддержкой и опорой, этот вариант можно рассмотреть. Или я требую слишком многого? Тогда остаётся ещё возможность. Антон мог бы обратиться к Арине (влюблённой в него Арине!), разве отказала бы эта ведьма, неужели, как свойственно всем Тёмным, не уцепилась бы за призрачный шанс в надежде урвать когда-нибудь своё счастье? Не воскресила бы в памяти заветные строчки из Фуарана? Живёт же как-то Лас со своим седьмым уровнем. И даже принадлежность к стороне можно было бы сохранить. Исходя из ситуации — да, я считаю, что эта проблема Антона ничтожна, просто пшик, мыльный пузырь, расцвеченный бликами метаний гордыни и оскорблённой благородной жертвенности. Гораздо больше — не знаю, как его самого, а меня, во всяком случае, точно — терзает мысль другая. Когда я только услышала о том, что нам не просто устроили случку, но и перед этим долго выводили нужную породу, иначе как шоковым моё состояние нельзя было и назвать. В преисподнюю полетели выдержка и самоконтроль, а Гесеру, как следствие, досталась пара пощёчин. Гесеру, но не тому, второму. К нему мне не хотелось даже прикасаться. От того, кто проверит тебя на прочность угрозой здоровью матери, без сожалений разменяет свою любовницу, как игральную карту, чтобы лишить твою дочь возможности стать мессией Света, хотелось только держаться как можно дальше. Кем был бы Игорь Теплов, не случись их с Алисой «история любви», такая же предрешённая, как и наша с Антоном? Стал бы он для Надежды всего лишь мудрым наставником или оказался бы ещё и лучшим в мире папой? Теперь об этом уже не узнать, он давно растворился в Сумраке. И виной тому — Завулон. Я думала, что разорвусь на месте от ненависти, бурлящей во мне котлом с ведьминским варевом, когда наблюдала за посмертной исповедью Алисы. Чтобы эта ненависть перестала меня терзать, пришлось выплеснуть её на того, кому она предназначалась. Так я проклинала всего дважды. И оба раза виновником столь сильной вспышки злобы был глава Дневного Дозора. Только в первый раз я прокляла себя, а во второй раз отправила негатив по заслуженному адресу. Яд перестал течь по моим жилам, кровь остыла, охлаждённая благословенно нахлынувшим безразличием. Спрятавшись за ним, как за новоприобретённым щитом, я вышла из игры, самоустранилась, удовольствовавшись ролью отстранённого наблюдателя. Исчезла из поля видимости Завулона, перестала мозолить его глаза в надежде на ответную любезность. Наивная. Я думала, что эта тактика приносит свои плоды, а потом, спустя несколько лет, как гром среди ясного неба, всплыли пресловутые вопросы генетики. Мой муж оказался одним из его потомков. Я так больше и не смогла, с тех пор как узнала, разделить с Антоном постель. Как будто он враз стал грязным, запачканным. Мысль о сексе с ним до сих пор вызывает лишь дикое желание запереться в ванной и тереть себя мочалкой, пока не слезут кожа и мясо, а потом магией вырастить себе всё новое, неиспорченное, стать снова чистой, нетронутой. Такого со мной не было даже после первого секса из любопытства, без любви, даже после первого неудачного брака. Я думала, что больше не буду иметь с Завулоном никаких дел. Ограничила все возможные контакты, ушла из Дозора, отгородилась ото всех, сосредоточившись на семье. Как же он, наверное, смеялся, когда наблюдал, как его плоть и кровь прорастают в меня, проникают в сердце, в душу: его семя, его магия. Я вся в нём. Я не могу спать с Антоном, не могу, господи, не могу больше без внутреннего содрогания обнимать свою дочь, потому что мне кажется, что через них я каким-то образом дотрагиваюсь до него. Как результат, Антон теперь ближе с моей девочкой, чем я, та, которая её выносила, вытряхнула из пелёнок, воспитала. И, что самое худшее, она ведь это чувствует, не может Абсолютная волшебница не чувствовать свою мать, несмотря на все щиты, которыми я бы ни закрывалась. Совсем скоро она выпорхнет из родного гнезда, молодая красивая девушка, которая уже встречается с мальчиком, скоро у неё появится своя, отдельная жизнь, свои секреты. Она уже хочет съехать от нас в общежитие, учиться в университете вместе со своим Кешей. И мы останемся с Антоном вдвоём. Я всерьёз раздумываю подать на развод. К этому всё и идёт. Может быть, тоже куда-нибудь подальше уеду. В глушь, в Саратов, да хоть на край мира. Раньше я ждала принца. Теперь мечтаю вновь остаться одной, наедине с томиком стихов в пустой квартире под тёплым пледом, сидеть на диване, свернувшись в уголке под мерное жужжание телевизора. Свободная от обязательств, дел Света и принадлежащая лишь сама себе. И чтобы впереди была вся молодость и вечность, из которой я не прожила ещё и короткого человеческого века. Недостойные мечты. Не светлые. Я не могу, не имею права так поступать. Но и отказаться думать об этом не в силах. Я сделала всё, чего от меня хотели, и больше никому ничего не должна. Может быть, ещё подожду, пока Надя окончательно не вырастет и не найдёт себе достойного молодого человека, который сможет её защитить и будет о ней заботиться. Впрочем, Иннокентий Толков не худший кандидат на эту роль. В меру мягкий, послушный. Он будет носить её на руках и сдувать пылинки. И когда у моей взрослой дочери появится своя семья и она перестанет постоянно в нас нуждаться, я, наконец, займусь немного собой. Имею право. Давно уже стоило пройтись по бутикам, купить новые модные сапоги. И переспать с тем, кто не имеет ни малейшего отношения к Завулону». Светлана отложила в сторону карту последнего пациента и откинула волосы с лица. Рабочий день подходил к концу. Возвратиться на старое место работы после столь длительного перерыва было довольно непросто, пришлось даже прибегнуть к паре сэкономленных воздействий седьмого и шестого уровня. Удержаться от того, чтобы использовать приобретённые навыки целительницы, снова работая врачом-терапевтом, оказалось сложнее, чем предполагалось, но Светлана справлялась. Каждое действие рождает противодействие. После любого деяния Света Тьма получает право на ответ. Не всегда это порча или сглаз, но чем меньше у какой-нибудь ведьмы или колдуна шансов проявить себя, тем лучше. Эту прописную истину внушают ещё на самых первых лекциях для только инициированных Иных. Некоторые не выдерживают, срываются. Но ничего, кроме распахнувшего свои объятия Сумрака, их не ждёт. Проводив бабульку, радостно лепечущую что-то благодарное за трясущийся в дрожащих руках листок с выписанными препаратами, Светлана выглянула в коридор, оказавшийся практически пустым, если не считать пары человек, всё ещё ожидающих приёма в процедурный через две двери напротив, и вздохнула с облегчением. Иришка, соседка по кабинету, поставила кипятиться старенький чайник, примостившийся на подоконнике. Сломанную крышку, вечно норовящую открыться, придерживал поставленный сверху рулон скотча. Вроде уже столько лет прошло, Светлана уже успела и Иной стать, и в Дозоре поработать, и семью создать, а чайник всё тот же. — А у меня конфеты есть, Володька подарил, — Иришка заговорщически подмигнула и достала большую красную коробку «ассорти». Раньше они часто пили чай после трудного рабочего дня, но со времени инициации, когда весь мир перевернулся, Светлана нарушила традицию. Ведь Иришка была простым человеком, о чём с ней можно было общаться Великой Светлой волшебнице? Вздохнув, Великая Светлая достала пачку печенья и присоединилась. Говорить, как оказалось, можно. Высказав осторожные слова сочувствия в связи с прошедшими похоронами, Иришка принялась восторженно рассказывать про свою семью, сложности общения с дочерью-подростком, про мужа — равнодушного ко всему лентяя, и как-то незаметно для себя Света обнаружила, что рассеянно улыбается, держа в руках чашку остывшего чая. — Ну, а сама-то как, — Иришка почти вперёд подалась от любопытства, — куда пропадала? — Замуж вышла, декрет, — Светлана неопределённо пожала плечами. — Так уж вышло. — И какой же он, тот прекрасный рыцарь, что сумел растопить твоё ледяное сердце? — с забавной нарочитой театральностью пропела коллега, так, что Светлана почти почувствовала себя Снежной королевой из сказки. — Антон-то? О, он хороший очень, — натянуто улыбнулась она, — хотя, если честно, с родственниками ему не повезло. Было бы прекрасно, если бы один из них перестал, наконец, чинить препятствия и постоянно вмешиваться в нашу жизнь, — с искренней неприязнью выдала часть своих терзаний волшебница. — Свекровь? — понимающе протянула Иришка. — Не совсем, — мрачно пробормотала Светлана и добавила с тихим смешком: — но что-то в этом роде. — А может, этот родственник сам хотел бы оказаться на месте вашего мужа? — игриво предположила коллега, разворачивая конфету. — Скорее уж на моём, — скептически фыркнула Светлана, — мужу он и то больше знаков внимания оказывает. Кажется, они проговорили пару часов, так как на чай заглянул сначала Владимир (который когда-то ухаживал за Светой, пока не потерял всякую надежду), а потом ещё и девчонки из процедурного (с ними до увольнения она поддерживала приятельские отношения). У одной оставалось вино после празднования дня рождения, им и отметили возвращение на должность и воссоединение коллектива. Так что когда, наконец, было принято волевое решение расходиться по домам, за окнами уже царила непроглядная темень. За руль садиться не стоило, во всяком случае на глазах у коллег, и Светлана вызвала такси. Ждать машину пришлось довольно долго; когда та приехала, волшебница уже всерьёз собиралась открыть портал. Водитель нетерпеливо сигналил, раздражённо браня медлительную фуру, что никак не удавалось обогнать. Устало откинувшись на спинку сиденья, Светлана бездумно смотрела в окно. Луна, окружённая легкой дымкой тёмно-серых облаков, казалась таинственно-волшебной, а ярко-красный светящийся рядом с ней, как неоновая вывеска, крест на куполе церкви придавал общей картине заманчивое очарование. Словно всенощное бдение разнообразили культурно-развлекательным танцевальным мероприятием. Попросив остановить, когда до дома оставалось уже недалеко, она прошлась пешком, предпочтя небольшую прогулку обществу хамоватого таксиста. Тем более вечер выдался действительно погожим. Надя тоже писала, что они с Кешей собираются на променад. В квартире не горел свет, хотя Антон уже должен был вернуться. Переобувшись, Светлана повесила пальто и вошла в спальню, нашаривая на стене выключатель, и внезапно наткнулась на неожиданное препятствие, ничего похожего на которое совершенно точно в середине комнаты не должно было находиться. Отшатнувшись с испуганным недоумением, она поспешила зажечь свет. Препятствием оказался муж, Антон Городецкий. А верёвка на его шее была затянута, видимо, в качестве платы за спасение мира. Светлана выронила сумку и закричала. Гесер молча хмурился, внимательно разглядывая защиту, наложенную на квартиру магами вне категорий и Абсолютной волшебницей, и, судя по всему, не находил пока никаких изъянов. Ольга столь же тщательно осматривала тело своего, теперь уже бывшего, напарника, выискивая следы магического проклятья или ещё какого-либо вмешательства. Завулон, утонувший в глубоком кресле в дальнем углу, задумчиво сверлил её прищуренными глазами. Надя, уставшая от рыданий, сидела в соседней комнате, обняв мрачного Медведя, крепко прижимающего её к себе и неловко поглаживающего по спине. Рядом неуверенно примостился Кеша, похоже, совершенно не представляющий, что ему делать и чем занять руки. Семён отправился проверять здание снаружи, в надежде найти что-нибудь, указывающее на проникновение извне чего-то или кого-то. Светлана подпирала дверной косяк, сложив руки на груди, и нервно кусала губы. Ничего. Никому не удавалось найти ничего, что говорило бы о том, что Антона убили. Наоборот, буквально всё, начиная от защитных чар и заканчивая следами, а вернее, их отсутствием под окнами и у двери, просто кричало, что её муж ушёл из жизни по собственному желанию. Никаких наведённых отсроченных воронок инферно, ни ведьминских артефактов (Светлана даже карты свои достала, маясь всё время, что их с любопытством рассматривал Завулон), ни даже синяков или ссадин на теле Антона. Принудительно лишённый сил Иной, не выдержав случившегося, покончил с собой. Всё просто. Всё сложно. «Ну хоть что-нибудь, — мысленно с отчаянием взмолилась Светлана. — Он не мог, просто не мог сделать этого. Опустить руки — да, плыть по течению — да, но только не это. Да ещё и в квартире, на наших с Надюшкой глазах, немым укором, обвинением». — Если… — негромко выдавила она, вздохнула, собралась с мыслями и продолжила: — А что, если он сопротивлялся, но потом ранения залечили? Это может быть не очень заметно, мы с Надей постоянно его исцеляющими сканировали, мало ли. На неё посмотрели все, находящиеся поблизости, кажется, даже в глазах Завулона мелькнуло что-то, похожее на одобрение. Ольга принялась просматривать тело сквозь Сумрак ещё более внимательно. — И правда, — пробормотала она и резко вскинулась, как гончая, взявшая след. — Как давно вы делали это последний раз? — Сразу после похорон, Надя тогда боялась, что у папы тоже сердце может внезапно остановиться, и проверяла его тайком и меня попросила тоже. Это вечером в воскресенье было. Мы как раз очень поздно приехали. Где-то в одиннадцать. Ольга коротко кивнула, а потом как-то очень хитро сплела пальцы в сложновоспроизводимом жесте и провела ладонью по воздуху, словно стирая что-то. — Вот оно. В Сумраке отобразился слепок ауры Антона. В области рук и головы пылали ярко светящиеся пятна. — Но как? Как кто-то смог пробраться сюда незамеченным, не потревожив защиту, даже не задев её? У кого хватило бы сил? — Светлана поёжилась. До сих пор она пребывала в уверенности, что её дом — одно из самых надёжно защищённых мест в Москве и вообще в России. Что ж, теперь она убедилась, что это не так. Кому-то удалось найти управу на Высшую и Абсолютную. Это… тревожило. — Пока не знаю. Но очень хочу выяснить, — сухо произнёс Гесер. Покосился на Завулона. — Например, у Двуединого, — развёл руками глава Дневного Дозора. — Может быть, он решил закончить начатое? — Нет, не думаю, — категорично отрезал Гесер. — К тому же случаев объединения Тёмного и Светлого Иных в последнее время зафиксировано не было. И раз уж мы выяснили, что это всё-таки убийство, причём весьма тонко организованное и исполненное, то в связи с этим, пока не появилось никаких догадок насчёт личности того, кто это совершил, Светлана, полагаю, тебе лучше укрыться с Надеждой в здании Ночного Дозора. — Полагаете, проникнуть туда у него силы не хватит? — немного более резко, чем планировала, поинтересовалась она. — Вот и выясним, — Ольга поднялась, острым птичьим взором обведя напоследок комнату. — Тогда — желаю удачи, — грустно улыбнулся Завулон. — От себя добавлю, что вы можете рассчитывать на помощь со стороны Дневного Дозора. — Проследи за тем, чтобы с вашей стороны не было хотя бы чрезмерного вреда, — неприязненно ответила Ольга. — Как скажите, — покладисто кивнул Завулон и исчез в Сумраке. В Ночном Дозоре были предусмотрены помещения для сотрудников, в одном из которых когда-то жил Кеша, спасаясь от преследования Тигра. Комнаты эти располагались прямо в полуподвале, поскольку использовали по назначению их нечасто. Помня об этом, Света собирала сумки со всем самым необходимым, ибо неизвестно, на сколько времени они окажутся безвылазно запертыми ради собственной безопасности. Она не горела желанием просить Ласа или ещё какого-нибудь сотрудника Дозора сходить в магазин за бюстгальтером или прокладками. Снова включился «автоматизм». С одних похорон она угодила прямиком на другие. А ведь совсем недавно подумывала о том, чтобы расстаться с мужем. Своих желаний стоило бояться, особенно магам вне рангов. Вероятность того, что они сбудутся, была опасно велика. — Долго ещё? — в ванную заглянула Ольга, пока Светлана снимала с верёвок чистое постиранное бельё и складывала его на табуретку аккуратной стопкой. — Почти закончила, — отозвалась она, перенося всё в недавно купленный Надюшке чемодан. В боковой карман отправились паста и зубные щётки. Четыре. Опомнившись, она достала те, которыми пользовались Антон и мама, когда приезжала их навестить, и вернула обратно на место. Остались две, розовая — Наденьки, и её, оранжевая. Аккуратно разложив каждую в свой футляр, Света положила их к тюбику пасты. — Я тут подумала… — она покосилась на Ольгу. Когда-то они неплохо общались, две Великие волшебницы. — Может быть, отправить кого-то к родителям Антона. Просто на всякий случай. Проверить, всё ли там в порядке. — Да, пожалуй, ты права. Я скажу Ласу, пусть съездит. Бывший ученик как-никак. Светлана осмотрелась, проверяя, не забыла ли чего, раскрыла портал прямиком в старый офис Антона, протолкнула туда сумку и чемодан и отправилась следом, покидая квартиру. Возвращаться в неё больше не хотелось. Может быть, она продаст её и половину маминого дома (вторая достанется брату) и купит жильё где-нибудь ещё. Может быть, даже не в Москве. А ещё лучше — не в России. Надя протёрла покрасневшие глаза, стирая выступившие слёзы, и потащила свой чемодан в старую «Кешину» комнату. Похоже, теперь настала их очередь искать в ней защиту и временный приют, как когда-то это делал маленький пророк, спасаясь от порождения Сумрака. — Теперь ты довольна? — Антон стоял у окна и смотрел вдаль. В лунном свете его лицо походило на застывшую посмертную маску. От всей его фигуры, напряжённой, как натянутая струна, веяло чем-то злым, неприятным. — Антон? — Светлана растерянно застыла в дверях. — О чём ты говоришь? — В комнате царил полумрак, но гладкая стена словно проглотила выключатель. — Ну как же? — он холодно улыбнулся. — Тебе уже ничего не помешает вернуться к Игнату, или с кем ты там сейчас была, и продолжить развлекаться. Люди ведь не стоят того, чтобы перед ними отчитывались, слишком много чести. — Это вовсе не то, о чём ты подумал, — против воли заслезились глаза, и она заморгала, пытаясь скрыть свою беспомощность. — Мы просто посидели с коллегами на работе, ничего такого не было, Антон. — Это вопрос времени, — с мрачной уверенностью кивнул сам себе её муж и шагнул навстречу, скрываясь в сгустившейся темноте, которую не могли разогнать тусклые лучи, пробивающиеся через шторы. — Зажги свет. Неужели ты разучилась колдовать? — скользнули в голосе сочувствующие интонации, отдающие фальшью. На ладони разгорелся трепещущий в такт биению сердца огонёк, украдкой облизывая дразнящуюся отступлением тьму. Светлана прямо встретила направленный на неё взгляд. Скрывать ей было нечего. — Вот так. Уже лучше. Не надо себя сдерживать. Я больше этого не стою. — Антон был совсем близко. — Не плачь, так уж вышло. Я знал, на что шёл. А ты — знаешь? — Я? — Да. Ты же этого хочешь? — мягкие пальцы жестко стискивают безвольное запястье, большой палец сильно проводит по венам, круговым движением обводит выступающую косточку. Ладони касается что-то грубое и шершавое, Светлана опускает взгляд и видит конец верёвки. Той самой. Петля на шее Антона висит расслабленной сонной змеёй, узелок — точно треугольная голова, заглатывающая свой хвост. — Ну же. Не разочаровывай меня. — Нет, не надо, — Светлана отступает на шаг, зажмуривается и качает головой. — Ну почему с тобой всегда так сложно. — Антон вздыхает. — Хорошо, а если так? Светлана покорно поднимает голову, затравленно смотря на мужа и пытаясь понять, что за новая сумасбродная идея пришла в его голову. Однако Антона больше нет. Завулон аккуратно поправляет петлю на расстёгнутом на одну пуговицу воротнике серой рубашки, словно это не верёвка, а галстук, тонкие губы изгибаются в извечной печальной улыбке. — Как поживает наша дочь? Надя — серьёзная девушка, но в таком возрасте даже самые ответственные молодые люди способны на необдуманные поступки. Светлана давится воздухом от возмущённого изумления и яростно наматывает верёвку на кулак. — Она не твоя дочь! А Антона! — Правда? — ирония в глазах Завулона скрывается за вежливым любопытством. — Но ведь для её рождения я приложил гораздо больше усилий, чем он. Полагаешь, это так просто — подогнать вероятности для зачатия Абсолюта? Светлана безотчётно натягивает петлю так сильно, что Тёмный вынужден перехватить верёвку у горла. — Да и самого Антона сделать было непросто, — Завулон неприязненно морщится. — Знала бы ты его бабку. — А мел использовала Ольга. Её теперь тоже считать частью семьи? — со светской любезностью уточняет Светлана, задумчиво поглядывая на шею Тёмного. — Цвет испортила, — Завулон сокрушённо качает головой и тут же заинтригованно склоняет её к плечу. — О, неужели тебе поведали эту маленькую незначительную подробность? И каково было узнать, что доверенная тебе почётная миссия оказалась всего лишь плохо срежиссированной постановкой? Светлана сама не поняла, как внезапно оказалась к нему вплотную, яростно сжимая в руке тёмно-серый с серебряным узором галстук, в который обратилась давешняя верёвка, одной рукой, а другой впиваясь в тощее жесткое плечо, которое даже свободный пиджак не делал зрительно шире. Зато очень прочувствованно, с неким удовлетворением, опасно походящим на торжество, промурлыкала, как кошка, склоняясь к самому уху, чтобы точно остаться услышанной: — Но этой «постановки» хватило, чтобы обвести вокруг пальца и тебя. И затянула петлю. Светлана разглядывала потолок, приходя в себя после яркого сна. Надюшка, свернувшись рядом, тоже спала беспокойно, время от времени что-то тихонько бормоча себе под нос. Полная луна освещала её нервное живое лицо и подрагивающие губы. Светлана склонила голову и поцеловала дочь в висок. Потом нежно обняла и прикрыла глаза, чувствуя спокойствие от приятного тепла рядом. Больше этой ночью ей ничего не снилось. Утром надо сном она особенно не размышляла. Вина перед Антоном грызла, не стихая: ведь можно же было вернуться домой раньше! Ну а в желании задушить Завулона и вовсе не было ничего удивительного. По правде говоря, Светлана не отказалась бы повторить подобный опыт и наяву. Слёзы так и не пришли. Наверное, было бы лучше выплеснуть с ними свои боль и горе. Раньше она часто плакала, после этого становилось немного легче. «Вот она — дорожка, по которой из века в век идут Иные. Желая разрушить иллюзию своего одиночества, мы ведём рядом с собой попутчиков, не думая о том, что они умрут и мы оставим их позади, продолжая путь и терзаясь вопросом, как жить без того, с кем хотелось провести вечность? Нашёл ли Семён на него ответ? Найдёт ли Надюшка? Прежде чем уподобляться богам, стоило сделать прививку от бессмертия, выработать к нему иммунитет, который ослабит отрицательные последствия. В частности, эйфорию от мнимой неуязвимости. Жаль, что чувство самосохранения не входило в число твоих достоинств, Антон». Это было не-вы-но-си-мо! В этой крохотной комнатке оставалось только метаться, как инквизитору в саркофаге времён, не находя покоя. В Дозоре Светлана была чужой. Уходя отсюда в надежде сохранить их с Антоном счастье, она не предполагала, что придётся возвращаться. Сейчас она сидела в столовой, держа в руках гранёный стакан с какао, и хмурилась. Дезертирщица — вот что они про неё думали. Что волшебница такого уровня себе не принадлежит, если хочет считать себя Светлой. Когда-то Светлана была уверена, что решение покинуть Дозор было единственно верным. Что только это могло уберечь хрупкий мостик взаимопонимания и любви. Но, может быть, наоборот, ограничив круг своих интересов одной лишь семьёй, не принимая участия в другой важной стороне жизни Антона, она постепенно перестала находить с ним точки соприкосновения. И если это так, то почему же тогда, когда их уровни сравнялись, Антон не намекнул, что не прочь, чтобы Светлана снова вернулась в Дозор, став верной соратницей, как Ольга для Гесера? — Есть какие-то новости? — Светлана вопросительно посмотрела на присоединившуюся к ней Ольгу, подмечая, что волосы у той немного отросли и стрижка потеряла свои очертания. Света сперва не обратила внимания, не до того было, но сейчас видела отчётливо. Ольге всегда нравилось быть ухоженной; вернув тело, она следила за собой почти фанатично. И теперь такая небрежность. Не похоже на неё. Червячок паранойи, который Светлана предпочитала именовать интуицией или опытом, предупреждал, что сейчас самый разгар очередной далеко идущей интриги. «Я начинаю сходить с ума. Эта неопределённость меня угнетает». — С родителями Антона всё в порядке. Лас отчитался, — улыбнулась Ольга. Взгляд у неё был усталый. — Хоть что-то хорошее. — Да, — Светлана опустила взгляд на недопитое какао, напряжённо вспоминая, удивились ли дозорные внезапной смерти её мужа или только разыграли изумление. Разговор не клеился. С тех пор, как Светлана сделала выбор в пользу семьи, между ними всегда возникало какое-то напряжение. Может быть, оттого, что Ольга не могла оставить своё противостояние и не понимала такой выбор. А может, потому, что в глубине души всегда хотела поступить так же. — Всё так сразу навалилось. — Света отставила стакан в сторону и потёрла виски. — Сначала мама, теперь Антон. Я не знаю, что и думать. Веришь, нет, но мне всегда казалось, что погубит его именно эта работа. Уж извини, но твой Гесер привык делать из него в каждой бочке затычку. Он должен был уйти, запутавшись в одной из ваших бесконечных интриг. Или тогда, спасая мир от сумеречной твари. Но что бы вот так! Дома, не подозревая об опасности, находясь под защитой. И ведь я ничего не почувствовала. Совсем ничего. Задержалась допоздна на работе. Даже не кольнуло за сердцем. Не понимаю. Кто и зачем это сделал? У Антона даже сил не было. Он ведь должен был выбыть из игры, поскольку не представлял больше опасности. — Он — нет, но вы — да, — Ольга была мрачна и собрана, — ваша семья — бельмо на глазу Тёмных. — Но разве Завулон и Гесер не договорились с самого начала? — И ты ему веришь? — Кому? — криво ухмыльнулась Светлана, барабаня пальцами по столу. Лак на ногтях облупился, недовольно заметила она, и изучающе уставилась на руки Ольги. Несколько ногтей сломано, подпилены неровно, явно наспех. — Завулону? Или Гесеру? В равной степени ни одному из них. — А ещё Инквизиция, — задумчиво пробормотала Ольга, пропустив колкость в адрес любовника мимо ушей. — Во всяком случае, возможность у них есть. Не столько за счёт чистой силы, сколько с помощью этих их штучек, — Ольга пренебрежительно скривилась, в глазах мелькнул затаённый за годы заточения гнев. — Эти могут. Эти всё могут. И причины найдут — не подкопаешься. Страх за свою шкуру — чем не причина? — С чего бы им нас бояться? — изумлённо спросила Светлана. — А силы всегда боятся, — уверенно припечатала Ольга. — Что Тёмные, что Инквизиторы. Спровоцировать твою дочь и понизить её уровень до безопасного и прогнозируемого, сделать цепной собакой, которую спускают с поводка лишь тогда, когда она понадобится, чтобы решить их проблемы, — Ольга говорила всё запальчивее, а злость в её голосе становилась всё концентрированнее, словно вскрылась давно гноившаяся рана. Поняв, что слишком увлеклась, она резко замолчала. А потом твёрдо закончила: — Береги Надежду. Антону мы уже помочь не сможем. Но его дочь мы им на растерзанье не отдадим. Следи за ней в оба. Если Инквизиция и впрямь затеяла эту провокацию, они не остановятся, пока не добьются своего. Но наша задача — выйти из ситуации с наименьшими потерями. Добровольное ограничение сил до ранга вне категорий не равно многолетнему заключению в какое-нибудь чучело. Ольга ушла, а Светлана ещё сидела какое-то время, потрясённо переваривая ту безысходность, что сквозила в последних словах Великой волшебницы. Похоже, Ольга так и не простила никому своё наказание, но в то же время примирилась с тем, что кто-то вправе обрекать на такое. Инквизиции действительно стоит прятаться получше, не высовываясь из своей вонючей дыры. За всё время ее существования наверняка набралось достаточно тех, кто не прочь сравнять эту контору с землёй. Проходя по коридору, сухо кивая знакомым дозорным, Светлана всё никак не могла отмахнуться от предостережения Ольги. Что больше всего удручало во всех этих интригах, так это то, что враг был невидим. Светлана просто не знала, на кого направить свои силы, от кого защищать Надюшку. Только-только их семью наконец оставили в покое, им всем удалось отойти от Дозора, как вдруг всё перевернулось. Она сама находится там, куда ни за что не вернулась бы по доброй воле, Антона, который мог бы во всём разобраться, больше нет, а Наде снова угрожает опасность, и, что самое страшное, опасность неведомая. В комнате дочери не было, там одиноко слонялся Кеша. — А Надя у Гесера, — как-то испуганно промямлил он. «Неужели боится, что я разозлюсь и стану ругать его?» — И что такого важного они обсуждают? — очень спокойно поинтересовалась Светлана. Кеша весь как-то стух. — Я не знаю, просто, ну, Игнат заходил, сказал, что Надежду Городецкую ждёт Борис Игнатьевич, и всё, он не говорил почему. — Ясно,— Светлана помрачнела. «Неужели они действительно полагают, что пламя той давней интрижки с инкубом может вспыхнуть вновь и отвлечь меня, чтобы я не мешала готовить Надюшку к очередной миссии? Старый прохвост! С Игнатом я тогда переспала, только чтобы заставить ревновать Антона. Но рассматривать его как полноценную замену моему умершему мужу? Что за вздор». Сидеть и ждать, пока Гесер капает дочери на уши, а та и рада, Светлана не собиралась и решительно направилась прервать их беседу. Намереваясь быть спокойной и вежливой, поскольку защита Дозора им пока была нужна, она распахнула дверь кабинета. И приложила все усилия, чтобы придерживаться ранее принятого решения. Собрание шло полным ходом, а её даже не посчитали нужным позвать! Илья, Семён, Надя, сам Гесер и Ольга, с которой они только что сидели в столовой и которая даже не подумала её предупредить. Светлана уже открыла было рот, чтобы настоять на своём участии и отвоевать его, если это потребуется, но Гесер приветственно кивнул и указал на свободное место. — Это совещание руководства Ночного Дозора, но, полагаю, Светлана и Надежда Городецкие тоже должны присутствовать, поскольку являются непосредственной темой нашего сегодняшнего обсуждения. Светлана прошла к свободному месту и села рядом с Ильёй. — Полагаю, причина сбора ни для кого не является тайной. В связи с трагической гибелью нашего бывшего сотрудника, Антона Городецкого, обстоятельства которой нам пока не удаётся выяснить, а также заметно активизировавшимися действиями Тёмных я вынужден в качестве ответной меры ужесточить контроль над соблюдением договора. Количество патрульных следует увеличить, а также передать в их распоряжение дополнительные амулеты… Гесер вещал размеренно, усыпляюще. Все внимали, спокойно и сосредоточенно, как будто не произошло ничего из ряда вон, типичная дозорная ситуация. Разве что Семён хмурился больше обычного. «Неужели такие чрезвычайные и опасные трагедии случаются у них постоянно? Решаются в обычном рабочем режиме?» — Светлана рассеянно покрутила в руках мобильный телефон, пряча его под столом. Обычно в это время она звонила матери и если, загруженная домашними делами, забывала это сделать или вспоминала только вечером, то мама обижалась, говорила, что все про неё забыли. Сейчас звонить было некому, Надюшка сидела здесь, а Светлану преследовало какое-то странное ощущение незавершённости. — Тёмных в последнее время не приструнить, — вклинился в кратковременную паузу Илья, почёсывая щетину на подбородке. — Всё же, когда равновесие поддерживал сам Сумрак, обеспечивать его было как-то легче. Никто особо ничего не ждал, всё шло как и шло, а теперь, почуяв послабление, Тёмные словно с цепи сорвались. — Если верить словам Арины, о существовании такого уравнителя, как Двуединый, мало кто знал, — напомнила Ольга. — Но паритет сохранялся. Светлана посмотрела на Гесера. Показалось или на миг он отвёл глаза? — Одно дело — не знать, а другое — точно знать, что на пути нарушения баланса стоит только Инквизиция. Контракт расторгнут, добро и зло свободны в своих проявлениях, не замечено появления зеркал, — можно прийти к выводу, что, грубо говоря, Сумрак дал отмашку на новую войну. Даже предводителей назначил, Надежду — на правый фланг, Константина — на левый. — Илья удручённо вздохнул. — Похоже, что эта мысль пришла в голову не одному тебе и явно кому-то не пришлась по вкусу. Уж не потому ли Антошку-то… — тихо пробормотал Семён последнюю фразу вроде как себе под нос, но все услышали. Надя скривилась, словно хотела заплакать, но удержалась. — Возможно, но что-то не сходится, — теперь уже задумался Гесер, устремив неподвижный взгляд на одну из безделушек своей коллекции. Плавно раскачивающийся маятник выводил узоры наконечником на белом песке. «Антистрессовая игрушка, — Светлана сдержала прорывающуюся усмешку, — полезное приобретение на такой-то работе». — Всё опять упирается в силу. Мало кто смог бы проникнуть в настолько защищённую квартиру. Я бы ещё понял, если бы Городецкого подловили где-то на улице, пока он был в одиночестве. Но чтобы вломиться прямо в защищённый дом! Это же неприкрытая угроза. — Сойдёт за объявление войны, — нервно хохотнул Илья, но тут же стушевался. Воцарилось недолгое молчание. Гесер просматривал линии вероятностей, Ольга не спешила выступить со своим предположением о причастности Инквизиции. — На ум приходит только одно — Константин Саушкин, — неожиданно брякнул Семён. — Ну а что, — он пожал плечами на обращённые взгляды, — повод у него есть, сил в избытке. Фуаран в руках держал, авось какое хитрое заклинание оттуда вспомнил. — И ведь не поспоришь, мотив у него есть, — хмыкнул Илья. — Антон в своё время поспособствовал отправлению его с семьёй в глубокий Сумрак. — А если подумать, что Двуединый воскресил не только личность Константина, но ещё и той вампирши, из операции с Егором и Светланой, то повод удваивается. — Интересная версия, — одобрительно кивнул Гесер. — Но почему тогда не напал раньше? — Да кто ж его разберёт. Может, хотел в жертву принести и рук не замарать, — Семён вновь пожал плечами. На этом предположения закончились. Гесер ещё раз напомнил об увеличении патрулей, велел собирать информацию и дать задание аналитическому отделу просчитать возможную причастность Саушкина, проверить его досье. — Я хочу вернуться, — неожиданно для самой себя сказала Светлана, замешкавшись у двери. Посмотрела в глаза Гесеру, тяжело, требовательно. Тот только крякнул. — Давно пора, — особого удивления на его лице не наблюдалось. «И дёрнул же чёрт, — поражалась Светлана своей выходке. — Ведь уйти же хотела, не иметь ничего общего со всей этой мышиной вознёй». Но в глубине души понимала, что если хочет уберечь Надюшку, то должна быть в курсе всех событий, намечающихся операций, плавать в этом как рыба в воде. Иного выхода нет. Чем больше Светлана устранялась из игры, тем ближе та к ней подбиралась. — Ты правда решила вернуться? — взгляд Надюшки был каким-то странным, с отголоском недоверия и ещё чего-то неуловимого. — Да. Не хочу и дальше сидеть на шее, — категорично отрезала Светлана, готовясь убеждать дочь в необходимости такого выбора. Однако Надя удивила. Вместо того чтобы спорить и отговаривать, подошла и крепко обняла. — Мамочка, ты у меня самая крутая. — Светлана растерянно потрепала дочь по волосам и обняла в ответ. Вечность в четырёх стенах не проведёшь. В очередной раз увольняясь с работы, Светлана ощущала некоторую неловкость. Вроде бы только что отмечали её возвращение, и вот она уходит снова. Волшебница буквально спиной чувствовала, какими недоумёнными взглядами её провожают. Можно было примерно представить, о чём все думают. Про то, что после смерти матери и мужа бросать работу не лучшая идея. Признаться честно, в чём-то с бывшими коллегами она была согласна. Уж больно жизнь в последние годы напоминала качели, моргнуть не успеваешь, как та совершает круговой поворот и вновь возвращается в исходную точку. Зато, снова став штатным сотрудником, в укрытии «Горсвета» Светлана ощущала себя уверенней. Антон продолжал сниться. Сны обрывочные, запутанные, после них поутру мучает мигрень и настроение ни к чёрту. Муж молчит или бросается резкими высказываниями, стараясь больнее уколоть. Изредка в видениях, насылаемых ночью, он весел, шутит, рассказывает анекдоты и забавные случаи из жизни дозорного. Тогда глаза его светятся ярким жёлтым, точно подсвеченные звёздами. Такие сны Светлана любит. В них ей снова спокойно и хорошо, жизнь течёт в прежнем русле, а от головной боли помогают обычные дешёвые обезболивающие таблетки. Тень плясала на серой стене, расплываясь чёрной кляксой, скалящей зубы в лукавом оскале. Пара факелов чадила и трепетала тусклым светом, блёклым и мутным, будто прикрытым сверху грязным и пыльным стеклянным колпаком. Пещера, полукруглая и вытянутая вверх, расползалась к низу широкой воронкой, перевернутой узким концом в вышину, дым от огня крутился спиралью и уходил в непроглядывающее небо струями несуществующего серого вина, оседая горечью во рту. Это место, без выхода и входа, кроме далёкого, предположительно имеющегося отверстия где-то высоко, там, куда не добраться без крыльев, более всего подходило для ритуалов жертвоприношения. Некие Тёмные предшественники, побывавшие здесь ранее, похоже, пришли к такому же заключению, о чём красноречиво свидетельствовал возвышающийся в центре алтарь, с безобидно сейчас свисающими цепями с разомкнутыми железными обручами, не поддавшимися ещё ржавчине. На алтаре, как на расстеленной кровати, сидел Антон, закинув ногу на ногу, словно ожидая, когда его жена закончит свои приготовления ко сну. Светлана опустила глаза и неловко оправила край скромной белой сорочки. Под ней пряталось красивое дорогое бельё, но Антон, казалось, засыпал сидя и выглядел незаинтересованным чем-либо помимо долгожданного отдыха. Светлана, потратившая столько времени на соблазнительный внешний вид, чувствовала себя глупо. К тому же в предполагаемой «спальне» было холодно и душно, а «кровать» напоминала инструмент для пыток, но никак не любовное ложе. Сонный, доброжелательно улыбающийся Антон в растянутых домашних трусах смотрелся как-то беззащитно на этой конструкции. Светлана, поколебавшись, приблизилась и с намёком положила руки мужу на плечи, нежно их массируя. Антон притянул жену за талию и чмокнул в нос, инфантильно, по-детски. В глазах плясала смешинка. Светлана замешкалась. Антон поцеловал её в щёку и зевнул. — Что-то я устал сегодня, совсем забегался. Много работы. Давай в другой раз, — муж примирительно улыбнулся. Светлана кивнула, постаравшись придать лицу невозмутимое выражение. Легла рядом, обняв Антона. Спина протестовала холодной жёсткости, звенья цепей впивались в кожу. Антон, казалось, не чувствовал неудобства. Светлана сперва терпела, потом не выдержала, отняла руку, которой обнимала мужа и попыталась хотя бы избавиться от мешающей цепи. Та не поддавалась, выскальзывала из пальцев и громко лязгала. — Что ты там возишься? — недовольно заворчал Антон. — Ничего, — вздохнула Светлана, оставила попытки сделать своё спальное место хоть немного удобнее и приготовилась к терпеливому ожиданию. Антон повернулся к ней лицом. — Неужели настолько не терпится? — кончики губ дрогнули, обозначая улыбку, радужка сверкнула ярким жёлтым цветом, зрачок вытянулся и сузился в тонкую чёрную щель. — Что с твоими глазами? — Светлана напряглась. — А что с ними не так? — фальшиво удивился Антон. Тень, играющая в свете факелов, услужливо приняла вид огромного чёрного демона, скалящегося в глумливой ухмылке. Потом ожила, спрыгнула на пол, отделяясь от стены, и обвила плечи Антона, укрыв его, словно волчья шкура овцу. Демон-Антон протянул руку, тьма услужливо обтекла её чёрным мазутом, вытянувшись когтями на кончиках пальцев, и нежно отвела ворот сорочки у замершей Светланы, затем спустилась ниже. Ткань, безропотно поддавшись, тихо разошлась, обнажая кожу. — И это всё мне? — радостно хохотнул Антон, обводя контур кружевного белого бюстгальтера. Тьма пачкала его, оставляя черные мазки, которые наверняка не получится отмыть. Светлана смотрела, как остатки её одежды окрашиваются в тёмный. Чувствовала, как ткань, ставшая липкой и тёплой, прилипает к набухшим соскам и проникает в складку половых губ, вызывая непроизвольное сокращение мышц. — Ложись, — произнёс Антон, вроде бы обычно, не повышая голоса, но Светлана и не подумала ослушаться. Спину, не прикрытую сорочкой, обожгло льдом прикосновение к отполированной поверхности алтаря. Антон небрежно подхватил одну из цепей и навис над Светланой, примериваясь то ли хлестнуть её по лицу, то ли заковать на жертвенном камне. Тьма почти полностью скрыла его лицо, и теперь, словно почувствовав дело сделанным, выцвела, теряя гладкость и интенсивность, становясь серой и шероховатой, задержавшись лишь клочками топорщащегося загривка; только глаза оставались такими же невозможно-яркими, радужка — расплавленное золото. Серая чешуя, свалявшаяся шерсть на холке, изогнутые рога, жёлтые глаза. Антона больше не было. Над Светланой склонялся злокозненный демон — Завулон, и она, не раздумывая ни минуты, ударила его прессом концентрированной, давно не растрачивавшейся силы. Тварь, явно не ожидавшая такого отпора, отшатнулась, мотая башкой, и рухнула рядом, шипя от соприкосновения со светом. Светлана едва успела вывернуться из-под громоздкой туши. Демон рванулся, взбешённо взревев, и волшебница атаковала до тех пор, пока он на мгновение не присмирел, оглушённый и дезориентированный. Дрожащими руками Светлана сделала ещё несколько пассов, вкладывая в них крохи силы по сравнению с предыдущим бурным потоком, и заставила цепи, которыми чуть не пленили её саму, обвить чешуйчатые лапы, приковав Тёмного на алтаре вместо несостоявшейся жертвы. Истощённая и совершенно измученная, Светлана неловко уселась, хотя скорее упала на подогнувшихся ногах. Если демон вырвется, в таком состоянии она больше не сможет с ним сладить. Какое-то время Светлана сидела на полу, потом приподнялась, ухватившись за край алтаря, и встала на ноги, напряжённо уставившись на врага. Тот вёл себя на удивление тихо, внимательно разглядывал сковавшие цепи, краем глаза следя за её действиями. Покрытый шипами член стоял колом: возбуждение от короткого сражения ещё не прошло. Светлана брезгливо передёрнулась. Как ведьмы могли добровольно спать с этим? Демон, словно прочитав её мысли, гадко захихикал. Тьма заклубилась, но не атаковала, а схлынула прочь, рога исчезли, когти втянулись. Перед Светланой лежал глава Дневного Дозора в своём непримечательном человеческом обличье. Он с сожалением подёргал железные обручи, но те ужались по размеру одновременно с его перевоплощением, плотно обхватив тонкие запястья. Завулон раздосадовано поцокал языком, убедился, что высвободиться пока не удаётся, и насмешливо посмотрел на Светлану. — И долго ты планируешь так меня держать? — с любопытством поинтересовался он, когда Светлана так и не отреагировала. — Что тебе нужно? — мрачно поинтересовалась она, не собираясь обманываться его видимой безобидностью. — А у вас интересный декор в спальне, — проигнорировал тот её вопрос, делая вид, что осматривается. — Завулон. Какого. Чёрта. Ты. Здесь. Делаешь? — Светлана старалась не перейти на крик. — Я? — Завулон печально приподнял руку, насколько позволяла цепь, и демонстративно ей подёргал. — Готовлюсь быть принесённым в жертву? — вопросом на вопрос легкомысленно ответил он, смотря на неё почти игриво. Светлана только теперь обратила внимание, что на ней по-прежнему только бельё, благо чёрные пятна с него исчезли, а на Завулоне и вовсе лишь то, что было надето на его демоническую форму — то есть только кандалы. И это неожиданно отдалось чем-то довольным и злорадным в груди, сердце застучало быстрее, разогревая кровь. Она была в безопасности. Её никто не осудит. Она не навредит никому, кроме своего врага, не так ли? — До вашего прихода, — мягко начала Светлана и присела на краешек алтаря, уже не обращая внимания на холод, — я планировала провести ночь с моим мужем. Но вдруг по какой-то причине на его месте оказались вы, — она задумчиво проследила кончиками ногтей шрамы, оставшиеся от Карающего огня на бледной тощей груди Великого Тёмного. Их накопилось много. Много тайн, которые никогда, под страхом смерти, не будут озвучены, история, выжженная на коже и в памяти. — Предлагаешь подменять его и дальше? — Завулон склонил голову к плечу. — Вы же сами претендовали на роль отца моей дочери, — память о предыдущем похожем сновидении была ещё свежа. Руки сами потянулись к незащищённому горлу Тёмного, словно помня, как приятно было его душить. Пальцы обхватили шею, легко, почти невесомо, но только пока. — Ты подозреваешь во мне тайную страсть к асфиксии? — уточнил Завулон, вглядываясь в глаза уже с некоторым опасением. — Вы же сами предлагали в прошлый раз, извините, галстука под рукой нет, — с чувством противоестественной нежности произнесла Светлана. Она уже предвкушала. — Может, не будем повторяться? — теперь в его голосе мелькнули почти просительные интонации. Горячее и злорадное в груди распускалось огненным цветком. Сердце пело, на душе было хорошо. Это ощущение, прискорбное в своей редкости, хотелось продлить. В прошлый раз всё закончилось слишком быстро. — Как скажете, — снисходительно согласилась Светлана. — Сегодня попробуем без галстука. Оперативная работа включала в себя не только выполнение чрезвычайных важных заданий, но и подразумевала рутинное еженощное дежурство. В основном этим занимались сотрудники средних рангов, но и Высших иногда привлекали, особенно теперь, когда мелких нарушений становилось с каждым разом всё больше и больше. Высшие Тёмные, привыкшие и смирившиеся с правилами игры, а потому дожившие до этого времени, ещё осторожничали, уточняли детали, разнюхивали ситуацию и просматривали линии вероятностей. А вот всякая низкоуровневая мелочь радостно подхватила слух о том, что теперь, видите ли, договор расторгнут, и, не удосужившись уточнить, какой именно, пустилась вразнос. И если вампиры ещё побаивались своего нового Мастера, то оборотней Гесер грозился лишить лицензий лет на десять вперёд, так как статистика их бесчинств росла с угрожающей скоростью. Всё это разгневанный и утомлённый Пресветлый озвучил на плановом вечернем собрании и отправил в патруль всех присутствующих сотрудников, кроме, разве что, двух девочек из аналитического да старушки Анны Тихоновны, которой поручалось провести лекции у недавно инициированных. За старшего остался Игнат, которого на прошлом дежурстве слегка помяло в стычке с двумя Тёмными магами. Те целенаправленно нарвались на конфликт, отчего-то решив, что «этот жалкий глиномес» им не ровня. Теперь их собирали по частям целители, а инкуб отделался парой царапин и небольшим магическим истощением, из-за которого и был оставлен в здании Дозора. Светлана тоже отправилась в патруль. Напарницей ей назначили Юлю, которая после гибели Тигрёнка всё чаще просилась на оперативную работу. Молчаливо-задумчивая, в смешном ярко-голубом мешковатом пуховике и в вязаной шапочке с помпоном, она шагала рядом, на ходу прокручивая линии вероятностей, и чем-то неуловимо была похожа на Антона, того, каким он был, молоденького программиста, впервые оставившего кабинет и отправившегося в большое плавание. Светлана точно не знала, но по рассказам Ольги представляла его именно таким: рассеянным, с умным взглядом, немного погружённым в себя и по-домашнему уютным, немного идеалистом и очень добрым молодым человеком. И плеер, конечно же. Тот был неотъемлемой частью образа; увидев этот плеер у Рогозы, Светлана ударила со всей силы, не задумываясь. Ей как-то не представлялось, что Антон смог бы расстаться с этой вещью добровольно. На похоронах она положила плеер рядом с ним. Так было правильно. — Смотри, там! — неожиданно воскликнула Юля. В глазах её появился не обнаруживавший себя раньше азарт. Из-за ближайшего многоэтажного дома Сумрак разрывали редкие вспышки слабых тёмных заклятий. Сражались топорно, с большим расходом силы и минимумом результата. — Ночной Дозор! — крикнула Юля, резво выскакивая и демонстрируя подвешенные атакующие заклинания. — Всем выйти из Сумрака! Двое Тёмных, получивших предупреждение от пылающего энтузиазмом аналитика, свой энтузиазм поумерили. А после того, как увидели Светлану, и вовсе погрустнели и принялись уповать на высшие силы, то есть взывать за помощью к начальству. — Что здесь происходит? — деловито спросила Юля, зорко оглядывая нарушителей. Светлану дела Тёмных интересовали мало. Как по ней, так лучше пусть вредят друг другу, чем всем остальным. — Тебе-то какое дело, — буркнул оборотень, с опаской косясь в сторону волшебниц. — Идите куда шли. — Мы просто тестировали новый артефакт в полевых условиях, — примирительно поднял руки ведьмак. Вид у него был раскаявшийся и смиренный, а вот в глазах и уголках губ пряталась лукавая, но, в общем-то, беззлобная усмешка, такие вещи Светлана разглядеть всегда умела, а потому потеряла бы интерес к происходящему, если б до этого его приобрела. — Прямо под окнами жилого дома? — звонко спросила Юля. Останавливаться она не умела. Ведьмак оглянулся на оборотня в поисках поддержки. Тот его проигнорировал. — Видите ли, — прокашлявшись, попытался начать ведьмак, но его прервали. Из сгустившегося портала вышел Константин Саушкин. — Здравствуйте, Юля. Светлана, примите мои соболезнования. Прошу извинить за это небольшое недоразумение, Дневной Дозор сделает выговор своим не в меру инициативным сотрудникам. Светлана внимательно посмотрела на вампира, внутренне подобравшись. Если его с Антоном и связывали какие-то непонятные узы то ли неудавшейся дружбы, то ли не разгоревшейся вражды, то вряд ли их диапазон захватывал её саму. У Светланы с этим собирательным образом из нескольких отдельно взятых вампиров, слепившихся между собой, как семейки свингеров, не было ничего общего. Ожидать от этой множественной личности со склонностью к идеям-фикс можно было чего угодно. В последнее время Светлана недолюбливала тех, кто имел в наличии больше одной головы и одной души. Она бросила взгляд на многоэтажку сквозь сумрачные слои. По всему выходило, что люди не только не пострадали, но даже находились в счастливом неведении о том, что происходило в их дворе. Судя по всему, испытателям артефакта хватило ума бросить морок для отвлечения внимания. Делать здесь больше было нечего. Светлана даже не помнила, полагается ли за это спросить с Тёмных какое-нибудь воздействие в счёт Ночного Дозора. Зато это точно знала Юля, принявшаяся яростно торговаться за два воздействия седьмого уровня. Саушкин возмущённо отбивался. Светлана заскучала окончательно. За свои новые ботфорты она торговалась с неизмеримо большей охотой, чем за выгоду родного Дозора. Наконец этот балаган закончился. Выбившая правдами и неправдами одно воздействие седьмого уровня Юля лучилась гордостью и самодовольством. Над городом разливался рассвет. Возвращаться обратно в тесную каморку Дозора не хотелось. Светлана не любила прятаться. Может быть, небольшая прогулка поможет спровоцировать нападение и всё решится быстро. Расставшись с Юлей под предлогом посещения магазинов, Светлана в одиночку направилась гулять по утренней Москве. Город просыпался, спешил на учёбу или работу, толпа огибала волшебницу и неслась дальше плотным потоком. Завернув в ближайший супермаркет, Светлана купила пачку сигарет. Она начала курить, ещё будучи подростком, потом бросила, но сейчас хотелось затянуться. Заскучавший в пробке водитель, увидев её, посигналил в след. Светлана бросила на него беглый взгляд. Обычный человек, ничем не примечательный. Она улыбнулась, наблюдая, как расцвечивается новыми красками скучная серая аура. Может быть, если бы тот оказался немного настойчивей, она села бы в его машину. Вывеска нервно мигала последними не сдавшимися светодиодными буквами. Первая «З» светила ярко, «Л» тихонько тлела, последняя «О» спазматично вспыхивала. Человек, куривший под этой вывеской, соответствовал ей как нельзя лучше. И нет, «ЗОЛОТОМ» он не был. Человеком, впрочем, тоже. Что он здесь забыл? Покупал кольцо очередной любовнице или заготовку для амулета? — Добрый вечер, — дружелюбно поприветствовал Завулон Светлану и отправил сигарету в урну. Антон обычно их сжигал, почему-то вспомнилось Светлане. — Совсем не бережёт Гесер своих сотрудников, — сокрушённо покачал головой глава Дневного Дозора. — То ли дело — я. Никого никуда не посылаю — сам хожу. — Он кривовато усмехнулся, внимательно наблюдая за реакцией. Может быть, в самом начале своего иного пути она бы и вскинулась на это. — Из тебя бы вышла неплохая Тёмная, — вздохнул Завулон. — Вам стоило работать лучше, — невозмутимо парировала Светлана. Время, когда она шарахалась от предположений о своей недостаточной светлости и святости, давно прошло. Светлые стремятся соответствовать только своим моральным принципам — и ничьим больше. — Возможно, — признал Завулон, поправил шарф, бросил на Светлану ещё один любопытствующий взгляд и исчез в портале. Под расстёгнутыми верхними пуговицами пальто мелькнул знакомый галстук. Следам от своих пальцев на его шее Светлана порадовалась бы больше. Антон приходит во сне каждый раз, когда её голова касается подушки, Светлана засыпает мгновенно, пропустив внутренний диалог, прокручивание в памяти плохих воспоминаний и прочего, что неизбежно предшествовало засыпанию раньше. Чем бы это ни было вызвано, проблему с бессонницей оно решало. Просыпалась же Светлана сонной и уставшей. В этом проглядывала определённая злая ирония. После ночного дежурства Светлана вытянулась на кровати, глаза слипались так, что громкая музыка из соседней комнаты, где сидела Надя со своим Кешей, ей совершенно не мешала. На этот раз местом дислокации выступил кабинет главы Дневного Дозора. Светлана видела его лишь однажды, но запомнила прекрасно. В нём было темно, не в последнюю очередь из-за плотных бордовых штор, свет сквозь которые почти не просачивался. Антон дремал в кресле. Светлана предположила, что этот образ скоро изменится на более подходящий обстановке. Почувствовав её присутствие, Антон встрепенулся, потёр лицо руками, словно пытался смыть с себя сонливость, потом поднял голову и улыбнулся. — Первый раз — случайность, второй — совпадение, но теперь вырисовывается завидное постоянство, — Завулон сложил руки домиком и пытливо на неё уставился, — ничего не хочешь мне рассказать? Сесть он, разумеется, не предложил. Светлана решила, что обойдётся без приглашения и отодвинула ближайший стул. — Мне снится Антон, — сухо сказала она, — а потом превращается в вас. Может, это вы объяснитесь? — Вот как? — Завулон покачал головой. — Судя по характеру этих увлекательных снов, удивительно, что его не нашли повешенным раньше, — пробормотал он себе под нос, покосился на Светлану, чуть прищурившись. Она подавила вспышку гнева, хоть и не без некоторых усилий. — Это какая-то очередная провокация? — хмуро спросила она, не понимая, мог ли Тёмный преследовать какую-то цель, устраивая неразбериху с их снами. — Чего вы пытаетесь этим добиться? — Как знать, как знать. Может быть, мне интересно взглянуть на твою реакцию, хотя, — он криво усмехнулся, — не то что бы. — Вы имеете в виду попытки удушения? — невозмутимо уточнила Светлана. Эти моменты её изрядно развлекали. Пожалуй, только поэтому она ещё не выпросила у Гесера какой-нибудь артефакт для защиты сознания. Завулон её восторга не разделял, поморщился, непроизвольно потерев шею. Глянул зло и как-то обиженно. Получилось правдоподобно, особенно печаль в глазах, Светлана почти поверила. — В таком случае, может быть, на этом и закончим? Хватит, Завулон, мне начинает надоедать. — Обычно женщины, с которыми я сплю, настаивают на обратном, — хихикнул тот. Светлана ждала. — Веришь или нет, — посерьёзнел он, — я тут ни при чём. Если бы я мог это контролировать, то как минимум избежал бы пары неприятных моментов. К несчастью, инициатива, во всех смыслах, принадлежит не мне. — Завулон покрутил на пальце перстень. — Твоя работа? — Нет, — Светлана пожала плечами. — Я так и думал. И это мне совсем не нравится. — Но кто смог бы повлиять на сны нас обоих? И зачем? — Понятия не имею, — пробормотал Завулон. Он нахмурился, взгляд его слегка помутнел, словно Тёмный рассматривал линии вероятностей прямо во сне. Впрочем, как знать, может, и рассматривал. То, что Светлана не особенно умела это делать даже наяву, не значит, что такое невозможно в принципе. «Он, кажется, не врёт. Кольцами все пальцы унизаны, на запястьях браслетов, как у цыганки, да ещё на шее несколько амулетов болтается — пытается защититься?» — Светлана почувствовала, что ей становится не по себе. Могут ли их убить во сне? Нападёт ли он, когда надоест терпеть во снах её присутствие? Поймут ли сотрудники Ночного Дозора, почему она заснула и не проснулась? — Странно, — как-то обескураженно пробормотал Завулон. — Не могу выследить даже с … — он осёкся, снова покрутил кольцо, подумал и развёл руками. — Боюсь, придётся нам пока потерпеть общество друг друга. Надеюсь, обойдёмся без насилия? — Посмотрим. Оба раза начинала не я. Вы нападали или провоцировали. — Сказала сторонница тех, кто свято уверен, что во всём, что случилось, жертва сама виновата. Светлана гневно вскинулась, но промолчала. Завулон снова погрузился в вероятностный транс, отрешившись от всего, и Светлана оказалась предоставлена самой себе. Она чувствовала себя мухой, угодившей в паутину, и её это нервировало; порывало начать трепыхаться, кричать и разносить всё вокруг. Энергия требовала выхода. Поднявшись и обняв себя за плечи, чтобы ненароком чего-нибудь не натворить, она прошлась по кабинету. В отличие от того, что принадлежал Гесеру, разглядывать здесь было особо нечего. Может быть, в реальности тут и находилась пара приметных вещиц, но зыбкая грань сна их не отразила. Слишком пусто, скучно. И практически ничто не способно рассказать о владельце, его намерениях и планах. Шторы у ближайшего окна колыхались. «Ветер? Здесь? Откуда бы?» Светлана подошла ближе, рассматривая бегущую волной плотную ткань насыщенного бордового цвета. Под окном натекла лужа: тёмная, густая, липкая. «Вино? Кровь? Наверное, это мои собственные ассоциации с кабинетом Тёмного». Светлана подошла к книжной полке. Сплошь одинаковые корешки книг, отличающихся разве что по цвету, все приглушённых тонов. Светлана вытащила одну наугад, полистала. Пустые страницы, изредка перемежающиеся абстрактными схемами и символами. В другой помимо белых листов оказались картинки. Мрачные детализированные изображения, заключённые в затейливую рамку орнамента, словно из какой-то детской страшной сказки, призванные занять воображение юных читателей. Похожие были в книжке, которую она в детстве покупала Наде. Светлана захлопнула книгу и поставила на место. Больше здесь делать было решительно нечего. Она вернулась за стол и принялась терпеливо ждать. Рано или поздно там, в реальном мире, сработает будильник и выдернет её отсюда. Или Надюшка что-нибудь почувствует и разбудит. Во всяком случае, хотелось верить, что её тело просто спит, а не увлечённо свивает из подручных средств верёвку. Может быть, когда ей надоест ждать, она снова попробует задушить Завулона. Раньше это всегда помогало. Словно почуяв направление, которое принял ход её мыслей, тот вынырнул из своих изысканий, ещё более раздосадованный, чем прежде. Звякнули браслеты на запястьях, будто у озабоченного имиджем участника «Битвы экстрасенсов», какого-нибудь некроманта или сатаниста. Он бы рассказывал всю подноготную убитых горем клиентов и сочувственно улыбался, выкладывая в прямом эфире все их тайные мыслишки и грязные увлечения. Возможно, он даже оказал бы им какую-нибудь помощь. На свой манер. Этакое тёмное милосердие. Ради собственной популярности и выигрыша. Если бы он вышел в финал, Светлана бы послала за него смску, или как там проходит голосование. — Я ни на что не намекаю, но один из моих «цыганских» амулетов является, как бы ловчее выразиться, проявителем направленных на тебя умыслов. Светлана вспыхнула и бросила на Завулона быстрый взгляд. Тёмный делал вид, что увлечённо рассматривает, видимо, тот самый «проявитель». — Можно было сказать об этом раньше! — Можно было это предположить. Мы ведь тут пытаемся поймать нашего маленького копающегося в мозгах доброжелателя. Кстати, как думаешь, она бы неплохо здесь смотрелась? — он указал на полку, и Светлана машинально проследила взглядом. — Рука, — уточнил Тёмный. Светлана дёрнулась. Завулон выставил вперёд руки в защитном жесте. — Нет. Не надо. Предупреждаю, я буду сопротивляться. Светлана заставила себя успокоиться. — Что ты видела? Когда листала книги? — поспешно перевёл тему Завулон. Она подумала, стоит ли рассказывать ему об этом. Пожала плечами. — Ничего особенного, схемы, картинки. Взгляд Тёмного стал снисходительным. — Там действительно были пустые страницы, абсурдные узоры и детские картинки, — разражённая, что ей ни из-за чего приходится оправдываться, уточнила Светлана. — Конечно, — кивнул Завулон, — я видел примерно то же самое. Успел посмотреть, пока ты не появилась. — Не прогрузились текстуры, — пробормотала Светлана. — Что? — недоумённо переспросил Тёмный. — Неважно, — отмахнулась она. — А что там за лужа крови под окном? Завулон развёл руками. — Рискну предположить, что без неё мой образ казался тебе неполным. Но это сейчас неважно. Попробуй открыть портал. Возможно, он выведет нас в реальность. Всё гениальное, как правило, просто. «Что, если я не проснусь?» — подумала Светлана, проносясь сквозь сумрачные слои. И проснулась. Мятые простыни, белый потолок. Голова тяжёлая, мысли путаются. Она как будто и не отдыхала вовсе. «Проклятые сны выматывают, как мощнейшее колдовство!» К слову о последнем. Инициированная волшебницей, после инцидента с зеркалом она не только растратила силы, но и переквалифицировалась в целительницу. Видно, на это влияет образ мыслей или что-то вроде того. Она осознала изменения, только когда Арина ткнула в них носом. Но как можно было заметить такое, если магию почти не используешь? Светлана посмотрела на свои руки. Создала простенькое заклинение. Слова, жесты. Она снова — волшебница. Забавно, что брак с Антоном в прямом смысле превратил её на какое-то время в настоящую ведьму. Ведь кто такая целительница, как не Светлая ведьма? — Ситуа-ация, — протянул знакомый голос. Светлана обернулась, обуреваемая самыми плохими предчувствиями. Завулон, стоя за спиной, недовольно разглядывал их с Надей комнату. — Мы не проснулись? — нервно спросила Светлана, хотя и так догадывалась, каким будет ответ. — Что бы ни говорили, самое счастливое мгновение счастливого человека — это когда он засыпает, как самое несчастное мгновение несчастного — это когда он пробуждается, — пробормотал Завулон нечто философское и достал пачку сигарет. — Какого чёрта?! — растерянная и злая, Светлана не собиралась сдаваться его меланхоличному настрою. Ей хотелось разобраться с проблемой. — Кто бы нам ответил. — Неторопливо затянувшись, Завулон продолжил: — Рискну предположить, что на свете существует всего двое Иных, обладающих достаточной силой, чтобы провернуть такой фокус. Как ты наверняка догадалась, это Константин Саушкин и, — кивок в её сторону, — твоя дочь. Это если не брать в расчёт несколько известных мне артефактов, которые к настоящему моменту считаются уничтоженными. Но даже они не срабатывают сами по себе. У нашего шутника должен быть мотив. Светлана представила Саушкина, которого как раз недавно встречала. Если допустить, что убил Антона именно он (а причин это сделать имел более чем достаточно), то зачем бы ему стравливать её с Завулоном? Даже если он хотел избавиться от своего шефа и занять его место, не запачкав при этом рук, и возложить всю вину на Светлых — на Светлану в частности. Во-первых, почему он решил, что убить Завулона ей по силам, а во-вторых, даже если он увидел со своей абсолютной высоты что-то такое в линиях вероятностей, то почему она, а не Гесер? Побоялся, что двоих великих магов морок не удержит? Или цель — не столько Завулон, сколько мать Абсолютной волшебницы? Если Надя потеряет сразу всю семью, не станет ли она неуправляемой, не попадётся ли прямиком в расставленную ловушку? Светлана раздосадовано скомкала пальцами одеяло. Ночной Дозор не смог их защитить. Саушкину ничего не стоило навести морок прямо в офисе Светлых. — Ты так уверена в этом? — с любопытством уточнил Завулон. — В чём? В том, что Саушкин ходит по штабу Ночного Дозора как у себя дома? — недовольно откликнулась Светлана, сокрушаясь из-за дурацкой надежды искать убежища в этом месте. — Так он и раньше это делал. Мне Антон рассказывал, что Саушкин принял облик какой-то сотрудницы и водил его по местному складу. — Светлана скривилась. Ей внезапно показалась заманчивой мысль ограничить в силе кого-то вроде Абсолютного вампира. Невозможность дать его действиям хоть какой-то отпор обескураживала. Светлана слишком привыкла полагаться на то, что любого врага можно устранить грубой силой или в крайнем случае хитрым планом или остроумным решением, как это делали Антон или тот же Гесер. Но Иной, который может предвидеть всё и всему противостоять, начинал пугать почти так же сильно, как и Двуединый. — Нет, я не об этом. То, что Борис, как всегда, излишне самонадеян, для меня не секрет. Ты уверена, что всё это, — Завулон неопределённо махнул рукой, видимо, подразумевая искусственно воссозданный офис Дозора, — заслуга именно Константина? Светлана озадаченно моргнула. — Ты подозреваешь мою дочь? — она так искренне была удивлена, что даже не возмутилась. — Но зачем ей это делать? — Как знать. — Завулон докурил сигарету и выбросил в форточку. Окурок исчез, словно в воздухе растворился или канул сразу на шестой слой Сумрака. «Всё-таки морок не совершенный, — порадовалась Светлана про себя, — его можно отличить от реальности. Осталось только понять, как выбраться и больше никогда не попадать». — Что будем делать? — спросила Светлана. Она не любила сидеть на месте, но не знала, куда приложить силы, и терялась, когда не видела прямо перед собой врага. Обычно в таких ситуациях направление задавал Антон. Но Антона больше не было. — Предлагаю осмотреться, — Завулон направился к двери. — Выясним, насколько далеко распространяется морок и есть ли в нём слабые места. Порталами, пожалуй, лучше не пользоваться. Иллюзия концентрируется сразу по выходу из них. — Сейчас бы не помешало встретить Морфеуса с таблетками, — Светлана последовала за Тёмным, идея прощупать почву была не лишена смысла. Может быть, если они направятся в разные стороны, ложная реальность просто разорвётся. — Хм? — Завулон покосился на неё. Светлана отмахнулась. «Гесер обычно всегда в курсе всех популярных новинок, не то что мастодонтов кино. Завулону, в общем-то, тоже ничто не мешает просветиться и посмотреть "Матрицу"». — Ладно, посмотрю, — покорно кивнул тот. — Не надоело ещё читать мои мысли? Если твои амулеты не могут помочь выбраться отсюда, лучше вообще их выбрось. — Не скажи, — Завулон в офисе Ночного Дозора ориентировался не хуже Саушкина. Направление, во всяком случае, выбирал уверенно. — Кто бы это ни был, он понял, что я могу его засечь. Поэтому и не спешит нас выпускать, боится, что обнаружат. — То есть они не только не помогают, но ещё и мешают, — подытожила Светлана, но настаивать не стала. Она предпочла бы поймать таинственного некто и объяснить ему, как делать нельзя. И чем скорей, тем лучше. Никогда на памяти Светланы Москва не была такой пустой. Толпы, сквозь которые не протолкнуться, давка в метро — это да, это было всегда. Пустота, тишина и небо, чёрное от смога, — иллюзия отличалась от реальности, как первый слой Сумрака от седьмого. Улица угадывалась по смутным призрачным очертаниям, не имея ничего общего с двориком «Горсвета». Завулон, вырвавшийся было вперёд, теперь поравнялся, явно ощущал себя не в своей тарелке. Потом и вовсе замер, пристально рассматривая одно из зданий. Светлана не увидела ничего необычного, но Тёмный резко помрачнел, сжал губы в тонкую линию. Если у него и появились какие-то догадки, касающиеся их положения, то он оставил их при себе. А вот у следующего двора остановилась уже Светлана. Это место она знала, и очень хорошо, но каким образом и почему её старый дом, в котором она жила до свадьбы с Антоном, переместился в пространстве? То, что поначалу Светлана приняла за смог, им на самом деле не было. Над многоэтажкой в небе раскручивался гигантский чёрный вихрь, воронка инферно, способная чёрта высосать из ада. — Это так выглядело? — она могла и не спрашивать, но слова, прорезавшие тишину, помогли отвлечься от извращённого чувства гордости, сладострастно развернувшегося глубоко внутри и потягивавшегося с наслаждением и болью после долгих лет без движения, взаперти. Отголоски непрощённой былой ненависти к себе растревоженно ткнулись под рёбра. — Умереть и захватить с собой половину Москвы, но не признать себя эгоисткой. Это было впечатляюще, — Завулон улыбнулся своей мерзкой, псевдосочувственной улыбочкой. — Почему вы так и не инициировали меня? Я злилась, ненавидела, презирала, — Светлане действительно было любопытно, — разве этого недостаточно, чтобы обратиться во Тьму? — Приоритетно было убрать воронку. До этого трогать тебя не стоило: реакция могла оказаться совершенно непредсказуемой. Антон должен был снизить риск подорвать город, а потом уже в дело вступили бы мои сотрудники. Но, — Завулон вздохнул показательно разочарованно, — не сложилось. — Смена стороны повлияла бы на рождение моей дочери? — этот вопрос тоже всегда её интересовал. — Нет, только на цвет. Антон тоже планировался Тёмным, но Борис позволил себе вмешаться. — Но разве ведьмы вне категорий не стареют слишком быстро? — Стареют, — кивнул Завулон, — но ты и не ведьмой должна была стать, а волшебницей. Тоже риск, конечно. Но если хорошо рассчитать, могло и выгореть. Да и расквитаться хотелось, что уж там. Антон должен был стать Тёмным, глядишь, и жил бы сейчас, мы всё-таки меньше склонны к самопожертвованию. — И умерла бы Надя. Или все мы, — возмутилась Светлана. — Вы позволили себе играть с огнём и при этом ещё и глаза себе завязали. Зачем всё это? На что вы рассчитывали? Такие планы, столько сил — и ради чего? Погиб Антон. Некогда обычный Иной четвёртого уровня справился с тем, что оказалось вам не по плечу. Лучше бы натравили на Двуединого своего ручного вампира, который выбился в Абсолютные сам, без всякого вашего многовекового участия. Устранили бы две проблемы сразу, — злость, долго сдерживаемая, вскипятилась и выплеснулась брызгами ядовитых слов из-под крышки самообладания. Чувствуя себя сожженным чайником, Светлана попыталась успокоиться. Словно откликаясь в унисон буре в её душе, воронка разрослась, раззявив свою хищную пасть ещё больше. — Ты права, — дипломатично ответил Завулон. Равнодушие его реакции сразу отрезвило. Выговаривать что-то такому, как он, было так же бесполезно, как и взывать к несуществующей совести Гесера, с той лишь разницей, что Гесер попытался бы оправдаться, хотя бы перед самим собой, а Завулон плевал на всё с высокой колокольни. Светлане тоже захотелось на всё плюнуть и уехать на Гавайи, может быть, даже в компании инкуба, почему бы и нет. Просто потрахаться не во благо Света и не из-за чужой манипуляции, а с партнёром, которого выберет она сама. Правда, велика вероятность, что скорее она переспит с Завулоном, кто бы их так упорно, вопреки всякой логике и здравому смыслу, ни сводил. Иначе зачем его под видом Антона настолько откровенно ей подсовывают. Светлана бросила на Тёмного оценивающий взгляд. Когда не обращался в демона, он выглядел… терпимо. Возможно, стоило сделать это ещё в прошлый раз, пока удалось поймать его в ловушку. Сыграла бы тогда по своим правилам. Она бы поимела его, просто и без прикрас. Завулон подцепил пальцем амулет на шее, задумчиво его покрутил, подумал и, размахнувшись, выкинул в ближайшую канаву. Светлана даже смутилась слегка. Совсем чуть-чуть. Мелькнула тень. Воронку срезало под корень огромное крыло. Вихрь, выпущенный на волю, разметался, расправил собственные многочисленные крылья и обрушился на город, как гнев серафима, перьями огненных взрывов. Сумрак задрожал, вспенился и изрыгнул своё нутро. Дома сложились, как картонные коробки под весом игривого полосатого кота, чёрно-рыжего, огненного, с пылающими кострами, отражающимися в глазах, пеплом на усах, смахиваемым пушистой лапой с втянутыми когтями. Зачем Сумраку выпускать когти, когда люди и Иные успешно сделают это за него, ради него и во имя его. Тигр ступал по городу, сотканный из угольно-чёрного дыма и оранжевых полосок жаркого огня, пылающая тварь в раскалённом аду, бессмертный смертный палач, предрекающий гибель тем, кто смеет предрекать без его дозволения. Двухголовая кошка из бездны, с головой тёмной, украшенной огненным цветом, с головой огненной, расчерченной цветом тёмным. Москва горела, и в зареве этого пожара усмехался изголодавшийся Сумрак, утоляющий разыгравшийся кошачий аппетит. Светлана развернулась и бросилась прочь, не разбирая дороги, лишь бы убежать как можно скорее от вырвавшейся на волю неукротимой стихии. Но хвост воронки, как приклеенный, скользнул вслед за ней прилипчивым огрызком, безошибочно указывая на одного из виновников развернувшегося кошмара. Светлана скользнула за ближайшее полуразрушенное здание, шмыгнула в образовавшийся в стене пролом и спряталась в темноте своего временного ненадежного убежища. Огляделась. Ни трупов, как она боялась, ни живых, как надеялась. Впрочем, внутри морока больше никого и не было, кроме нее, Антона и Завулона. И то Антон казался лишь иллюзией, призраком, порождением воспалённого сознания, таким же одушевлённым, как двухголовый Тигр за окном, который был по сути своей всего лишь чьим-то ожившим страхом. «Однако это не мешает ему причинять боль», — напомнила себе Светлана. Спрятавшись за перевернутым креслом, она сжалась в комок, обняв себя руками, подтянув колени к груди и уткнувшись в них. «Неужели я могла сотворить нечто подобное? Если бы не Антон, если бы не он, взлетела бы и впрямь на воздух вся столица. Из-за меня одной, ещё не инициированной даже, не осознающей опасности, не понимающей». Слёзы обожгли глаза, из горла вырвался полузадушенный вопль. Она попыталась сдержать его, зажав рот руками. «Нет, нет, нет», — Светлана почувствовала, что её трясёт, воронка над головой, выплеснувшаяся и извергнувшаяся, снова начала расти, пожирая масло, благодарно подлитое в её огонь. Светлана зарыдала. Громко, не стесняясь, не скрываясь, не размениваясь на жалкие приглушенные вспышки злости, не пытаясь загасить холодной водой рассудка всепожирающее пламя эмоций. Рыдала, вопила и проклинала, проклинала, проклинала: себя, Антона, мать, мир, Свет, Тьму, Дозоры Дневной и Ночной, Завулона, Гесера, судьбу, Сумрак, Двуединого и снова себя, себя, себя. «Мама, мама, почему не прикрикнула, не пристыдила, не заставила?! Антон, зачем тебе надо было задавить, задушить, затоптать меня?! Надя, как смела ты использовать силу против своих собственных родителей, решая, что нам лучше?! Мама, прости меня, мама, мамочка, милая, любимая моя. Я бы всё тебе бы отдала, всё сделала, на всё пошла бы. Купила, искусственно вырастила эту чёртову почку, вырезала бы у кого-нибудь, но мне, эгоистке, так хотелось родить здорового ребёночка, что свою отдать я просто не смогла. Сейчас бы — хоть сердце вырезала, чтобы вернуть тебя, живую, а тогда — не смогла. Антон, дорогой, единственный мой, душа моя и другой не будет: я всю, по капле, её тебе выцедила и под ноги бросила. Прости, что была любящей, заботливой, сильной, но так и не сумела стать любимой. Это сгрызло нас обоих, обточило, измучило, переварило и выплюнуло. Я пыталась, делала всё, что было в моих силах. Старалась стать идеальной женой для тебя. Не увидела, что тебе это не нужно. Наденька, доченька, сокровище моё бесценное. Я укрою тебя от всего, чего бы это мне ни стоило и что бы ты мне за это ни сделала. Когда у тебя будут свои дети, я верю, что ты поймешь меня. Я так хотела, чтобы у тебя было хорошее, полноценное детство, чтобы ты была счастлива и не заботилась ни о чём. Прости меня, моя маленькая, что так боялась за тебя, что захлестнула излишней опекой в ущерб доверию». Воронка расползлась, как смерч, скрыв весь мир вокруг. В центре неё было тихо и как-то спокойно. Слёзы кончились, остались только мокрые дорожки на щеках, да в глаза словно песка насыпали, теперь красные и, наверняка, опухшие. Летали обломки мебели, у дома по всем этажам потолки разнесло, несущие стены пошли трещинами. Светлана устало откинулась на спинку единственного уцелевшего кресла, рядом с которым сидела. Стало хорошо, уютно, безмятежно. Наконец-то. Наконец-то можно. И никого её эмоции не заденут, никому вреда не причинят. Это только её, личное. Оцепенение укутало тело, как одеяло. Напала сонливость, приманенная умиротворением и усталостью. Возможен ли сон во сне или, наоборот, бодрствование духа? Не хотелось думать, не хотелось делать, только дремать, наслаждаясь моментом. Она очнулась, когда дым воронки растворился без следа, не оставив даже клочков вращающихся тёмных лоскутов, рваными клочьями исчезающих, истаивающих в воздухе. Лениво, прочувствованно потянулась, разгоняя воображаемую кровь по воображаемым венам в имитирующем жизнь мираже, и довольно прищурилась на свет, просачивающийся сквозь зев пустых окон с выбитыми стеклами, лучи, скользящие по серой пыли и мелкому крошеву, усеивающему пол, вещам, превратившимся в найденный на помойке хлам. Нужно было найти Завулона, если тот сумел убраться подальше от воцарившегося хаоса. И вместе вернуться в реальность. Выспалась она на годы вперёд. Воронки больше не было. Ни огромной чёрной пасти в небе, ни её ошмётков, ни зачатков, намечающихся над головой. Двухголовый тигр словно переместился дальше к горизонту. Он всё ещё изрыгал огонь, но это происходило не в досягаемой близости, а потому воспринималось скорее как часть пейзажа, а не непосредственная угроза. Обладатель крыла, от соприкосновения с которым взорвалась воронка, огромный чёрный дракон с золотым брюхом, конвульсивно дёргался, глотку его надёжно сжимали челюсти гигантского инсектоида. Когда Светлана подошла ближе, всё уже было кончено. Отсечённая драконья башка валялась неподалёку от тела. Инсектоид лежал рядом, скрестив лапы, как дохлый таракан, в боку его зияла рваными краями внушительная рана, из которой текло что-то, несомненно, гадкое. Вопреки надеждам, когда Светлана приблизилась на расстояние вытянутой руки, Завулон скосил на неё жёлтый глаз, посмотрел почти осмысленно. — Как я вижу, ты тоже закончила со своей воронкой. Позволь выразить признательность за тот осколок рекламного щита, который весьма удачно повстречал крыло моего старого приятеля. Кажется, там было написано что-то вроде «Красота всегда побеждает», бедняга так до конца и не оправился от этого внезапного и подлого нападения «Многократного победителя чемпионата мира по парикмахерскому искусству». Тоже, кстати, Светланы. С вами связываться действительно себе дороже. Завулон нёс ещё какую-то чушь. Светлана проигнорировала её, вместо этого критически осмотрела его бок. Выходило, что дракон успел оттяпать от него здоровенный кусок, прокусив панцирь. Вид раны обнадёживал, что существование Завулона долго не продлится в этом мире, с одной стороны, с другой же — прошлый опыт разочаровывал, что только лишь в этом. В реальности, скорее всего, Тёмный просто проснётся и останется живее всех живых. Автора наведённого сна ловить тогда придётся одной либо в следующий раз. Поэтому, выбрав меньшее из зол, Светлана принялась деловито кастовать для начала простенькую Авиценну. Та, ожидаемо, не принесла особого результата, зато помогла точно уяснить, что без знания, хотя бы приблизительного, строения насекомых вылечить тварь не получится. — В человека превратись, — сухо скомандовала Светлана, формируя уже более серьёзное лечебное заклинание. Тёмный не стал перечить. Хитин стёк грязной чёрной лужей, лапы частично отвалились, часть приобрела форму рук и ног. Завулон растянулся на земле, сжимая себя руками чуть выше раны и страдальчески морщась. Потом послушно отнял окровавленные руки, не мешая, и откинул голову в жесте показного доверия. О том, что убить его в этом мире Светлана не сможет, они оба прекрасно знали. — Я вот думаю, — Завулон кривовато оскалился в вымученном подобии улыбки, — за что-то нашего шутника можно и поблагодарить. Как же я хотел его прикончить, — Тёмный покосился на самолично отодранную драконью голову почти любовно, — кто бы знал. К счастью или нет, меня опередили. Светлана хотела сказать что-нибудь из разряда, что в реальности у него кишка тонка переть на такого сильного Иного в открытом бою из страха за свою драгоценную жизнь, но передумала. Она бы тоже не позволила себе так открыто выпускать на волю все чувства. Воспоминания о том, чем это может обернуться, заставляли всё бесконечно забивать внутрь под замок, не позволяя такой роскоши — переживать, нервничать и накручивать себя. Приходилось отвлекаться каждый раз, стараясь зациклиться на бытовых мелочах, вылизывать по пять раз на дню квартиру до блеска. До конца их подавить, конечно, не получалось, и выходил какой-то замкнутый круг. Чувства копились, давились на корню, вырывались нервными вспышками в самый неподходящий момент, и так без конца и без выхода. Морок хоть ненадолго позволил расслабиться. Побыть немножечко собой, ни с чем не считаясь. Это состояние спокойствия хотелось продлить, не нарушая обретённой гармонии мелкими бессмысленными дрязгами. Поэтому она просто сосредоточилась на исцелении, деловито и методично сращивая, сшивая, восстанавливая повреждённые ткани. Отголосок тигриного рёва долетал из-за горизонта, а в лучах яркого солнца, не скрытого наслоениями воронки, поблёскивало золотистое брюхо мёртвого дракона. Новый костюм Завулон беспардонно спёр из ближайшего неразрушенного магазина. Мир постепенно восстанавливался. Чем дольше они здесь торчали, тем продуманнее и детальнее становилась иллюзия, всё больше вживаясь в роль божественного творения. Прорисовывались улицы, торговые центры, уничтоженные почти до основания, через пару десятков шагов сверкали новизной и первозданной нетронутостью, появились скверики с деревянными скамьями, рядом с которыми предупредительно стояли урны, уже забитые покореженными банками из-под энергетиков и пустыми упаковками от чипсов. Присутствие Двухголового Тигра ощущалось, но как-то незримо: его золотистый глаз скрывался за облаками, маскируясь под солнце, а хвост прятался в ярких полосатых заградительных лентах. Хищник таился в засаде, его готовность напасть Светлана чувствовала всей кожей. Похоже, Тигр-Двуединый был их с Завулоном общим кошмаром, и это делало его опасней вдвойне. — Мы не сможем его побороть, — Завулон закурил, старательно игнорируя присутствие Тигра. — Думается мне, эту тварь опасается и сам создатель этого мира, нам такой враг не по силам. Удивительно, как кто-то надеется с ним справиться и как неосуществима эта надежда. — Правильно ли я поняла, что это место отражает наши страхи? — Светлана нахмурилась. Что-то не увязывалось. — Я бы так не сказал, — Завулон покрутил сигарету в пальцах, улыбнулся. — Это не только и не столько страхи, скорее те враги, которых мы могли и должны были одолеть, но по каким-то причинам этого не сделали. Этот мир — аналог внутреннего диалога перед сном, возвращает нас к моменту из прошлого и позволяет переиграть его. Прожить то, чего никогда не было. Догадываешься, — Завулон подмигнул, сжигая окурок, — кто выбрал в личные враги Двуединого? Это была увлекательная эскапада, Надежда, я и не подозревал, что после стольких лет всё ещё жалею именно об этой упущенной возможности. — Надя, — пробормотала Светлана. — Мамочка, — Надюшка стояла рядом с кроватью в комнате Ночного Дозора, прижимая ладошки к горящим щекам. Завулона уже не было поблизости: тоже проснулся там, где засыпал в реальности. — И что, по-твоему, ты сделала? — Светлана обомлела. — Я просто, — Надя смотрела затравленно большими испуганными глазами, — хотела, чтобы ты снова меня любила, — она замялась, — как раньше, когда ты ещё не узнала про дядю Завулона. Я так виновата, прости, мамочка, — дочь шмыгнула носом, попыталась сморгнуть выступившие слёзы. Светлана потерла виски, чувствуя подступающую мигрень. Столько сил вложить в воспитание ребёнка, чтобы тот потом такое вытворил. — Как этому должно было поспособствовать запирание меня вместе с Завулоном и кошмарами? На фоне последних он должен был смотреться лучше или как? — Я не хотела никому навредить. Арина сказала, что они просто дороги возможного показывают, — Надя утерла слезы, насупилась. — Ещё и Арина, значит. — Она ничего не делала, это я её попросила карты одолжить. — Карты? Это-то здесь при чём? — Арина говорила, что когда Иные не могут на что-то решиться, сомневаются в своём выборе, то тогда используют медитацию на Таро. Вероятностные линии — они ведь бесчувственные. А её артефакт позволяет вероятности как бы проживать. Он хороший, светлый, я сама проверяла. Ты должна была его коснуться и, ну, посмотреть, как это будет, если не враждовать с ним. Мы с папой же, — уже тише добавила Надя, — нормально отнеслись. — Прикоснуться, говоришь? Так вот почему нас в один «сон» затянуло, Завулон ведь тогда тоже карты брал, странно, что никто больше этого не сделал, положились на его мнение, не проверили даже. Не похоже на Ночной Дозор. — Я немного поспособствовала, чтобы никто другой не обратил на них особого внимания. — Ясно. И как тебе вообще это в голову пришло? Почему со мной не обсудила, что тебя что-то тревожит? Вроде большая уже, соображать должна, что можно, а что нельзя делать. Выходит, мы с папой впустую потратили столько времени, пытаясь тебя чему-то научить. Видно, где-то что-то проглядели, не уследили. — Да что ты говоришь?! Мам! — Говорю? Лучше скажи, что ты делаешь. И зачем, ради всего святого, ты ещё Тёмного в это втянула? — Думала, что так лучше будет, что вдвоём вы быстрее дорогу найдёте, хорошую. — Нашли, — вздохнула Светлана, — ой, дура, что же ты натворила. Понимаешь ты, нет: он ведь теперь через Инквизицию найдёт на тебя управу, отомстит. Ограничит в силе. А может, — Света покачала головой, — так и надо, чтоб дурь прошла. И желания чужие мысли контролировать поубавилось. — Но, мама! Послушай! Светлана вышла из комнаты, тихо притворив дверь. Дождь, настоящий, не иллюзорный, пролился холодным потоком на лицо, смывая тяжелую усталость последних дней и ночей, освежая и придавая сил. Светлана застыла во дворе Дозора, запрокинув голову и ловя холодные капли, после чего встряхнулась и накинула защитное заклинание от непогоды. Теперь и ветер, и слякоть, разогнавшие людей по домам, не доставляли ей неудобств. Хотелось… да много чего хотелось. Разыскать Арину и спросить, во что она впутала её дочь, напроситься в патруль и снова попытаться выманить убийцу Антона на себя. Светлана пошла на кладбище. Заказала большой букет чёрных роз, перевязала ленточкой и вызвала такси. Водитель прибыл так быстро, что невольно прокралась мысль, не задержал ли кто машину в прошлый раз, чтобы Светлана не поспела домой вовремя. Идея бредовая, конечно. В Москве заподозрить волшебное вмешательство стоит в такси, приехавшем без задержек. Простая одежда, парой бытовых заклинаний обращённая в ту, что годилась «на выход», сидела как влитая, удобней и красивей, чем весь настоящий гардероб. Давно бы следовало заняться собой. На фото Антон выглядел моложе, во всяком случае Светлане так показалось. «Какая ирония, — думала она, опуская цветы на могильный холмик, — на этом же самом кладбище не так давно хоронили тех парней, Светлого и Тёмного, чьи тела изуродовал вселением Двуединый. И вот теперь они и Антон, что противостоял им, оказались вместе на веки вечные, погребённые рядом друг с другом». На миг она почувствовала укол надежды: встретиться со своим мужем когда-нибудь снова, где-нибудь в глубоких слоях Сумрака. Антон и Надюшка, ещё маленькая, побывали там, выпустили на свободу запертые души Иных с помощью артефакта Мерлина. Может быть, муж дождётся её там. «Нет, — сказала она себе, — его больше нет и никогда не будет, этот «рай» — лишь только для нас, Иных. Люди уходят навсегда, исчезая мгновенно и бесповоротно. Такова их судьба». Светлана опустилась на корточки, ласково провела рукой по надгробию, смотря в глаза фотографии человека, с которым хотела когда-то сплести пути жизни воедино. «Здравствуй, Антон. Ты знаешь, я скучаю. Нам с тобой о многом ещё стоило поговорить, не бросать всё на такой ноте. Я жалею, что наш брак закончился вот так. Ведь было много всего, и хорошего, и плохого, не без этого. И хорошего всё-таки больше, во всяком случае, я хочу на это надеяться. Хотелось бы верить, что ты не держишь на меня зла за всё, что я сделала и чего не сделала тоже. Прощай, милый». — Не ожидал увидеть вас здесь. Светлана резко обернулась. Константин Саушкин стоял, держа в руках ярко-красный искусственный букет. — Вас удивляет, что жена пришла на могилу своего мужа? — Светлана цепко впилась взглядом в фигуру вампира, внутренне холодея от перспективы возможной схватки. Слишком много силы выпили из неё наведённые кошмары. «Лучше отступить», — рассудила она, готовясь в любой момент открыть портал в офис Дозора. — Нет, что вы, я не это имел в виду. Я вовсе не хотел вас обидеть. Но, — Саушкин пожал плечами, — в такую погоду… — Я — волшебница, — сухо парировала Светлана. — Да, конечно, простите. Просто не ожидал, — пробормотал вампир. «Если повезёт, всё ещё может обойтись», — Светлана натянуто улыбнулась. — Я уже ухожу, — она осторожно обошла Саушкина, вся обратившись во внимание и стараясь не поворачиваться к нему спиной, и раскрыла портал. Моргнув, растерянно осмотрела свою квартиру. Рука сама собой взметнулась к выключателю: воспоминания были ещё свежи. Свет озарил пустую комнату. Квартира казалась холодной и чужой. Светлана поёжилась. Зачем она переместилась сюда? По старой памяти? Стоило скорее вернуться в Дозор. Здесь ей делать совершенно нечего. — Это я изменил ваш портал, — Саушкин бесшумно вынырнул из Сумрака. Светлана вскинула подвешенные заклинания, приготовившись дать отпор. — Я всего лишь хочу поговорить. — О чём же? — Вы подозреваете меня, я вижу это, — Константин вздохнул. — Всё уже решено и не знаю, слышали вы или нет, но завтра созывают суд Инквизиции. Они думают, что я ничего не подозреваю, но я успел изучить эти игры довольно хорошо на личном опыте, если так можно выразиться. И всё же есть то, что я хотел бы, чтобы вы знали, — Константин поднял взгляд, тоскливый, страдающий. — Давайте поставим чай. Я расскажу, как умер Антон. Светлана молча прошла на кухню. Пока закипал чайник, они стояли в напряженной тишине. Придвинув кружку с горячим чаем вампиру и ещё одну к себе, Светлана села за стол, некстати отмечая, что, когда уходила в спешке, не успела его протереть. Теперь на столешнице красовалось несколько крошек. Стоило бы смахнуть их, но прямо сейчас она опасалась отвлекаться на несущественные мелочи. — Итак, вы собирались рассказать о смерти моего мужа. Вы знаете, кто его убил? — Это сделал я. Нет, подождите, — Константин поспешно пригнулся, уворачиваясь от сорвавшегося в него заклинания. — Что бы кто ни думал, я не собирался Антону мстить! Он был мне другом. Мы жили в одном доме, я вырос с ним рядом. И пусть потом всё пошло наперекосяк, пусть он сбросил меня со счетов, допустил, что ради повышения уровня я перебил кучу людей, лично я продолжал считать его хорошим парнем, даже тогда, когда в свой первый выход на оперативную работу он развоплотил того вампира. Я всё равно считал, что всё ещё может когда-нибудь наладиться. Получив Фуаран, я подумал, что вот он — шанс, но что теперь об этом. Сейчас-то понимаю, как был слеп. И я его не виню, Антон ничего не сделал. Я сам облажался. В том, что со мной случилось, виноват только я сам. — Тогда зачем? Если не из мести, как говоришь? Саушкин нервно переплёл пальцы. К чаю он не притронулся, Светлана, впрочем, тоже. — Я знаю, что вы не поймёте. Антон… вы все видели — и в то же время не видели его. Он — гордый и действительно никогда бы не ушёл из жизни сам, но то была не жизнь — существование. Он плыл по течению. Выцвел, выгорел. Доживал. Как смертельно больной, страдающий от боли, без права на эвтаназию. — Все люди так живут, — тихо возразила Светлана. — Но ни один человек не знает, что можно по-другому. Никто не был по другую сторону. Никто не был инициирован Иным. — А как же те, кого ограничили в силе Инквизиторы? — Это не то. Даже у них есть надежда на прощение, на возвращение магии. Антона не спасло бы ничто. Его силы забрали не судьи, не Инквизиция и их артефакты, на которые можно поискать управу, а сам Сумрак. Он бы не вернул их. Я говорил с Антоном, предлагал укусить, инициировать. Он отказался. Потому что это бы не помогло. Он говорил, что Сумрак никогда не примет его обратно. Что знал, на что шёл и что больше никаких шансов. Я не поверил. Решил доказать обратное. Мне казалось, Антон, в общем-то, не против, раз не стал яростно отрицать, как обычно вы, Светлые, делаете из отвращения к нам. А словно не позволяет себе поверить, что это возможно. Мне жаль. Он оказался прав. Теперь кажется, что он специально подбил меня на это, потому, что устал, а может, мне просто хочется так думать, потому что иначе получается, что я убил беззащитного человека, своего друга, который, несмотря ни на что, мне доверял. Ведь разрешил же войти в свой дом, иначе бы у меня ни за что не получилось попасть в вашу квартиру. Он дал допуск в любое время, который, похоже, действует до сих пор. Ну или вы перестали считать это место своим домом, не знаю. Я укусил его. Антон попытался оттолкнуть меня, но не успел, да и не смог бы. У меня не получилось обратить его — Сумрак не принял. Или Антон так сильно не хотел стать вампиром где-то глубоко подсознательно, что предпочёл умереть. Уже не узнать. Я не поверил сначала, когда он так и не пришёл в себя. — А потом ты испугался ответственности и представил всё как самоубийство? — презрительно процедила Светлана. — Твоё стремление творить добро, не спрашивая мнения окружающих, меня поражает. Сперва решил облагодетельствовать весь мир, потом дошла очередь до его спасителя? И чем же ты ему услужил? Представил семье и коллегам бесхребетником, наложившим на себя руки? Хороша помощь, нечего сказать. С таким другом, как ты, и врагов не надо. Уходи. Уходи и больше никогда не возвращайся, я не желаю видеть тебя в своём доме. Саушкин послушно встал из-за стола. — Вы должны были знать. Мне очень жаль. Я хотел как лучше, пытался спасти. До встречи на суде. Не бойтесь, скорее всего, вашу дочь не посмеют тронуть. Максимум временно заблокируют уровень до первого, пока не повзрослеет. Вампир ушёл так же незаметно, как и появился. Кухня опустела. Светлана откинулась на спинку стула и захохотала. А она-то напридумывала! Заговоры, интриги! А виной всему — идиотизм двух Абсолютных, которым всемогущество в голову ударило. И ведь всё из лучших побуждений! Успокоившись, она неторопливо допила успевший остыть чай, протёрла стол. На душе было как-то безрадостно. Может быть, потому, что прямо сейчас она искренне поддерживала будущее решение Инквизиции. Не всем дано стать иисусами. И если вы — не он, тогда и силу под стать Мессии иметь не стоит. Не доросли ещё. Ведь не просто так Нулевые не жили долго. Мир не готов к ним, а они — к миру. Нельзя менять вселенную по щелчку пальцев, если ты — не Бог. Да и за Надю стало бы спокойней. Если её ограничат, то она останется при силе, но зато уйдёт из-под прицела. Её оставят в покое, по крайней мере на какое-то время. А это уже что-то. И всё же… Какая мать не пожелает своему ребёнку, пусть даже непутёвому, всего самого лучшего? Дочь было жаль. К тому же у Абсолютной волшебницы больше шансов защититься, выстоять в случае опасности. Да и привыкла она к своей силе, как привыкают дети к дорогим телефонам и компьютерам и тяжко с ними расстаются, а магия — это намного больше, чем высокотехнологичная игрушка. Светлана вздохнула. Она не чувствовала ненависти к вампиру, почему-то совсем нет. Только какое-то холодное безразличие, как к хроническому алкоголику, заснувшему в луже испражнений. Брезгливость без особой жалости. — Бедный ты мой Антон, — Светлана задумчиво посмотрела на ноутбук мужа, сиротливо лежащий на столе. — Ради всего на свете, ну зачем ты только его впустил, этого благодетеля чертова. Хотелось спать, всё-таки в мороке выспаться не получалось. Завтра ей понадобятся силы. Защищать дочь, если потребуется, убедиться, что Саушкин поумерит свой пыл. И ведь ничего не закончится на этом. Раскрылись виновники, но гадко, почему же так гадко, хоть и нет больше мучительного неведения? Боже правый, такая глупость, такие последствия. Как это всё несправедливо. Светлана рухнула на кровать, превращая одежду в пижаму. Волосы всклокочены, короткая стрижка топорщится не меньше, чем демонический загривок. Впиться пальцами в эти чёрные вихры, зарыться в них, встрёпывая ещё больше. Злые глаза сейчас жёлтые-жёлтые, черты лица острые, кожа бледная, на губах подрагивает нервическая улыбка. Тело по привычке пытается скрыться за чешуйчатой бронёй, пальцы всё норовят превратиться в когти. Он держится, не соскальзывая в сумеречный облик только усилием воли, но руки почти по локти покрыты серо-стальными тусклыми чешуйками, вместо ногтей — заострённое серое нечто. Что это — условный рефлекс? Завулон идеально контролирует свои сумеречные формы, перестраиваясь из одной в другую в зависимости от необходимости. Тогда откуда всё вот это? Смаргивает, золотистая искра гаснет в глазах, нет-нет да разбавляя серую радужку игривым блеском. Вытянуть руки, мягко обвить ими плечи, чувствуя, как под прикосновениями, нежными, осторожными, кожа немедленно покрывается холодной серой броней. — Я же просила без этого, — прошептать на ухо, аккуратно приглаживая волосы на виске. Он морщится, поджимает губы. Дразняще проводит тыльной стороной острого когтя по её лбу, обводит глаз, спускается на щёку, щекочет, застывая в тревожащей близости от сонной артерии. Смотрит выжидающе, ждёт реакции. Выражение сменяется настороженным, когда пальцы Светланы подцепляют острый кончик чешуйки, намёком, словно с намерением отодрать. Завулон передёргивает плечами, демоническая форма исчезает, как её и не было, а вот напряжение во взгляде остаётся. — Чего ты боишься? Хочешь, я поклянусь? Только скажи. Доверять просто так совсем не обязательно. Но, может быть, мне удастся получить это чувство в кредит? Скажем, я клянусь не причинять сегодня ночью тебе вреда. — Замолчать, потому что рот накрывает сухая теплая ладонь. — Ш-ш, — глаза серые, без проглядывающей желтизны, зрачки круглые, человеческие, — не надо, Светлая, кто знает, может, именно сегодня я захочу на тебя напасть? Ночные образы стерлись днём без следа, оставив после себя лишь смутное чувство, теплящееся в груди, и мурашки, разбежавшиеся по телу. Светлана потянулась, чувствуя себя наконец-то выспавшейся.Эпилог
После долгого разбирательства Инквизиции, почти подошедшего к логическому завершению, Завулон выбрался покурить на скрытый шторами неприметный балкончик. — Хорошая работа, Великий, — глава Дневного Дозора приветственно кивнул подошедшему Хене. Старейший оборотень лениво облокотился на перила, бросив взгляд на припаркованные внизу автомобили. — А я всё гадал, кому же обязан письмом дорогой Арины, внезапно вспомнившей о небольшой задолженности с моей стороны. Недостаточной для просьбы о снятии преследования, но позволяющей истребовать безобидный Светлый артефакт, находящийся в моём владении. Помнится, я тогда сильно озадачился, почему её выбор пал именно на карты. Арина, насколько мне довелось узнать её, никогда не любила тонуть в иллюзиях, предпочитая самым сладким мечтам реальность. Однако если она вдруг поменяла своё мнение по этому вопросу, мы все были бы только рады. Оставалось понять, кто же подсказал ей про этот артефакт. Не думаю, чтобы я кому-то афишировал его местонахождение, кроме… — Хена повернулся к Завулону, после чего вновь высунулся подальше на улицу, сморщив нос от неприятного запаха сигарет. — Кроме разве что вас. Ведь тот небольшой схрон, который и схроном-то назвать язык не поворачивается, так, маленькая «заначка», мы вместе обнаружили, когда отходили обсудить вопрос о лицензиях. Не припоминаете? — Отчего же, — Завулон улыбнулся, — прекрасно помню. Инквизиция тогда, разумеется, всё изъяла. — Исключительно в целях изучения, не более того, — Хена пожал плечами. — Очень часто в таких захоронках помимо всякой мелочёвки встречаются весьма занятные вещицы. — Что ж, поскольку этот артефакт не являлся особо опасным или секретным, я мог и упомянуть о нём пару раз, — Завулон развёл руками. — Может быть, даже в присутствии Арины. Высшие ведьмы, как правило, не попадаются на глаза, если не хотят быть обнаруженными. — Тут вы правы, да, — Хена покивал, погруженный в себя. — Неплохая идея, в меру безопасная. Не поддаться на использование такой вещи просто невозможно. Особенно слегка усилив её действие, для надёжности. Практически идеальная провокация. Надежда Городецкая стоически перенесла удары судьбы: внезапную смерть двух близких родственников. Она не так воспитана, чтобы бросаться во все тяжкие. Но удержаться от естественного желания соединить остатки своей семьи… — Хена покачал головой, о чём-то задумавшись. — Первый уровень — это не так уж и плохо. Константину не повезло гораздо больше. Ограничение до седьмого. Но тут уж мы, если честно, отыгрались за прошлый переполох. Деятельный молодой человек, не дурак, а всё же не помешало бы ему немного набраться мудрости. Не жалеете? — О потере ценного сотрудника? — О том, кого пришлось разменять ради устранения сильного потенциального конкурента. — Я, как вы можете заметить, ничего не делал. Всё произошедшее — лишь досадная случайность. — Завулон зажёг новую сигарету, затянулся. — Да, мы с Саушкиным как-то обсуждали случившееся с Городецким, и я, кажется, обронил тогда, что предпочёл бы умереть в бою, чем доживать таким образом. И всё ещё готов подписаться под этими словами. Но кто же мог подумать, что мальчик их воспримет так близко к сердцу и трактует как призыв к действию? — Так вот оно что. Своеобразный взгляд на милосердие. Только спросили ли вы мнение самого Антона? Завулон одарил оборотня внимательным взглядом. Хена кивнул сам себе. — Конечно, вы ничего не делали и даже не предполагали, к чему приведёт это неосторожное высказывание. Позвольте поздравить ещё раз с удачным разрешением вопроса с Абсолютами и выразить благодарность за сотрудничество с Инквизицией в устранении волнений среди низших Тёмных, пытавшихся начать новую войну. Порядок восстановлен, потенциальные предводители бунта взяты под контроль, полетевшие головы охладили пыл молодости. — Хена проводил взглядом выползающую из дверей здания, в котором проходил суд, многочисленную вереницу Иных, чью силу теперь сдерживали ограничительные браслеты. Этим ещё повезло. Юле из аналитического отдела больше не грозит когда-нибудь встретиться с ведьмаком и оборотнем, обеспечившим ей добычу — воздействие седьмого уровня. Случайные жертвы обстоятельств чаще всего отправляются в Сумрак. Заступничество опального Саушкина сыграло с «испытателями артефактов» злую шутку. — Я только одного не могу понять, — Хена, уже собравшийся уходить, на мгновение задержался, — зачем вам нужна эта Светлая девочка? — О, как-то я пытался обратить её во Тьму. Неудачно, — Завулон рассеянно улыбнулся. — Возможно, мне следует поработать лучше.