***
Оставшиеся часы до обнаружения цели они не произносят ни слова. Это работа, которую они выполняли множество раз, в одиночестве и в парах: найти подозреваемого, вытянуть из него ответы. Господин Эндо пытается скрыться в толпе на станции, надеясь, что это собьёт ищеек с толку — бесполезно. Дзёно следует за ним в потоке людей, диктует указания в передающее устройство, и мечник безошибочно выволакивает нужного человека с железнодорожной станции в складские помещения — безлюдные, тихие нагромождения вагонов и контейнеров. Человек приходит в себя в неудобной, коленопреклоненной позе — его руки заломлены назад, запястья вывернуты в руках мечника; его шею сжимает невесомая ладонь: большой палец на сонной артерии, остальные — на основании затылка. — Что ж, Эндо-сан, поговорим, — вкрадчиво произносит Дзено, и человек коротко кричит, всё его тело ломается болезненной дрожью: — Я ни в чем не виноват! — Конечно-конечно. Именно поэтому за вами пришёл элитный отряд военной полиции. Ваши слова определят ваше будущее, так что выбирайте их с умом. — В чём вы меня обвиняете? Я ничего не делал! С чего вы меня задержали? — Причины? Выбирайте: дело о снежном демоне. Инцидент «Новичок на заводе». Промышленный шпионаж для «Гильдии». Пустяки. Непонятно, зачем мы отвлекаем занятого человека, — скучливо перечисляет Дзено. — Но хватит о нас. Гораздо важнее, что вы сами расскажете. Если вам не с кем было поговорить о вашей жизни, сейчас золотое время. Мастер допроса улыбается, но его слова — игла в мотке шёлка, и хватка на шее господина Эндо становится крепче. Суэхиро не препятствует такому обращению: он не чувствует сострадания к преступникам.***
Когда испуганный близостью смерти человек раскалывается и вываливает затаённую правду, это чудное превращение — его бешено бьющееся сердце замедляется, по коже разливается липкий жар, тело сотрясается нервной дрожью; но это и момент освобождения: человек наконец может глубоко вдохнуть, и всё его существо будто сбрасывает тяжёлый груз тайны. Дзено сжимает руку на чужом горле в этот момент освобождения: человек даже не понимает, что теряет сознание, ему кажется — он видел кошмарный сон и просыпается от него. Восхитительное представление, болезненная искренность — Дзёно в восторге наблюдает эту смену состояний, в его голове такая лёгкость, что он опасается упасть в небо. — Его признание оказалось не очень примечательным, но видеть такой неподдельный трепет перед заключением и судом… Приятно знать, что закона так боятся. Можешь отпускать его, Тэтте, — говорит Дзено, и в тот же момент слышит, как бессознательное тело падает с неживым шорохом тяжелой куклы. — Есть новости из штаба? — Они отправили транспорт за целью… — говорит Тэтте, но на середине слова шипит от боли, замолкает. Мастер допроса чувствует: пульс мечника становится реже, дыхание — тише. Он что-то заметил и полностью сосредоточен. На горле мечника набухает горячая царапина, от неё веет жаром и железом. Нехороший знак. Дзёно не меняется в лице, но куда внимательней наблюдает за окружением: пустые железнодорожные пути, бессознательное тело господина Эндо, ни движения, ни ветерка… — Дзёно, видишь? Идёт к тебе, — шепчет Тэтте на грани слышимого, прекрасно зная, что его слова будут услышаны. — Обожаю вопросы в духе «видишь ли ты», — сквозь зубы шипит мастер допроса, и делает знак рукой: нет, всё чисто. Ничего особенного в текущей ситуации он не чувствует — и поэтому, когда с его пальцев ни с того ни с сего стекает кровь, он по-настоящему раздражён. Несколько длинных порезов тянутся от предплечья до тыльной стороны ладони: разорванный рукав тут же напитывается кровью, и железом пахнет так, что во рту появляется привкус сырого мяса. Конечно же, у подозреваемого способность, как же без этого. Задержание затянется. Тэтте снова шепчет: «Замри», и ищейка делает как сказано, его чувства как будто лгут: он знает направление всех потоков ветра и препятствия на их пути, слышит все звуки на расстоянии двухсот метров, — и ничего. Ничего не движется. Только без всякой причины со стен грузовых контейнеров падают замертво цикады. Они падают с невесомым, пустотелым звуком, и в этот момент Тэтте оказывается с ним плечом к плечу, хватает его за подбородок, поворачивает его лицо в сторону тела на земле; шепчет как можно тише: — Открой глаза, Дзено, и не двигайся. Делай вид, что смотришь прямо на неё. Тут же ладонь мечника пронзает боль: что-то острое взрезает её от локтя до пальцев; пахнет его кровью. Неведомая способность успела наказать мечника за поспешное движение. Тэтте не спешит останавливать кровь, и ее запах и тепло перекрывают все остальные ощущения, и Дзено кажется: его собственная рука теперь саднит за двоих. Звук густых капель, падающих на землю, заглушает звон колокольчика в его серьге. Суэхиро вполголоса поясняет: — Она стоит перед нами. Силуэт в кимоно, прямо над Эндо-саном. Пока я на неё смотрю, она не двигается с места… Перед глазами сильнейшего ищейки видение то и дело пропадает; однако если смотреть внимательно, можно рассмотреть её очертания — словно бы неясная фигура сделана из стекла… Если бы она произнесла хоть слово, Дзено её обнаружил: он слышит невозможное, и слова без губ, их сказавших, привлекли бы его внимание; но способность не присутствует в мире вещей. Очень скоро стоять и смотреть становится невыносимо скучно, и Тэтте незаметно отвлекается, чтобы посмотреть в лицо своему напарнику. Честно сказать, это зрелище настолько нелепо, что от него трудно отвести глаз. Незрячие глаза выглядят жалко, словно воплощение ни в чем не уверенной слабости. Их радужка обычного серого цвета — но невосприимчивые к свету зрачки не соответствуют окружению: булавочно-крохотные в вечерней темноте. Открытые глаза не знают покоя: то застынут, то «посмотрят» вбок, то закатятся, будто в раздражении. Видимо, держать глаза открытыми неудобно — и правый глаз то и дело пытается заслезиться. И хотя недовольное выражение лица Дзено не изменилось, с этими непролитыми слезами он выглядит уязвимым. На этой мысли Дзено раздраженно пихает напарника в бок: — Я вообще-то могу представить, о чем ты думаешь. Прекрати витать в облаках. За это он тут же получает свежую царапину на правой щеке, прямо под беспокойным глазом. Видимо, молчаливой охраннице господина Эндо его имитация внимания не показалась достоверной. — Не отводи от неё взгляд, — поспешно шепчет мечник, снова поворачивает голову ищейки как надо. — Она стоит прямо над телом. — Какой ещё взгляд, идиот, — злобно шипит Дзено, и на этот раз пребольно тыкает надоедливому напарнику в акупунктурную точку за щекой. В ушах от этого звенит просто невыносимо, но новых порезов нигде не появляется — значит, условия ненападения соблюдаются. По неизвестным причинам, последняя мысль очень вдохновляет Тэтте на глупости. Его рот против воли кривится в улыбке, на прозрачную фигуру он смотрит лишь изредка, а его мысли двигаются в неправильном направлении — но ему оно очень нравится. Кажется, вот и пришёл его час воздаяния за все дурацкие намёки. Набравшись смелости из ниоткуда, сильнейший из ищеек берет раненую ладонь Дзено в свою, и припадает на колено, с насмешливой почтительностью подносит горячие пальцы к губам, преувеличенно нежно проводит языком по окровавленным костяшкам. Дзено пытается отшатнуться, отнять руку, но Тэтте крепко хватает его за оба запястья, смеётся горячим дыханием на влажные фаланги: — Делайте что сказано, Дзено-сан. Выходит, что обостренное восприятие с легкостью можно использовать против его владельца. Тэтте поднимает взгляд и видит, что расчёт верен: щёки Дзено краснеют в одно мгновение, а дыхание сбивается так, что и господин Эндо мог бы услышать. — Я тут подумал, что сейчас твои пальцы и мой язык одного цвета, — сдерживая смех, шепчет Тэтте, далеко не так тихо как раньше. —Как жаль, что меня не ранили в зад, — чересчур быстро огрызается Дзено, но это попытка реванша откровенно слаба. — Прошу прощения, но вы так шумно дышите, трудно разобрать. Тэтте преувеличенно влажно вылизывает фалангу за фалангой: во рту солоно, привкус железа, но приглушённые вздохи Дзено, его неловкие попытки выровнять дыхание совершенно точно стоят этого. — Какое остроумие, м-момент триумфа для такого простого парня, как ты… — шипит Дзено сквозь зубы, отпихивает несносного напарника свободной рукой, но мечника таким нельзя смутить. Тэтте решает освободить Дзено от неловких попыток оправдать себя, и поспешно встаёт с колен, закрывает мастера допроса от неподвижной фигуры, и накрывает сухие губы своими — но вместо поцелуя только улыбается в чужой горячий рот. Расчёт был в том, что следующей целью будет спина мечника. Момент, когда острые когти касаются его затылка, — последний для воплощения способности: как только молчаливая охранница становится достаточно материальной, два меча пронзают её голову насквозь. — Наконец-то, — вздыхает Дзено, его меч с шелестом возвращается в ножны. — Я думал, вечность тут ждать буду. И прежде, чем мечник успеет произнести какую-нибудь пошлость, Дзено притягивает его за плечи, — его хватка подобна стали, — и с нетерпением продолжает варварски прерванный поцелуй. Все задуманные колкие фразы — как и все слова — испаряются из мыслей мечника, и он скомкано отталкивает от себя мастера допроса, и чувствует как его уши предательски краснеют. Ничего подобного он не планировал. — Что-то мне подсказывает, что я сейчас выгляжу непристойно. Что же это? — притворно вопрошает Дзено, отстранившись, но не убирая рук с плеч напарника. Его глаза снова закрыты, но смотреть в них почему-то становится тяжело. — Ах, точно: твое тело совершенно бесстыдно хочет меня. Какая похвальная честность. — Пф, ты преувеличиваешь, — отводит взгляд Тэтте, хотя его щеки лихорадочно горячи, а сердце бьется как сумасшедшее. — Это не я тут вздыхал и… и всё остальное. — Конечно, я преувеличиваю, а ты стоишь тут холодный и возвышенный. Это даже не смешно. Ищейкам не пристало искажать факты. Тэтте на это фыркает и демонстративно отворачивается, лишь бы не смотреть на самодовольное лицо Дзено. Он готов признать, что его слова не искренни, но почему-то трудно признать это вслух. — Признайся, ты не умеешь целоваться, — тянет его напарник, в его голосе разочарование. — Я ничего не искажаю, — наконец подбирает мечник слова. — Я просто думаю: прежде, чем бросаться обвинениями, чье тело чего хочет, стоило бы… не быть перепачканными в земле и крови… Это звучит скомкано, и жалко, и хаотично, но ощущается правильно, и Тэтте не намерен чувствовать стыда за собственные мысли, и продолжает: — Так что сначала я приглашу тебя, не знаю, в парк развлечений… И только после этого у тебя будут основания судить, умею я целоваться или нет. И никак иначе, Дзено. — И наблюдать, как ты пьешь молочный коктейль с майонезом? Это совершенно не так романтично, как тебе кажется, — смеётся Дзено, в кои-то веки в его смехе нет ни следа насмешки. — Как скажешь, Тэтте. Я совершенно согласен.