Исследование в мифологии

      Тёмные глаза смотрят на человека- нет. на чудовище в клетке. Брюсу удалось найти, одолеть и посадить в клетку взрослого самца, который теперь раненый лежал в клетке…       Только встретив его, Брюс был просто в ярости и жаждал смерти для Джеремайи. Но сейчас, когда он увидел, как медленно и спокойно дышит бледный мужчина, то почувствовал к нему некоторую жалость.       Яд исказил некогда блестящий ум. Джеремайя был полной противоположностью брата, полностью лишённого всякого разума… Даже сейчас он был другим, был лучше брата. Безумён — да, но немного иначе, чем Джером.       Брюс едва может разглядеть рыжину в волосах своего пленника, которая раньше так отличала его. Рыжий, почти алый теперь был тёмно-зелёным, если не почти чёрным по цвету. Глаза же, которые когда-то по-доброму светились мягким зелёным цветом, сейчас стали абсолютно бесцветными и полными… ничем. Никакой прежде знакомой робости или стеснения.       На второй день Брюс заметил нечто шокирующее. К тому времени Джеремайя уже проснулся, но едва сдвинулся с места. Только его медленное дыхание и редкое гудение, что издавало всё его измождённое существо, свидетельствовали о том, что он всё ещё жив…но шокировало не это. Дело было в том, что безумец собственными пальцами вытащил пулю у себя из плеча… и то, что несмотря на такое серьёзное и неаккуратное вмешательство в свой организм, он быстро выздоравливал. На третий день рана исчезла.       На четвертый день Джеремайя едва притронулся к еде, хотя было видно, что он очень голоден.       Следующим Брюс обнаружил анемию, не без помощи Альфреда. У Джеремайи были все симптомы: от одышки до полной слабости.       Прошла неделя, и Брюс пришёл к мысли, что в безумной газовой смеси было что-то ещё. Что-то, постоянно приносящее страдание так ненавистному Джеромом братцу.       Джеремайя явно страдал, но пытался держать себя в руках, лишь изредка хныкал. Брюс видел, что пленник измучен жаждой и голодом, но ни вода, ни пища почему-то не облегчали его тягостного состояния. — Джеремайя. — Больно, — прошептал он в ответ.       Вот теперь это был страх, невероятная робость. Теперь это был его друг. Брюс ненавидел себя за то, что смел радоваться такому открытию, в то время как совсем не чужой ему человек страдал. — Это может тебя рассмешить, ну, мне так кажется… Ты страдаешь от малокровия, еда и вода не помогают… — голос Брюса дрогнул, когда он нарочно резанул лезвием по кончику своего указательного пальца. Последовавшая за этим реакция Джеремайи расстроила его: пленник поднял глаза, глубоко вдыхая запах его крови. — Твой брат сделал с тобой нечто гораздо худшее, чем мы оба можем себе представить. — Его газ на меня не подействовал… — Джеремайе было больно говорить. У Брюса, стоявшего там, снаружи, вне зоны досягаемости было что-то, пахнущее невероятно удивительно и аппетитно, но он специально не давал ему этого. Невероятное разочарование и одновременно ненависть к такому жестокому Брюсу охватили сердце Валески. Если бы он только мог согнуть эти прутья, он разорвал бы своего лучшего друга на части, лишь бы добраться… жжение во рту вернуло его к реальности и к некоторым чувствам прежде, чем он почувствовал боль в деснах и вкус собственной крови… Он испугался того, что металлический привкус показался ему просто восхитительным. — Брюс… тебе нравится смотреть, как я страдаю? — его голос был холоден. — Нет, газ повлиял на тебя. Специально или нет, но, в любом случае, он хорошо прореагировал с твоим организмом, — Брюс сначала указал на почти нетронутую еду, а потом лицом изобразил крайнее к ней отвращение, Джеремайя нахмурился, не совсем понимая, к чему клонит его друг. — Я думаю, что моя мысль верна, но не могу отделить факты от вымысла. Ты, как я предполагаю, вампир. И ещё… я не имею ни малейшего представления, что делать.       Джеремайя внимательно посмотрел прямо в глаза Брюса, потом его взгляд опустился на его кровоточащий палец… Голубая кровь Брюса… Он жаждал крови. Ему стало ещё хуже, чем раньше. В нервном напряжении скользнув языком по своим зубам, Валеска задел ставшие невероятно острыми клыки, начав глотать собственную кровь. — Мы же с тобой умные люди, Брюс. Мы не верим в мифы и народные присказки, — сказал       Джеремайя уверенно, но найдётся ли другое разумное объяснение происходящему? — Я обдумывал все возможные варианты. Но всё сводилось к этому. Твой брат хотел, чтобы ты продолжил его наследие… кто знал, что сроком будет вечность? — Брюс покачал головой. — Я ненавижу тебя за то, что ты сотворил… но я никогда не пожелал бы тебе такой судьбы. — Умру от солнца и серебра, но ничто другое не сможет ранить меня, — задумчиво прогудел Джеремайя. — Кажется так говорят предания. — Мы не знаем, что произошло, я не могу отделить факты от вымысла. Всё, что я знаю, это то, что для существования тебе нужна кровь… Мы уже взяли твою на анализ. У тебя анемия, это факт, — Брюс повернулся к выходу. — Я ещё вернусь… Я думаю, ты заслуживаешь ещё немного страданий. Селине это очень понравится.       Он правда собирался помочь Джеремайи… только не сразу. Месть очень успокаивала.       Неделя вторая. Валеска был близок к кататонии, лёжа в своей клетке.       Как только Брюс открыл клетку, его глаза распахнулись, он оскалил зубы… Джеремайя исчез. Рычащее животное было на месте его бывшего друга.  — То, что я делаю, будет преследовать меня… — Брюс осторожно впустил мужчину внутрь. Преступник, убийца, который не собирался останавливаться.       Джеремайя в ту же секунду набросился на этого человека, и предсмертные крики разнеслись по всему особняку. Зубы впились в мягкую плоть, пальцы рук пригвоздили жертву к полу, не давая и шанса на побег. Хлынула кровь. Как только человек был мёртв, вампир, не теряя времени даром, начал жадно лакать его кровь.       Ужасающая правда твёрдо встала перед глазами. У него был вампир в клетке, и Брюс осмелился фактически убить кого-то, чтобы прокормить голодного монстра. Хотя, очевидно, вся вина за убийство всё равно лежит на Джеремайе.  — Ещё, — прошептал вампир, почти умоляя. — Прошу… Ещё!       Брюс почувствовал тошноту, но кивнул. Только, когда он вышел из подвального помещения и закрыл за собой дверь, то позволил себе заплакать. В одиночестве, пока никто не видит. Он плакал так тихо, как только мог. — Мне очень жаль. Мне так жаль, — в слезах бормотал Брюс, сам не зная, кому приносит извинения. — Брюс… Зачем ты это делаешь? — прошёл почти месяц с тех пор, как он снова покормил вампира в клетке. Он изучал Джеремайю, как подопытного кролика. Как долго тот может обходиться без кормления, что может влиять на него (прямо сейчас — солнечный свет, но не так, как в фильмах… просто у того ужасно защипало в глазах). — Зачем ты меня кормишь? — Нам обоим нужно знать, как многое в тебе изменилось. Прошло много времени, но мы выяснили так мало: лишь то, что ты не можешь есть пищу и воду, но тебе нужна кровь, — он смотрит на Джеремайю. — Ты пока не стал летучей мышью и не обрёл суперсилу, чтобы сломать прутья решётки.       Вампир прикончил пакет с кровью, как будто это был апельсиновый сок. — Мы ещё не проверили, старею ли я… что может и не проявиться в ближайшие несколько лет. Мне это не нравится, нет, мне это действительно нравится, — начался новый безумный приступ, к которому Брюс уже успел привыкнуть. Джеремайя успокоился и заговорил проникновенным тоном. — Ты с таким восхищением смотришь, как я осушаю их… Я слышу их сердцебиение. Как оно меняется, когда они понимают моё намерение, кто я такой. А твоё бьётся так спокойно… и всё же иногда оно трепещет, когда ты моришь меня голодом. Ты надеешься, что увидишь прежнего меня. Веришь, что можешь вернуть его и отрицать, что я — это я, что тот старый я был кем-то другим, кем-то лучше и человечнее.       Брюс ничего не ответил. Вместо этого он сосредоточился на исследовании образца крови под ультрафиолетовым светом в помещении, то поднося его к лампе, то удаляя. — Интересно… Твоя кровь может измениться под длительным воздействием солнечного света? — Можешь игнорировать меня сколько угодно. Но есть вопрос, который мы оба должны задать себе, и вместе найти на него ответ, — Брюс переключил своё внимание с пробирки с кровью на Валеску, чуть нахмурившись. Удовлетворившись привлечённым вниманием, тот продолжил. — Я не хочу, чтобы всё кончилось тем, что я непреднамеренно обращу хоть кого-нибудь ещё. Этот… что бы это ни было, оно должно остаться со мной. Если я распространю его, то ничейная земля, вероятно, станет таковой вполне буквально.       Брюс сжал челюсть, чувствуя подступающее к горлу раздражение. Джеремайя был прав, но он так не хотел всерьёз задумываться о его словах. — Во всех преданиях было описано так много способов для превращения людей в вампиров. Что предложишь? — Попробовать превратить кого-нибудь другого? — Нет, — Джеремайя недовольно закатил глаза. — Не нуждаюсь в соседях. А ты всё предлагаешь мне людей и кровь. Ты не очень-то святой, — он вздохнул и опустил голову. — Моё… проклятие, иначе не назовёшь, должно остаться только моим… Я полагаю, ты продолжишь изучать меня? — Мне нужен образец твоей слюны, побольше твоей крови. Проведу ещё одно исследование.       На следующий день Брюс возник перед дверью клетки с пробирками и иглой наперевес. Джеремайя, молча наблюдавший за ним, пока тот устраивался внутри с медицинскими аппаратами, вдруг заговорил. — Штраф, — он посмотрел на Брюса, широко и самодовольно улыбаясь, впервые чувствуя превосходство над своим тюремщиком. Брюс и хотел бы отступить, уйти, пока не поздно, но нужно было извлечь кровь. — Я хочу кое-что взамен… Немного твоей крови. -Я бы предпочел не иметь ни капли себя внутри тебя, — недовольно сморщившись пробормотал Брюс, но согласился. Джеремайя снова затих. — Как ты это делаешь? — Хм? Я просто прочищаю голову и ни о чем не думаю… Это заняло несколько лет практики, но с братом, который постоянно хочет искалечить тебя, быстро учишься, — Брюс протянул пробирку, чтобы Джеремайя мог плюнуть в неё. — Наши мысли по-прежнему совпадают. Как форма бешенства у животных, которая передаётся через слюну… я, похоже, никого не оставляю в живых. Кроме того, возможно, в моей слюне могут быть общие знания о вампирах.       Игла была прижата к мягкой коже, теплой, как и раньше. Его сердце билось как и раньше. Брюс доверял Джеремайе и верил в лучшее в нём, хотя признаться в этом не находил никаких сил. Поэтому он сидит здесь, в клетке, извлекая кровь из почти невероятного мифического создания. Кровь была того же цвета, что и его собственная.       Было бы куда проще увидеть в друге чудовище, если бы он был холоден и не имел пульса. — Я охотно исполню твоё условие… Только когда буду уверен в том, что твоя…болезнь не распространиться и на меня. Договорились? — Понял, — Джеремайя улыбнулся краешком губ. — Хотя было бы неплохо обратить тебя. — И ещё я хочу, чтобы ты был в здравом уме, пока делаешь это. — Это ложь, Брюс. Я притворился таковым, чтобы… — В тебе есть что-то хорошее, — перебил Брюс с решительным видом. — Даже если ты притворялся нормальным, я видел своего друга. Я прошу тебя быть им, когда ты это сделаешь… Я просто хочу увидеть его снова, — он опустил взгляд на проколотую руку с иглой в ней. Было видно, что последние слова дались ему непросто.       Джеремайя медленно кивнул. — Я буду, Брюс. Только для тебя, — в его голосе было слышно волнение.       В слюне обнаружились и другие вещества. Своего рода токсин, который при анализе казался разновидностью анестезирующего вещества. Он вспомнил, как читал о том, что жертвы вампиров не так много борются, и в недавней фантастическом фильме это даже было приятным опытом. Преступники, которых он скармливал вампиру, наверняка даже не реагировали на это.       Кровь была совсем другой. На первый взгляд, она и правда выглядела нормально. Но когда Брюс добавил к собранной крови свою собственную, её химический тут же изменился. Открытие это одновременно принесло успокоение и встревожило. — Мы в полной безопасности. Твоя слюна не может обратить других, в отличие от твоей крови, — Брюс не закрыл клетку, когда вошёл внутрь, чтобы сообщить о результатах исследования. — Твоя кровь может обратить других, если хотя бы капля попадёт в кровоток. — Понятно. Честно сказать, не ожидал, что ты это сделаешь, — Валеска перевёл взгляд с двери клетки на лицо своего гостя, медленно вставая с постели.       Он обвёл холодным взглядом лицо Брюса, задержавшись на подрагивающих ресницах и тёмных нахмуренных бровях, а после опустился ниже, остановившись ровно на уровне шеи. Уэйн нарочно надел сегодня рубашку, чтобы не вызвать никаких лишних действий по отношению к себе. Не то что бы это остановило Джеремайю: его зубы могут разорвать любую ткань без особых усилий.       Теперь он должен был сосредоточиться на том, чтобы не убить Брюса… о ярёмной вене не может быть и речи…       Валеска осторожно взял своего лучшего друга за руку, нежно коснулся кожи, ощупывая каждый её сантиметр и делая вид, что не замечает пробежавших по ней мурашек.       Тёмные глаза внимательно следили за собеседником, Брюс не шевелился, позволяя своему пленнику творить всё, что вздумается. Короткие и едва весомые поцелуи не помогли ему избавиться от внезапной дрожи. Затем была внезапная колющая боль, но Брюс не мог выдернуть свою руку, даже если бы захотел: Джеремайя держал его мягко, но невероятно крепко… потом была кровь. Чувствуя, как жизнь покидает тело и переходит в тело вампира… Брюс по-прежнему чувствовал с какой нежностью Джеремайя обращался с ним. Ещё в нём всём было что-то сильное и властное, перемешанной с каким-то неестественным жаром, пылом, подчинявшим себе.       Это и правда приятный опыт.       Секунды, минуты… что они теперь значат?       Когда у Брюса закружилась голова, и он, ослабев отклонился назад, Джеремайя замедлил сосание и слизывание крови. Ему пришлось сильнее вцепиться в тело друга, и вскоре только он и держал того в вертикальном положении. Только когда глаза Брюса начали медленно закрываться, он остановился. Опустив своего гостя на пол клетки,       Джеремайя одним резким движением разорвал свой вконец испорченный костюм, и наиболее плотным и длинным куском туго обмотал запястье Брюса, чтобы остановить кровотечение. Он чувствовал, как чужая кровь наполняет всё его тело и пульсирует в венах. Он почувствовал себя таким живым от этого ощущения.       Вдруг его взгляд зацепился за дверь клетки, открытой нараспашку. ***       Брюс вздрогнул, придя в себя, и тут же пожалел об этом. Он чувствовал себя так, словно его сбил грузовик. Подождав ещё несколько мгновений, пока сознание не прояснилось, он огляделся вокруг и быстро понял, что лежит в своей постели, и это означает только одно…       Рядом с ним что-то задвигалось. Брюс опустил взгляд и увидел крепко спящего рядом с ним обнажённого Джеремайю. Он захотел спросить, почему он всё ещё был здесь, когда сбежать было бы совсем просто       Но решил пока повременить с этим, позволив себе снова лечь и расслабленно выдохнуть. Джеремайя спокойно и ровно дышал рядом с ним, полный сил. Брюс повернул голову набок, вперившись взглядом в такого мирного и как будто бы прежнего друга, пока не начал снова проваливаться в сон.