Unison

***

В душевой стоит давящая тишина, не считая хронометрически стекающих капель с душки и потолка. Стены и пол, покрытые когда-то белой плиткой, сейчас, разрушенные и заплесневелые, напоминают мое душевное состояние — приевшаяся грязь, несмываемая с чистой, возможно, чуть зеркальной поверхности, и размножившиеся грибки на раздробленных краях. Грустно осознавать, что, даже находясь под струями прохладной воды, вся эта чернота среди ребер и сердца не смоется так же легко, как пыль, осевшая на коже и моей одежде. Свет, проходящий через высокие, узкие окна, едва ли дает возможность увидеть перед собой заплетающиеся ноги в черных берцах, но это лучше чем полная темень, тем более, чего еще ожидать в вечернее время. Складывая свою новоприобретенную одежду так, чтобы она не намокла, я выкидываю порванную футболку к ногам и, раздеваясь полностью, прохожу к душевому крану, хлипко свисающего с ржавого крепления. На самом деле, мне действительно страшно. Но не от того, что в соседней импровизированной кабинке моется киборг, и не потому, что в любой момент он может меня, либо зажать где-нибудь у самой глухой стены, либо прикончить, а то и вовсе все вместе. Дело здесь в моих переживаниях о нашем будущем, не просто о человеческом будущем. О нашем. Что будет с Крохой, со мной или Маркусом? Так же как и многие попадем к «Скайнет» и превратимся в рабов, или умрем не попав под зоркий взгляд бездушных машин? Неизвестно. Ничего не известно и от этого жутко подкашиваются колени и в животе словно тысячи моряков завязывают огромную, по их размерам, мертвую петлю. Так хочется забыться, хотя бы на некоторое время. Прийти домой, поесть маминого рагу и ни о чем не думать. Но вся иллюзия быстро распадается на мелкие кусочки и плывет в сторону слива, как только ржавый рупор в углу комнаты начинает барахлить и привлекает наше внимание. Маркус поворачивается ко мне с немым вопросом во взгляде и сразу обращает свой взор на нарушителя нашей водной процедуры. Сначала мне кажется, что я сошел с ума, потом — что мир, однако, куда безумнее? Еще позже до меня доходит, что не только я один в этой комнате слышу тихие ритмичные звуки, что становятся все сильнее и громче по мере их длительности. Осознание летит к чертям и я просто перестаю что-либо понимать в этой жизни, когда душевую начинает заполнять старая, но не мало известная песня Бьорк. Вправо-влево, вправо-влево, словно поплавок на речке, мое тело двигается под знакомый ритм. Мыльная пенка стекает по лбу и вискам, щипая глаза, а я продолжаю открывать рот в немой песне, подражая исполнительнице на том конце комнаты. Возможно, мне только этого и не хватало, немного расслабиться, иначе как объяснить то, что я просто не могу сейчас себя контролировать. Плевать на все. Разберусь как-нибудь, не один. Все потом, когда выйду за ворота нашего убежища. Уже смывая с лица белоснежную пену, замечаю краем глаза неподвижную фигуру Маркуса, что стоит под струями воды в пол оборота. Хочется пошутить про роботов и плохое влияние воды на металл, но вовремя одергиваю себя. Не к месту это, да и говорить совсем не хочется. Поддаюсь воде с еще большим наслаждением и представляю на своих плечах чужие тяжелые руки с огрубевшей кожей на подушечках пальцев. Забавно. Глаза открываются, а ощущение чужого тяжелого выдоха на затылке остается. — Тсс…- я резко дергаюсь от неожиданности и поворачиваю голову в сторону Райта. Безнадежно. Глаза не успевают выразить негодование, может быть и не полное, и губы, что прикасаются к моей шее, оставляют очень нежный и долгий поцелуй. — Марк…какого? — не то чтобы мне не нравилось происходящее, точнее моему телу, которое вот уже два года не чувствовало чего-то подобного и уже начала покрываться мурашками, — Что ты делаешь? — Просто расслабься, — руки Маркуса набивают ритм мелодии на моей спине, что заполнила комнату, и медленно спускаются на талию. Возможно, я обессилел перед давлением воды. Вероятнее, это было из-за Маркуса. Я просто охватил его кисти своими и притянул ближе, моя голова легла на его грудную мышцу и мы начали двигаться в такт музыке. — О чем думаешь? — Райт шепчет мне в висок и его теплое дыхание проскальзывает по моей щеке. Я мотаю головой. — Не хочу сейчас о чем-либо думать, — лгу. Он легко разворачивает мое податливое тело и обнимает меня, притягивая к своему подтянутому торсу. Движение настолько плавное, что я невольно закрываю глаза, прижимаясь еще ближе. Впервые я ощущаю себя в безопасности. Не так как раньше, когда он был рядом — просто присутствуя, а прямо под моими ладонями. Такой, кажется, теплый, но это всего лишь мое воображение, которому я хочу позволить затуманить мое сознание. Маркус поглаживает мою спину, потом ведет правой рукой по плечу, поднимаясь к подбородку, осторожно обхватывая. Если бы он решил коснуться моей щеки, думаю, я бы прильнул к его ладони. Пытаюсь контролировать свое дыхание — из-за участившегося сердцебиения дышать становится труднее, но я все еще не позволяю глазам открыться. — Посмотри на меня, — Маркус поднимает мое лицо, чуть притягивая, — Кайл. Я нехотя поднимаю веки. Маркус всматривается в мое лицо, будто заново изучает, находит что-то новое в знакомом и увлеченно впитывает. Возможно, убедившись, что я не собираюсь сбегать, его лицо расслабляется и он, наклоняясь, целует мои губы. Где-то внутри меня, очень близко к солнечному сплетению, нарастает фантомное тепло, обволакивает грудную клетку и расползается по всему телу. Сначала это румянец на моих щеках и ушах, потом, это тепло снова покрывает меня мурашками от шеи до бедер и совсем чуть-чуть ослабляет мои ноги. Маркус прикусывает мою нижнюю губу и отстраняется. Ненадолго. Его горячие руки вновь спускаются на мою талию и чуть сжимают, когда он, закрывая глаза, припадает к моей шее — ведет носом по косой мышце и сразу кусает. Слышу тихий стон, отскочивший от стен душевой, и, до меня не сразу доходит, что он принадлежит мне. Я задираю подбородок и чувствую мимолетные поцелуи на линии челюсти. Прикосновения очень нежные и трепетные, никак не связывающиеся с видом самого Райта. И все же, человеческое сердце ничто не сможет заменить. Ни его структуру, ни адреналин что потечет по гибридным связям вверх, будоража сознание, опять-таки, человеческое, живое. Когда Маркус спускается ниже, я вцепляюсь за его предплечье, чувствуя, как все тепло расплывается уже внизу живота. Прежде чем полностью отдаться своим чувствам и самому Марку, на периферии сознания я отмечаю — песня больше не играет. Единственная музыка, что играет в этом месте — наши тихие стоны, что сливаются в одну мелодию. Уже заполночь. Костер освещает небольшой привал со всеми нашими припасами и продовольствиями. Мы снова отправились в путь — для разведки, оставив свой импровизированный дом. Обустроились ближе к западу, благо не встретили ни одной твари из «Скайнета». Однако сейчас мне не так страшно как раньше. Мы все идем, ведомые голосами людей из рации, что кидаются смутными координатами и обещаниями объединится в сильную группу для борьбы с нелюдями. Все что я слышу сейчас — белый шум. Так и не дождавшись новой волны пропаганды, откладываю рацию в сумку. Недавно Маркус ушел за продовольствием и вернулся с кроликом за пазухой и, только богам известно как он их нашел, тремя банками консервы, в одной из которых был сладкий персик. Такую счастливую Кроху я уже давно не видел. Ее глаза сияли ярче звезд на небе, когда она с остервенением ела сочные дольки. Позже, Маркус уложил ее спать, накрыв своим плащом. Сейчас, вероятно, она видит уже четвертый сон. Немного съеживаюсь от внезапного ветра и, протягивая руки вперед, грею их над костром. Помимо холодной ночи, чувствую на себе все тот же тяжелый, но знакомый взгляд. Дышать становится легче, и я невольно улыбаюсь — кажется, теперь все будет немного иначе.