привычка — вторая натура

— ричи, нам надо поговорить. эдди хватает ричи за руку. ладонь у него тёплая, но ричи всё равно дёргается и сбрасывает руку. эдди хмурится, между бровей появляется очаровательная складочка, и ричи едва удерживается, чтобы её не разгладить. нельзя, — напоминает себе он. эдди смотрит озабоченно, без толики отвращения или ненависти, как ричи ожидает. он, похоже, искренне взволнован, и ричи хочется вновь его поцеловать. вместо этого он улыбается [улыбаться, когда совсем не хочется, уже стало его привычкой] [нет, правда, из него вышел бы потрясающий актёр]. — что такое, эдс? всё-таки нашёл ту несчастную, которая согласилась лишить тебя почётного статуса девственника, и решил попросить у папочки ричи совета? не лучшая из его шуток, но ричи всё равно лыбится, как кретин. улыбка такая, будто ему действительно весело. ну правда, обхохочешься ведь. — ты меня вчера поцеловал, ричи. напоминание бьет, точно пощёчина, у ричи даже фантомно болит щека [лучше бы эдди правда его ударил] [вчера до этого даже почти дошло]. улыбка с его лица, впрочем, не исчезает. ричи всё-таки местный клоун, как бы он удерживал такую репутацию, расстраиваясь по каждому поводу? — это твоя очередная шутка, что ли? — продолжает допрос эдди. он выглядит свирепым и переживающим одновременно. ричи даже не знал, что так можно. ричи чешет нос [верный признак того, что собираешься врать], потом прячет руки в карманах ветровки [дрожат ведь, как у девственника перед первым сексом]. — я привык, что ты вечно какую-то херню творишь, но поцелуй? — эдди свирепо смотрит ричи прямо в глаза. — это уже совсем не смешно. ричи, а если бы… а если бы кто-то увидел? ричи сомневается, что в комнате эдди их кто-то мог увидеть. разве что какой-нибудь особо старательный шпион. ну или мамка эдди. от мысли о соне каспбрак, забравшейся на дерево, этакой огромной пёстрой птичкой, его пробирает на смех, и складочка между бровей эдди становится глубже. — ты такой кретин, ричи. я просто, — эдди трёт лоб рукой, складочка на секунду исчезает. потом появляется вновь, когда эдди тоже прячет руки в карманах своего пальто [носить пальто в начале осени может только эдди каспбрак]. — нахера ты это сделал? решил пошутить? ну так не смешно, вот вообще, веришь? ричи кажется [или нет: кто знает?], что мир вокруг вздрагивает, словно он внутри огромного снежного шара [такой был у эдди в комнате — подарок беверли. пылился на полке, пока ричи его не разбил] [как же эдди тогда кричал]. у него всё немного плывёт перед глазами, но это, наверное [точно], из-за очков. он ведь говорил маме, что надо купить новые, эти-то ведь уже ни к чёрту. — может, ты хоть что-то скажешь? и перестань лыбиться, а то я тебе сейчас лицо расквашу. ричи едва удерживается, чтобы не потрогать губы пальцами. он и забыл, что продолжал улыбаться, как кретин. эдди вздыхает. очень протяжно, надо сказать. так, словно ричи его утомил. он случайно опускает взгляд на губы эдди и так не к месту вспоминает, что они у него совсем не мягкие, как он почему-то представлял, а очень обкусанные. каспбрак и сейчас их кусает, и ричи с трудом отводит взгляд. — я тебя не понимаю, ричи. ты вчера накурился? скажи честно. я даже кричать не буду. ты ведь знаешь, что… эдди продолжает что-то говорить, но ричи не слушает. он думает, что эдди даёт ему отличную возможность. можно сказать, соломинку. вот она, придурок, хватай. ведь так просто оправдать тот свой приход среди ночи и внезапный поцелуй всего лишь выкуренной травкой [вот только ричи-то знал, что он делал], но ему почему-то не хочется ничего говорить. интересно узнать, какое ещё оправдание тому, что случилось [поцелуйпоцелуйпоцелуй] [вот что случилось] придумает эдди. — эдс, — начинает ричи, не зная, что, собственно, собирается сказать [ты мне нравишься] [я влюблён в тебя с тринадцати лет, слепой ты идиот], но эдди его перебивает. он смешно взмахивает руками и начинает трещать: — что, ричи, что? ты… ты поцеловал меня! это ведь… так нельзя делать. я же не девушка! и не называй, блять, меня эдсом, сколько раз повторять… ричи делает шаг вперёд. чисто автоматически, из-за сильного ветра, но эдди тут же отходит назад. на секунду на его лице появляется что-то незнакомое [отвращение] [о, оно самое] [ричи узнает этот взгляд у кого угодно, сам ведь видит каждый день в зеркале], но потом тут же исчезает. — ты… ты опять, что ли, собирался это сделать? да что с тобой не так? ричи хочется крикнуть, чтобы этот долбаный шар перестали наконец трясти, потому что мир вокруг опять вздрагивает, а вместе с ним и ричи [вот как, значит, ощущается разбитое сердце] [крайне неприятное ощущение, будто кто-то намотал его органы на хребет]. — да расслабь булки, эдс, — ричи невозмутимо достаёт сигарету [руки почти не дрожат, надо же] и закуривает. — очень ты мне нужен, чтобы я к тебе целоваться лез. ты вчера, что ли, не заметил, каким обкуренным я был? если бы ты не сказал, я бы и не вспомнил о том, что произошло [поцелуй, чёртов поцелуй, вот, что произошло, кретин]. эдди несмело подходит ближе, очаровательно шмыгает носом. — правда? ричи не отвечает. он думает, как бы от боли в груди не свалиться мешком прямо под ноги своей невозможной любви. они продолжают стоять на крыльце в полной [удушающей] тишине. ричи курит, эдди то и дело пыхтит в свой ингалятор и недовольно смотрит на сигарету в руках друга. молчит. ричи тоже не горит желанием болтать, но тишина очень неуютная. в груди всё ещё противно зудит, словно туда кто-то сунул пропеллер. — ну так тебе хоть понравилось, спагетти? наконец-то настоящий поцелуй, не с собственной мамкой. эдди смеётся [очень неискренне], даже пихает ричи в плечо. касание глухо отдаётся где-то в груди, возле сердца, и его ритм сбивается [лучше бы это был инфаркт], но ричи не позволяет улыбке сойти с лица. как там говорится, привычка — вторая натура? ричи не помнит, где вычитал такую пафосную фразу, да и не важно это. он даже не знает зачем сейчас её вспомнил. ричи бросает сигарету на асфальт, топчет ботинком. эдди что-то говорит, кажется, что ему пора идти в дом, а то он замёрз, и что-то там ещё о домашке, ричи не слушает. — ну так… увидимся завтра? — спрашивает каспбрак, стоя уже у самой двери. тозиер едва разбирает вопрос — в ушах шумит [да что с тобой не так?] [знал бы ты, эдс, как часто он у себя это спрашивает] [вопрос номер один на повестке дня ричи балабола тозиера]. ричи рассеянно потирает грудь сквозь ткань ветровки. — конечно, — отвечает, — поцелуй за меня свою мамку. эдди заходит в дом, а ричи всё стоит на тротуаре, пока в окне на втором этаже не загорается свет. потом разворачивается в сторону своего дома [пиздец, ноги дрожат, как у эпилептика]. он достаёт последнюю сигарету из пачки. ричи совсем не хочется курить, но во рту противный привкус горечи, как от сиропа [от эдди пахнет сиропом], и его хочется чем-то перебить. тем не менее, сердце в груди стучит, как обычно, словно его не разбили две минуты назад. зуд только не прекращается. [это твоя очередная шутка, что ли?] почему никто не предупредил, что будет так болеть? [да что с тобой не так?] в любимых мелодрамах его мамы разбитое сердце — апогей романтики. ведь это так трогательно — невзаимная любовь. ричи не думает, что романтика должна ощущаться именно так. [так нельзя делать, я же не девушка!] будь они в таком фильме, эдди по всем канонам должен сейчас выбежать из дома, крича ричи вдогонку, как же он ошибался: их чувства взаимны и всё такое, а потом, как же без клише, последовал бы страстный поцелуй. вот только вместо всего этого у ричи на руках разбитое сердце, разрушенная дружба и дурацкие [он-то их точно не просил] чувства к лучшему другу. ричи бросает недокуренную сигарету на асфальт, топчет её ботинком [жаль влюблённость свою он так не затопчет] [эдди ведь уже это сделал]. он вдруг замечает, что мир больше не вздрагивает [кто-то наконец вернул снежный шар на полку]. в груди вот только непривычно пусто. будто там ничего нет. ричи думает, что мог бы к этому привыкнуть.