Когда бабке надоел собственный внук (или «Скройся, если сможешь»)

Их историю можно было бы расписать как уютный роман в несколько томов, что ты трепетно читаешь в свободное время, и, завернувшись в теплый махровый плед, рядом стояла бы большая кружка горячего кофе с молоком, а в руке — та самая книга. Читая, переживаешь за каждый шаг своего героя, болеешь всей душой, будто они на самом деле реальны, но все равно как-то чувствуешь сердцем, что всё в этом произведении не просто так, что все непременно будет хорошо, и герои обязательно найдут свое счастье. У них могли бы быть такие моменты, когда они просто читали бы вместе одну книгу в абсолютной тишине и одиночестве, на уютном диванчике, а когда один из них скажет: «секунду, я еще не все», второй бы терпеливо ждал, потому что это важно. Такие теплые вечера в чьей-нибудь квартире потрясали бы своей спокойностью и нежностью. Они оба бы могли думать, что нет ничего важнее головы Хосока на плече Юнги, пока шоколадные волосы немного щекотали бы его щеку. Все было бы прекрасно, все было бы однозначно так, однако сейчас все совсем по-другому… На данный момент нет ничего важнее головы Хосока на члене Юнги. — Блять, — шипел Юнги, очередной раз толкаясь в несчастный (отнюдь) ротик Чона. Это был какой-то шумный клуб, далекий от центра Сеула, вокруг одни разукрашенные молодые люди, пьяные и не очень. Музыка проходила сквозь все пространство, а басы слышны были даже на улице. Все началось довольно прилично: Юнги угостил Хосока алкогольным коктейлем и даже проявил небольшой интерес к тому, задавая совсем несложные вопросы. Однако это приличие продолжалось недолго, Чону показалось, что будет идеально смотреться на юнгиньевых коленях, и, не постеснявшись, легкой пушинкой ретировался со стула к ногам старшего. А Юнги долго намекать не надо, и через считанные минуты бедра Хоби были захвачены руками Мина, а губы — губами. И вот осталось буквально немного дойти до приватной комнаты (на самом деле много, но не суть), как Хосок между поцелуем, сделав паузу, предложил: «А может, прямо здесь?» Ну, и как тут откажешься? Чон будто состоял из похоти: темные облегающие джинсы и заправленная в них темно-синяя шелковая рубашка, на шее черный бархатный чокер, и в заключение всего не менее вызывающий макияж, подчеркивающий страсть в глазах. «На колени», — послышалось далее. Юнги, наверное, меня бы поругал, потому что тут была одна ошибка: Чон не состоит из похоти — он и есть похоть. Потому что, блять, это лучший минет в его не такой уж короткой. Да, может, шлюха месяц назад и брала до основания, не издав и звука, но все равно Хосок был лучше. Его проворный язычок слишком идеально ложится на член, а его губки слишком красиво касались красной головки, затем оказываясь почти у основания, и наоборот. Встретившись взглядами, Юнги запустил руку в волосы Чона, заставив того простонать, раздавая вибрацию по всему чувствительному члену. По началу Мин медленно двигал тазом навстречу младшему, подстраиваясь под его темп, но со временем рука на голове Хосока начала давить еще сильнее, помогая взять член до основания. Тогда у него не на шутку снесло крышу, наслаждаясь горячим и тесным ротиком, понимая, такими темпами скоро кончит. И он бы успел кончить, если бы не: — Вы чего это тут устроили? — крикнул злобно охранник, — Быстро выметайтесь! Может, Юнги и любил трахать послушных мальчиков, однако в основном все свое свободное время он проводил дома с бабушкой. В жизни так получилось, что у него не осталось родителей, однако была любимая бабушка. Он жил с ней, зная, что ей одиноко одной в этой двухкомнатной квартире. С тех пор как родителей не стало, он всего себя отдал заботе о ее здоровье и абсолютно не задумывался о собственной личной жизни (но не сказать же ей, как именно он это возмещал). Поняв это, старушка начала очень сильно переживать по этому поводу и размышлять, как бы свести своего внучка с какой-нибудь молоденькой особой. Пригляделась ей одна девушка из семьи Чон, что жили в доме напротив. Красивая, стройная, умная, а самое главное здоровается. Какое было ее удивление, когда эта прекрасная леди помогла донести тяжелые пакеты, переполненные всякими продуктами: — Позвольте мне вам помочь, — сияла улыбкой Давон, забирая у бабушки один из пакетов. Ей редко когда кто-либо помогал, в основном они с Юнги всегда вместе ходили в магазин, но иногда случалось, что он просто-напросто занят то учебой, то работой. А тут такая возможность, и грех отказать столь милой особе. Бабушка была знакома с главой семьи Чон, но никогда не видела его детей, скорее всего, в этом не было нужды, вот только мир не стоит на месте, и старушка тоже не бездействует. — Ох как же я давно не видела твоего отца. Помню времена, когда он мне так же помогал яблоки носить, а после заходил ко мне на чай, и мы часами обсуждали какую-нибудь ерунду, — она вздыхала и всеми силами намекала, что сейчас бы вернуться в те времена, когда к ней хоть кто-то приходил, делая жизнь немного разнообразней. Юнги был не из тех, что приглашал своих друзей в гости, она даже не знала, есть ли у него вообще друзья… Вечно спокойный Мин Юнги уходил утром и приходил таким же поздним вечером — это аксиома, прочно заезженная годами. — Не хотите зайти к нам на чай? Думаю, отец будет рад вас видеть, — предложила Давон. Бабушка уже позабыла, каково быть в гостях. Давно ее никто не приглашал, и когда она услышала желанные слова, то с радостью согласилась. Половина дела сделано: она встретилась с господином Чоном, осталось договориться. Когда девушка оставила взрослых наедине, бабушка тихонько спросила: — Слушай, а у Давон есть мужчина? — Насколько я знаю — нет, — ответил Чон, — а что такое? — У меня же внучек есть. И я вот подумала, может, их познакомить?.. Я не навязываюсь, просто пускай хотя бы познакомятся. Если не понравится — значит, так тому и быть. Понравится — замечательно. Мужчина, недолго думая, ответил: — Да, почему бы и нет. Я поговорю с ней, — он искренне улыбался и кивал в знак согласия и гениальности бабушкиного ума.

***

— Хосок-аа, ну пожалуйста. Ты же не бросишь свою единственную, родную, любимую старшую сестренку. Вдруг он страшный, — ныла девушка, вешаясь на руку брата. — Давон, не неси чушь. У тебя свидание, почему это я должен идти с тобой? Что мне там делать? — Как что? Оценишь… — С каких это пор тебя интересует мое мнение? — Я тебе заплачу. До выхода оставались буквально считанные минуты. Девушка выглядела восхитительно и это еще мягко сказано. Она всегда уважала выбор отца и была уверена, что с абы с кем ее точно знакомить не будут. Хосок в свою очередь совсем был не готов: до сих пор в домашней одежде, не причесан. Кто знал, что его попросят об этой услуге за пять минут до выхода? Никто. Честно, но особо он и не парился — безразмерная спортивная одежда и большие очки, по его мнению, хватит на этот вечер. Чон прекрасно помнил ту ночь, каждую секунду и каждый вздох, и уж тем более лицо, увидеть которое он не планировал настолько скоро. Застыв пред самим Мин Юнги, он заметил, что тот шокирован не меньше его, и слова сказать никто не осмелился. Оказалось, Юнги и Давон учились в одном университете, и они как-то несколько раз пересекались, поэтому почти весь вечер они разговаривали о учебе и обо всем, что с ней связано. Хосок тоже иногда появлялся в их диалоге, но не часто, как ни как Юнги пришел знакомиться с девушкой, а не с ним (тем более они уже знакомы), и Чон решил их не трогать, у него было своё свидание с телефоном. Как только Мин вернулся домой, бабушка уже готовая сидела на кухне в ожидании рассказа от самой встречи и до прощания. Она тихонько глядела на него, посадила за стол. Смотря на все того же спокойного Мин Юнги, она уже начала думать, что все было бессмысленно и зря только беспокоила господина Чона, но все же рискнула и спросила: — Ну, что? Как девушка? — Да обычно. А вот парень…