***
— Не праздник, а просто показуха, — говорил обычно Элька, морщась. — С детства этого терпеть не мог. Мои днюхи такие же были. В костюм новый затянут — не дай бог помну или испачкаю! Потом мамины знакомые со своими отпрысками. А чтоб моих друзей — ни-ни. Мама их терпеть не могла. Она, конечно, старалась — и торт на заказ, и коктейли. Мы накидывались на еду, всё сжирали и пялились молча в телик, как идиоты, а в соседней комнате взрослые. К нам заглядывали и умилялись — ах, какие детки! И давай друг перед другом выпендриваться, кто на олимпиаде по инглишу первое место получил, кто медаль на выставке очередной херни. Я еле до конца высиживал. У вас, наверно, всё по-другому было. Небось весело. — Ну… отрывались, конечно. Ко мне однокашники приходили и устраивали погром. Но самый зачёт был, когда мне лет двенадцать было. Одна мамина подруга из-за границы вернулась. Жила там с дочками несколько лет. Вся в шелках, вся невозможная — просто английская леди, а с ней две её дочки, Катя и Лиза. Нарядные, красивые, как две принцессы. В пышных платьях, кудри накручены, туфельки такие, помню, блестящие. Сели чинно — оборочки расправили… Как две куколки фарфоровые. Я влюбился в обеих сразу и бешеным козлом перед ними скакал, всё понравиться пытался, и так и сяк. Под конец копилку свою разбил и повёл их мороженым угощать. По дороге встретил дружка, а он шёл на пруд раков ловить — у нас рядом лесопарковая зона и там пруды огромные. Девчонки загорелись — хотим рака! На пруду в такой раж вошли, что в воду аж по шею залезли. А на обратном пути ещё в овраг заглянули — там псинка ощениться должна была. Приблудилась неизвестно откуда, и мы всей дворовой ребятнёй будку в овраге сделали и жрать таскали. А там, в овраге, вроде свалки — бросали всё, что можно. А теперь представь, какие мы домой пришли… Грязнющие, мокрые. Катя в одной туфле — вторую утопила, Лиза за какой-то прут подолом платья зацепилась, и за ней кружева по земле, как павлиний хвост. Моим-то не привыкать, я так каждый день приходил, а вот их мама… Элька от хохота повалился на диван. — Меня бы убили… — еле выговорил он. — Да мне тоже досталось за девчонок. Кати-Лизина мама к нам ещё приезжала, а вот принцесс её я больше не видел. Стас плюхнулся рядом с Элькой и закинул руку ему на плечо. — Ну съездишь, чего уж… Всё ж родители. Зато пожрёшь. Элька вздохнул. В отличие от родаков Стаса, где на любом застолье непременный оливье, жареная курочка, собственные соленья и домашний компот, у Элькиных было всё на высшем уровне. Бесчисленные перемены холодных и горячих блюд. Стол с расписными осетрами, копчёными поросятами, затейливо выложенными закусками и блинами с икрой можно для обложки кулинарного журнала щёлкать. Иной раз мама была в ударе и удивляла гостей грузинской или греческой кухней, и тогда глаза разбегались при виде всех этих пхали, сациви, цыплят табака и прочего изобилия. Правилам столового этикета Элька был обучен, наверно, прежде чем ходить начал. И какое было счастье, что, живя со Стасом, можно было с голодным урчанием грызть мясо и чавкать при этом, воровать куски с тарелки Стаса, пока тот, поднеся вилку ко рту, зависал, глядя футбол, а потом, разинув рот, смотрел в тарелку: — Тут котлета была… Сожрал, что ль, уже? Элька угорал, а потом бегал от него по квартире и визжал, что отдаст своё мороженое. Отрабатывал, правда, по-иному.***
Эльдара из дома вышвырнули в восемнадцать лет, когда вернувшиеся с дачи родители застукали его с дружком в постели. Едва дали одеться и выставили за дверь. Элька топтался посреди двора, не зная, куда идти, когда дверь подъезда открылась и вышла мама. Сунула сумку с одеждой и документами и молча ушла назад. В паспорте нашёлся конверт с деньгами. Дружок Эльки позвонил кому-то, быстро переговорил и отвёз его на окраину, где нашёл нужный дом, а в нём бабульку-одуванчика, сдававшую комнату. Шокированный от произошедшего Элька молча отдал бабке деньги. — Ну, типа держись, — сказал его любовник. — Чем мог — помог. — А почему мне нельзя к тебе? — умоляюще спросил Элька. — У тебя ведь своя квартира. — На кой ты мне сдался? — Ты же меня любишь… — Ой, я тебя умоляю! — закатил глаза парень. — Скажи спасибо, что на улице не бросил. И Элька остался один в обшарпанной комнате. Ночью в комнату ввалился пьяный бабкин внук, и Эльку вышвырнули вторично, прямо из постели и в одних трусах. Перепуганный Элька тут же стал звонить и рваться назад. Дверь опять приоткрылась, и Элька получил в нос так, что свет на мгновение померк перед глазами. Потом он трясся на лестничной площадке, зажимая руками окровавленное лицо, звонил к соседям, умоляя позволить вызвать милицию. Из-за закрытых дверей нёсся мат и обещания выбить ему ещё и зубы. Наконец одна дверь открылась, и заспанный молодой мужик, тоже полуголый, как и Элька, впустил его внутрь. Мужчина молча выслушал захлёбывающегося Эльку, поскрёб светлую макушку и, натянув штаны, отправился на разборки. Элька приготовился к крикам и драке, но ничего не было, только коротко бумкнуло и глухо вскрикнуло. А вскоре мужчина вернулся с Элькиной сумкой. Даже деньги принёс. — Бабка рыдает, просит, чтоб ты вернулся. Говорит — недоразумение… третье за год. Как нос? — спросил он и осторожно потрогал. — Не сломан. Дуй в ванную! Парень назвался Стасом, и Элька, задержавшись у него на одну ночь, задержался почти на десять лет. За это время он окончил учёбу, устроился на работу и купил со Стасом небольшую квартиру в хорошем районе. Стаса любил так, что ни дня без него не мыслил. Сам Элькин спаситель тоже сильно любил своего приблуду, как он в шутку Эльку называл. — Страшно подумать, что бы было, если б ты тогда не позвонил, — говорил он иногда, стискивая Эльку. — И ещё утром свинтить хотел, когда я в душ ушёл. Элька смеялся, вспоминая, как Стас выскочил абсолютно голым и вытаскивал его уже из лифта. Родители Стаса, когда приехали к ним в гости, поначалу косились, но как-то быстро привыкли. Мама Стаса приезжала, когда Элька слёг с гриппом, привозила всякие вкусности и сидела с ним, если Стаса не было дома. Отец Стаса пофыркивал, но, узнав Элькину историю, проникся и цокнул сочувственно: — И что? И не звонят? — Я позвонил, но как-то… Хотел сказать, что у меня всё хорошо… — Послали? Элька нахмурился, и Стасов отец тему перевёл. Элька писал маме сообщения, спрашивая, как дела, но ответом была тишина. А через два года мама вдруг позвонила сама и велела приехать. Доброе имя семьи было на первом месте. Неизвестно, как два года они отмазывались перед знакомыми, оправдывая исчезновение Эльки, но, видать, объяснения себя исчерпали. — У папы день рождения — будет много людей и даже его начальник. Нужно, чтоб все видели тебя. Чтоб поняли, что у нас всё хорошо. — А у нас всё хорошо? — уныло спросил Элька. — А у нас всё превосходно. Снимали зал в ресторане, и народу было — тьма. Папины друзья и сослуживцы Эльке улыбались и хлопали по плечу, а вот тётка и её дети, Элькины двоюродные сёстры и брат, смотрели так, словно у него сейчас копыта с хвостом появятся. Тётя тогда помалкивала, предупреждённая, но на следующих встречах, где были только близкие люди, она уже не сдерживалась. У тёти был тихий, забитый муж, трое детей — Алла, Жора и Лариса, и двое внучат от старшей дочки. Поначалу тётя запрещала малышам к Эльке подходить, боясь, что они заразятся, возмущалась, почему у Эльки отдельной посуды нет, а ещё лучше и отдельного стола. Потом, похоже, всё-таки получила втык — как позже выяснилось, от старшей дочери с просьбой не позориться, — поутихла, но за столом обязательно спрашивала, не нужно ли Эльке подушечку под зад, может, сидеть больно. Самое интересное, что без тёти Люды на Эльку всем было вроде как и наплевать, но она словно сигнал к боевым действиям давала, и все сразу начинали его разглядывать, будто первый раз видели. У тёти глаза горели, как у людоеда при виде вкусного ребёночка — чуть не облизывалась. Элька поначалу ужасно смущался, сидел, не поднимая головы, и всё думал, как бы ей ответить, чтоб культурно, с достоинством и чтоб дошло. Не придумал, но стал делать вид, что пофиг. Равнодушно кивал и смотрел как на пустое место. Очевидно, хорошо получалось, потому что тётя стала тихо беситься — губы сжимала в ниточку и начинала ещё какие-нибудь гадости выспрашивать. И так примерно полчаса, пока не выдохнется, но гипнотизировала до конца вечера. Счастье, что с семьёй Элька встречался от силы два-три раза в год, в основном на дни рождения и Рождество, но этого хватало, чтобы возвращаться, падать в постель и не шевелиться. Стас наматывал круги вокруг кровати, но Элька отмахивался: — Потом, Стаська. Дай полежать. Тогда Стас молча прыгал в постель, ломал вялое сопротивление и трахал его до полного изнеможения. После секса Эльку вырубало, а утром ждало продолжение, и вчерашний вечер начинал забываться. На день рождения самого Эльки родители отделывались сообщениями с поздравлениями. Алла с Ларисой и те звонили, чтоб поздравить. Алла даже на крестины своих детей звала, но желания увидеться там с тётей Людой, да ещё и по своей воле, у Эльки не было.***
Все прибыли на машинах, Элька — скромно на электричке. Стас настаивал, чтоб отвезти, но Элька отказался. Приехал, вручил маме подарок, который она равнодушно отложила в сторону, и смылся в сад. До обеда он шлялся по саду, стараясь особо на глаза никому не попадаться. Спрятавшись в кустах, читал от Стаса смешные сообщения, что-то строчил в ответ. Первой приехала Алла с мужем и детьми, и сад наполнился детскими криками и смехом. Муж Аллы привычно поинтересовался, где же Элькин муж. — Или он жена? Забываю всё время, — засмеялся довольно собственной шутке и забыл об Эльке. Следом за Аллой Жорик прикатил с новой любовью. Все его девушки были исключительно хорошенькими блондинками с кукольными личиками, и все похожие друг на дружку как близнецы. Для чего Жорик их меняет, было непонятно. Первое время он тоже до Эльки докапываться любил, помогая матери. Хохотал, сыпал, как ему казалось, остроумными двусмысленными шутками. Его зайки-блонди смотрели, хлопая глазами, и ничего не понимали. Однажды Жорика по неясной причине переклинило, и он появился с худющей брюнеткой, затянутой в чёрную кожу. Девица весь обед меланхолично пережёвывала жвачку и молча слушала, а когда Жорик совсем распоясался, неожиданно сказала: — Отдохни уже. — Так ведь он… — А тебе завидно, что ли? Жорик ошарашенно заткнулся. Девицу Элька больше не видел, её сменили привычные восторженные куколки, но к брату Жора больше не лез. Их младшая сестра, красотка Лара, явилась с Владом — тоже очередным бойфрендом, похожим на молодого Бандераса. Он вперился в Эльку чёрными цыганскими гляделками и как рентгеном просветил. Элька буркнул что-то приветственное и смылся в дом. Потом куча общих знакомых и родственников, поздравления и подарки. Последней, к Элькиному счастью, явилась тётя Люда. Глазищами засверкала, но сказать ничего не успела — всех позвали за стол. Всё по-барски, всё роскошно. Мама, как всегда, была в ударе, повариха с домработницей сбились с ног. Элька засел в углу, сосредоточился на заливном и закусках. Лара напротив него втихушку лизала своему Владу ухо, а тот периодически сверлил Эльку нечитаемым взглядом. Первый тост, выпили, и тётя повеселела. — Крепкое-то у Эльки заберите, ему мохито надо. Да, Эль? Чего там у вас пьют? — Я тоже мохито люблю, — неожиданно подал голос Влад. И Жорикова зайка запищала: — И я! И я! Тётка такого не ожидала, растерялась и замолчала. За столом загомонили, зазвенели рюмками и вилками. Тётя Люда ещё пыталась тявкать, но каждый раз затыкалась, вроде как шутливо, но умело осаждаемая Владом. — Ты действительно голубой? — спросил он Эльку, когда гости отвалились от стола и многих потянуло на воздух. Элька качался на кресле-качалке на веранде, когда Влад материализовался рядом. — Действительно, — подтвердил Элька. — А чего один? Твоего в царские чертоги не пускают? Или ты… э-э-э… в свободном поиске? — Нет, я живу с парнем. Влад хмыкнул: — Неплохо, наверно. Я от Ларки порой вою. То чашки ручками не в ту сторону поставил, то свитер не на свою полку положил. И так весь шкаф заняла. Выпить опять же… А как сама с девчонками своими устроит сабантуй, так и вовсе… Элька засмеялся: — Вот бедняга ты! — Знаешь, я вроде бы счастлив должен быть. Красивая, неглупая… Она всё намекает насчёт свадьбы. Журналы подсовывает всякие, ну, с платьями, спрашивает, какое ей больше пойдёт, про подруг замужних тарахтит. И ещё мамаша её… Элька передёрнулся, и Влад коротко хохотнул. — Да со мной то же самое. Вроде и терпеть не может, и тут же со свадьбой лезет. С моими родаками сговорилась, те тоже: «Владик, хотим внуков». — А ты не хочешь? — Не-е-е, я погулять ещё хочу. Тебе в этом плане повезло просто. — Ну а Ларису ты любишь? Влад не успел ответить. На веранду вышла Лара и повисла на нём, глядя влюблёнными глазами. Влад чмокнул её в шею и Эльке подмигнул. Дальше было проще. Пользуясь тем, что они сидят на отшибе, Влад тихо травил анекдоты, отчего Элька и Лара тряслись от смеха. Замирали, когда остальные начинали поглядывать и особенно хмурилась тётка, но снова веселились, а потом и вовсе смылись в сад, прихватив бутылку вина.***
Эльке постелили на кухне. Он не возражал — его бывшую комнату на мансарде теперь оккупировали Аллины дети. Угомонились все за полночь. Эльке не спалось, он нашёл вазочку с конфетами и стал рыться, выбирая любимые. Сунул «Мишку» за щёку, хотел ещё набрать Стасу, но сообразил, что тот, скорее всего, уже дрыхнет, и тоже лёг. Снилась всякая дрянь, навроде тёти и алкаша, что на днях орал на него на остановке за якобы пидорские штаны. Потом появился Стас, разогнал всех и начал его любить. Сон стал приятным. Стас ласкал его как-то по-особенному и шептал что-то на ухо. Элька вздохнул во сне, потянулся навстречу его губам, плавясь от удовольствия. Было не важно, почему голубые глаза Стаса стали вдруг чёрными и почему его руки стали другими. Элька томно вздыхал, потягивался, отдаваясь, и ловил его губы. И сам не понял, когда пришло осознание, что это не сон. Чужое тело, чужой запах и не его постель. Чужой неторопливо ласкал его, прижимался ртом к его губам. Элька вскинулся сонно, и в ухо тут же успокаивающе: — Чш-ш-ш… — Влад, ты что творишь? — забормотал Элька, отталкивая его руки. — Ты с ума сошёл! — Сошёл… Как увидел тебя, так и сошёл… Лежи спокойно. Руки гладили нагое тело, умело ласкали. Обхватили член, и Элька закусил губу, сдерживая стон. Сам не ожидая от себя, толкнулся в руку. — Вот хороший мальчик, — шептал Влад, не прекращая ласки. Развёл Эльке ноги, пробрался рукой между ягодиц. — Давай, шлюшечка моя, покажи, как ты дядю хочешь. — Не надо… не надо… — Но сам снова подавался навстречу руке. Метался по постели, то зажмуриваясь, то широко открывая глаза. Руками отталкивал, а ногами обхватывал за бёдра. Говорить он не мог, сознание мутилось, путая сон с явью. И так острым наслаждением пронизывало каждый нерв, каждую косточку в теле, что Элька еле сдерживал рвущийся крик. Когда Влад отвалился, разгорячённому, влажному телу сразу стало холодно. — Сладкая дырочка, — тихо засмеялся Влад. Притиснул Эльку и лёг рядышком, обхватывая руками. — Такой тихий мальчик, и такая шлюшка в постели. Подо мной так ещё никто… Шевелиться и что-то говорить у Эльки не было сил. Он смог только отвернуться к стене и тут же провалился в сон.***
Проснулся Элька один. Вспомнил, что произошло, пришёл в ужас и долго сидел, раскачиваясь, как заведённая кукла. Сам подставился, сам! Не хотел, а подмахивал будь здоров и кончил столь ярко и мощно. Со Стасом так не всегда получалось. Как вернуться теперь домой, как жить с этим? За стенкой слышались шаги, народ просыпался и разговаривал. Элька метнулся в ванную, наскоро умылся, глубоко вздохнул и вышел. На кухне мама уже давала указания домработнице. Элька сказал, что едет домой и завтракать не станет. — Ты останешься на обед, — заявила мама тоном, не допускающим возражения, но Элька, вопреки обычному, твёрдо сказал: — Нет. — Уже по своему соскучился, небось всю ночь страдал, — ехидно сказала просочившаяся следом тётка, на что Элька неожиданно взвился. — А вас это не касается! — Ты! Ты как разговариваешь! — завизжала тётя, но Элька слушать не стал. Клюнул поцелуем растерянную маму в щёку и вышел за своей сумкой. Тётка голосила так, что слышно было на весь посёлок. Элька чуть ли не бегом пересёк цветник, лужайку, заставленную машинами, и щёлкнул замком калитки. До станции около пяти километров вдоль бескрайних полей. Элька разогнался было, но скоро выдохся и пошёл медленно. Вокруг свиристело и щебетало, одуряюще пахло скошенной травой и цветами. Пару раз мимо проносились машины. Люди в них улыбались и разговаривали. Спокойные, радостные новому дню. Элька завидовал им, был бы счастлив оказаться на месте любого человека. Он шёл сюда с электрички хоть и в плохом настроении, но временами забывался, с наслаждением вдыхал свежий воздух и сбивал щелчком толстых шмелей с цветов. Теперь же на сердце словно камень лежал. Дома Стас ждёт… Сказать? Промолчать? А жить как дальше? Сзади зашуршали колёса, и рядом остановилась тачка. Влад, взлохмаченный и бледный, выскочил и перегородил Эльке дорогу. — Сбежать решил? Отвечать у Эльки желания не было. Попытался обойти Влада, но тот схватил за руку. — Поедем со мной! Я даже не прошу — я требую! — Ты ещё ногой топни. — Силой увезу, — пригрозил Влад. Глаза его странно горели. — В багажник суну, увезу и… Чёрт! Ну я прошу тебя… Ты должен быть со мной. — А ты каждой дырке такое предлагаешь? — равнодушно спросил Элька. Влад сморгнул: — Что? Да я же… Я не серьёзно, что ты! Что, твой тебя никогда не называет во время секса? — Шлюхой — нет. Влад вцепился руками в волосы и еле слышно застонал. — Неужели ты думаешь, что я и впрямь так думаю? — заговорил он торопливо, хватая холодные Элькины руки. — Это просто так… говорю иногда всякую хрень в постели. Я знаю, какой ты. Как только тебя увидел, сразу понял, что хочу безумно. Про Ларку не переживай — такие, как она, долго одни не остаются. А ты должен быть моим. Всегда хотел, чтобы у меня такой мальчик был. — Как о собаке говоришь. — Говорю как умею. — Влад неожиданно нахмурился. — Что ты придираешься? Я ещё ни разу в жизни в любви не объяснялся. А ты всё с хахалем своим переписывался, прям ни минуты без него… Он у тебя такой необыкновенный? — Наоборот — обыкновенный. — Зато ты необыкновенный, — перебил Влад. — Да ты сам этого не знаешь. Ты лучшего достоин. У меня денег достаточно… Я для тебя всё что хочешь… — Для меня или для себя? Ты пытался трахнуть меня спящего. Ты даже не спросил, хочу ли я! — Ох, Эл… Да если бы ты не хотел, неужели ты думаешь, что я бы не остановился? Ты. Меня. Хотел. У Эльки губы задрожали. — Да. Я хотел… Я думал… Никогда себе этого не прощу. Как я Стасу скажу… Как я в глаза ему посмотрю! — заорал он Владу в лицо. Вырвал руку, обхватил себя, словно замёрз, и уже тихо, будто сам с собой: — Я не должен ему говорить. Он не простит… — Тогда я ему скажу, — ухмыльнулся Влад. — Всё скажу. И ты будешь моим. Я от своего никогда не отступлюсь и тем более от такого, как ты. Не смотри на меня так. Может, сначала ты будешь ненавидеть, но я сделаю всё, чтобы полюбил. У тебя будет всё: одежда, тачка, лучшие курорты. Денег у меня достаточно. Элька застыл, поражённый. — Я за это должен тебя любить? — И за это, и за секс. — Не хочу я больше с тобой говорить, — устало сказал Элька. — Бессмысленно. А я, дурак, ещё поверил, что ты хороший парень. Ларе не повезло… А может, наоборот — повезло, и теперь она найдёт себе хорошего человека. Не говори ничего, — предупредил он, видя, что Влад собирается что-то сказать. — И видеть тебя я тоже не хочу. — Я скажу ему! — крикнул Влад вслед. — Ты будешь со мной! Я от своего никогда не отступаюсь!***
Последние шаги были самыми тяжёлыми. Элька шёл пешком по лестнице, словно забыв про лифт. А может, нарочно оттягивал встречу. Долго нашаривал ключи и слепо тыкал в скважину. Руки предательски затряслись. — Ну, живой? — Стас появился из кухни, вытирая мокрые руки. Шорты и передник с надписью «Шеф» — Эльку этот вид всегда заводил. А в кухне что-то шкворчало и вкусно пахло. — Я сам решил ужин приготовить. Скучно без тебя. — Стас… — тянуть Элька не стал. — Я тебе изменил… — Очень смешно. Прям оборжаться! Элька сел на пол и сжался в комок. Уставился перед собой и начал монотонно говорить: — Ты снился мне. Обнимал и целовал. И так хорошо было. — Ты изменил мне во сне и причём со мною же? — насмешливо спросил Стас. — Мне, конечно, будет очень трудно, но я постараюсь тебя простить. — А потом я проснулся, — безлично продолжил Элька. — А он на мне. Влад. Он парень моей двоюродной сестры. — Лары? — шокированно спросил Стас. — Он тебя изнасиловал? — Нет. Я мог оттолкнуть, мог закричать, но я не стал. Я сначала даже не понял, ты это или нет. А потом стало хорошо. Стас подошёл медленно, постоял и сел рядом. Элька заскулил. Очень хотелось уткнуться Стасу в плечо, как тогда, десять лет назад, когда он вышел из ванной Стаса, всё ещё дрожащий, с распухшим носом, и приткнулся рядом, ожидая хоть какого-то утешения. Но сейчас было страшно. Оттолкнёт… Уйдёт и хлопнет дверью… — Эль, — тихо сказал Стас. — Пойдём в комнату. Что тут сидеть. — Ста-а-ас… За такое не прощают, Стас. — Я прощу тебя за всё. Знаешь… если бы ты не сказал сейчас и я услышал об этом от другого человека, то, может, тогда… не знаю. И Элька не выдержал. Прижался лбом к его предплечью, съехал ниже и остался полулежать, уткнувшись лицом Стасу в пах. Про себя молил, чтоб Стас до него дотронулся, и, не выдержав, позорно разрыдался, когда рука легла ему на затылок. Неделю Элька смотрел глазами побитой собаки, без конца шмыгал носом, а в постели забивался к стене и сжимался в комочек. Через неделю Стасу надоело. — Ну хватит страданий. Было и было — забыли! — Но я… — И ты забыл, — с нажимом сказал Стас. — Ведь так? Элька нерешительно кивнул. Ещё мялся нерешительно, и Стас применил обычное средство. Молча прижал к себе Эльку, присосался к губам — не оторвать. Опомнился Элька уже в постели и уже голым. За неделю почти забыл, как хорошо со Стасом. Как пахнет от него таким родным, и знаешь каждую складочку и родинку. Жизнь продолжалась. Стас таскал его к своим, по-прежнему зависал под футбол, забывая про ужин, пока тот окончательно не остывал, ругался по поводу немытой посуды и трахал Эльку каждую ночь. Элька выкинул Влада из головы — или по крайней мере старался. И когда однажды увидел его у подъезда, даже не вздрогнул. Просто подошёл и равнодушно поинтересовался, за каким шутом Влад припожаловал. — За тобой, — ухмыльнулся Влад. — Я же говорил, что не отступлюсь. Или ты сам со мной, или твой драгоценный Стасик тебя вышвырнет, потому что я ему всё расскажу. Элька тоже засмеялся: — Как у тебя быстро всё. А когда со мной наиграешься, тоже вышвырнешь? — Я не такой! — вспылил Влад. — Я уже понял, какой ты. С чего ты только решил, что я по твоему щелчку побегу вещи паковать? Хочешь всё Стасу рассказать? Иди, рассказывай! — Стало быть, он всё знает… — протянул Влад. — Ну а мне-то что делать? К Ларке возвращаться не хочу. Я влюбился… — Да не любовь это, а глупое желание получить то, что не твоё. Вот я люблю… по-настоящему люблю Стаса. И за то, что он понял и простил, я его ещё больше люблю. А с тобой я не стал бы, даже если бы он меня выгнал. Лучше уж одному. Поезжай, Влад. И не приезжай сюда больше…