Интервью воспоминаний

      — Между Лютиком и Геральтом очевидная химия. Есть химия между вами с Генри? Вы проводили время вместе после съемок?       — Нет, мы друг друга ненавидим. Это соперничество.       — Правда?       — Нет, вообще нет. Мы просто обожаем друг друга.       Мы просто обожаем друг друга       Эта фраза просто въелась мне в голову. Задумывался ли я, когда говорил это? Определенно нет. На самом деле, слова сами сорвались с моих уст. Я хотел продолжить тему соперничества, думаю, это выглядело бы несколько… интересно. Персонажи на экране испытывают чувства друг к другу, больше позитивные, чем негативные, хотя в определенных моментах это может выглядит иначе; но в жизни мы — соперники, конкуренты, не яростно, но, опять же, с какой стороны посмотреть, все же ненавидящие друг друга. Людям могло бы понравится, этакая перевернутая параллель, мне кажется.       И снова мне все кажется. Не кажется ль мне, что мы обожаем друг друга?       На съемках было что-то. Это были не просто сцены, не просто касания, не просто взгляды и разговоры. Было во всем этом что-то... магическое? Не уверен, что можно так это назвать, однако никак не могу найти слово, более подходящее, чем это. К слову, почему бы и нет? Ведьмаки, магия, монстры и все в таком духе… да, думаю это слово подходит как нельзя кстати. Это было что-то такое, что заставляло меня улыбаться каждый раз, когда он попадался мне на глаза, что-то, что заставляло сердце замирать каждый раз, когда он ко мне прикасался — просто так или во время работы. Самое сложное было в такие моменты сосредоточиться: на сцене, на своей реплике, своей игре, но, знали бы вы, как сложно было это сделать, находясь рядом с ним. Чего только стоила серия с джином! О, сколько в ней было взаимодействия наших персонажей. Сколько прикосновений, переживаний, волнительных взглядов и эта искренняя улыбка Геральта, обращенная Лютику, когда ведьмак облегченно выдохнул: «Лютик, ты здоров».       В тот момент, я так хотел, чтобы эта улыбка была адресована мне, а не персонажу, которого я играл.       — Джои?       — Да?       — Мы говорили о вас с Генри…       — Да, точно. Как я уже сказал, мы просто обожаем друг друга. Например, прошлой ночью мы были на лондонской премьере…       О, лондонская премьера. Этот день запомнился мне шумом, множеством папарацци, бесчисленным количеством людей — наших поклонников — уймой фотографий, ярких вспышек, после которых у меня еще долго болели глаза — столь яркими и резкими они были, будто бы намеривались прожечь мои глаза насквозь — и, конечно же, моим другом Генри. Нас успели заснять пару раз и в голове я уже мысленно прокручивал, как буду смотреть на эти снимки и вспоминать этот день с, возможно, глупой, но, поистине, счастливой улыбкой.       Мы ведь так сдружились с ним…       Помню, как чувствовал себя уставшим, выжатым как лимон из-за всего этого балагана. Слишком много шума, много людей, внимания. Помню, как гудела голова, как изнывало от усталости тело и болели глаза. Стоило отвлечься, отдохнуть от всего этого хаоса и, как нельзя кстати, мне подвернулась маленькая комнатка, в которой стояло пианино. Музыка всегда помогала отвлечься, провалиться в забытье, отстраниться от мира, от собственных мыслей, терзающих меня вот уже несколько месяцев. Пальцы бегали по клавишам, незатейливая, но, определенно, чарующая мелодия разливалась по комнате, пропитанной мраком. Не слишком глубоким, но достаточным, чтобы не видеть, как приоткрылась дверь, и кто-то вошел в комнату.       А я все продолжал играть, теряясь во времени, растворяясь в музыке, не слыша хаоса, творящегося за этими стенами, не замечая ничего вокруг. Однако меня стало тяготить ощущение, будто кто-то за мной наблюдает, хотя я не видел, чтобы кто-то заходил в комнату. Я бы это заметил, верно? Услышал скрип, увидел свет из-за двери, хоть что-то, что могло бы сказать, что я здесь не один, однако, ничего такого мой взгляд не уловил.       Или это я не заметил?       Музыка закончилась, я размял пальцы, шею и заметил краем глаз силуэт. Медленно повернул голову, не надеясь увидеть там кого-либо, но, вопреки ожиданиям, там сидел… он. Как выяснилось позже, Генри сумел незаметно прокрасться в комнатку, когда услышал музыку за её дверьми, и просто слушал. Возможно, ему тоже захотелось отдохнуть от всей суматохи, что творилась там, а может, и я надеюсь на это, он просто искал меня, хотел побыть какое-то время со мной. Мило до тошноты, но что я могу с собой поделать, если этот человек вызывает у меня столь… странные эмоции? Желания, от которых должно воротить, но они столь притягательны, что их никак не удается выкинуть из головы.       — Джои?       — Да?       — Вы все еще с нами?       — Конечно. Премьера, да? Это было удивительно событие, насыщенное, яркое и очень шумное. Я немножко устал тогда. Мне надо было отдохнуть от всего этого хаоса, так что я нашел маленькую комнатку, в которой было пианино, и я просто начал играть на нем. Я играл около пяти минут. Потом посмотрел направо, а там сидел Генри. Он прокрался туда и просто слушал.       Это нечто особенное, понимаете? Что-то, что нельзя создать искусственно и сфабриковать. Это невозможно описать словами, потому что вы просто не найдете подходящих слов. Это нужно прочувствовать на себе, на своей коже, ощутить всем нутром. Это что-то, что заставляет вас чувствовать себя живым.       Знаете, что-то, что заставляет сердце биться.