Эрика.

      "Беги. Быстрее, как только можешь. Беги, не оглядываясь. Спасай свою шкуру."       Не заметив ветки в темноте, та, которая по неволе носила имя "Эрика", стукнулась лбом, тут же упав на землю. Застонав, девушка прижала ладони к лицу, чувствуя, как голова начала сильно кружиться от удара и последующего падения. В ушах раздался звон.       Перевернувшись на бок, попыталась привстать, но в этот момент к ней подбежало несколько солдат, одетых в военную форму СС 1942 года. Громко крича, мужчины подняли ее за руки, не обращая внимания ни на то, что она не могла толком стоять, ни на жалкие попытки отмахнуться или же как-то отбиться. Угрожая оружием, один из них толкнул ее в спину, приказывая идти вперед. От сильно удара девушка потеряла равновесие, упав на землю, но была тут же поставлена на ноги. И вновь толчки и угрозы.       Он сидел за столом. Высокий немец с короткими почти белыми волосами, аккуратно подстриженными под "Гитлерюгенд", с интересом рассматривающим беглянку, смотревшую на него волком. На лбу виднелся появляющийся синяк, и, заметив его, мужчина еле заметно приподнял один уголок губ. Растрепанные волосы цвета пепла доходили до плеч, и сейчас были больше похожи на грязные сосульки, чем на красивую прическу. На вид она была на несколько лет младше его, но уже была седовласой. Он раньше не видел такого цвета волос у женщин; нет, конечно, женщины на его родине красили волосы, но не в седой цвет, а, наоборот, избавлялись от него, да и откуда взяться такой краске… И одежда, что была на девушке, была странная: куртка из неизвестного материала, штаны скорее походили на те, что должны носить под верхними при морозе, они были слишком облегающими. Но больше всего удивило, так это обилие украшений в ушах и даже в носу. Может быть она сбежала из цирка или какая-нибудь актриса? Подумав об этом, сидевший за столом поставил локоть на стол, подперев пальцами висок.       - Ich weiß, dass du Deutsch sprich, - сухо проговорил мужчина, - Wie heißt du?       Девушка отвела взгляд, будто бы чего-то испугавшись, а потом вжалась в спинку стула, на котором сидела.       - Wo kommst du her? – тут же последовал второй вопрос; но заметив, что никакого ответа не последует, задавший вопрос стукнул по столу кулаком, - Antworte! Sofort!       Седая вздрогнула, отвернувшись, прижав руки сильнее к телу.       - Ich habe eine Frage gestellt. Ich möchte eine Antwort. Wer bist du? – теряя терпение, мужчина зарычал, вставая с места.       Она молчала.       - Du wirst anfangen zu reden.       Вытащив из кобуры Люгер, он обошел стол и, подойдя к сидящей, схватил ее за волосы, оттянув голову назад настолько сильно, что она взвизгнула.       - Ich Frage dich ein letztes mal. Wer bist du? – приставив ствол пистолета к подбородку девушки, мужчина снял предохранитель.       В ее глазах он видел страх, неописуемый ужас, но в тоже время надежду. Задрожав, как единственный лист на ветке, сражающийся с бурей, она закивала, давая понять, что заговорит. Шумно выдохнув через нос, он сначала убрал оружие, не глядя вернув его на место, а лишь потом еще раз оглядел бледное лицо беглянки. Что-то было в ее глазах странное, чего раньше не видел в глазах других пленных.       - Wer bist du? Wo bist du hergekommen? Wie heißt du? – последовал град вопросов.       Вернувшись за стол, мужчина сцепил пальцы в замок, положив руки на стол, внимательно смотря на девушку. Пригладив волосы одной рукой, она с опаской взглянула в глаза сидевшему напротив.       - Ich spreche schlecht Deutsch, - чуть запинаясь ответила седая и тут же добавила, чуть кашлянув, чтобы избавиться от першения в горле, - Ich habe in der Schule Deutsch gelernt.       Приподняв брови, мужчина внимательно слушал, отметив про себя, что послышался сильный акцент, а значит, девушка не была немкой. Может быть она из Польши?       - Und Woher kommst du? – усмехнувшись, поинтересовался он.       - Я из Сибири, - она смотрела прямо ему в глаза, и теперь ее дыхание стало чаще от поступившего адреналина в кровь, почти прошептав это, изменилась в лице, только сейчас будто бы поняв, что не стоило говорить это.       Расширив глаза, седая тут же рванула к двери, но была поймана стоявшей там охраной. Один из солдат развернул беглянку лицом к командиру, держа ее за плечи. Девушка брыкалась, но стоило беловолосому приблизиться, тут же замерла. Тот остановился всего лишь в шаге от нее, заложив руки за спину, не мигая смотря ей в глаза. Он был высок, широкоплеч, словно выточен из белого мрамора. Сдвинув белые брови, мужчина нахмурился, почти прошипев:       - Sie kommen also aus Russland.       - Nein, - прошептала седая, - Ich komme nicht aus Russland. Ich komme aus Sibirien, - она хотела сказать что-то еще, но слова будто застряли в горле; сделав короткий вдох, отвела взгляд в сторону.       Видя, что беглянка хочет сообщить что-то еще, беловолосый перевел взгляд на солдата, державшего ее, кивнув ему, чтобы тот отошел. Когда ее отпустили, пепельноволосая вздрогнула, передернув плечами, снова подняв взгляд к лицу стоявшего перед ней.       - Хорошо, - снисходительно улыбнулся тот, говоря с акцентом, - Мы будем говорить на твоем языке.       - Вы знаете русский? – осторожно поинтересовалась она, смотря на него удивленными глазами.       - Чуть-чуть, - повернувшись в полоборота к столу, он показал на стул, стоявший рядом, приглашая присесть, - Я хочу знать, кто ты?       Девушка виновато покосилась на стул. На ее бледном изможденном короткими снами лице появилась еще одна эмоция – смирение; в какой-то миг она поняла, что так скоро все это не закончится, а если и закончится, то не в ее пользу. Она не вернется домой. Захотелось заплакать, вылить боль, разрывавшую ее изнутри, но глаза были сухими. Глубоко вздохнув, она подошла к стулу, положив ладонь на его спинку.       - Я все-равно не вернусь домой, - повторила пепельноволосая свои же мысли вслух, смотря невидящим взглядом перед собой, - Как бы ни хотела, я не вернусь уже. Не увижу родных, - ненадолго замолчав, вспоминала лица того, кого не увидит больше никогда, - Как и Вы, герр оберст, - снова вздох.       Мужчина прищурился, внимательно следя за пленницей. Он не называл своего звания, так же, как и подчиненные, которые привели ее. Но вполне возможно она узнала его от сокамерниц, от других, кто сидел с ней.       - Надеюсь, Вы понимаете меня, - сев на стул, девушка повернула голову в его сторону, смотря огромными синими глазами, полными грусти и отчаяния, - Как я уже говорила, что учила немецкий еще в школе, но многое уже забыла, но не суть, - теперь она уже смотрела на свои руки, лежавшие на коленях, - Вам интересно, откуда я?.. Из Сибири, но, - покачав головой, седая на пару секунд умолкла, подбирая правильные слова, - Не люблю говорить, что я из России, хотя в это время такой страны еще нет, но скоро она будет, всего через несколько десятков лет.       Скрестив руки на груди, беловолосый слушал и не понимал, что она говорит. Нет русский он знал, не так хорошо, но все же понимал все то, о чем говорили пленные иваны, когда попадались к нему в плен. Но то, о чем сейчас говорила пленница, больше походило на бред умалишённого.       - Понимаю, что все Вам кажется странным, о чем я говорю, - продолжала тем временем седоволосая, - Но… нет, поверить в это я просить не буду. В такое трудно поверить, точно так же, как и то, когда я оказалась тут. В это времени.       Нет, это больше походило на бред. Мужчина приподнял брови. Но вполне возможно, она специально несет всю эту чушь, чтобы прикинуться сумасшедшей. Еще раз оглядев ее, он задумался, что вполне вероятно пленница является шпионкой. И ее внешний вид подтверждал это: странный цвет волос говорил о том, что она хочет скрыть внешность, и украшения, в особенности на лице, одежда…       - Хочу предупредить сразу, никакого отношения к СССР я не имею. Даже против всего того, что сейчас там происходит, - руки задрожали, и девушка сжала кулаки, мысленно приказывая себе не боятся, - Коммунизм никогда не был мне близок. Как и Вам, герр Курт Герцог, - сказав это, она, не поворачивая головы, взглянула туда, где стоял мужчина. Он замер, ошеломленный услышанным. Никто из заключенных не знал его имени, да и солдаты не говорили его. Курт прибыл сюда совсем недавно по приказу, чтобы проинспектировать тюрьму, где временно содержались заключенные, перед тем, как их распределяли в лагеря. Ему говорили о пойманной девушке в городе странной внешности, но он не подумал бы, что она окажется именно такой.       - Понимаю, Вам трудно поверить в то, о чем я говорю, но и молчать я уже не могу, - повернувшись на стуле к нему лицом, она посмотрела ему в глаза, - Вас зовут Курт Герцог. Сейчас Вы находитесь во звании оберста СС, командуете дивизией "Мертвая голова".       Расширив глаза, мужчина тут же выхватил Люгер, нацелив его на седовласую:       - Was zum Teufel!       - Сейчас какой год? – ее так и била мелкая дрожь ужаса, но слова продолжали литься из ее рта, - Если Вы еще живы, то значит, еще не были в Норвегии, но скоро поедите туда. Будьте осторожны с местными – они не любят Дьяволов.       Услышав свое прозвище, которым его нарекли еще до того, как он пришел в командование "Тотенкопф", мужчина замер. Нет, это не простая шпионка; как она узнала все то, о чем говорит, он не мог понять, но должен разобраться. Причем немедленно.       - Woher weißt du das alles?! – взревел беловолосый.       - Я просто знаю это, - и вот только тут по ее щекам полились горячие потоки слез, - Трудно поверить, но я из будущего.       В два шага он оказался рядом с ней, тут же нанеся сильный удар рукоятью пистолета по голове. Упав на пол, седая попыталась встать, что-то простонав нечленораздельное, но тут же потеряла сознание. Стоя над ней, держа Люгер в руке, Курт хотел пристрелить ее, смотря сверху вниз, но в нем пробудилось желание узнать, откуда же эта девчонка узнала его имя, и что она там говорила про Норвегию; он должен докопаться до истины, пока не покинул это место. Переборов желание лишить тут же ее жизни, он приказал солдатам закрыть пленницу в карцер, и удвоить охрану на тот случай, если вдруг девчонка надумает вновь сбежать, уж больно она хитра.       Сидя за столом, Курт Герцог еще раз перечитал письмо, отправленное на его имя, в котором говорилось о том, что его дивизию переводят в Норвегию в некий город Тальвик, так как вскоре туда должны будут прибыть корабли Рейха. Остановив чтение, мужчина отложил в сторону листок, поставив локти на стол, сцепив пальцы в замок. Он смотрел перед собой, размышляя о той странной девице, с которой разговаривал пару дней назад. Как она могла узнать о том, что он получит приказ о переводе? Совпадение? Вполне вероятно, но, несмотря на это, надо было еще разок допросить ее, и как можно хорошенько. Позвав стоящего у двери охранника, полковник приказал привести ту самую девушку с седыми волосами, и поживее. Вскоре она уже сидела перед ним, нервно растирая ладони, боясь поднять глаза на находившихся в кабинете.       - Как тебя зовут? – стараясь говорить, как можно сдержаннее, беловолосый нахмурился; он так и не узнал ее настоящего имени.       - Это имеет значение? – прохрипела седовласая, сжав пальцы одной руки в кулак.       Ярость в миг захлестнула разум. Громко стукнув ладонью по столу, Герцог зарычал:       - Отвечай немедленно!       Вздрогнув, пленница вжалась в стул, отвернувшись. Видя, что никакого эффекта это не произвело, мужчина поднялся из-за стола; обойдя его, он наклонился к седой, грубо взяв ее за подбородок двумя пальцами, разворачивая к себе ее лицо. Все та же бледная кожа с небольшими кровоподтеками и синяками, в особенности выделялся один на лбу, потрескавшиеся губы и большие синие глаза, и не смотря на все то, что она пережила, они все еще были живыми, а не тусклыми, полными безразличия, как у многих тут заключенных.       - Wasser, - потребовал Курт, обращаясь к солдатам.       Вскоре один из них поставил на стол прозрачный графин с чистой водой. Взяв стакан, полковник наполнил его водой. Наблюдая за ним, седовласая невольно проглотила слюну, смотря глазами голодного щенка, которого давным-давно не кормили. - Я знаю, что тебя называют "Эрика", - мужчина протянул стакан ей, а когда пленница хотела взять его, чуть отстранил, - Откуда ты знаешь эту песню?       На лице девушки появилась обида и непонимание, когда полковник не дал ей воды; переведя все тот же щенячий взгляд со стакана на его лицо, она задышала чаще, прошептав:       - Меня называли Эрика, потому что я выучила гимн "Эрика", и часто его пела.       - Откуда ты знаешь его? – наклонившись вперед, Курт нахмурился.       - Я уже говорила, - тихо ответила седая, поджав один уголок губ.       Герцог выпрямился. Протянув стакан, отдал его девушке. Несмотря на ее упрямство и нежелание говорить, кто она и откуда, он убедился в том, что ее слова, касающиеся Норвегии и скорейшего его прибытия туда, сбылись. Заполучив воду, седовласая с жадностью начала ее пить, а опустошив тару, покосилась сначала на графин, потом - на полковника, потом снова – на графин. Заметив это, мужчина забрал у нее стакан.       - Ну, хорошо, Эрика, - налив воду, он протянул его ей, - Откуда ты знаешь про Norwegen?       - Вы уже уезжаете в Норвегию? – казалось бы, она была также удивлена этому, - Так скоро? Значит, - отведя взгляд в сторону, проговорила сама себе, - Сейчас 1942 год… До окончания войны осталось 3 года. Так, - облизав губы, задумчиво посмотрела в сторону двери, - К концу войны в 45-ом Вас убьют местные жители, точнее Вас вместе с солдатами загонят в горы, где вы все покинете этот мир. Когда ты будешь инспектировать "Шарнхорст", "Тирпиц" будет атакован британцами! После этого Гитлер прикажет отомстить жителям Тальвика!       Не говоря ни слова, полковник поставил стакан на стол, не зная, как отреагировать на все то, что он услышал. Это было невероятным бредом, но в то же время девчонка как-то узнала про его перевод в Норвегию. Скомандовав, чтобы все немедленно покинули допросную, Курт взял еще один стул и поставил его перед девушкой, сев на него.       - Я отправлю тебя в… госпиталь для душевнобольных, - проскрежетал он, смотря ей в глаза, - Я лично расстреляю тебя за твои слова…       - Тогда сделайте это, - вжавшись в спинку стула, Эрика расплакалась, вытирая слезы, которые катились по ее щекам, - Я больше не могу! Лучше уж умереть… - закрыв лицо ладонями, она всхлипнула.       - Замолчать! – прошипел беловолосый, борясь с желанием пристрелить ее прямо на месте, - Я должен знать, откуда ты знаешь про Norwegen, "Scharnhorst", "Tirpitz"?       - Я…я… - от начинавшейся истерики, седовласая не могла нормально говорить, - Я из будущего.       Поднявшись рывком, полковник схватил стул, на котором сидел, тут же швырнув его об стену, прогремев, чтобы охрана немедленно заперла заключенную в карцере. Когда солдаты вошли, Эрика подняла на Курта глаза, в них читались отчаяние и страх, но в то же время они будто бы умоляли поверить. Бросив на пленницу короткий взгляд, полковник, взяв со стола фуражку, быстро вышел. Нужно было время переосмыслить и понять, чего же добивается девчонка.       Вздрагивая от каждого шороха, Эрика сидела на полу в камере, тихо шепча все песни, которые знала, даже те, в которых помнила только припевы. Это помогало не сойти с ума от одиночества и того положения, в котором она сейчас была. Понять, а главное, принять то, что сейчас прошлое, было очень трудно. Проведя ладонью по стене, девушка всхлипнула. Но это было все реально. А ведь все началось именно невинно: с приезда к подруге в Калининград.       "Оказавшись в Калининграде, я была безумно рада. Ведь это город не только с великой историей, но и мрачными тайнами, которые наполняли практически каждую улочку, каждый уголок. В каждом доме мне виднелись отголоски того былого, когда этот город носил название "Кёнигсберг". Приехав сюда не только ради истории, но и к подруге, первым делом я отправилась, конечно же, к ней. И первыми словами ее были: "Отметим приезд, отдохнешь, а завтра пойдем смотреть немецкий бункер." В общем после бурного отмечания на утро мы пошли в тот самый бункер, про который говорилось ранее. Надо отдать должное, но этот поход меня впечатлил еще больше, чем посещение местных достопримечательностей. Уйдя в лес на несколько километров от города, подруга рассказала, что тут была некая база немцев, про которую никто толком не знает; то ли она была засекречена, то ли брошена… в общем туристов тут практически не было, если только местные сталкеры и любители живой природы. Коридоры бункера простирались скорее всего очень глубоко под землей и, вполне возможно, затрагивали и сам Калининград. Гуляя по темным, узким проходам, освещая путь фонарями, которые были в телефонах, мы нашли дверь, а открыв ее, обнаружили, что это была небольшая комната, напоминающая раздевалку. Удушливый запах земли, пыли и тлена был настолько омерзительным, что с каждым вздохом голова начинала раскалываться. Решив, что лучше всего вернуться сюда чуть позже, купив маски-респираторы, а еще лучше противогазы, мы поспешили уйти. Но напоследок все же оглядели помещение, открыв несколько шкафчиков. Большая часть была пуста, в одном мы нашли несколько бумаг, которые положили в рюкзак подруге, чтобы потом прийти и хорошенько их осмотреть, а в еще одном обнаружилась старая кепи, которую мы тоже благополучно прихватили с собой. Направляясь к выходу, я чуть не запнулась о свои же шнурки, которые развязались; присев на корточки, чтобы их завязать, крикнула подруге, чтобы та подождала меня, но тут я заметила, как на полу что-то лежит. Посветив туда телефоном, увидела, что это было кольцо. Услышав, как меня зовут, я быстро взяла находку, ответив, что иду, продолжая разглядывать предмет в руке. Это было наградное кольцо СС, скорее всего, когда Красная армия приближалась, многие немецкие солдаты укрылись тут при внезапном нападении. Представив, что тут пробегал какой-нибудь офицер, я обернулась; надо признаться, что мне стало грустно от того, что давно прошла война, унесшая жизни тысячи людей, война, которая слепа, не видящая ни национальности, ни возраста, не знающая чести. Сжав кольцо в ладони, поспешила к выходу, размышляя о том, как изменилось время с тех времен, но поднимаясь по ступеням, чтобы не потерять свою находку, я одела кольцо на палец, крикнув подруге, что уже выхожу. И вот тут надо сделать небольшое отступление, уточнив, что в Калининград я приехала зимой, и была одета в куртку, джинсы, водолазку и ботинки, при мне, кроме телефона, был только паспорт. Так вот, возвращаясь к истории… Выйдя из бункера, я чуть дар речи не потеряла. Хотя нет, тогда я его потеряла. На моем бы месте вы тоже потеряли его, увидев не лес Калининграда, а центр Берлина с висевшими тут и там флагами со свастикой. Ума много не надо, чтобы понять, что это не съемки какого-нибудь розыгрыша, хотя по началу я так думала, и не галлюцинации после удушливых помещений бункера, где возможно хранились какие-нибудь ядерные отходы, о чем тоже, конечно же, подумала, это было настоящее прошлое. Как оказалось, вошла я в бункер, а вышла из двери Богом забытого закрытого магазина в прошлом. Понимая, что у меня будут большие проблемы, мне пришлось уничтожить телефон и паспорт. Несколько дней я скиталась по улицам Берлина, пока меня не поймали полицаи и не привели в эту тюрьму…"       Ее снова привели на допрос, но на этот раз полковник приказал всем покинуть допросную сразу, и, оставшись наедине с пленницей, он показал ей на стул, уже молча приказывая сесть. Та на мгновение закрыла глаза. "Это никогда не прекратится…" Проходя мимо мужчины, девушка ощущала исходивший от него холод, пробирающий до самых костей. Сев на стул, все же осмелилась поднять глаза к его лицу.       - Откуда? – прохрипел Курт, смотря на нее звериным ледяным взглядом, - Откуда ты? – его голос был монотонным, глухим, от которого по спине пробежали мурашки.       Поставив второй стул напротив пленницы, полковник занял его. Не сразу, но она рассказала все, устав от нечеловеческих условий, в которых прибывала, от постоянно недосыпа, не зная, день сейчас или ночь, и сколько времени находится здесь; рассказала все с самого начала, с того, что так интересовало Герцога, - как ее зовут, откуда она родом, как поехала к подруге в Калининград, уточнив, что это название бывшего Кёнисберга, после войны ставшего "частичкой России в Европе", как они с подругой пошли в брошенный немцами бункер и то, как нашла там кольцо, благодаря которому перенеслась во времени, добавив, что оказалась в городе, только потом узнав, что это был Берлин. Слушая долгий рассказ, полковник отклонился к спинке стула, смотря на седовласую, не скрывая своего скепсиса; ему было проще поверить в то, что она сумасшедшая, чем то, что она говорит является правдой. Но все же доля ее рассказа не давала ему покоя, а именно то, что она каким-то образом узнала про его перевод в Норвегию и корабли.       - В конце концов Германия проиграет войну, - проговорила пленница, заканчивая свой рассказ, - Это случиться в 1945 году.       Ошеломленный последним, Курт замер, расширив глаза. Да как смеет эта девчонка сомневаться в силе Великого Рейха?! Поднявшись рывком, он со всей силы ударил ее ногой, попав в живот. Удар был такой силы, что пленницы упала вместе со стулом. Заскулив от боли, она тут же сжалась в комочек, прижав обе руки к животу.       - Das ist alles eine Lüge! – заорал мужчина, быстрыми шагами направляясь к лежавшей на полу.       Ударив ее еще раз ногой, беловолосый продолжал орать, но что именно Эрика не могла разобрать, она не могла сосредоточиться, и даже если бы он кричал на русском, она бы и слова не поняла. Присев возле нее на корточки, он погрозил ей пальцем, собираясь что-то сказать, но, подавив в себе вспышку гнева, увидел перед собой лежавшую на полу девушку, смотревшую на него огромными глазами, не понимающую за что ее ударили. Герцог поднялся. Ярость вспышкой дала о себе знать, и он со всей силы ударил кулаком в стену, и в этот миг боль погасила огонь гнева. Обойдя стол, он открыл створку и достал из ящика бутылку коньяка и стакан, наполнив который тут же влил в себя, потом еще. Обжигающая жидкость пролилась по глотке, оставив приятное послевкусье. Налив коньяк третий раз, мужчина поставил стакан на стол, оперевшись двумя руками о столешницу, смотря на притихшую пленницу.       - Ты утверждаешь, что ты из будущего? – монотонным голосом переспросил он, - Как это?.. Какой год?       - Я прибыла из 2019, - тут же ответила седовласая, всхлипнув.       Мужчина выпил еще раз, с громким стуком поставив тару на стол. Но услышав вошканье, повернул голову на звук, увидев, что седая поднимается, все еще прижимая руку к животу.       - Что ты такое? – с омерзением бросил он, наливая коньяк.       Стоя у стены, Эрика вытерла ладонью слезы со щек, тут же нахмурив брови:       - Я - не "что", я – кто. Я человек, такой же, как и Вы.       Рассмеявшись таким рассуждениям, Герцог сел на стул, вытянув одну ногу. Взяв стакан, он выпил алкоголь, подумав о том, что эта унтерменш не только заявляет, что Рейх падет, но и сравнивает себя с ним.       - Nein, - Курт покачал головой, - Это не так. Ты - нечеловек.       - Я человек, - упрямо заявила Эрика, повысив тон голоса.       - Нет, - улыбнулся мужчина, - Я не знаю, кто ты, но ты, - он показал на нее пальцем, - Точно нечеловек. Люди не могут иметь способности.       - У меня нет никаких способностей! – не понимая, к чему клонит полковник, седовласая начинала ощущать непонятный страх.       - А это мы сейчас проверим, - с усмешкой добавил Герцог, доставая из ящика чистый лист бумаги и карандаш, положив все это перед девушкой; понимая, что от нее что-то требуется, Эрика подняла стул, поставив его на место, потом, чуть подумав, села на него, - Пиши. Я хочу знать, что ты можешь рассказать о войне.       - Но… Я не знаю, какое сегодня число, - чуть замявшись сказала девушка, чей вид был скорее уже растерянным, чем испуганным.       - Сегодня 17 июня 1942 года, - терпеливо ответил полковник.       Взяв карандаш, седая несколько секунд просто смотрела на лист, пытаясь вспомнить хоть что-то, что знала о Второй Мировой войне, но из-за пережитого и из-за боли в животе, которая теперь стала тупой, не могла ничего припомнить. Понимая, что нужно написать хоть что-то, она начала. Он так же терпеливо наблюдал за тем, как она пишет, уже успев отметить, что на листке появляются русские буквы, и скорее всего девушка специально писала печатными, чтобы он смог прочитать. Закончив, развернула лист к нему.       - Все, - коротко сообщила, смотря в глаза.       Чуть сдвинув брови, Курт взял лист. Еще будучи лейтенантом, он выучил русский язык, чтобы вести допросы без переводчика и понимать, о чем переговариваются иваны, взятые им в плен. Вчитываясь в то, о чем написала пленница, полковник изумился, ощутив в районе лопаток легкий холодок. Девушка указала примерные ключевые года, переломные моменты, в которых фигурировала Германия, вплоть до 1945 года, когда она, полностью потеряв все свои силы, капитулировала; в том числе были даны даты смерти Гитлера и распада СССР. Подняв ошарашенный взгляд на сидящую напротив, беловолосый поднял брови. "Я должен сообщить об этом фюреру, - промелькнула в его голове мысль, но тут появилась и другая, - Нет, для начала нужно сделать копию всего этого. Фюрер не поверит мне… Если я это покажу ему вот так, не предоставив никаких доказательств, в лучшем случае меня расстреляют с этой сумасшедшей."       - Вы поступили слишком глупо, - вырвалось у Эрики, - Не взяв сразу Москву.       Ее слова ударили, словно хлыстом, выведя Герцога из равновесия. Прищурив глаза, он выпрямил спину, аккуратно сложив лист, а потом положив его во внутренний карман кителя, все это делал молча, не сводя с седовласой холодного взгляда. Стукнув по столу так, что даже бутылка со стаканом подпрыгнули, Курт поднялся, пригрозив пальцем:       - Держи язык за зубами, девочка.       С этими словами полковник вышел из допросной, а через пару минут за Эрикой вошли солдаты.       Стоя у окна, Курт с наслаждением наблюдал за течением реки, как чистое голубое небо отражается в ее глади, как сверкает солнце. Ему начинало нравится это место, несмотря на то, что оно само из себя представляло, и скорее всего эти меланхоличные мысли были навеяны скорейшим отбытием в далекую чужую страну. Воспоминания о Норвегии потянули за собой цепочку других воспоминаний, в том числе и о седовласой девушке, которая поделилась с ним довольно ценными знаниями. Но вот только мужчина еще не знал, как лучше всего их применить. С одной стороны, он мог бы прямо сегодня до поезда поехать в Рейхсканцелярию и отдать этот листок фюреру, но с другой – где-то внутри были опасения, что его поднимут на смех и сочтут сумасшедшим.       После того последнего допроса Эрику перевели в одиночную камеру, по размышлениям полковника, это должно было уберечь ее от встреч с другими заключенными, в особенности русскими, чтобы она не рассказала им тоже все то, о чем теперь знает он, в противном случае они могли переманить ее на свою сторону, а, как понял Курт, девчонка была намерена сотрудничать с ним. И тем более подобные знания могут вселить надежду заключенным, а те в свою очередь устроят бунт. Несмотря на то, что ее не выпустили, седая получила отдельное "жилье" и работу на кухне, где помогала поварам, за что ей доставалось вдвойне больше еды, чем остальным заключенным, тем более девушка работала честно и аккуратно. Но несмотря на такую идиллию, все же она замечала, что ее новое положение не нравилось другим пленным, русским в основном, которые узнали, что она говорит на их языке.       Идя по коридору, седовласая жевала яблоко, отданное ей за хорошую работу, направляясь в свою камеру. Сейчас было время обеда, но так как она уже поела, то у нее было свободное время. Несмотря на то, что это была все еще тюрьма, ее "жилищные условия" улучшились, что не могло не радовать. Откусив кусочек, Эрика собиралась свернуть в небольшой коридорчик, ведший как раз к одиночным камерам, как перед ней вдруг появился один из зэков, которого видела ранее; это был русский мужик с коротко стриженными волосами, выбитым зубом и кривым носом – видимо, ломаным в драке. И тут же последовал сильный удар в живот. Выронив яблоко, девушка чуть не задохнулась, прижав руки к животу.       - Что ж ты, паскуда делаешь-то? – мерзко улыбнулся он, поднимая яблоко, - Мы думали, ты наша…       - Сука, - прошипела седая, зажмурив глаза, чувствуя, как те начало щипать от появившихся слез.       Рядом с тем русским появилось еще трое, подобных ему дружков. Скалясь, они обступили девушку, пока их главный кусал яблоко и говорил:       - Мы же что думали, - он прожевал кусок и, причмокнув, оглядел товарищей, - Раз ты русская, то поможешь своим братьям…       - В свинарнике брата найдешь, - продолжала шипеть седовласая, сверкая глазами от гнева.       - Ну-ка, хлопцы, покажем подстилке фашистской, - ляпнул другой и, схватив Эрику за волосы, ударил ее головой об стену.       Взвизгнув, та упала на пол, чуть не потеряв сознание. В глазах потемнело, но в ушах все еще слышался громкий смех зеков. Один из мужиков пнул девушку по спине, второй же попал по животу, третий – бил кулаком, куда попало, пока их главный смеялся и продолжал есть яблоко. Закрыв голову руками, седая сжалась, даже не надеясь, что кто-нибудь ей поможет. Но все же драка была замечена надзирателями. Услышав топот сапог и громкие приказы, зэки быстро бросили седовласую в коридоре, разбежавшись.       Услышав крики, Герцог вышел в коридор, успев увидеть, как несколько солдат пробегают мимо него. В голове промелькнула мысль о том, что несколько заключенных решили устроить побег или же совершили кражу, что было не редкостью, но, дойдя до того места, где столпились подчиненные, он был удивлен, увидев сидевшую на полу Эрику. Она смотрела перед собой, вздрагивая. Пройдя вперед и встав перед девушкой, громко спросил, что здесь произошло. Один из надзирателей ответил, что была замечена драка и, как только солдаты прибыли сюда, то увидели только одну пленницу, сидевшую на полу. Переведя взгляд с говорившего на седую, полковник обратился к ней:       - Эрика, что здесь происходит?       - Они хотели, - кашлянув из-за першения в горле, слабо ответила та, подняв на мужчину жалобный взгляд, - Чтобы… я воровала для них еду. Я отказалась.       Нет, она не врала. Он видел это в ее глазах. Такая мелочь, как отказ помогать своим в воровстве с кухни, показалась Курту доказательством того, что он не ошибся в том, что поверил ей. Присев на корточки перед седой, полковник поинтересовался, приподняв один уголок губ:       - И почему же ты отказалась?       Вытерев тыльной стороной ладони нос, Эрика посмотрела на руку, убедившись, что крови нет, а значит, перелома нет, а потом подняла глаза к глазам мужчины:       - А зачем?.. Я буду помогать тому, кому сочту нужным, никто не имеет права указывать мне, что делать. Тем более, я не обязана опускаться до воровства ради таких тварей, как те.       Поднявшись, Герцог сверху вниз еще раз взглянул на Эрику, а потом приказал отвести ее в лазарет, чтобы снять побои и обработать раны, добавив, чтобы солдаты немедленно нашли тех, кто устроил расправу. Нет, он не может оставить ее тут; если она останется, то либо ее убьют заключенные, либо она все же расскажет под пытками обо всем; она знает слишком много, и это может сильно помочь ему самому в первую очередь, тем более, что девчонка знает, что именно в Норвегии он встретит свою смерть, но с ее помощью избежит этой участи. Седая поедет с ним.       В тот же вечер дивизия "Мертвая голова" отбыла на поезде из Германии.       Сидя в купе, Эрика смотрела в окно на мелькавший мимо лес, окутанный чернотой ночи, наслаждаясь мерным стуком колес. В голове не было ни единой мысли, лишь только какая-то легкость. На столике перед ней были разложены листки бумаги и карандаш, которые дал ей полковник. Сам же он ушел несколько часов назад, приказав не покидать купе и сидеть тут до его прихода. Несмотря на то, что девушка сидела тут одна, ей не было одиноко или же скучно; первое время она просто смотрела в окно, потом рисовала, и вот сейчас вновь наблюдала за ночью, мелькающей мимо нее. Вдруг дверь в купе резко открылась. Обернувшись, она увидела входящего Герцога. В руке мужчина нес початую бутылку коньяка и два яблока. При виде седой он хмыкнул, будто бы вспомнил про ее существование. Слабо улыбнувшись в знак приветствия, Эрика быстро стала собирать листы.       - Извините, я сейчас, - протараторила она, - Я сейчас все уберу.       Поставив бутылку на стол и положив яблоки, Курт заметил несколько рисунков. Взяв один, стал рассматривать. На бумаге, несмотря на некоторые недочеты и помарки, была изображена вороная лошадь, скачущая через лес. Мужчина взял второй лист. Тут уже он увидел сидящего пса, напоминавшего чем-то волка, но с гладкой шерстью. Сев напротив седовласой, полковник ухмыльнулся, рассматривая то, что было нарисовано на остальных листках.       - Не знал, что ты умеешь рисовать, - перевел взгляд к глазам пленницы.       От него шел слабый запах алкоголя, из-за чего можно было сделать вывод, что Герцог сидел в вагоне-ресторане с другими офицерами, где они скорее всего отмечали переправу дивизии на новое место.       - А Вы думали, что я только палкой махать умею? – усмехнувшись, седая положила рисунки в сторону стопкой.       - У тебя очень, - мужчина чуть задумался, после чего продолжил, приподняв один уголок губ, - Острый язык.       - Я знаю, - Эрика отвернулась к окну, нахмурив брови, - До добра это меня никогда не доводит, - чуть помолчав, добавила, - Но остановиться я не могу.       - Тебе нужно научится, - взгляд полковника стал более холодным, - В противном случае ты умрёшь, - на этих словах седая повернула к нему голову, смотря с каким-то то ли сомнением, то ли недоверием, - Есть правила, которые ты должна исполнять. Пока ты слушаешься меня и выполняешь мои приказы, я сохраняю тебе жизнь, - девушка нахмурилась, чуть надув губы, строя из себя обиженного ребенка; увидев это, мужчина приподнял подбородок, смотря на нее уже свысока, - Подумай хорошо, девочка.       Отвернувшись снова к окну, Эрика скрестила руки на груди. Этот мир был не только чужд ей, он пугал ее, но поверить в то, что человеческая жизнь тут не цениться, было очень трудно, тем более для того, кто прибыл из времени, когда людей просто так не убивали. Она жила в мирное время, не зная ни войн, ни голода, имея крышу над головой. И сейчас попав в другой мир, где люди стоят с оружием, она не знала, что делать, не знала, как выжить.       Спустя какое-то время Курт вышел из купе. Немного посидев в раздумьях, седая почувствовала острое желание найти туалет. Приоткрыв дверь, выглянула в коридор. Почти в самом конце у тамбура стояли двое в форме СС, но кто именно по званию, трудно было понять. Чуть замявшись, седовласая все же решила выйти. Осторожно закрыв дверь за собой, направилась в сторону туалета, как вдруг услышала звонкий веселый голос за спиной, а после и шаги. Делая вид, что не расслышала, Эрика пошла дальше, но тут ее обогнал один из эсэсовцев, преградив путь. Это был статный блондин с широкой улыбкой. Что-то быстро сказав, он лукаво посмотрел на друга. Туго соображая, девушка не смогла дословно перевести, что именно от нее хотели, поэтому нахмурилась, собираясь обойти препятствие, но тот снова встал на дороге. Поморщив нос, седая толкнула офицера в сторону, как вдруг его товарищ положил ладонь на ее плечо останавливая. И именно в этот момент в коридоре появился полковник. Заметив, что происходит, он подошел и отдал приказ молодым офицерам уходить. Провожая их взглядом, Эрика ощутила какое-то легкое облегчение на душе, но стоило ей обернуться, как встретилась взглядом с Куртом.       - Я предупреждал тебя, - прохрипел тот, погрозив пальцем, - Ты должна была сидеть в купе.       - Но… я, - состроив снова обиженное лицо, седовласая скрестила руки на груди, - Я даже в туалет выйти не могу!       Сократив расстояние и встав почти вплотную, мужчина прошипел, смотря прямо в глаза:       - Я делаю тебе последнее предупреждение. Ты должна слушать меня, - наклонившись, прошептал у самого уха, - От меня зависит, будешь ли ты жить, или нет. Не забывай, откуда я забрал тебя, и я могу вернуть тебя туда обратно. Или же я отдам тебя моим солдатам, а потом застрелю, - выпрямившись, он увидел, как пленница смотрит на него, и тот страх, и ненависть, которые та испытывала в те минуты, будто забавляли его, - Ты понимаешь меня? – спросил с самодовольной ухмылкой; Эрика насупилась, - Будь хорошей девочкой, и ты будешь жить, - рассмеялся; фыркнув, седая отвернулась, скрестив руки на груди; взяв ее за подбородок двумя пальцами, Курт рывком повернул ее лицо к себе, - Запомни, ты принадлежишь мне, и я решаю, что делать с тобой, - отпустив девушку, мужчина вернулся в купе.       Через несколько минут в купе вошла и Эрика. Опустив глаза к полу, та осторожно закрыла дверь, а потом села напротив полковника, читавшего газету. Тишина нарушалась лишь мерным стуком колес. Глянув мельком на Герцога, седая промямлила:       - Простите. Я не хотела… Просто меня все это пугает, и мне не предоставили выбора – я просто попала в это время, - она снова подняла глаза на мужчину, тот молча читал, делая вид, что не замечает ее присутствия, - Мне правда стыдно за свое поведение, - сжав пальцы в кулаки, седовласая смотрела на свои руки на коленях, - Я не знаю, что мне делать дальше. Все пугает меня – этот мир, это время. Я просто хочу домой, - быстро вытерев появившиеся слезы, продолжила, - Мне страшно.       Переведя недовольный взгляд на нее, мужчина нахмурился. Видеть женские слезы, а тем более слышать все эти истерики, ему не хотелось. Аккуратно сложив газету, он поднялся, выйдя в коридор. Та легкость, благодаря алкоголю, начала развеиваться, исчезая вместе с хорошим настроением. Взглянув в окно, подвигал челюстью, размышляя. Зачем только взял этот груз с собой, надо было оставить ее в Берлине, меньше было бы проблем. И в этот момент позади открылась дверь. Не обратив на это внимание, Курт продолжал смотреть на проносящуюся ночь.       - Герр Герцог, - тихо проговорила Эрика, встав рядом, так же смотря в окно, - Я хочу извиниться за свои слова и поведение, - она сделала короткую паузу, - Все окружающее меня пугает, и я не знаю, что делать. Тем более не понимаю, как попала сюда и зачем, - на этих словах девушка повернулась к мужчине, - Мне правда стыдно.       Одарив ее каким-то безразличным взглядом, Герцог кивнул в сторону двери. Поняв, что надо вернуться в купе, Эрика вздохнула, после чего выполнила приказ. Курт вернулся не скоро. Найдя одного из своих немногочисленных товарищей, полковник сидел с ним в вагоне-ресторане, опустошая алкоголь. Сидя за столом с штурмбаннфюрером Штуббе – одноглазым командиром танкового экипажа его дивизии, Герцог боролся с желанием поделиться с ним о том, как к нему в плен попала одна особа, заявляющая, что она из будущего. Вернулся полковник где-то за полночь. Открыв дверь в купе, он вошел, увидев, что пленница расстелила обе постели – себе и ему, - и давно спит, обняв подушку. Ее одежда была аккуратно сложена на второй полке. Выключив свет, мужчина сначала снял фуражку, положив ее на стол, потом начал расстегивать китель, после повесив его на вешалку. Сев на край кровати, он бросил невольный взгляд на лежавшие на рисунках девицы яблоки и стоявшую рядом бутылку коньяка. Потянувшись к бутылке, вдруг остановился. Чуть подумав, все же разделся и лег спать.       Проснувшись утром, Эрика увидела, что в купе она одна. Кровать Герцога была заправлена, на столе у бутылки и яблок лежала его фуражка. Потерев глаза, девушка легла обратно потянувшись, и только сейчас услышала, как в коридоре проходят мимо люди. Сев, прислушалась. Смогла уловить лишь то, что кто-то хотел есть; на что усмехнулась, почувствовав, что не прочь присоединиться к этому незнакомому человеку. Одевшись, заправила кровать, после чего выглянула в коридор. Мимо нее прошел один из офицеров, вопросительно глянув на торчавшую голову из купе. Проводив его взглядом, седая вдруг окликнула, спросив, где оберфюрер Герцог. Офицер остановился, ответив, что тот сейчас завтракает, предложив провести спутницу полковника.       Курт сидел за одним из столиков в вагоне-ресторане. Держа в одной руке газету, он пил кофе, но заметив, как к нему приблизились, вопросительно посмотрел сначала на офицера, и лишь потом на стоявшую чуть позади, девушку. Приподняв еле заметно бровь, сухо сказав офицеру:       - Du kannst gehen, - а когда тот ушел, перевел взгляд на Эрику, - Что ж, вижу, ты проснулась.       - Доброе утро, герр Герцог, - улыбнулась та уголками губ.       - "Герр Герцог"? – удивился мужчина, но все же позволил себе легкую чуть уловимую улыбку, - Доброе утро, - показав взглядом на место перед собой, принялся за чтение.       К столику подошла официантка, и Курт, не отрываясь от чтения, приказал принести завтрак его спутнице.       - Можно поинтересоваться? – тихо спросила седая, провожая взглядом работницу вагона-ресторана.       - Сегодня ты на удивление любезна, - съязвил полковник, но, чуть помолчал, кивнул, посмотрев на собеседницу поверх газеты, - Я слушаю.       - А у Вас не будет никаких проблем из-за того, что я с Вами? Тем более в одном купе с Вами, - Эрика пожала плечами.       - Какие у меня могут быть проблемы? – не сообразил беловолосый, отложив чтиво в сторону.       - Ну, - она снова пожала плечами, - Например, то, что в отличие от всех вас, у меня другая одежда, да и в принципе странно то, что девушка едет в одном купе с мужчиной, - приподняла одну бровь.       - Никого не касается то, с кем я еду в купе, - Курт ухмыльнулся, - Тем более, что тебя это тоже не должно волновать, - тут мужчина замолчал, так как к столику вернулась официантка, принесшая завтрак для Эрики; наблюдая за тем, как перед пленницей ставят тарелку, и как та благодарит, Герцог продолжил, - Многие из присутствующих и так поняли, что ты едешь со мной в качестве любовницы, - услышав это, Эрика, до этого взявшая вилку и нож, чтобы порезать мясо, остановилась, подняв на сидящего напротив круглые глаза; наблюдая за этим, полковник усмехнулся, - Что-то не так?       - В смысле? Как в качестве любовницы? – похлопав удивленно глазами, девушка замерла.       - Девочка, - улыбнулся мужчина, - А как же ты думала? Ты уже взрослая и должна сама понимать, что молодая девушка не может ехать в одном купе с мужчиной, если она не является его любовницей, - заметив, как покраснели щеки седовласой, Герцог приподнял один уголок губ, - И поэтому больше к тебе никто не будет приставать. Но все же стоит подумать над твоим внешним видом, все же тут могут быть лишние вопросы, - взяв газету, полковник продолжил чтение.       Пребывая в каком-то странном состоянии от такой новости, Эрика кое-как заставила себя отрезать небольшой кусочек мяса:       - Если Вы планируете нарядить меня в платье, то спешу огорчить, что у Вас это не получится, - поморщив нос, она снова взглянула на мужчину. Тот не отрывался от газеты:       - А я хочу тебе напомнить, что теперь твоя жизнь принадлежит мне, и мне решать, что ты будешь носить.       Недовольно выдохнув через нос, седовласая прищурилась, решив, что лучше не отвечать. Пока не отвечать.       После завтрака Эрика вернулась в купе, где и просидела практически до самого обеда. После полудня поезд остановился в небольшом городке, название которого она не знала. Выглянув в окно, увидела станцию, находившихся на перроне людей, в основном военных, некоторые из них посматривали на поезд. Дверь в купе открылась, на пороге появился недовольный и скорее чем-то озадаченный Герцог, подошедший к своим вещам.       - А почему мы остановились? – сев на кровать, седая наблюдала за тем, как полковник что-то ищет в сумке.       - Проверка документов, - взяв паспорт и военный билет, тот выпрямился, - Мы добрались до Рейх протектората Дании, - пробурчал, а потом, обернувшись, погрозил пальцем, - Не смей выходить, пока я не разрешу, - и с этими словами вышел.       Седовласая нахмурилась, догадавшись, что же так обеспокоило мужчину, - у нее не было документов, да и незнание языка, в том числе и странная для этого времени одежда, - к Курту будет слишком много вопросов, если ее увидят. Замерев, стала с напряжением смотреть на дверь, вслушиваясь в голоса, и через какое-то время все же услышала, как к купе подошел кто-то. Раздался голос Герцога, потом неизвестного. О чем они говорили было непонятно, но по тону голоса Курта было понятно, что ему что-то не нравится. В голове будто что-то щелкнуло, и Эрика быстро вынула из крыла носа небольшое металлическое колечко, спрятав его в карман джинсов, быстро стянула с себя водолазку, закинув ее на кровать второго яруса, быстро расстелила кровать полковника, скинула ботинки, спрятав их под кровать, сама легла под одеяло, спустив лямки бюстгальтера. И как только она сделала это, дверь открылась. На пороге стоял невысокий крупного телосложения мужчина с пышными усами в форме. Удивленно похлопав глазами, он уставился на седую, укрытую по грудь одеялом.       - Geh weg! – прокричала девушка, сев рывком, прикрывая грудь одеялом, второй рукой указывая пальцем.       Перед толстяком встал полковник, закрывая собой лежавшую на кровати, нахмурив брови. Тот чуть замявшись, перевел взгляд на Герцога, потом что-то промямлил, кивнув головой, а закрывая дверь, попытался еще раз взглянуть на седовласую. Когда же дверь все же закрыли, Эрика нервно хохотнула, помотав головой, но стоило ей подняться, как в купе вернулся Курт.       - Странные датчане, везде свой нос суют! – прорычал мужчина, захлопнув дверь, но тут же замолчал, смотря на полуголую девицу, одно плечо которой было покрыто татуировкой.       Та смотрела на него, отвечая таким же удивленным взглядом, потом все же выдавила из себя, как-то смущенно улыбнувшись:       - Все?       - Оденься, - прохрипел Курт, отвернувшись, но это было сказано не с раздражением, а скорее прозвучало, как просьба.       Расширив глаза, Эрика быстро подскочила, наступив одной ногой на кровать, и, подтянувшись, достала водолазку, тут же натянув ее. Заметив краем глаза, что девушка оделась, полковник сел на свою кровать, найдя взглядом бутылку коньяка, все еще стоявшую на столе. Сев напротив, седая почувствовала, как поезд дернулся, а потом начал отъезжать от перрона.       - Все нормально? – нарушила тишину она, переведя взгляд с окна на Курта.       - Да, - сухо ответил тот, все же потянувшись за тарой.       - А скоро мы приедем?       Взяв бутылку, полковник вопросительно посмотрел на сидевшую напротив, потом, подумав о чем-то, поставил один стакан перед ней, второй – перед собой. Разлил коньяк в два стакана.       - Сначала пересядем на пароход, а уже потом доберемся до места назначения, - взяв свой стакан, показал взглядом, чтобы Эрика сделала тоже самое, - В вашем будущем существуют пароходы? – поинтересовался с какой-то легкой полуулыбкой.       Та покосилась на стакан, потом все же взяла:       - Да. Есть. Правда, у меня не было возможностей ни разу прокатиться на нем. Хмыкнув в ответ, мужчина опрокинул в себя коньяк, после чего вновь глянул на седовласую. Та выпила, поморщившись. Чуть не рассмеявшись, он положил перед ней яблоко.       - Первую не закусываю, - помотала головой Эрика.       Это удивило полковника и одновременно развеселило его. Улыбаясь, он кивнул, разливая напиток по стаканам. Помотав головой, седая хотела отказаться, но мужчина поставил тару перед ней, многозначительно посмотрев в глаза, будто бы говоря, что она не откажется. Выпив еще раз, он поставил стакан на стол, отметив про себя, что его спутница последовала его примеру.       - А ты удивляешь меня, - с улыбкой сказал Курт, разлив еще.       - Не, - Эрика помотала головой, - Я больше не буду.       - Нет, - Курт поставил перед ней стакан, - Ты будешь. Я не привык пить один.       Когда же бутылка опустела, Герцог поднялся, взяв со столика фуражку, скомандовав идти за ним, но перед этим он протянул руку девушке. Приняв помощь, та поднялась. В голове была легкость, а в теле расслабленность, от которой даже стало немного жарко. Выйдя из купе, они оба направились в вагон-ресторан, где мужчина заказал плотный ужин, сказав, что в ближайшее время они вскоре должны пересесть на пароход, а там уже и тот самый Тальвик, о котором говорила седая. Вспомнив о том, что вообще поведала ему девушка, мужчина стал расспрашивать более подробно, на что та отвечала, что помнила. Нет, не верить ей было нельзя, седовласая говорила правду, и он видел это по ее глазам, а также манере поведения.       Через пару дней поезд остановился. Выглянув из окна, Эрика увидела, что, несмотря на предрассветный час, на перроне достаточно оживленно. Солдаты и рабочие перегружали танки и бронетранспортеры, а также мотоциклы на грузовые пароходы. При виде огромных машин, девушка расширила глаза, потрясенная увиденным; конечно, она видела танки, но лишь, как памятники и то только русские, а тут можно было увидеть немецкие и в таком огромном количестве. Быстро одевшись, она тут же выбежала из поезда, рассматривая технику, проезжавшую мимо. Немцы мало обращали на нее внимание, занятые работой. Оглядываясь по сторонам, чтобы не пропустить ничего, седая заметила Герцога, стоявшего в окружении других офицеров; по их лицам было видно, что они обсуждают что-то важное, поэтому девушка дождалась, пока разговор закончится и лишь, когда мужчины начали расходится по своим делам, подошла к полковнику.       - Сейчас мы пересаживаемся на пароход и доплываем до Осло, а уже оттуда доедем до Тальвика, - пояснил Курт, мельком глянув на седовласую, заложив руки за спину и сцепив пальцы в замок; отвернувшись к проезжавшим к пристани танкам, Герцог приподнял один уголок губ, предчувствуя, что пророчество седой не исполниться, он сам должен вершить свою судьбу, - Я хочу, чтобы ты переоделась, - спокойно продолжил он, не сводя взгляда с проезжавшего мимо бронетранспортера, но, заметив краем глаза появившееся недовольство на лице седовласой, добавил уже более строгим тоном, - Твоя одежда слишком сильно привлекает внимание, и тем более моих солдат. А это лишнее, - Эрика сначала нахмурилась, а потом приподняла брови, тем временем полковник продолжил, - В купе я оставил приготовленную для тебя одежду; не уверен, что она подойдет тебе, но это будет намного лучше, чем то, что сейчас на тебе.       Вернувшись в купе, девушка огляделась, и не сразу обнаружила оставленный ей сверток. Он лежал на верхней полке над ее кроватью. Развернув его, седая обнаружила черную форму без опознавательных знаков. Переодевшись, вышла из поезда, а, подойдя к одной из бочек, в которой горел костер, - такие использовали чаще всего для сжигания мусора, - бросила туда свою одежду. Наблюдая, как пламя пожирает ее вещи, седая вдруг поняла, что сжигает свое прошлое, и в этот момент на почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, почти сразу нашла стоявшего неподалеку Герцога. Он смотрел на нее свысока, приподняв один губ.       Через несколько дней дивизия прибыла в норвежский городок под названием Тальвик. Тут уже все было подготовлено к приходу Герцога: несколько домов было отдано под казармы для солдат, был оборудован госпиталь, а также – командирский пункт – дом самого полковника. По распоряжению солдаты проверили каждого жителя на наличие огнестрельного оружия; и многим такие обыски стали не по нраву. Некоторые пытались открыто показывать свое недовольство, за что, по приказу Герцога, были сильно избиты, а потом брошены в карцер – подвал стоявшего в стороне дома. Но было и так, что сильно провинившихся Курт вешал. Солдаты сгоняли жителей со всего городка на место казни, где приговоренных вешали, как преступников.       Полковник поселил Эрику у себя – опять же в целях безопасности, чтобы никто из посторонних ничего не смог узнать. За ужином каждый вечер он просил рассказать ее о своем времени, задавая вопросы, касающиеся больше военной техники и разработок в этой сфере. Девушка охотно рассказывала, что знала и могла вспомнить. Не смотря, что технические тонкости, которые интересовали мужчину больше всего, седая не знала, он был поражен тому, как мир сильно изменился.       Она часто спрашивала, он так поступает с жителями, ведь они не солдаты, а обычные люди, и тем более действия Курта могут спровоцировать агрессию. На что Герцог говорил, что есть союзники, а есть враги; и под какой бы личиной не скрывался враг, каким бы слабым или же добродушным ни казался, враг всегда останется врагом. И те меры, которые принимались, это была необходимость, чтобы избежать тех последствий, предрекаемых девушкой.       Однажды вечером Герцог предупредил, что ему нужно будет уехать на несколько дней; на расспросы седовласой ответил сухо, что ей не стоит быть настолько любопытной, но строго наказал, чтобы она не выходила из дома без крайней необходимости, сказав, что у дверей оставит охрану. Все же он опасался, что седовласая сбежит, но говорить ей об этом не стал, пусть девчонка решит, что охрана для нее.       Полковник покинул Тальвик засветло. С Берлина ему пришел приказ проинспектировать еще один линкор "Шарнхорст", находящийся в Оксфьорде. Дело не должно было занять много времени, тем более, что это была обычная инспекция.       Была еще глубокая ночь, когда Эрика проснулась от сильного взрыва и последующего небольшого землетрясения. Подбежав к окну, увидела, как "Тирпиц" горит. Прислушавшись, смогла различить какой-то странный гул перед тем, как раздался страшный свист, и вновь прогремел взрыв. От взрывной волны стекла почти во всех домах повыбивало, в том числе и в командирском пункте. Закричав, седая пригнулась, закрыв голову руками, только сейчас осознав, что это был за гул – самолеты. На немецкий корабль было совершено нападение с воздуха.       Узнав о том, что случилось, Герцог немедленно вернулся обратно. Он был взбешен новостью о том, что британская авиация напала на "Тирпиц", доверенный ему для охраны. Но это дошло не только до полковника, но и до самого фюрера. Гитлер был крайне оскорблен тем, что сделала Британия, получившая данные о нахождении корабля от норвежских шпионов, скрывавшихся среди жителей Тальвика. Так и не узнав, как именно шпионы передали координаты и где те могут скрываться, начал пытать некоторых жителей, которые могли быть хоть как-то причастны, но ему не удалось ничего узнать. Тогда он отдал приказ, чтобы солдаты врывались в каждый дом и собрали все самое ценное, что могли найти.       И вот вернувшись в один из вечеров в командирский пункт в нетрезвом состоянии, Герцог был встречен Эрикой, в тот момент сидевшей за столом и, как всегда читавшей книгу. Как только дверь открылась, девушка подняла глаза на вошедшего. Закрыв за собой дверь, мужчина повернул ключ в замке, хищно улыбнувшись.       - Эрика, - проговорил он чуть на распев, медленно оборачиваясь к столу.       Девушка закрыла книгу, не сводя взгляда с полковника, почуяв неладное.       - Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein, - пропел Курт, начав расстегивать китель, приближаясь к столу, - Und das heißt Erika.       - Герр Герцог, - настороженно спросила седая, поднявшись, - У Вас все… хорошо?       - Нет, - хмыкнул тот, отставив стул, стоявший на дороге, в сторону, - Не все хорошо, - сняв фуражку, положил ее на столешницу, проследив за своим движением, перевел взгляд на лицо девушки, - И все началось именно тогда, когда я впервые увидел тебя.       Сделав шаг назад, седовласая смотрела на него с испугом, но в то же время с жалостью.       - Что я могу сделать… - только начала она, как Курт перебил ее.       - Сделать для меня?! – рассмеялся он, делая шаг по направлению к ней, - Что же ты можешь сделать для меня? – и вдруг он убрал улыбку с лица, - Да. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня, - его глаза блестели в свете настольной лампы; коснувшись костяшками пальцев скулы девушки, Курт улыбнулся уголками губ, заметив, как расширились от удивления ее глаза, - Ты же сделаешь все, что я попрошу? – спросил полковник, наклонившись вперед.       - Попросите? – вырвалось у седой, которая быстро отступила назад, но тут же уперлась спиной в стену.       - Конечно, - теперь же улыбка мужчины была более хищной; выпрямившись, посмотрел на нее свысока, - И ты сделаешь все для меня.       Грудная клетка Эрики так часто поднималась и опускалась, что, казалось бы, девушка бежала марафон до этого. Она не сводила взгляда с глаз Герцога:       - А что Вы сделаете для меня? – прохрипела.       Этот вопрос на секунду удивил Курта, а потом заставил рассмеяться. Наклонившись вперед, он уперся одной рукой о стену у головы седой, усмехнувшись:       - Девочка, не в твоем положении задавать мне такие вопросы.       - Разве? – улыбнулась Эрика, смотря только в глаза, приподняв одну бровь.       Она подалась вперед, поцеловав мужчину в губы; это был простой легкий поцелуй, обычное прикосновение, но в тот момент Курта словно громом поразило. Он никак не ожидал такой прыти от скромной пленницы. Обняв одной рукой девушку за талию, Герцог прижал к себе, с жадностью оглядев ее лицо, остановив взгляд на губах. Обвив шею мужчины руками, седая вновь поцеловала его, но теперь уже более долгим, более страстным поцелуем.       Эрика лежала в объятиях Герцога. Открыв глаза, она приподняла голову и взглянула на еще спящего мужчину. Странно, но теперь он не казался ей другим… Она не могла сама себе объяснить, что именно изменилось в нем, но эти изменения странным образом притягивали ее. Будто бы почувствовав взгляд на себе, Курт проснулся.       - Доброе утро, - почти прошептала седовласая, не зная, как именно отреагирует на нее полковник.       Мужчина приподнял один уголок губ, проведя кончиками пальцев по щеке седой, прохрипев:       - Доброе утро.       Улыбнувшись уголками губ, девушка оставила легкий поцелуй на груди мужчины, после чего все с той же улыбкой легла обратно, положив голову на его плечо, ощущая себя какой-то счастливой.       Во время обеда в командирский пункт постучали. Сказав, чтобы Эрика сидела на месте, Курт поднялся. Разрешив войти, он увидел, как двое солдат притащили к порогу дома жителя, пытавшегося вырваться, кричавшего что-то на норвежском. Один из эсэсовцев доложил, что этот человек пытался устроить диверсию, напав на стоявшего на посту солдата. Приказав отвести его в допросную, но как только жителя начали оттаскивать, тот все же вырвался и кинулся на полковника, но тут же получил прикладом по спине. Как только он упал, Герцог подошел ближе и наступил на его руку, со злостью смотря вниз. Зарычав, чтобы жителя немедленно увели в допросную, Курт проследовал следом. Эрика еще никогда не видела полковника таким озлобленным. Она даже не представляла, что именно будет с тем несчастным, но понимала, почему он пытался напасть на Курта, - он оказался смелее остальных и более яростно и открыто решил бороться за свою свободу. Через какое-то время, седая все же решила найти Герцога, но, подходя к допросной, увидела, как из дома выносят того самого жителя, словно это был мешок картошки, только покрытый кровью.       Сев на стул напротив задержанного, стоявшего у стены, Герцог улыбнулся. Мужчина перед ним был сутул, коренаст, смотрел в пол, потирая руку – ту, на которую ранее ему наступили. Это был обычный мужик – работяга. Попросив привести переводчика, полковник еще раз оглядел задержанного. Тот, бросив короткий взгляд на офицера СС, вновь уставился в пол. Вскоре в помещение вошла девушка – жительницы этого городка, откуда она знала немецкий, Курт не знал, но это помогло ей и ее семье, так как она получала небольшую помощь от немцев за свою добровольно-принудительную работу. Спросив, зачем этот житель решил устроить диверсию, Герцог дождался, пока переводчица переведет вопрос, а получив ответ, удивленно приподнял брови, - устав от тирании население Тальвика было готово лично пойти против агрессора, а именно против полковника и его солдат. Громко рассмеявшись, Курт попросил переводчицу уточнить, как именно этот человек начнет бороться. Мужчина как-то насупился, смотря на хохочущего офицера, а потом прокричал что-то на норвежском, и это что-то сильно испугало переводчицу. Заметив это, полковник захотел узнать, что именно сказал пленный, но девушка отказалась переводить. Нахмурив брови, полковник поднялся, подойдя к переводчице и сухо потребовал перевода, напомнив, что на попечении девушки находятся два очаровательных малыша. Прижавшись спиной к стене, та испуганно вытаращилась на Герцога, почти прошептав: "Он сказал: " Ты сдохнешь, как собака." И твой труп он бросит в огонь, чтобы эта гниль не распространилась дальше." Курт улыбнулся широкой, хищной улыбкой, словно волк оскалил пасть. Медленно повернувшись к задержанному, он рассмеялся. Взяв пистолет, полковник развернулся и выстрелил пленному в ногу, а когда тот упал, подошел, убирая оружие в кобуру. Не убирая улыбки, надавил на рану пальцем, сказав, что пуля случайно попала в ногу этого работяги, а так как она может вызвать заражение тканей и гангрену, ее необходимо вытащить. Отвернувшись и закрыв лицо ладонями, переводчица перевела это, тут же зажав себе уши, зажмурив глаза. Норвежец попытался убрать руку немца, но стоило ему приподняться, как тот надавливал сильнее, отчего боль становилась невероятно адской. Он кричал, умолял о помощи, но Герцог не останавливался. Наигранно обеспокоенно покачав головой, полковник все сильнее и сильнее давил, разрывая ногтем рану. Сказав, что пуля засела очень глубоко, достал из ножен кортик. Увидев это, пленный попытался отползти, но Курт перевернул его носком сапога, присев рядом, воткнув острие ножа прямо в рану, начав расковыривать ее, при этом говоря, что нужно как можно быстрее достать пулю. Норвежец бился об пол, пытаясь высвободиться, но чем быстрее он предпринимал свои попытки сделать это, тем сильнее немец расковыривал рану, пока она не стала огромной. Убрав лезвие, Герцог наблюдал за тем, как задержанный скулит, отползая в сторону; наблюдал с совершенно безразличным выражением на лице. Потом, поднявшись, приблизился, наступив на голову пленного, наклонившись немного, рассматривая его. Молча. Прижавшись к стене, плакала переводчица, тихо всхлипывая. Она боялась обернуться и посмотреть, что происходит с ее соотечественником, но слышала, как тот стонет и зовет на помощь. Наклонившись, Курт взял руку норвежца и, вытянув ее, со всей силы, воткнул нож в кисть руки. Задержанный заорал, дергаясь. Как только офицер отошел, он перевернулся на спину, взявшись здоровой рукой за ту, из которой торчал кортик, продолжая причитать и кричать. Наблюдая за этим, Герцог обошел его, подходя к одному из солдат, приказав ему отдать его нож. Взяв оружие, полковник вернулся к пленному. Присев на корточки возле него, усмехнулся, сравнив норвежца с большой жирной свиньей, после чего воткнул кинжал в его живот, провернув лезвие. Вытащив нож, сделал тоже самое еще раз, потом еще. Курт остановился лишь только тогда, когда задержанный перестал кричать и дергаться. Поднявшись, он бросил солдатам, чтобы те убрали этот мусор отсюда как можно скорее.       Выйдя из дома следом за рядовыми, выносящими труп бунтовщика, Курт краем глаза заметил Эрику. Та стояла чуть в стороне, наблюдая за происходящим. Нахмурив брови, мужчина быстрым шагом приблизился к ней.       - Что ты здесь делаешь? – тихо рыча, спросил он, хватая седую за локоть и таща за собой в сторону командирского пункта, - Я не давал тебе разрешения выходить.       Заметив кровь на рукаве полковника, девушка начала сопротивляться, а когда тот остановился, вопросительно смотря на нее, подошла беря его за руку, осматривая:       - У тебя кровь!       Герцог посмотрел на рукав, хмыкнув:       - Не моя, - он огляделся, а потом снова взял ее за локоть, - Пошли! Немедленно. У меня есть к тебе… просьба.       А через несколько дней в Тальвик прибыли партизаны, подговорившие жителей на бунт, уставших от тирании. В один миг Герцог потерял власть над городком; он приказал солдатам подавить восстание, но, не смотря на численное превосходство и наличие более улучшенного оружия, полковник не стал рисковать, тем более в тот момент он вспомнил о словах седой о своей смерти. Взяв шкатулку с тем награбленным золотом и сказав Эрике, чтобы та немедленно шла за ним, Курт отдал приказ о том, чтобы его солдаты стали немедленно уходить в горы. Там он намеревался оторваться от погони, и уже после связаться с глав-штабом о подкреплении. Он испугался. Он испугался того, что мог умереть.       Как это случилось, седовласая не поняла. Прогремел выстрел, и в какой-то момент Курт упал. Подбежав к нему, девушка попыталась приподнять его, но тот уже не дышал. Какой-то солдат орал, чтобы они двигались дальше, махая рукой, но вскоре упал и он, захлебываясь кровью, - пуля угодила в шею. Заорав, седая обернулась, увидев, как в их сторону бегут какие-то вооруженные люди. Не думая, она схватила шкатулку и побежала, не разбирая дороги. Бежала, не останавливаясь, боясь обернуться, боясь увидеть тело Герцога. Прижимая к себе ту самую шкатулку, она каким-то чудом добралась до леса. Жадно хватая ртом воздух, Эрика прижалась спиной к дереву, закрыв глаза.       "Он приказал спрятать шкатулку. Спрятать золото. Он доверил тебе самое ценное!"       Открыв глаза, запрокинула голову, смотря на кроны деревьев.       "Он доверился тебе…"       Оттолкнувшись одной рукой от ствола дерева, седовласая вновь побежала.       "Не подведи его."       Она не видела, куда именно несли ее ноги, но стремилась вперед, стараясь спасти себя и выполнить просьбу Курта – спрятать золото, - потому что он так сказал. Прорываясь сквозь удушливый воздух, рвавший легкие изнутри, девушка запнулась и, чуть не выронив свою ношу, упала на землю. Сил уже не было. Проклиная все на свете, кое-как подняла голову, скуля от боли. Перед ней был черный зев пещеры, окруженный деревьями, будто бы прикрывая ее, пряча от кого-то. Приподнявшись, седовласая обернулась. Погони не было слышно – за ней давно никто не гнался, даже не было слышно ни единого звука; но все же, гонимая страхом, седая уже медленнее пошла к пещере, надеясь скрыться там. Удаляясь все дальше, она словно погружалась во тьму, чувствуя холод и сырость, но несмотря на это, ей стало как-то спокойнее. Тут было тихо, слышались только ее шаги и дыхание, вокруг была темнота – такая мягкая, обволакивающая. Но вдруг в этом невидимом пространстве тьмы она услышала какой-то короткий звук; будто бы кто-то вздохнул, почуяв ее, или же маленький камешек прокатился по полу, или сделал полшага, заметив ее. Эрика остановилась, но сколько бы она не напрягала глаза, те не могли разглядеть что-то в темноте. Ей казалось, что на нее со всех сторон кто-то смотрит. И в какой-то момент легкий ветерок коснулся ее щеки, это было так, как кто-то собирался прикоснуться к ее коже, но передумал. Седовласая шумно выдохнула, ощущая, как страх внутри нее нарастает. Развернувшись, она тут же побежала обратно; найдет другую дорогу, другое убежище, но для начала надо выбраться из этой странной пещеры. Пока девушка бежала обратно, ей все казалось, что на нее кто-то смотрит, кто-то провожает ее взглядом, но она боялась обернуться, увидеть того, кто прячется во тьме.       Выбежав из пещеры, Эрика упала в пушистый снег. Не веря своим глазам, она, одной рукой прижимая шкатулку к себе, второй – провела по белому полотну перед собой, чувствуя холод. Зачерпнув немного снега, подняла его, наблюдая, как тот тает на ее ладони. Подняв голову, увидела невероятно голубое небо, в которое упирались острые вершины гор. И вдруг в этой тишине раздался звук летящего вертолета. Поднявшись на ноги, седая кое-как закричала, но те, кто управлял тяжелой машиной, не услышали ее, направившись дальше. Оглядевшись, Эрика поняла, что эта та самая пещера, но только деревьев тут стало намного меньше. Вновь подняв голову, увидела лишь только удаляющийся вертолет.       "Вертолет?!.. Но… Как?!"       Седовласая еще раз огляделась, когда машина скрылась за горой.       "Я вернулась?.. Это… Но где я? Что это за время?"       В голове мелькали, вспыхивали и тут же гасли миллиарды вопросов, оставленные без ответов, которых Эрика пока не могла найти, но тот вертолет, пролетевший над ее головой, будто бы вселил надежду, что быть может она все же вернется домой. Делая уже неспешные шаги туда, куда улетела техника, она уже представляла, как увидит родных, как обнимет их. Тяжело дыша, девушка не торопясь спустилась вниз от пещеры, стараясь не проваливаться под снег; она все еще прижимала шкатулку, будто от той зависела ее жизнь. Сделав еще один шаг, седая вдруг остановилась. Как-то странно застучало сердце, будто что-то почувствовало. Обернувшись, седовласая увидела шедших к ней людей, облаченных в военную форму СС. Все они давно умерли, но смерть отказалась принять их проклятые души, оставив навечно жить в этих местах. Впереди шел полковник Герцог.       "Он доверился тебе. Не подведи его. Будь с ним…"