Hey hyung!

— Тяжело тебе, Гукки? — Нет, все в порядке, хён. Чонгук благодарен. Безумно. Он уважает труд других групп и поддержку их фандомов, но все равно считает, что лучше их АРМИ не существует. Именно они вселяют уверенность в собственных силах — вместе им все по плечу. АРМИ примут их любыми, даже плачущими мальчишками с чумазыми лицами. О последнем Чонгук знает не понаслышке. Гавайский замарашка, новозеландский бомж… АРМИ и дальше будут любить, защищать, радоваться их дням рождений больше, чем сами мемберы, поддерживать в любых начинаниях и с волнением ожидать их возвращения. 7 лет. Чон никогда не скажет, что года пронеслись в одно мгновение. Он бережно хранит в памяти не только воспоминания, наполненные радостью и победами, но и те, когда одна пачка рамена делилась на семь растущих организмов. Чонгук благодарен и хёнам, которые вырастили из него достойного человека и эти долгие 7 лет были рядом с ним, переживая вместе взлеты и падения. Хёнам, ставшим для него опорой и поддержкой, защитой и утешением. Хёнам, что с годами, в общем-то, не молодели. Сокджин, сколько Чонгук его знает, всегда заботился о своих младшеньких, брал на себя ответственность и был тем, кто не позволял пересекать черту. Раньше Чонгук на Джина смотрел украдкой, а если встречался с ним взглядом, то глаза опускал в пол. Пятилетняя разница в возрасте заставляла его чувствовать себя неловко с малознакомым человеком, с коим теперь приходилось вместе жить. А природная стеснительность мешала наладить контакт, быть открытым и не шугаться каждого шороха, когда поздно вечером макнэ пробирался в пустующий душ, прежде убедившись, что водные процедуры всеми уже приняты и никто не последует за ним. Чон зажимался, сторонился, отмалчивался. И ничего бы не изменилось, если бы Сокджин не взял дело в свои руки. Сейчас, рассматривая широкую спину хёна в приглушенном свете и наслаждаясь его тихим пением под нос, Чонгук ощущает себя максимально комфортно. С прошедшим временем пришло понимание, что Джин ничем не отличается от него. Ну, кроме того, что прожил на пять лет дольше. Ким тоже балуется на концертах, конвульсивно дергается перед ним, позже уверенно называя эти комичные движения танцами, и веселит всех, когда поскальзывается и падает на задницу. Сокджин импульсивный, открытый и добрый, любит подшутить, соглашается разыграть глупую сценку с едой, придумывает вместе с ним своеобразное приветствие, включающее слабую затрещину и пинок под всю ту же многострадальную задницу. И Кима это совсем не оскорбляет. Чонгук помнит, что хён может быть серьезным и собранным, взять в пример официальные мероприятия, но сам уже давно не отводит взгляда и поддерживает смехом очередную стариковскую шуточку. Порой накатывала ностальгия и желание пересмотреть все старые фотографии. Если бы они не были теми мальчишками, желавшими выступать на большой сцене и получать свою порцию любви, если бы не работали так усердно, то не сидел бы сейчас Чонгук в новом доме и не закатывал бы глаза, когда чужой мелодичный голос прерывал пение и начинал кудахтать про вредность кондиционеров и беспокойство фанатов, когда те узнают, что макнэ приболел. Чон виновато грызет нижнюю губу, любуясь внезапно ставшим интересным орнаментом на шкафчиках. Спустя долгое время они дают концерт в Корее, куда АРМИ уже давно раскупили билеты. Он хотел выложиться на полную и отблагодарить за поддержку, поэтому распевался в любое свободное время и репетировал позабытую после отдыха хореографию. А в результате — допустил такую глупую ошибку. — Эй, Чонгук-а, — его задумчивый взгляд прекращает сверлить дыру в кухонном гарнитуре и уже более осмысленный обращается к хёну, выключавшему газ под небольшой кастрюлькой. Чуть тягучая жидкость приятного медового цвета переливается ловкими руками в пару чашек, одна из которых через несколько секунд опускается на стол прямо перед шмыгающим носом Чоном. — Ты же помнишь, как называется грустная чашка кофе? — с хитрым прищуром спрашивает старший, а Чонгуку ничего не остается, кроме как спрятать лицо в ладонях, скрывая улыбку, и отчаянно простонать: — Ну, хён. Про «Депрессо» никто не отвечает, Ким просто тихо смеется из-за очаровательно смутившегося макнэ, делает первый глоток лечебного отвара, над которым лично корпел последние десять минут, и тут же выплевывает в раковину позади. Чонгук, недоумевая, смотрит на Сокджина, обмахивающего высунутый язык, что делало его выражение лица невероятно комичным, потом на собственную кружку с дымящейся, явно горячей жидкостью, затем снова на Кима. И хихикает. Дурашливый хен. Юнги всегда терпит все выходки Чонгука. Нет, вы не подумайте, Чон в курсе, что Мин по жизни в энергосберегающем режиме. Меньше двигаться, меньше говорить. Ему наверняка проще позволить Чонгуку творить с ним все, что тот захочет, чем попытаться остановить неугомонного макнэ. Чон не переходит границы, как тактильный Тэхён, который порой висит на Юнги мешком или пытается долго обнимать, за что и получает ответную реакцию — Мин грубовато отпихивает его от себя, а на все сопротивление Кима рычит «Прекрати». Гук же уверен, что макнэ-лайн все делает правильно. Раз уж их Юнги-хён родился в этой жизни человеком, а не камнем, то ему не помешает немного встряски, иначе этот старичок совсем развалится. Времена, когда айдолам запрещались телефоны, давно прошли, поэтому Чон во всемирной паутине откопал часто цитируемую из фильма фразу «Я слишком стар для этого дерьма» — под внутреннее противоречие физического и психологического возрастов Мина подходило как нельзя лучше. Услышать бы от него, чтобы знать наверняка, вот только хён при младших никогда не ругался, без них — Чонгук не знает, его же там не было. С годами Мин Юнги, глазами макнэ, внешне не изменился, только выглядеть стал более загруженным, но это оправдывалось его тяжелой ежедневной работой. Поразительно то, что все вокруг об этом прекрасно осведомлены, так почему же некоторые фанаты – фанаты ли? – продолжают называть его хёна ленивым человеком? Из-за того, что сутками без перерывов творит, а отсыпается тогда, когда все остальные мемберы бодрствуют, занимаются личными делами или расписанием и общаются с фанатами, запуская трансляции? Чон чувствует легкое раздражение и обиду за Юнги-хёна, но тот лишь просит прекратить заниматься ерундой и работает еще усерднее. Чонгук чувствует, как холодеют пальцы на ногах, и прячет стопу под одеяло. Соглашаться на то розовое пушистое безумие в полосочку, которое Джин называл носками, он был не намерен. Спорить с Сокджином — себе дороже. Но наблюдавший эту сцену Юнги убедил старшего хёна, что под одеялом приболевшему макнэ будет намного теплее. Чон спорить не стал. Лишь бы не чувствовать безумного стыда и смущения, если бы эту вещицу заприметили на нем остальные ребята. Извечная проблема родителей — их дети навечно остаются для них детьми. А если вспомнить, кто Чонгука с подростковых лет растил и воспитывал, то с вероятностью в 99,99% у его хёнов те же загоны. На ноутбуке Юнги — недавно вышедший фильм, просмотренный только наполовину. И, невзирая на то, что макнэ занимает большую часть его кровати, Мин продолжает смотреть его в одиночку, очевидно прекрасно понимая, что Чон дожидается момента окончания сборов Ким Сокджина и его ухода из общежития. — Хён? Крики главной героини фильма и звуки выстрелов, как оказалось, вовсе не мешают Юнги спать. Ничего удивительного. Память Чонгуку услужливо подсказывает, что он не видел и не слышал хёна двое суток. Взгляд его опускается на чужие пушащиеся волосы, находящиеся в полном беспорядке, и Чон усмехается, вспоминая сначала растерянность, а позже маниакальное желание отругать его после записи интервью в глазах корди-нуны, которая потратила много времени на укладку Юнги не для того, чтобы макнэ превратил его волосы в воронье гнездо. Впрочем, нуны сейчас здесь не было, поэтому Чонгук, пользуясь случаем, со спокойной совестью возвращается к излюбленному делу. Хён ругаться не будет. Может, назовет засранцем, но макнэ это переживет. Терпеливый хён. Хосок никогда не повзрослеет — к такому неутешительному выводу приходит Чонгук, наблюдая за кумиром миллионов девчонок. Возможно, хён раздражает кого-то своей гиперактивностью, но макнэ его понимает — им всем пришлось чем-то пожертвовать ради их общей мечты. Вместо прогулок с друзьями и ухаживаниями за симпатичной одноклассницей они тренировались одинаково упорно и учились, не жалея своих сил. Отдача же была неравной. Именно по старшему Чону прошлась волна негатива во времена их дебюта, но он не прогнулся под шквалом критики в свой адрес, устоял назло всем и доказал, что достоин. Теперь его имя скандирует целый стадион в сорок тысяч человек, а известные артисты мечтают поработать над совместным треком. Чонгук хёном гордится, восхищается, но понимает, что тот иллюзий не строит. Хосок может смеяться и бурно реагировать на шоу, даже если половины не понимает, но стоит ведущему затронуть рейтинг их внешности или дебют, то хён невольно затухает. Всегда оптимистичный и солнечный Хоуп хранил в себе воспоминания о тяжелом прошлом, установил их как фундамент и основу для своего настоящего и никогда не забывал о пройденных препятствиях на пути к вершине. - Эй, хен! — Чонгуку нравится серьезность в его взгляде, но где-то глубоко внутри — неподъемное бремя, смешанное с застарелой болью. У хёна пальцы стискивают заблокированный телефон, опущены уголки губ и нет даже малейшего намека на хотя бы слабую улыбку. Гук не может пройти мимо сгорбленной фигуры на диване. Он боится, что если оставит Хосока хотя бы на минуту, то у того внутренний стержень сломается, а сам Чон и фанаты никогда больше не услышат задорного смеха. Именно по этой причине макнэ пересиливает себя и строит милую рожицу, с опозданием понимая, что стоило натянуть на босые ноги те самые ужасно розовые и пушистые носки Сокджина. — Не сейчас, Чонгук-а, — разочарование затапливает. Причина самобичеваний старшего настолько личная, что он не согласен ей поделиться даже с самыми близкими для него людьми? Гук не будет мириться с этим, и ведомый упрямством и вредностью плюхается на диван рядом с хёном, который лишь качает головой в ответ на его самодурство. Чонгук не оставит его. Всегда, когда макнэ плачет, Хосок успокаивает его и поддерживает. Понимает, выслушивает и дает совет. Никогда не насмехается над его мыслями, многие из которых сам Чон позже счел бы глупостью. Гук прекрасно знает, какого оставаться наедине с самим собой, поэтому просто утыкается лбом в выпирающую лопатку, пользуясь тем, что спина Хоупа до сих пор сгорблена. Он не Намджун, который может успокоить одним взглядом и словом. Хёны не зря, на своем же примере, научили его сочувствовать и выражать заботу. Пусть он никогда не выдаст успокаивающей речи, как это делает Сокджин, не может хлопнуть по плечу с молчаливой поддержкой, как Юнги, но он не оставит ни одного из своих друзей в беде или гордом одиночестве, позволив давиться переживаниями и тревогами. Связь между ними настолько крепка, что никакие годы отныне не смогут ее повредить или ослабить. Даже если сейчас они, будучи объектами всеобщей любви, совершат ошибку и будут разодраны в клочья нетизенами, попадут под огонь критики тех, кто каждый день ожидает их провала. Нет, не сегодня. Мемберы прошли вместе достаточно, чтобы уверенно заявить ненавистникам о невозможности разрушить их узы дружбы. Чонгук чувствует тяжелый вздох отстранившегося Хосока, который через мгновение радует макнэ настоящей солнечной улыбкой, в коей без слов читается благодарность. Но кому она нужна, когда у Гука рядом снова есть его надежда? Оптимистичный хён. Выдержка Намджуна вдохновляет. Он раз за разом покоряет новые вершины, а его саморазвитие не стоит на месте. Ким совершенствуется с каждым днем. Чонгук восхищен и мотивирован. Азарта, правда, хватает лишь на начало пути, из-за чего макнэ быстро устает от своих новых увлечений. Но РМ для Чона — кумир и образец подражания. Он не может его разочаровать, не сейчас. Если быть до конца честным, то Гук не считает себя способным к изучению английского языка, знание которого не повредило бы и остальным мемберам. Возможно, он забросил бы эти занятия, если бы хён сам не вызвался ему помогать. Намджун за прошедшие десять минут наверняка прочитал уже порядка 5-7 страниц, а Чонгук все еще пытается понять, о чем толкует эта женщина в его наушниках. Нет, макнэ достиг уже определенного успеха — может объяснить несвязными словами, что же конкретно ему нужно, но для свободного выражения собственных мыслей на иностранном языке приходится учиться дальше. — Чонгук, все в порядке? — хён даже не отвлекается от чтения книги, сосредоточив на сюжете все свое внимание. Видимо, периферическим зрением заметил бездельничающего макнэ, давно отложившего в сторону наушники, в которых все еще читался текст для аудирования монотонным женским голосом. Намджун выглядит взрослым по сравнению с ним, Чонгуком, коего озаряет необычная догадка. А что, если его хён, родился таким? Ведь Ким Намджун — начитанный гений, ответственный лидер, прекрасный продюсер и рэпер. С танцами, правда, проблема, но он старается изо всех сил и тренируется ничуть не меньше Хосока. На награждениях держится уверенно, готов ответить на любые вопросы журналистов или произнести достойную речь перед фанатами. РМ большую часть времени серьезен, а вместо развлечений частенько выбирает работу. Однако была в нем и такая черта, благодаря которой Чонгук считал все свои доводы и рассуждения хорошим воображением. — В порядке, хён, — макнэ старается сделать свой голос более беспристрастным, на что Намджун кивает в ответ, соглашаясь то ли с Чоном, то ли со своими мыслями, и возвращается к чтению книги, неаккуратно перелистывая страницу, из-за чего та рвется, издавая характерный звук. Чонгук услышал бы его, даже если бы женщина в наушниках продолжала безуспешно вливать в его голову английскую речь. Именно это перечеркивает все теории об идеальности лидера. Намджун, наделенный от природы рукожопостью, либо бросал расстроенный взгляд на свою собственную испорченную или сломанную вещь, либо виноватый — если та принадлежала кому-то из мемберов. Безмолвное извинение, тяжелый вздох и затишье до тех пор, пока в их доме вновь не раздастся какой-нибудь треск. И с годами неловкости у Кима не убавилось, поэтому Сокджин, на правах старшего хёна, считал Джуна ребенком и наравне с остальными не пускал его на кухню для готовки. Кто о чем, но Джин все еще раздражался, когда вспоминал про сковороду, найденную им без ручки. — Не думаю, что тебе стоит так напрягаться, если ты чувствуешь себя неважно, — весьма благосклонно с его стороны сделать вид, что виной невнимательности Чонгука является его болезнь, а потому лучше отложить изучение английского языка на недельку-другую. Чону дважды намекать не нужно. Он закрывает учебник, выключает аудирование, быстренько благодарит лидера за помощь и сбегает, клятвенно обещая себе, что когда-нибудь всерьез возьмется за это дело ради иностранных АРМИ. И лидера, который подрабатывал для них бесплатным переводчиком. Неловкий хён. Чимин, с какой стороны не посмотри, дитя малое. У Чонгука даже язык не поворачивается хёном его называть. Раньше Пак пытался с ним бороться, потом, правда, со смирением принял негласную роль макнэ, иногда позволяя Чону отпускать шутки по поводу его роста и возраста. В свое оправдание Гук с уверенностью заявляет, что он в группе не один такой. Его мемберы считают Пака милым и мягким. И речь идет не о тех мышцах, что прячутся под свободной рубашкой и сводят их фанаток с ума. Чимин добрый и заботливый хён для макнэ, но при этом остается милым и очаровательным донсэном для старших хёнов. Чон видит обе крайности, порой копирует поведение того же Хосока, чем вызывает недоумение и растерянность в глазах Пака. — Чонгук-и, — его тщедушное, по мнению макнэ, тельце наваливается сзади, вынуждая Гука поставить игру на паузу, ведь хён терпеть не может, когда его игнорируют. И ладно бы злился и отчитывал, так нет же, уйдет и избегать будет какое-то время. Первым же и сдастся, конечно, но Чон рисковать не хочет. — Джин-хён сказал, что тебе стоит больше отдыхать. Не думаешь, что компьютерные игры этому не способствуют? — ох уж этот вездесущий Ким Сокджин. Вроде и отправился на фотосессию по расписанию, а вроде все еще по дому бродит. Чонгук глаза закатывает от чрезмерной заботы, надежно скрывая в себе пищащего от радости ребенка, которому уделяется столько внимания. Он никогда не признается, что счастлив от чуткости и хлопотливости мемберов, но покорно сохраняет прогресс, намереваясь выйти из игры. Его взгляд останавливается на общей фотографии, прикрепленной к стене за монитором. Лицо Чимина там беспристрастное, но в его глазах отражается целый спектр различных эмоций. Пак на концерте заставляет фанатов захлебываться визгом и вынуждает их забывать, какой он на самом деле. По сути, «другой» Чимин, обнимающий его сейчас сзади, тоже вызывает море восторгов их АРМИ, но с ума сводит не сексуальностью, а теплой улыбкой, беспокойством за них и постоянными признаниями в любви. — Ты тяжелый, хён, — в противовес своему мнению подмечает макнэ. И тут же слышит довольное сопение над ухом. Пак счастлив, когда слышит простое «хён» из уст Чонгука, и не скрывает этого. Последний же часто зовет его таким образом при других мемберах, но стоит самому Чимину, обычно опаздывавшему, замаячить на горизонте, как раздается громкое, привычное и упрекавшее «Чимин-щи!». Чимин — ребенок, требующий внимания от родителей, в роли которых, как и в случае с макнэ, выступают старшие мемберы. Чимин — та часть Чонгука, которую он прячет глубоко в себе. Чон не припомнит, злился ли хоть раз Пак на него по-настоящему. Тот случай в далекие годы после дебюта на крыше здания не в счет. — Хочешь поесть? Хён закажет для тебя, Гук-и, — Чимин и приготовить может, но без ведома Сокджина на кухне может хозяйничать только Юнги, который наверняка не поменял своего времяпровождения и продолжал пребывать в стране снов. Чонгук, заслуживший доверие в готовке, тоже был в списке избранных, но Пак, видимо, этого варианта даже не рассматривал. Чимин отлипает от него и направляется в свою комнату за телефоном, приняв молчание макнэ за положительный ответ. А Чон с тоской бросает взгляд на ярлык выключенной игры, осознавая, что есть он, в общем-то, не хотел. Но кто он такой, чтобы спорить с Пак Чимином? Заботливый хён. Тэхён похож на коалу. Мягкий, домашний, уютный и обнимать приятно. Ким экстравертный чересчур, но именно эта черта его многосторонней личности позволила Чонгуку перебороть свою застенчивость. Может, дело в том, что они с мемберами видят друг друга почти каждый день в течение семи лет, ведь в начале пути скандалы и ссоры были частыми в их общежитии. Со временем каждый из них смирился с недостатками и особенностями других, а отдельно взятые личности от дурных привычек были отучены. Тэхён, может, повзрослел, но не изменился. Скажи ему что-то в порыве злости — обидится. И эту ошибку совершал каждый мембер, но не Чонгук. Нет, наверняка проколы с его стороны были, ведь вздорный характер Чона, особенно в подростковые годы, оставлял желать лучшего. Ким редко обижался, чаще просто расстраивался, из-за чего макнэ, прекрасно осведомленному о ранимой душе хёна, тут же хотелось извиниться перед ним. — Чонгук, осталось пять минут, — кричит ему вдогонку Намджун, но остановить не пытается, иначе все старания корди-нуны с укладкой его волос пойдут прахом. Чон оставляет позади себя гримёрку и множество коридоров, в которых с легкостью можно заплутать, идет, ведомый криками фанатов, ожидавших их выступления, в направлении выхода на сцену и замирает на месте, заметив одинокую фигуру в темном закутке. С этого места открывался отличный вид на зал, освещенный тысячами лайтстиков в виде белых бомбочек. АРМИ. Чонгук понимает, почему в глазах хёна застыло восхищение. Он и сам безмерно благодарен всем, кто пришел поддержать их сегодня и насладиться выступлением. Горло больше не беспокоило — Чону стоит поблагодарить хёнов за вчерашнюю заботу. И он вновь может выложиться на полную, однако червячок сомнений внутри требовал разрешить все недопонимания с Ви немедленно. Макнэ не хочет видеть, как Тэхён будет веселиться с другими, но даже не взглянет на Гука из-за недавней обиды. Чонгук, если честно, понятия не имеет, что произошло. Чем он успел обидеть Кима за тот недолгий день, когда бездельничал и получал внимание других хёнов? — Тэ-хён, — негромко зовет он, особо не надеясь, что Ви услышит из-за шума фанатов. А Тэхён будто чувствует его присутствие, поворачивается и с улыбкой манит к себе, призывая подойти ближе. — Хён, я не знаю, чем обидел тебя, но прости меня! — выпаливает Гук скороговоркой, лишь позже понимая, что это было больше похоже на претензию, чем на извинение. «Почему и за что ты на меня обиделся?» — было истинным посылом. Но хён снова удивляет, когда цепляется за его запястье, подтаскивает ближе к себе и забрасывает руку на шею макнэ, при этом кивком головы указывая на ослепляющий вид. Чон сопротивляется желанию взглянуть в сторону зала, уперто сверлит глазами безмятежное лицо хёна, немедленно желая узнать причину игнорирования его персоны. Намджун бы посмеялся, вновь называя его нетерпеливым. Наверное, следовало спросить у Кима, ведь он, вне всякого сомнения, знал причину такого поведения Ви. Или Чимина с его «я все знаю, но не скажу, поэтому пойди и поговори с ним сам» взглядом и понимающей улыбкой. Ну, Хосок уж точно смилостивился бы над ним, если бы Чон надавил на жалость. — Я не обижаюсь, Чонгук-и, просто расстроен, что не заметил твоего состояния вчера, — о, макнэ всерьез готов приложиться головой о ближайшую стену, — пока все ребята ухаживали за тобой, я… — Просто дурак, честно, хён! — Чонгук обещает себе позже выяснить, который из мемберов развил его больное горло и вездесущий насморк до состояния белой горячки с целью пристыдить Тэхёна. Но это потом. Сначала они должны показать отличное выступление для АРМИ. И, судя по широкой улыбке, Ким с ним согласен. Ранимый хён. Чонгук оглядывается назад и замирает. Его взгляд мечется от одного хёна к другому. После продолжительного концерта они еле держатся на ногах от усталости. Волосы, укладываемые в прически заботливыми корди-нунами каждый перерыв, растрепались от активных танцев. Разгоряченные вспотевшие тела остывают без движения, вызывая желание поскорей попасть в душ. Но никто из них не побежит тотчас за сцену, мечтая переодеться, сесть в машину и отправиться домой. Нет. Его мемберы остаются на местах, а их восторженные взгляды обращены на поддерживающих и кричащих фанатов, которым парни дарят искренние улыбки. Сокджин по обыкновению шлет воздушные поцелуи всем подряд. Юнги, смущаясь, периодически опускает взгляд в пол. Хосок сияет ярче софитов и обнимает за плечи Намджуна, покачивающего головой в такт кричалке АРМИ. Она заглушает смех Чимина и продолжительное «О», когда он замечает слезы Тэхёна, которые тот украдкой вытирал рукавом пиджака. Чонгук и сам чувствует влагу на своих щеках, а еще безмерную благодарность АРМИ, хёнам, менеджерам, директору, родителям, персоналу, друзьям… — Чонгук-а! — кричит Хосок и протягивает к нему руку, призывая подойти и замкнуть полукруг, образованный шестью мемберами. Без него этого не будет. Без него у BTS — незавершенность. И пускай они стали старше, но не изменились совсем. Все такие же привычные, родные и любимые. Круг замыкается. — Все в порядке, Гук-а? — Просто отлично, хён!