Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Спорить с Яку было кайфово. И хоть Куроо в этом не признавался, но он получал удовольствие, вступая в словесную баталию с бывшим сокомандником. Привычка оспаривать любое утверждение Яку осталась со школы. Куроо нравилось, как тот распалялся, смотря на него с толикой злости и азартом, когда доказывал свою правоту. Как слегка краснел и подавался ближе, вторгаясь в личное пространство, чтобы хоть как-то повлиять, как-то пробиться через твердолобость Куроо. Куроо себя твердолобым не считал. Он умел слушать чужие доводы, мог даже поменять собственное мнение, но не с Яку. Кенма как-то сказал, что это похоже на мерзкие заигрывания с обеих сторон, из-за чего Куроо долго смеялся, даже представить не в силах, что таким образом проявляет симпатию к злобному либеро. Лишь с возрастом понял, что все так и было. Яку ему нравился. Наверное, с самой первой встречи, если уже тогда они грызлись по поводу и без, провоцируя друг на друга на эмоции.       Но даже спустя несколько лет привычка спорить никуда не делась, как и симпатия. Куроо, естественно, ничего не говорил, продолжая строить из себя заправского мачо, раз в неделю ходя на свидания с девушками. Всегда разными. А Яку благополучно свалил в Россию, и о его личной жизни вообще ничего не было известно. Они поддерживали связь, перекидывались сообщениями в лайне, иногда созванивались, а когда Яку возвращался в Японию, обязательно встречались. Все считали их хорошими друзьями, а Куроо считал себя идиотом и ссыклом, не осмеливающимся признаться в симпатии. Ума хватало лишь на то, чтобы выводить Яку из себя, затевая очередной спор. Удивительно, что даже спустя столько лет Яку вёлся на провокации, вступая в словесные баталии. Возможно, таким образом он сбрасывал часть злобы, таящейся в мелком тельце. Куроо как-то нечаянно поделился с Яку этой мыслью, за что тот незамедлительно его наказал, доказав, что в «тельце» таится не только злоба, но и сила. Куроо тогда минут десять не мог вдохнуть полной грудью, получив под дых. Но даже рукоприкладство не отталкивало от Яку. Куроо поглядывал на него и думал, как тот посмотрит, какое лицо сделает и как сильно ударит, если его поцеловать. И, естественно, не целовал. Куроо нравилось свое лицо, переломанный нос и выбитые зубы ему точно не пойдут.       Яку сообщил, что вскоре прилетит в Японию, чем поднял настроение и заставил проулыбаться целый день. Куроо собирался как следует его встретить. Устроить приветственную вечеринку, собрав всех друзей, которые также будут рады увидеть Яку. Почему-то после долгой разлуки встречаться с Яку наедине было неловко, поэтому сначала Куроо подготавливал почву, собирая толпу. А уже на следующий день звал Яку в одно из их любимых со школьных времён кафе. У них уже традиция выработалась — сначала они вспоминают школьные дни, соревнования, а потом цепляются за какую-нибудь мелочь и спорят до самого дома. Идиоты. Бокуто, которому один раз посчастливилось присутствовать на такой встрече, ошалелой совой смотрел на них, не выдавив и слова. А потом долго пытал Куроо об их странном поведении, после выдав гениальное:       — Я как-то смотрел по Дискавери о птицах. Не помню уже их названия, но это не совы, они не такие тупые. Короче, они перед тем, как… ну… чпокнуться, петушатся друг на друга. Наезжают, понимаешь? Орут там, крыльями машут, кругами ходят. А потом шпехаются. Так вот — вы мне напомнили этих птиц. Вы с Яку трахаетесь?       Куроо тогда долго ржал. И с Бокуто, и с самого рассказа, и чтобы не заплакать. Уж лучше бы трахались, но нет, только петушатся друг на друга.       Куроо потом провел серьезный разговор с Кенмой, настаивая, чтобы тот отучил своего партнёра от нехороших слов. Бокуто из-за этого долго дулся на него, но больше не выдвигал никаких диких предположений. Куроо и так было несладко.       Куроо собрал у себя лишь самых близких друзей. Пришли Бокуто с Кенмой, Акааши и Лев. Яку выглядел счастливым. Долго травил байки о холодной и серой России. Рассказывал, как пытается учить язык, но пока выучил одни нецензурные выражения. Исполнив просьбу Льва и Бокуто, Яку озвучил все, что успел выучить. Никто ничего не понял, но впечатлились все. В прошлый свой приезд Яку вообще не говорил по-русски, а здесь разом столько слов.       Когда они наговорились обо всем и ни о чем, Акааши предложил включить фильм. Идею одобрили. Куроо врубил телек и остановился на первом попавшемся канале, транслирующем кино. Фильм им попался американский. По традиции они пытались понять, какой жанр у него и чем все закончится. Оказалось, что это романтическая комедия, а приз в виде дополнительного кусочка пиццы и всеобщее признание отошли Кенме.       И все шло хорошо, они всей компанией стебались над сюжетом и тупым юмором, пока голос не подал Яку:       — Вот не первый раз вижу такую сцену в фильме. Хоть бы один режиссер сообразил, что о таком додумается лишь совсем отбитая девушка.       Куроо расплылся в ехидной улыбочке. Вот оно. Понеслась, родимая.       — Яккун, ты такой ханжа. Не могу просто, — Яку бросил на него раздраженный взгляд, безмолвно спрашивая, что не так. — Неужели нужно быть совсем отбитым, чтобы порадовать любимого человека?       — Таким образом? — Яку недобро усмехнулся и кивнул на экран телевизора, где девушка наконец дошла до квартиры парня, распахивая перед ним плащ, под которым ничего не было. — Да. Или думаешь, что любая встречная пройдет по улице в таком виде и не будет переживать, что ткань задерется? Или ещё что случится.       Куроо был согласен с Яку. Это то ещё испытание, на которое решится не каждая, но отказаться от спора — ни за что!       — Что может случиться, Яккун? И почему ты всегда думаешь о плохом?       Привычно в их спор никто не лез. Друзья начали расползаться по квартире, оставляя их наедине, зная, что это может затянуться надолго.       — Я не думаю о плохом, я просто не ношу розовые очки.       — Оя-оя, а может, ты по личному опыту судишь? А ну признавайся, расхаживал уже по улицам в одном плаще?       — Вот скажи, ты идиот? — Яку хмурился, а Куроо чувствовал, как довольством затапливает изнутри. Как же он скучал по Яку и его эмоциям, ярко отражающимся в глазах.       — Почему сразу идиот? Ты же так уверенно говоришь об этом, будто на личном опыте знаешь. Мне кажется, что в этом нет ничего особенного, — Куроо беспечно пожал плечами, жадно смотря на Яку. — Всего лишь пройтись по улице в плаще на голое тело. Не совсем же обнаженным.       Яку как-то недобро глянул и встал со своего места, выходя из комнаты. Это было что-то новенькое. Тот никогда не сбегал. Что случилось в этот раз? Куроо растерянно смотрел перед собой, пытаясь понять, где совершил ошибку. Да какого черта вообще? Этот спор входил в топ-десять самых безобидных споров. Так какого хрена?       Куроо уже собирался идти искать Яку, чтобы все выяснить, но тот сам вернулся, держа в руках черную ткань. Куроо узнал в ней плащ, в котором Акааши пришел к нему. Непонятливо смотря на Яку, он начал улыбаться, не в силах хмурить рожу, когда Яку широко скалился.       — Раздевайся и надевай. Акааши сказал, что потом сдаст его в химчистку.       — Не понял.       Куроо и правда не сразу понял, что Яку имеет в виду. Тот лишь шире улыбнулся и встряхнул рукой, в которой сжимал плащ.       — Чего непонятного? Раздевайся, надевай плащ и сгоняй в магаз, как раз закуски закончились. А потом расскажешь нам, как легко это было сделать.       — Пфф, да проще простого.       Куроо понимал, что нихрена простого в этом не было. Но согласиться с Яку — ни за что. Это же лишиться такого развлечения. Поднявшись на ноги, он усмехнулся и начал неторопливо расстёгивать рубашку. Яку перестал улыбаться. Стоял на месте, смотрел на него и молчал. Кайф. Хотели стриптиз, Яку-сан? Получите, распишитесь. Позёрски расстегнув манжеты, Куроо повел плечами, снимая рубашку. С поясом брюк он намеренно медлил, как и с пуговицей и ширинкой. Стянув штаны, оставаясь перед Яку в трусах и носках, он кривовато улыбнулся и поддел резинку белья.       — Труханы тоже снимать?       — Да! — Яку буквально выплюнул это слово. И дико покраснел. Вау.       К черту стыд. Тем более, что природа Куроо не обделила. Засмеявшись, весело смотря на краснющего Яку, он снял и белье, выпрямляясь и разводя руки.       — Придурок, — Яку швырнул плащ ему в лицо, заставив ещё громче рассмеяться.       — Нехорошо кидаться чужими вещами.       — Надевай и вали в магазин. А я посоветую Акааши выбросить этот чертов плащ.       — Хэй, я не заразный.       Яку не выдержал, отвернулся, снова вызвав взрыв смеха. Куроо распрямил плащ, осмотрел и все же надел его. На голое тело грубая ткань ощущалась странно. Было чертовски некомфортно, да и сквозило снизу.       В комнату заглянул Бокуто и громогласно засмеялся.       — Чувак, ты похож на эксгибициониста, готового в любой момент распахнуть плащ и помахать прохожим членом. Ауч.       Бокуто обернулся на подошедшего Кенму, который отвесил ему подзатыльник. Отлично, друг хорошенько взялся за воспитание Бокуто.       Вошедший в комнату Акааши осмотрел его скептическим взглядом и поджал губы.       — Куроо-сан, только не говорите, что на вас даже белья нет?       — Тогда я молчу, — весело проговорив, Куроо глянул на Яку, который перестал так отчаянно краснеть и вновь смотрел на него.       — Я одолжу у вас куртку. А плащ вернёте, когда заберёте его из химчистки.       — Хэй, это даже обидно.       Бокуто, вновь засмеявшись, разрядил обстановку. Куроо усмехался, крутился перед друзьями, демонстрируя изящные икры, видные между носком и подолом плаща.       — Я прям ходячий секс. Это как полоска кожи между резинкой чулка и трусиками.       — Ты убожество, Куроо. Вали.       — Ты выгоняешь меня из собственной квартиры, Яккун?       Яку как-то нехорошо улыбнулся и скрестил руки на груди. Куроо пожал плечами.       — Ну и ладно. Легко.       Прихватив деньги и ключи, он пошел обуваться, подобрав под черный плащ совсем неподходящие белые кеды.       — Ты серьезно пойдешь в таком виде, бро?       — Ага, — идти не хотелось, но хрен он признается.       — Тогда я с тобой.       — Нет, Бокуто. Нечего позориться рядом с ним.       — Кенма.       Под смех друзей Куроо вышел из квартиры. Мда. Если его не тормознут полицейские, то это уже будет достижением. А ещё не хотелось бы, чтобы соседи считали его извращенцем, но, как говорится — сам виноват.       Быстро сгоняв в магазин, Куроо успел проклясть и свою упертость, и плащ, распахивающийся чуть ли не до паха от малейшего дуновения ветра, и натирающий самое сокровенное. Ещё и холод, кусающий за жопу, тоже оставил лишь неприятные воспоминания. Но возвращался он победителем, с самой потрясающей улыбкой на губах. Вот только встречал его один Яку, поджимающий губы и не смотрящий в глаза.       — А где все? Я еды набрал.       — Сбежали. Сказали, что не хотят больше общаться с придурком и извращенцем.       — А врать нехорошо, Яккун.       Куроо за задники стянул кеды и подошёл ближе, нависая над хмурым другом.       — И как, понравилось так расхаживать?       — Безумно.       — Врешь.       Яку зло глянул в глаза, но быстро отвёл взгляд, сильнее начиная хмуриться. Это было чертовски странно. И интересно.       — Яккун…       — Мм?       — А чего ты бесишься?       — Кто бесится?       Яку вновь на него посмотрел, заставляя тонуть в его глазах, переполненных эмоциями. Красиво. Маняще. А день странный. Куроо дурной. Подойдя ещё ближе, Куроо коснулся его щеки, стараясь держать лицо и продолжать самоуверенно улыбаться. Выходило тяжело. Руки трясло, сердце долбилось о ребра слишком быстро, слишком опасно. Куроо забыл, когда ему последний раз было так страшно. Но Яку не отстранялся. Смотрел на него и молчал, лишь слегка краснел.       — Поможешь снять плащ? — нервно улыбаясь, Куроо чуть слышно проговорил и скользнул пальцами по горячей шее. Яку шумно вздохнул и уверенно кивнул, сразу же потянувшись к поясу.