Mein Leben

Шурф отстраненно кивал, слушая детали их задания. Ничего нового, да и практически ничего интересного. Другая личность – но разве ему привыкать носить маски? Сколько бы их ни менял, какую роль бы ни играл – всегда был тот, кто отрешенно наблюдал за всем этим, сидя где-то глубоко внутри. Тот – одинокий, запертый, словно сидящий на дне колодца и смотрящий на сияние чужих звезд-жизней где-то далеко от себя. Но не живущий, нет. Были те времена, когда он страстно стремился жить, ловил каждую возможность, ярко чувствовал, колдовал и дышал полной грудью. Были да прошли. Теперь лишь расчетливое существование, выверенные поступки, крупицы эмоций и дышать на счет. Разве что колдовать стал лучше. Точнее, техничнее. Исчезло то безумное вдохновение, что поднимало его над землей да и над всеми остальными. Зато появились вериги правил, сковавшие его раз и – наверное – навсегда. Впрочем, несмотря на все это, а точнее даже благодаря этому Шурф прекрасно выполнял любое задание. Вот и сейчас согласился. Терять нечего. Посмотрит хоть, как другие живут. В случае с Максом это было даже любопытно. Шурф почти не заметил, как они добрались до Кеттари, хотя память послушно сохраняла происходящее получше любой самопишущей таблички. Но Шурфу было не до того – он думал, а значит, был окончательно отрезан от мира. Он много размышлял: о себе, о жизни, о страстях и желаниях, а заодно и о разнице между ними. И многое было уже понятно, и многое еще лишь предстояло понять, да только привычное уединение нарушило легкое прикосновение чужой руки. Почти не поморщившись, Шурф вынырнул из своих мыслей. Макс был рядом: что-то рассказывал, порой заливисто хохоча над своими же шутками, а еще часто касаясь его. Шурф не слушал Макса. Шурф его чувствовал. Смотрел на него, стараясь впитать этот жизненный огонь, которым так и горел Макс, подавался вперед, желая еще на толику секунды продлить чужое прикосновение. Непривычно. Обжигающе. Остро. Макс жил – здесь, сейчас – и непонятным Шурфу образом оживлял все вокруг себя. Словно делая зыбкое наваждение реальностью. Наверное, поэтому Шурф не удивился, когда понял, что тот умудрился создать новый мир. Да еще какой мир!.. Невероятное место, где воздух дышал чудесами и еще несбывшимися обещаниями, а жизнь искрилась вокруг – того и гляди, сам загоришься, подойди ближе. Только не бойся, пожалуйста, подойди – и все наладится, буквально само собой, словно кто-то могущественный по щелчку вернет тебя к жизни, подарит не один мир – а десяток, если не сотню. И любовь. Безусловную. Безграничную и бесконечную. Вернувшись в Ехо и уладив дела в Тайном Сыске, Шурф закрылся в своем кабинете. Достал из стола тетрадь, задумчиво уставился на белоснежный лист. Мыслей было много: они носились в голове яркими, взъерошенными птицами, а Шурф никак не решался выпустить хоть одну из них на волю – сначала надо сплести искусную клетку тонко подобранных слов, разве можно иначе? Но все же… То, что случилось, изменило его. Резкие росчерки пера едва не рвут лист, зато мысль – живет, бьется, настоящая и свободная! Быть смелым жить свою жизнь, а не завидовать другим – вот путь если не к бессмертию, то к тому настоящему, что может даже затмить его по своей сути. Шурф перечитал написанное и ошеломленно выдохнул, наконец осознав все случившееся с ним. Неужели?.. Да. Это был он. И его жизнь. Вновь наполненная – но уже не тем, чем прежде. А чем-то невероятно созидательным, многогранным и безграничным. Шурф улыбнулся – губы слушались плохо, совершенно отвыкнув от этого странного действа. Пожалуй, ему еще много чего предстоит написать, но самое важное останется навек впечатанным в самое сердце. Он больше не один.